Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 11. Только море

Маленький орех упал с королевской пальмы на камень, от которого волею судеб отскочил точно в голову фрегату, который забился на ночь в уютное логово и крепко спал. Перепуганная птица взвилась, мерзко гаркнув, и, не разобравшись в ситуации, быстро сиганула с утеса, распластав огромные крылья. Над западным побережьем острова царила ночь, так что фрегат был единственным живым существом в воздушном пространстве Суалиги. Правда, далеко на востоке небо уже немного посерело: начиналось тропическое утро.

Поймав восходящий поток, фрегат устремился вверх и сделал широкий круг над почти неподвижными водами Багуа. Непривычная тишина давила на психику птицы немногим меньше, чем угодивший в нее ранее плод. Поэтому она даже с какой-то радостью обнаружила движение внизу, на земле и решила спуститься пониже.

Внизу к берегу Багуа от своих логовищ брела цепочка людей. Они тоже дневные существа, но вот встали ни свет ни заря и спешили к своим лодочкам. Часть людей была нагружена какими-то тюками. Шли они тихо, явно стараясь не будить остальных жителей спящей Аквилонии. Это было семейство Протитов вместе с несколькими слугами.

Позади цепочки налегке шли двое. Любой встречный, окажись такой вдруг на безлюдном предутреннем пляже Суалиги, сразу бы заметил несомненное сходство меж этими людьми. И всё же различались они так же сильно, как стройная пальма и коренастый ветвистый кактус, утыканный твердыми шипами. Кактусом был Валер Протит – смуглый, коренастый, мощь которого неумело скрывала надетая по случаю зябкой ночи плетеная накидка. Черные прямые волосы его были грубо обрезаны над бровями и ушами, а сзади не касались плеч.

А стройная пальма рядом – это был его сын Валетей. В походке юноши сквозили легкость, летучесть. Необычайно густые волосы, в отличие от отцовых, практически не знали ножа. Они бы густой гривой покрывали спину юноши, но молодая жена приучила его заплетать косы на бьоргский и макатийский манер. И сейчас два толстых, смазанных салом хвоста кос лежали на острых лопатках – до поясницы им не хватало одного пальмуса. В отличие от отца Валетей был лишь в юбке-нагуа, он полностью оголил грудь, пренебрегая предутренней прохладой. И почему – понятно. Этой ночью глава Протитов нанес ему татуировку на груди: плавный обвод каноэ с гребцами, которые старательно взрывали веслами морскую воду. А рядом – три острых плавника тонин, которые оберегали людей. Тонина* был древним защитником семьи Протитов.

– Этот знак защитит тебя в предстоящем пути, – непривычно мягко сказал отец. И Валетею показалось, что он услышал дрожь в его голосе.

Грудь покраснела, опухла и ощутимо болела, но то была сладкая боль. И хотелось, чтобы все видели плавники тонин, вставшие этой ночью на охрану юноши. Жаль, что они отправлялись в путь ночью, но Валер хотел, чтобы семьи Той-Мехено и Петроцидумы узнали про эту авантюру как можно позже. «Если мы найдем эту загадочную землю, то это будет исключительно наше открытие. Это будет деяние Протитов», – объяснял отец остальным членам семьи.

Люди уже начали готовить каноэ к пути, Валер же придержал сына за локоть.

– Ты должен вернуться. Запомни: это самое главное. Ищи землю изо всех сил, прочеши Багуа вдоль и поперек – но вернись! Не найдете с первого раза – найдете со второго. И здесь твой опыт будет бесценен. Так что ты должен выжить. И постарайся вернуть Клавдея и Ноя. Они, конечно, твои братья от других матерей – но братья! Нет ничего важнее своей крови!

Валетей кивнул. О чем тут говорить – семья есть семья. Младшие братья несли весла и как раз сейчас укладывали их в каноэ. Кандею было уже 18, но он уродился невысоким и щуплым, так что они с 15-летним Ноем выглядели почти ровесниками. И похожи были весьма, только Ной – гораздо светлее: и кожа бледна, и волосы, скорее, бурые, нежели черные.

