Нефритовая лиса

Глава десятая

День был тихим и жарким. Внутренний двор заливало солнце, и простыни на верёвках пахли мылом, ветром и травами. Ицин и Чжа развешивали бельё, неспешно перебрасываясь словами и обсуждая произошедшие события.

Последнее время они редко виделись. Лотос часто забирала с собой Ицин с самого утра. Поэтому сейчас она была рада, что можно вновь болтать о всяких глупостях.

— А ты видела, как Синь уронила ту чашку с бульоном? — усмехнулась Чжа, встряхивая мокрую простыню. — Повариха орала так, что, клянусь, у дерева в саду половина листвы опала от страха!

Ицин прыснула в кулак.

— А когда она швырнула половником в стену, я думала, крыша рухнет. Бедная Синь едва жива унеслась. До сих пор прячется за бочками.

Их смех зазвенел между простынями. Ицин поправила складку на наволочке, бросив быстрый взгляд на подругу.

— Хорошо, что сегодня не мы на кухне, — пробормотала она.

— Да, лучше уж развешивать бельё, чем наткнуться за разъярённую повариху, — согласилась Чжа. — Правда нас тут скоро солнце испечёт. Не боишься за свою благородную красоту?

Ицин лишь усмехнулась, хотя раньше всегда переживала, что эта работа превратит ее раньше срока в старуху.

— У тебя сегодня хорошее настроение, — сказала Чжа, поправив угол наволочки. — Глаза блестят. Праздник намечается?

— Может быть, — усмехнулась Ицин и чуть пригнулась ближе, понизив голос. — Кажется, кто-то хочет заплатить за мою первую ночь… и не мало. Десять лянов.

— Ого, — присвистнула Чжа. — Вот это цена. И кто ж такой щедрый?

— Пока тайна, — лукаво ответила Ицин. — Но Белый Лотос говорит, это настоящий шанс.

Чжа замолчала, нахмурив брови.

— Ты чего? — весело спросила Ицин. — Ну давай, говори. Чего вдруг резко умолкла?

— Тайна… Белый Лотос и ваша с ней тайна, — мягко протянула Чжа. — Удивительно, как часто я стала слышать это имя от тебя.

— Что? — удивилась Ицин. — Ну, она ведь помогает мне. Обучает.

— Конечно, помогает, — кивнула Чжа. — Просто странно. Раньше ты всегда все у меня спрашивала, советовалась. А теперь: Белый Лотос, Белый Лотос…Могла бы и сейчас сначала со мной поговорить об этом.

— Я сейчас и говорю, — мягко сказала Ицин, но в голосе уже появилась колючесть.

— Не совсем, — покачала головой Чжа. — Я не против Белого Лотоса. Просто помни: у всех здесь свои интересы.

— Ты ревнуешь? — с лёгкой улыбкой спросила Ицин.

— Нет, — отрезала Чжа, — просто боюсь, что ты увлеклась и перестала видеть людей такими, какие они есть.

— А ты, по-твоему, всё видишь? — вспыхнула Ицин. Ей стало неприятно, что Чжа считает, будто она глупее ее. — Думаешь, раз ты тут дольше, то умнее всех?

— Я просто не хочу, чтобы ты влипла, — вспылила Чжа. — А ты ведёшь себя как наивная девчонка. Считаешь, что десять лянов и хорошая причёска резко изменят тебя и твое будущее?

— Изменят меня и мое будущее? Считаешь, что я никогда отсюда не выберусь? Пусть это все окажется мечтой, но разве плохо пытаться изменить свою жизнь? Плохо хотеть выбраться отсюда?

— Нет, — глухо ответила Чжа, — но плохо быть наивной дурочкой. Да и как-то быстро ты вдруг стала той, кого интересуют только деньги. Неужели Белый Лотос так хорошо «стелет», что ты резко перестала быть благородной девицей.

— Ты просто завидуешь, — тихо, но отчётливо произнесла Ицин. Ей стало обидно, что Чжа о ней так думает. — Завидуешь, что у меня есть шанс, а ты навсегда останешься с тазами и тряпками.

Чжа побледнела.

— Что ты сказала?..

— То, что ты сама знаешь, — выдохнула Ицин. — Ты держалась за меня, пока я была слабой. А теперь тебе страшно, что я стану кем-то большим. Думаешь, я не видела, как ты посмеиваешься с другими служанками надо мной, когда я тренируюсь с Лотосом в саду?

