Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 5. Заговорщики

Имя: Нефрим Мехено. Место: Остров Вададли

День казался бесконечно длинным, таким может быть только день, полный безделья. Ни тренировок, ни брожений по мангровым затхлым лесам, ни строительных работ – а именно из этого состояли его последние дни, месяцы и годы. Сегодня было не так. Солнце почти не двигалось в небе, сколько Нефрим не следил за ним. А потом оно вдруг резко увалилось на закат и почти коснулось животиком прохладных вод Багуа.

Вечер. Пора идти.

Хитрый Кайман сразу после Совета приказал ему «сходить в гости» к Сервию. До службы на юге молодой Мехено и помыслить не мог, что сможет вот так запросто попасть к Бессмертному. Тот уже тогда пережил практически всех и вызывал повсеместные трепет и уважение. Даже у глав семей, не говоря уже о каком-то парне, который даже одной женой не мог похвастаться. Но сегодня дверь роскошной усадьбы Клавдионов наверняка будет для него открыта. Не повод ли гордиться? Вроде бы да, но только на душе от чего-то тошно.

«Старый Клавдион – наша главная надежда! – нашептывал Кайман на ухо своему переводчику. – Иди к нему, расположи его, обещай ему, не скупясь! Лишь бы он был за войну с подлецами из Летапики. Как сегодня на Совете, даже еще больше! Чтобы не забыл об этом в своей старикашечьей голове… А когда нашу сторону примет старик, то за ним пойдут все… северяне».

Нефрим прекрасно понимал эту заминку в конце. С уст посла железных едва не сорвалось «дикари», но в последний момент тот сдержался. Это было самое неприятное открытие для молодого наемника – на Пусабане дикарями считали всех северян. Мехено, всю жизнь искренне полагал, что Первые люди – это люди высшие. Они явились на Прекрасные острова из-за Океана, из почти сказочного далека, и самой судьбой им предначертано править ара и прочими народами. Так вот, к его ужасу, жители Гемиполя не видели особого различия между Первыми и теми самыми ара.

Дикари.

Только языки разные и выглядят тоже неодинаково. К этому было трудно привыкнуть, тяжело подавить свою гордость, взрощенную с самых юных лет. Особенно, когда приходилось кланяться начальнику, выглядевшему совершенно, как ара. Говорившему, как ара. В этом Нефриму виделось настоящее испытание духа от Исуса Христа, о котором говорили священники. Но на что не пойдешь, если в конце за твою службу, за пролитую кровь тебе дадут настоящие железные нож и копье. На ночных привалах между схватками с племенами Теранова, портой любовно оглаживал выданное ему оружие, изготовление которого было недоступно никому на севере. И старательно гнал от себя мысль о том, что ферроты не ошибаются: верно, он и есть дикарь, которого покупают за пару железок.

Сегодня, конечно, тошно не от этого. Вся затея с посольством Нефриму не нравилась с самого начала. Поначалу он обрадовался, когда осознал, что не нужно дослуживать в зарослях Теранова оставшиеся полтора года. Ему сразу пообещали отдать заветные копье и нож. Надо лишь помочь послу добраться до Вададли. Ну, и переводчиком поработать. Конечно, Нефрим в тот же миг ухватился за возможность вернуться домой поскорее.

Просто вернуться.

Из того отряда, с которым он начал службу, в живых осталась половина. Отряд был разнородным: кроме портойев в нем служили бьорги, макатийцы и даже несколько местных дикарей. Так вот, в выжившей половине были практически одни выходцы из Макати и Теранова. Земляки так или иначе погибли все – Мехено оставался последним. Так что, не факт, что и ему удалось бы дожить до конца срока. Поэтому Нефрим решил, что лучше послужить Хитрому Кайману. Ходить за ним. Защищать. Переводить его неискренние речи. Ну, а сейчас – идти и уговаривать старика Клавдиона вовлечь портойев в кровавую войну с «детьми».

Решительно задушив в себе протест, привычным быстрым воинским шагом Нефрим двинулся по извилистой тропинке меж каменных и плетеных заборов. Сервий должен его ждать – еще засветло переводчик поймал какого-то мальчонку, дал вкусных орехов и послал в усадьбу Клавдионов предупредить о своем визите. Мелкий пострел ускакал к клавдионову холму.