Трех младших сыновей отправлял в плавание Валер. Мелид рвался в путь, но суровая властная рука отца остановила его. На весло поставили Пуаблия – племянника Валера, у которого не было ни родителей, ни братьев. Только сестры, но те остались замужем на Вададли. Пятым стал, конечно же, Уальчаль – дикарь с неведомой земли, который мог помочь портойям на том далеком берегу, если они все-таки достигнут страны сибонеев. Шестым Валетей попросил взять Опенью. «Не нравится мне, что с вами будет двое дикарей, – хмурился отец. – Места далекие, власти портойев там никакой. Как бы чего они не устроили». Но сын настоял. Последнее время они со старым ара сильно сблизились. Слуга неоднократно доказывал свою полезность и преданность. Опенья оказался очень мудрым, хотя при этом каким-то странным. Он постоянно сопровождал Валетея к солехранилищам, где содержался пленённый Петениц и пару раз даже защитил своего господина от окончательно спятившего дикаря.

Опенья стал шестым и самым старым членом отряда. Среди же портойев наиболее взрослым был вечнохмурый Пуаблий – он был на пять старше Валетея. Однако Валер сразу дал понять, что вести каноэ и принимать решения будет его сын. И готовил его к плаванию наедине. Это он предложил отправить шестерых. Для путешествия выбрали самую длинную и высокобортную лодку на Суалиге, выдолбленную из широкого ствола. Грести в ней всё равно могли только четверо, но на носу и корме могли сидеть два пассажира, оставалось место и для вещей. «Не один день вам придется грести, так что лучше это делать по очереди: четверо гребут, двое отдыхают. Потом они заменят самых уставших. Следи, чтобы все работали старательно», – поучал сына Валер.

По словам спасенных кори, те находились в Багуа восемь дней. Но отец с сыном рассудили, что вряд ли их лодка все время плыла по прямой. Так что неведомая земля должна быть ближе. «Может быть, в пяти днях, – прикидывал Валер. – Здесь самое главное – беречь воду. Мы вам дадим много тыковок, но не выпивайте больше двух в день». Отец поучал его раз за разом, давая всё новые напутствия и советы.

И этот день настал. Собственно, днем еще и не пахло, но каноэ было почти полностью снаряжено. Валер сам проверил коленом на крепость все весла, включая пару запасных, осмотрел корпус каноэ и запасы. Потом подозвал сыновей и протянул им небольшие куски странной древесины, обмотанные веревкой.

– Это бальса, – торжественно прошептал он. – Удивительное дерево. Даже этих обрубков хватит, чтобы удержать вас на плаву. Бальса растёт только далеко на юге. Я хочу, чтобы вы всю дорогу держали их рядом. Привяжите к ноге или к руке – это поможет вам в случае беды.

Трое юношей с восторгом оглядели удивительную древесину, неизвестно каким путем оказавшуюся в руках у их отца, и отнесли свои куски в лодки.

Наконец, пришла пора прощаться. Валер лишь на миг положил крепкую натертую веслом ладонь на татуировку Валетея и демонстративно отошел, старательно отдаляясь от всех этих бабских соплей. Но нежности ему с избытком предоставила Гуильда. Женским чутьем она чувствовала опасность предстоящего путешествия, и глаза ее были полны тревоги.

– Ну, прекрати! Я вернусь до тех пор, как мои косы окончательно растреплются! – ободряюще улыбнулся юноша. – И ты мне их снова заплетешь.

Он крепко поцеловал жену, обнял ее и услышал всхлипы слева. Братьев стискивала в объятьях их мать – младшая жена главы Протитов Касси. Наверняка, она устроила не один скандал мужу, когда узнала о судьбе обоих сыновей сразу. Касси была убеждена, что Валер отправляет ее деток на смерть и не скрывала слез. Валетей поморщился: нет хуже поступка, чем провожать мужчин в море слезами. Это знают на всех Прекрасных островах. Вместо того чтобы посеять в их сердцах смелость, мать наполняла их души тоской и неуверенностью.

А дикарь Уальчаль прощался с сыном. Опустившись перед ним на колено, он положил руки на плечи Лепая и что-то неразборчиво клацал и булькал на своем языке. Наверное, говорил, что очень скоро вернется, и они оба отправятся домой. Вот же странные дикари! Ведь жизнь портойев, их дома, их еда, их изделия казались кори удивительными и даже чудесными. Но больше всего они хотели бросить всё и вернуться в свои утлые хижины на диком берегу неведомого острова. Так же, как ара из общины Гуайнабо ползали по болотам, жрали лягушек, но не хотели прийти к портойям, служить им, чтобы поселиться в хороших домах, есть (хотя бы изредка) курятину, обрести Исуса…

Когда Уальчалю сказали, что он поплывет домой без сына, тот возмутился было. Но Валер сумел убедить его, что, пока дорога до страны сибонеев неизвестна, путешествие очень опасно. В следующий раз портойи обязательно отвезут домой их обоих (третий кори – Петениц – по официальной версии не был найден и, видимо, погиб в море). И сейчас Уальчаля разрывали противоречивые мысли. С одной стороны, он был счастлив от того, что надежда вернуться домой обретала реальность. А с другой – ему было страшно оставлять сына, единственного, как уже узнал Валетей, с чужими людьми и что греха таить – немного пугающими людьми. Жизнь их непонятна, власть и сила их безмерны. Чего они хотят на самом деле, что могут сделать с его сыном, он и вообразить не мог.