— Ну ты и правда иногда выглядишь глупо, — фыркнула Чжа. — А ещё бегаешь за ней, как щенок. Всё у тебя: Белый Лотос то, Белый Лотос сё…

— Ты просто злишься, потому что я больше не нуждаюсь в твоей жалости! — перебила её Ицин, сжав прищепку так, что та треснула. — Привыкла чувствовать себя выше меня! А как только я стала хоть немного самостоятельной, сразу начала критиковать: то я глупо одета, то голос у меня не такой, то говорю чепуху. Признайся уже, ты боишься остаться одна, никчёмная и никому не нужная. Боишься, что больше не на ком будет самоутверждаться!

— Ну и дура же ты! — зло бросила Чжа.

— Поумнее тебя! Ты даже не образованная!

— Зато в людях разбираюсь!

— Да, особенно в том, как всех осуждать. На себя бы посмотрела.

— А ты с зеркала глаз не сводишь. Всё строишь из себя жемчужину, а на деле…

— Да уж лучше в зеркало смотреть, чем на донышко ночного горшка!

Тишина после этих слов ударила, как плеть по коже. Они смотрели друг на друга, как две кошки перед дракой, сжав кулаки, с покрасневшими щеками и глазами, полными гнева.

— Да вали к своей Белой Лотос, — бросила Чжа зло и горько, отвернувшись, будто слова сами вырвались из глубины разочарования. — Я тут и без тебя справлюсь. Ты ведь теперь у нас девушка другого сорта. Прирождённая госпожа обратилась в меркантильную певичку.

Эти слова ударили по Ицин, будто по оголённому нерву. На мгновение она замерла. Её пальцы сжались в кулаки, а в груди всё горело от злости и боли. Она хотела, чтобы Чжа порадовалась за нее, а вышло вот это…Будто предательство.

— Прекрасно, — процедила она сквозь зубы, стараясь не показать, как дрожат губы. Она бросила чистую простыню на землю — резко, демонстративно.

Ткань расправилась у ног Чжа, лёгкая и белоснежная, каким было когда-то доверие между ними. Ицин фыркнула, отвернулась и, с показной небрежностью, нарочно наступила на простыню грязной подошвой, оставив на ней отчётливое пятно. Потом, не оборачиваясь, пошла прочь, подняв подбородок, как полагалось госпоже.

Сзади послышался только короткий вдох, будто Чжа хотела что-то сказать, но не смогла.

А Ицин шагала прочь, с каждой ступенью унося на себе не только пыль двора, но и обломки дружбы.

Ицин весь день ходила с камнем на сердце. Даже воздух казался ей тяжелее, чем обычно. В груди была глухая обида и беспокойство, которое она никак не могла унять. Она стала избегать Чжа, словно бы та превратилась в опасное зеркало, способное отразить всё, что Ицин боялась увидеть в себе.

Даже когда вечером в комнату влетела Белый Лотос, как порыв лёгкого ветерка, принесшего с собой запах жасмина и щебетливое настроение, Ицин не смогла улыбнуться. Лотос рассказывала какую-то смешную историю про клиента, забывшего снять сапоги перед тем, как залезть на кровать, но смех повис в воздухе без ответа.

— Что-то не так? — наконец спросила она, немного сбавив тон и взглянув на подругу внимательнее.

Ицин опустила глаза.

— Я поссорилась с Чжа, — призналась она тихо. — Я думала, мы подруги…

— Ну, подруги как раз и ссорятся, — Лотос, небрежно зевнув, упала на постель, подложив руки под голову. — Иногда даже сильнее врагов. Враги, по крайней мере, честны в своих намерениях. А друзья… они ведь знают, куда бить больнее.

— У меня никогда не было друзей, — прошептала Ицин, сжав пальцы в кулаки. — И это не похоже на дружбу. Мне не легче от того, что ты говоришь.

— Значит, поздравляю, — сказала Белый Лотос, переворачиваясь на бок. — У тебя случилась первая настоящая дружеская ссора.

— Я не понимаю, как она могла! — Ицин вскочила и начала мерить шагами комнату. — Она думает, что я зазналась. Что глупая. Что во мне нет ни капли здравого смысла. Что я не могу сама со всем справиться. Думает, что все мы здесь злобные, подлые, алчные. Как будто я не та, кем была…

— Я такое слышу постоянно, — равнодушно бросила Лотос, снова устроившись поудобнее. — Всем кажется, что мы только и думаем о косметике и деньгах. Что в голове у нас пусто, а внутри только звон колокольчиков и шелковое ничего.