В Рефигии Ультиме такое было нормальным. Города всегда просто кишел детьми. Целыми стайками они вечно носились по городу, устраивая шум и гам и всякие детские безобидные безобразия. Даже, когда на Вададли наваливались моровые поветрия, от которых первым делом гибли всегда самые младшие, даже тогда у портойев всегда оставалось много детей. Жен они любили, детей те рожали исправно, так что визги и бесконечные крики с улиц северного города не уйдут никогда. И давать мелкие поручения мелкотне, снующей по улицам, считалось хорошим делом: пусть пострелята приучаются к взрослой ответственности.

Знаменитая усадьба Клавдионов видна издалека. В крохотных оконцах уже мерцал свет, хотя солнце еще не опустилось в Багуа. Жилище влиятельнейшей на острове семьи раскинулось на северо-восточном склоне холма, так что его обитателям света уже не хватало. Старенький ара (который, конечно, был сущим мальчишкой на фоне старости Бессмертного) почтительно отворил калитку во двор и проводил Нефрима ко входу в главный зал. «Почтительный прием», – отметил Мехено, вошел и замер.

Владения Клавдионов поражали своей роскошью! Воин-переводчик сам был далеко не из простой семьи – Мехено могли потягаться богатством со многими. Но такого дома у них не было. Более того, Нефрим побывал в великом Гемиполе, но и там усадьба Клавдионов многим показалась бы богатой.

Во-первых, в зале не было земляного пола. Его покрывал ровный и очень толстый слой известки. Она, конечно пачкала сандалии, но это маленькое неудобство того стоило. В известку были утоплены обкатанные морские камни разных оттенков, которые образовывали красивый узор. Вдоль стен стояли шесть больших глиняных светильников, которые давали неплохой свет для столь большого зала с единственным окном и дверью. Три стены полностью закрывали тяжелые занавеси. Две из них это были разноцветные плетеные циновки, а третья состояла целиком из причудливо сшитых шкурок. В основном здесь были шиншиллы, но вкрапления других зверьков, а также нашитые перья создавали уникальный узор. Центральный опорный столб посреди зала покрывала богатая резьба. Правда, ее не удавалось особо рассмотреть – свет падал неудачно и создавал тени. Кроме того, по всему залу стояли резные стульчики и скамеечки.

У дальней стены на своем удобном переносном ложе в окружении десятков подушечек и пуфиков полулежал Древний Сервий. Похоже, что, ожидая гостя, он задремал, но от шума вздрогнул и открыл глаза.

– А, Нефрим! Мальчик мой, ты уже пришёл! Встанька-встанька под светильник!.. Нда, возмущал ты на диво! Как же славно, что не сгубила тебя поганая терановская земля… Ну, проходи давай! Выбирай любое сиденье и садись поближе ко мне, чтобы не нужно было громко говорить, – голос старика оказался совсем не таким скрипучим, как на Совете, зато стал очень слабым, каким-то легковесным. – Опять же… тебе будет меня проще растолкать… когда я засну. А я засну, – старик с перебоями то ли засмеялся, то ли закашлялся. – Совсем не могу держаться в бодрости после обеда... Сил нет, в сон тянет.

Мехено выбрал стул помассивнее и поустойчивее, легко подхватил и поставил у изголовья сервиева ложа.

– Молодость.., – выдохнул Клавдион, косясь на крепкое сильное тело гостя. – Как вы не цените этого… даже не замечаете… а я вот сейчас все свои богатства отдал бы… за то, чтобы вот так же легко поднять этот стул… и не упасть… и не скрючиться от боли в костях… не задохнуться в кашле…

Сервий стих. Нефрим тоже молчал почтительно. А потом заметил то, о чем его и предупреждал Сервий: старик уснул. Что делать? Дать Сервию столь необходимый его изможденному телу отдых или исполнить волю посланника?

«Подождет Кайман!» – уперся ладонями в колени воин, чтобы подняться и потихоньку уйти.