Двоих не провожал никто. Опенья и Пуаблий стояли у каноэ в одиночестве. Такие разные люди – стареющий ара-слуга и портой из доброй и богатой семьи в расцвете сил – а такая схожая судьба. Не было у обоих ни жён, ни детей. Пуаблий имел хотя бы близких родичей, но в силу мрачного характера не смог ни с кем по-настоящему сродниться. У Опеньи же не было никого.

– Пора отправляться! – резко оборвал мышиную возню затягивающегося прощания Валер Протит. – Пусть Исус и ЙаЙа хранят вас!

Глава семьи перекрестил лоб каждого из шести путников, и те вдруг резко осознали, что всё – момент настал. До того были планы, опасения, а сейчас оно начнется.

Плавание в бесконечном Багуа. Любой портой хоть раз, но уходил на каноэ в чистый горизонт. Но почти всегда он знал, что через несколько хор* он увидит черный окаем земли – один из Прекрасных островов, усеяные морской водой частыми акульими зубами.

А здесь всё будет не так. Отчаянным путникам предстоит плыть в полную неизвестность. Когда увидят они черный окаем? Сколько дней пройдёт? Увидят ли вообще? Может, водные течения уведут их неведомо куда, или сами они изберут неверный курс и проплывут мимо загадочной страны сибонеев. А еще страшнее было потерять землю за спиной – эту родную и надежную Суалигу. Пенные волны скроют крохотный островок, и обратно можно вообще не вернуться. Как найти его посреди бесконечных вод?

Валетей читал эти мысли в глазах каждого из его команды, даже вечно невозмутимого Опеньи. И, чтобы не дать этим страхам прорасти в душах, первым развернулся и уперся плечом в загнутую корму каноэ.

– Навались! – скомандовал юноша высоко и звонко. Остальные пятеро споро пришли на помощь

Груженое каноэ, увязшее в песке, сначала поддавалось с трудом, но вскоре морская вода подхватила судно, и дело пошло. Мореходы запрыгивали через борт и хватались за весла.

– Клавдей и Ной, вы гребете в первой паре! – скомандовал Валетей. – Мы с Опеньей – сзади. Пуаблий – на нос, Уальчаль – на корму!

Он намеренно отправил братьев в первую пару, чтобы те смотрели только вперед, а не косились на удаляющийся берег. В каноэ каждая пара гребцов располагалась наискосок: гребущий слева сидел чуть впереди, а справа – позади. Посередине располагалось свободное место, где вполне могли разместиться еще двое человек. Только сейчас по случаю дальнего плавания это пространство было заполнено вещами и запасами воды. Так что отдыхающим приходилось ютиться в узеньких закутках носа и кормы.

– Навались! – нарочито бодро закричал предводитель. – Айя–хоп! Айя–хоп! – задал он ритм своей команде.

Четыре весла яростно взрыли набегающую волну. Даже при такой тихой погоде самое сложное – преодолеть полосу прибоя, который норовил вернуть каноэ обратно, как бы намекая, что огромное и опасное море – не место для сухопутных существ.

– Давай веселей! – нарочито бодро закричал Валетей. – Нас ждут неведомые земли! А тебя, Уальчаль – родной дом! Гребем: аяй–хоп, айя–хоп!

Взлетая носом на каждой волне, каноэ медленно продиралось сквозь сопротивление Багуа. Бороться пришлось с полсотни шагов, а потом борьба вдруг закончилась, и лодка заскользила по сине-зеленой глади.

– Погода – прелесть! – улыбнулся Пуаблий. Редкая улыбка особенно красила его широкое лицо с массивными челюстями.

– Куда поплывем, господин? – спросил у Валетея старый Опенья.

– Держим путь строго на запад, – уверенно ответил руководитель похода. Это они с отцом тщательно продумали. Точного направления (как и расстояние) не знал никто. Поэтому нужно выбрать такой курс, чтобы потом можно было спокойно вернуться назад. Запад и восток – это те направления, которых легко придерживаться по солнцу. Надо дойти вслед за солнцем, как можно дальше, стремясь догнать горизонт. И, если там, за горизонтом, не найдется ничего, вернуться. А потом продолжить уже в других направлениях.