— Но это Чжа… — прошептала Ицин. — Она ведь знает меня. Видела всё. Видела, как я боялась. Как я плакала. Как я училась.

— И всё равно не поняла. Потому что она не прошла через то же самое. И, возможно, никогда не пройдёт, — мягко сказала Лотос. — Ей кажется, что ты её предаёшь. Что уходишь вперёд, а она остаётся сзади.

— Мне кажется, она боится… боится, что я забуду о ней, если добьюсь успеха. Боится остаться одна. Или ей просто завидно, — Ицин прикусила губу. — Завидно, что я теперь ношу красивые вещи, пою и танцую, а она до сих пор возится с ночными горшками. Мне неприятно это говорить, но иногда я чувствую, будто я виновата перед ней. Но разве это так?

— Конечно нет, Лиса, — сказала Белый Лотос, поднялась и подошла к ней. — Ты не виновата в том, что у тебя появился шанс. Просто не забывай, кто поддержал тебя, когда ты лежала на полу и не могла даже стоять. Поворчит, поддуется и остынет.

— Ты думаешь? — спросила Ицин с надеждой, заглядывая в глаза подруге.

— Уверена. Настоящая дружба, как каленый металл. Её надо закалить огнём, и тогда она будет крепкой. А теперь… — Лотос взяла её за руку и повела к столу, где уже лежали свитки и бумаги. — Хватит грустить. Пора возвращаться к нашему плану. У нас с тобой впереди великая игра. И тебе нужно быть к ней готовой.

— Прежде чем он снова появится, мы должны быть готовы, — сказала она, глядя в зеркало, словно всматриваясь сквозь отражение в саму суть происходящего. — Все должно быть готово: твой голос, твой взгляд, твой смех. Он не должен сомневаться ни в чём. Ни в твоей робости, ни в твоей невинности.

— А если он не придёт? — Ицин тихо, почти шёпотом, задала этот вопрос, будто сама боялась ответа.

Белый Лотос рассмеялась мягко, сдержанно, как женщина, уже не раз видевшая, как глупеют мужчины.

— Конечно, придёт. Ты же видела, как он смотрел на тебя? Его взгляд цеплялся за каждое движение, как пыль за мокрую кисть. Да он весь дрожал от одного только твоего присутствия. Он еще не влюбился. Нет, — она щёлкнула пальцами. — Но он хочет влюбиться. Хочет сказки. И мы ему её подарим.

Ицин нахмурилась, закусив губу.

— Но мы же не раним его чувства?

Белый Лотос резко отодвинулась от стола, встала, прошлась по комнате, как хищник, медленно подбирающейся к добыче.

— Какие чувства? — её голос стал холоднее, почти стальной. — Он пришёл за наслаждением, за иллюзией. Если бы был таким уж благородным, не искал бы любви в доме, где её продают за монеты. Здесь каждый получает то, за что платит. Хочет влюбиться? Хорошо. Получит влюблённость, как подношение.

— Но ведь сердцу не прикажешь, — прошептала Ицин, почти испуганно. — Вдруг он и правда полюбит.

Белый Лотос резко остановилась перед ней.

— Вот именно. Не прикажешь. Поэтому подумай лучше о себе. Твоё сердце должно быть холодным дворцом за каменными стенами. Тихим, неприступным, прекрасным, но закрытым. Он должен витать в облаках, а ты позволишь ему это. Дашь ему мечту, но сама не поддавайся ей. Как только начнёшь верить, что вся эта мишура — любовь, ты пропала. Разобьёшься, как стеклянная статуэтка.

Ицин молча кивнула. В её глазах сверкнуло отражение света, то ли от лампы, то ли от новых мыслей, что роились в голове.

— Я поняла.

— Надеюсь, что по-настоящему, — тихо ответила Белый Лотос и снова села рядом, взяв её ладонь. — Это игра, Лиса. Самая древняя игра в мире. Выигрывают в ней только те, кто умеет прятать сердце глубоко, очень глубоко.

Белый Лотос снова приняла облик наставницы. Нет, даже больше — закулисной кукловодки, что знала, как дёргать за тонкие ниточки людских желаний.