– Зачем тебя послал… этот твой начальник? – не открывая глаз, оборвал его движение старик.

– Послал... Только не начальник он мне. Наемники служат отдельно, и командиры у нас свои. А к Катагуа меня назначили переводчиком перед самой этой поездкой.

– А мне показалось, он большой воинский начальник… стольким железом себя увешал… – и кашель-смех снова забил окончание фразы.

– Нет, Кайман больше по торговой части. Это он напялил на себя только, чтобы вас поразить. Вон, мол, сколько у меня железа – вон какой я богатый.

– Из торговой семьи, значит, – понимающе кивнул старик.

– Не совсем так, – ответил Нефрим. – Понимаешь, советник, у «железных» не так всё устроено. Семьи есть, конечно. Но человек занимается тем, на что он больше способен. И руководит им не отец или глава семьи, а более опытный в этом деле человек, назначенный верховным владыкой. Или его помощниками. Такой опытный человек может им правильно руководить и верно оценить результаты его труда.

– Но разве этот опытный человек знает своего подчиненного так же хорошо, как собственный отец? Его слабости и сильные строны. Разве он будет к нему так же строг и беспристрастен? Разве вложит в него всю душу, передавая семейное мастерство?

– А начальнику это и не нужно. Каждый должен делать то, в чем он лучше всего. Расти в этом и развиваться. Лучшие поднимутся наверх, а неумехи останутся внизу. Незавосимо от степени родства. И, если уж на то пошло, как раз чужой человек намного беспристрастнее родича.

– Я вижу, тебе нравится их уклад.

Нефрим долго молчал.

– Да, советник. Я наблюдал, и мне кажется, что такое правило более мудро. Конечно, ферроты в этом не знают удержу. У них даже сын из влиятельной семьи, но неумелый в любых делах, будет заниматься черной работой. А талантливый раб может стать начальником над свободными.

– И ты понимаешь, почему у них так?

– Таков их обычай, – пожал плечами Нефрим. – Всякий народ имеет свои особенности…

– Пустые слова… Всё дело в том, Нефрим, что они не Первые! – резко оборвал Сервий гостя. Глаза его сверкнули, а в голосе прорезалась почти невозможная для такого дряхлого старика сила. – О, ферроты мудры… и умеют многое. Но ничто не отличает их от дикарей-ара… ни вид, ни язык, ни бог, ни прошлое. Им нечем гордиться, Нефрим… Нечего взять у предков и передать детям… Они могут ощутить своё величие лишь в сегодняшнем дне… Нефрим, они пусты! При всём их могуществе, при всём их невероятном железе… Скажи, зачем ты пришел? – перебил сам себя Клавдион.

– Посланник Катагуа попросил меня сходить к тебе…

– Ну-ну! – старикашка ужом извернулся, вперив выцветшие глаза в лицо Мехено.

– Он передает тебе, что счастлив, что у державы портойев по-прежнему есть такая бесценная драгоценность, как твоя мудрость.

Сервий захихикал. Тихонько, чтобы не перебить говорившего. Даже прикрыл впалый рот сухоньким кулачком.

– Посланник благодарит тебя за поддержку и заверяет, что Аюкотанче не оставит такого мудреца без внимания. И его, тебя то есть, ждет благополучное и обеспеченное будущее…

Нефрим на миг осекся. Боги, какие глупые слова! Какое будущее у этого почти мертвого человека? Однако, на этот раз Сервий никак не отреагировал на его слова – и посланник продолжил:

– Катагуа просит тебя найти других советников, которые понимают, что совместная война против изменников – это путь к будущему процветанию. Просит сказить им, что и их владыка непременно вознаградит. Сегодня на Совете говорили об оружии. Конечно, мы не сможем дать железные копья и ножи всем. Но семьи, которые поддержат войну, их непременно получат.

– Какие… какие сладкие слова! – Сервий сорвал одеяло и стал суетливо чесаться. – Слышишь их и забываешь, что ты насквозь прогнивший дед.

Суетливое чесание прекратилось. Руки будто зависли в воздухе. Старик повернул голову к гостю и тихо спросил:

– А ты сам-то зачем сюда пришёл?