— Он ещё мальчишка, — тихо сказала она, перебирая украшения на шёлковой подставке. — Один или два вечера и всё решится. Он должен поверить, что ты сама без ума от него. Скромные взгляды из-под ресниц. Застенчивая дрожь в коленях. Растерянный вздох. Небольшое замешательство, будто ты сама не понимаешь, что с тобой происходит.

Она подняла голову и посмотрела на Ицин.

— И, конечно же, рассказ. Придумай для него легенду, печальную и нежную. Например, о девушке, что полюбила юного воина, но тот ушёл в поход и никогда не вернулся. И она до сих пор носит на шее украшение, в который он однажды спрятал своё дыхание, чтобы она всегда помнила его тепло. Скажи, что ты хранишь этот камень у сердца. И посмотри, как он вздохнёт.

— А если он попросит показать? — осторожно спросила Ицин.

— Тогда просто отвернись и скажи, что это слишком личное. Пусть воображает. Пусть мучается. Теперь у него появится невидимый соперник.

Белый Лотос приподняла с сундука лёгкий наряд — ханьфу из тончайшего молочного шёлка с вышивкой в виде тонких ветвей сливающегося в цветение лотоса. Рукава струились, как вода, а подол был чуть укорочен, ровно настолько, чтобы показать хрупкие щиколотки, но не больше.

— Это идеально. Белое с жемчужным отливом. Без ярких цветов, ведь ты ещё невинна. Пусть он почувствует себя первым, кто заметил тебя в этом доме. Твоя кожа, твой голос, твой взгляд — всё должно говорить: «Я принадлежу тебе, но боюсь признаться».

Ицин прикоснулась к шелковому рукаву.

— Но это ложь.

— Всё здесь ложь, Лиса, — тихо ответила Лотос. — Но из самых сладких лжи порой рождаются самые большие деньги. Кстати, эта ужасная булавка… — Белый Лотос склонилась ближе, её взгляд с сомнением задержался на груди Ицин. — Думаю, её стоит убрать.

Ицин машинально прижала ладонь к маленькому предмету, скрытому в складках ткани. Тяжёлая, почти чёрная, с тёмным камнем в центре, она цепко держалась на её наряде, словно вросла в него. Дар шаманки, талисман, молчаливый свидетель всего, что Ицин пережила за это время.

— Нет, — с неожиданной твердостью произнесла она. — Она придаёт мне сил.

— Пусть придаёт, — мягко ответила Белый Лотос, — но пусть делает это оттуда, где её не видно. Она мрачная. Черная, как вороново перо. Удручающая. Как будто ты носишь с собой кусочек чужого проклятия. Она выбивается из образа. Мы подберём тебе что-нибудь яркое. тонкое украшение, что подчёркивает изящество.

— Это не просто украшение, — прошептала Ицин, не отрываясь от булавки.

Белый Лотос посмотрела на неё, и в её глазах мелькнуло понимание. На мгновение она даже отступила, не как наставница, а как женщина, узнавшая в этой вещи то, что не нуждается в словах. Личную боль, завернутую в металл.

— Хорошо, — сказала она чуть тише. — Никто не заставляет тебя её выбросить. Просто спрячь её, когда будешь с ним. Эта вещь, она пугает. Словно ты скрыла в ней всё, от чего хочешь избавиться, но не можешь.

Ицин кивнула.

— А теперь поговорим о другом. Когда встретишься с ним, то не стой слишком близко. И не давай к себе прикоснуться. Чем дольше ты будешь оттягивать этот момент, тем сильнее будет его желание. Пусть сначала принесёт тебе несколько подарков. Чем ценнее, тем лучше.

— Зачем они мне? — Ицин нахмурилась, поправляя складку на своём наряде.

— Во-первых, ты сможешь их продать, если понадобятся деньги, — Белый Лотос играла кисточкой от своего веера, не глядя на собеседницу. — Во-вторых, чем больше он вложит в тебя — временем, подарками, вниманием — тем дороже ты станешь для него. Он начнёт видеть в тебе то, чего в тебе не было. Это магия желания.

— А если он просто хочет… ну, переспать? — Ицин произнесла это почти шёпотом, будто слово само оставляло горечь на языке.

— Они все хотят, — усмехнулась Лотос, бросив на неё многозначительный взгляд. — Но главное, чтобы он верил, что получит это в конце своего трудного пути. А пока мы будем сочинять для него сказку. Ты же видела его? Я даже не уверена, что у него была хоть одна женщина. Либо он искусный притворщик, либо наивный девственник. В любом случае, это на руку нам.