Казалось бы, чего проще: скажи ему, что пришел, мол, передать слова посланника. Но Нефрим молчал. Сам. Чего он хочет сам? И вдруг, подавшись внезапному порыву, Мехено вскочил, резко придвинулся к низкому ложу, навис над иссохшим главой Клавдионов. И в волнении зашептал:

– Я безмерно уважаю тебя, советник! И чту твою мудрость! Но умоляю тебя: передумай! Ты родился на Папаникее, как и я, и тебе хочется провести последние годы на холмах твоей юности. Я… Мы все постоянно мечтаем о Папаникее… Но какова цена! Эта война, даже окажись она победоносной, станет концом портойев! Подумай, Сервий. Не зря же все вокруг говорят о твоей мудрости. Подумай и отговори прочих!

– Выходите, – изможденный хозяин дома откинулся на подушки.

Внезапно меховая занавесь у дальней стены заколыхалась. Оказывается, за ней не было никакой стены! А спинки шиншилл скрывали тайную комнату. Тайную комнату, за которой всё это время скрывались люди.

Полог откинулся, и в зал один за одним вошли советники. Первым среди них был его собственный дядя – Кабалус Мехено. Среди прочих воин узнал глав Принципов, Перегуинов, внука и племянника самого Сервия и еще нескольких мужчин – тоже, преимущественно, глав семей.

Немного оробев, Нефрим привстал. Люди, вышедшие из тайной комнаты, его смущали. Потому что, если и должны в ней сидеть заговорщики, то уж точно не эти! Не только Хитрый Кайман внимательно подсчитывал в зале Совета сторонников и противников войны. Переводчик посла – тоже это делал, правда, по своим причинам. И сейчас перед ним как раз собрались в основном противники войны. Но и противники тоже не самые заметные. Не было в комнате суетливого и крикливого толстяка Гуанея Лигуна. Отсутствовала женщина-глава Прецилья Луксус. Зато перед ним Алей Перегуин, явно не вписывающийся в эту компанию. Ведь это именно она начал кричать, что Папаникей «должен быть нашим». А больше всех сюда не вписывался хозяин дома. Бессмертный Сервий, который одной фразой смутил Совет, потревожил умы советников, ранее даже не задумывавшихся о войне.

– Нет, не задумывайся так, сынок, – улыбнулся беззубым ртом Клавдион. – Не гадай… А то на тебя смотреть без смеха нельзя… а мне больно смеяться. Я лучше сам тебе поясню… Здесь, мальчик мой, собрались люди… которые намерены не допустить войну с Летапикой.

– Но на Совете вы…

– Да уж! Ты с твоим Кайманом застали нас врасплох… Я даже чесаться перестал, когда услышал его слова… Смотрю на собратьев… и не знаю – где слабое место… Кого коварный феррот постарается купить с потрохами… Кто может погубить нас… Но я старая ящерица… много пережил… И многих пережил. В этой гнилой голове еще много полезных вещей кроется… хоть по мне и не скажешь! Да, Нефримчик? Не ждешь ведь пользы от старой развалины? А я пригодился… Когда Корвал-вредина начал возражать, я самым первым закряхтел на него… Не понимаешь еще зачем? Да, для того, чтобы искренние сторонники войны не успели проявить себя… Чтобы твой посланник во мне видел своего союзника… на меня ставку сделал… и других не искал. И, судя по тому, что ты здесь, я не ошибся… Не ошибся, а?

Нефрим покраснел. Хитрость старика, которого он считал полувыжившим из ума, обошла всех.

– Прости, советник. Я не подумал об этом.

– И замечательно! Значит, и Катагуа не подумал. Что, собственно, и было моей целью…

– Но, если здесь противники войны, то где же Гуаней и Прецилья? Я видел их на Совете, их протест был заметен и слепому.

– Прецилья, она… занята. А Гуаней здесь и не нужен… Этот бедняга просто боится войны – ни меньшим, ни большем он стать не сможет… А здесь собрались… те, у кого есть особые причины не воевать. И у каждого своя.