Ицин молчала, сжав пальцы в узел.

— А… когда мы… — она запнулась, — когда и как мы заберём те документы?

Белый Лотос прищурилась, словно взвешивая воздух.

— После нескольких успешных встреч, — произнесла она, — когда он станет доверять тебе. За это время мне нужно будет выяснить, носит ли он бумаги с собой. Для этого придётся заплатить нескольким людям. А потом уговорить кое-кого сделать так, чтобы он заглянул в бордель накануне сделки. С полным пакетом документов. Всё должно выглядеть случайно.

— И после этого?.. — Ицин взглянула на неё, в голосе дрожало предчувствие.

— Мы сбежим.

— Бегство? — она выпрямилась, будто удар током прошёл по спине. — Ты же не думаешь, что это пройдёт незаметно?

— Конечно нет. Поэтому мы уедем. Быстро. Я уже всё обдумала: кому платить, с кем говорить, куда идти. Есть одно место на границе Тивии, там нас не станут искать. Но…

— Но? — Ицин сузила глаза.

— Но пока я тебе не скажу, — Лотос игриво прикусила губу. — Пусть это будет сюрприз.

— Нет, — Ицин резко качнула головой. В голосе её прозвучала та решимость, которую Белый Лотос не ожидала услышать. — Расскажи сейчас. Я хочу знать всё. Я не наивная глупышка. Я твоя соучастница.

На мгновение между ними повисло молчание, как натянутая тетива. А потом Лотос медленно кивнула.

— Хорошо, Нефритовая Лиса. Тогда слушай. План таков, — Белый Лотос заговорила с тем особым тоном, в котором чувствовалась сдержанная решимость и волнение. — Я подготовлю повозку. У чёрных ворот павильона. Те ворота, через которые ты впервые сюда вошла.

Она подошла к окну и приоткрыла ставню, впуская в комнату утренний свет, будто и он был частью заговора.

— Как только мы получим документы, мы должны исчезнуть немедленно. Ни минуты промедления. Всё, что ты хочешь взять с собой, приготовь заранее. Только самое необходимое, дорога будет быстрой и без остановок.

— И куда мы поедем? — голос Ицин был сух, но в нём пробивалась искра, похожая на надежду.

— В дом. Я сняла его месяц назад. В одном поселении недалеко от столицы. В стороне от главных трактов. Он скромный, но уютный. Мы спрячемся там на время, пока в Мортэ всё уляжется. Когда всё немного подстынет, займёмся продажей бумаг.

— А потом? — спросила Ицин, смотря прямо в глаза своей наставнице.

— А потом… — Лотос пожала плечами. — Делай что хочешь. Можешь вернуться в город, открыть своё дело. Можешь уехать в другой край. Лично я подумываю отправиться в Лиор.

— Но ты же хотела чайный домик, — напомнила Ицин.

— И всё ещё хочу, — Лотос усмехнулась. — Но разумнее строить новую жизнь там, где никто не знает, какой была прошлая. Лучше быть хозяйкой среди чужих, чем игрушкой среди знакомых.

Ицин кивнула. Но тут же её охватила тень воспоминания, и сердце дрогнуло.

— А как же Чжа?.. — прошептала она. — Я ничего ей не рассказала.

Белый Лотос резко обернулась, её взгляд стал серьёзнее.

— И не рассказывай. Чем меньше знают другие, тем лучше. Сейчас это не просто просьба. Это необходимость. Когда мы закончим, ты напишешь ей. Расскажешь всё. Захочешь — выкупишь её, увезёшь с собой, поможешь начать заново. Но не раньше. Сейчас у нас только один шанс. Один.

Она подошла ближе и положила ладонь на руку Ицин.

— Я уже попросила людей следить за Ту Чжи. Как только он появится, мы узнаем. Думаю, это случится очень скоро. Он молод и влюбчив. Мы должны быть готовы ко всему. Поэтому начинай придумывать, как ты войдёшь, что скажешь, какую песню споёшь, что предложишь на закуску. Всё должно быть идеально. Он должен поверить в каждую твою слезу, в каждый взгляд.

— Мы не можем ошибиться, — добавила Лотос тихо, глядя в лицо Ицин. — Это, возможно, единственный шанс за всю твою жизнь. И за мою тоже. Не подведи нас.