Под мерную команду Валетея гребцы ударили веслами по воде. Когда ритм был пойман, старший замолк, и работа продолжилась в тишине. Много времени прошло, прежде чем юноша позволил себе обернуться. Только на гребне невысокой волны еще можно было разглядеть вершины гор Суалиги. Немного упорной работы веслами – и остров исчез полностью. Вокруг, куда ни глянь, была только вода. Бескрайняя пустыня Багуа неведомой глубины. Здесь самое главное – не давать себе думать о том, какой утлой скорлупкой является твое каноэ.

Конечно, портойи и раньше бывали в ситуации, когда в обозримом пространстве не виднелось берегов. Но они всегда знали. куда плыли. Шесть обитаемых островов и четыре пустынных входили в державу портойев. Некоторые из них также открывались вслепую, но все они были близки друг от друга. От Суалиги совсем легко было добраться до крохотного Минускуликея на юге. От него – чуть более длинный путь до Вокарии, а там – всего несколько часов гребли до Лиамуиги. Практически рукой подать. Немногим дальше Патериум. И лишь от него до столичного Вададли плыть более 60 миль. Чтобы ночь не застала в пути, приходилось выходить в море с самого раннего утра. И небольшую часть пути грести посреди пустого моря. Но совсем небольшую – в ясную погоду разминуться с островами невозможно.

А что ждет шестерых отчаянных смельчаков? Сидевший впереди Уальчаль получил приказ высматривать землю. Он постоянно вставал во весь рост и вглядывался в горизонт. Но пока безрезультатно. После каждой такой проверки он был просто убит горем, но Валетей оставался спокоен: для новой земли было слишком рано. Он решил, что начнет переживать и волноваться только после двух дней плавания. Лишь бы не испортилась погода.

– Опенья, как считаешь, не ожидается ли впереди ненастье? – спросил он, не останавливая гребли.

Старый ара посмотрел на небо, сплюнул на воду, проследил движение плевка.

– Сегодня и завтра хуракана не будет точно, – заявил он уверенно. – А что будет потом – только Исусу ведомо, – и слуга старательно перекрестил свой лоб.

– Что ж, два дня это уже неплохо, – улыбнулся Валетей.

– Мне другое интересно, господин, – продолжил разговор Опенья. – Видишь чайки на воде сидят?

Юноша проследил за рукой и действительно заметил с полдесятка жирных чаек, видимо, отдыхавших на воде.

– Мы плывем на запад, и чайки должны пройти мимо нас и исчезнуть за кормой. Но посмотри, молодой господин, их явно сносит и назад и влево. А еще волна постоянно бьет в правый борт, при том, что ветер встречный.

– И что это тебе говорит?

– Здесь сильное течение. Оно несет воды Багуа на юг и восток. Сдается мне, это начало того самого течения, что влечет наши каноэ от Суалиги к Лиамуиги.

– Пожалуй, ты прав, – Валетей задумался и даже на пару вдохов перестал грести. – Но получается, что это течение и могло принести кори к нашим берегам! Значит, вероятно, их земля там?

Опенья пожал плечами. Он сказал, что знал сам, а гадать – это уже господское дело. Он смотрел, как мучается Валетей: следовать указанию отца или принять свое решение. Портой кусал губы и вообще забыл о гребле. Лодка начала слегка заворачивать. Правда, совсем в другую сторону – налево.

– Стоп! – скомандовал Валетей, приняв внутреннее решение. Портойи и дикари подняли весла. Каноэ плавно сбавило ход и осело в воде. Старший Протит своим веслом развернул лодку на северо-запад и велел: – Держимся этого курса! Ай-хоп!

Каноэ снова разогналось.

– Мы плывем против течения, – как бы вскользь заметил Опенья. – Наша скорость теперь значительно ниже.

– Это так, старый друг. Зато обратно мы будем плыть намного быстрее, и нас принесёт почти к Суалиге! – нашелся вдруг Валетей. – Это даже лучше, чем ориентироваться по солнцу!

Младшие Протиты, конечно, выдохлись первыми. Солнце едва перевалило за полдень, а они уже явно не могли держать темп. Валетей смотрел некоторое время на их дрожащие спины, а потом скомандовал:

– Сменяемся! Пуаблий и Уальчаль, берите весла братьев.

Портой и кори осторожно перелезли со своих узких насестов, забрали весла у изнемогающих пареньков и подключились к общей гребле. Скоро стало ясно, что из Уальчаля гребец не ахти. Видно, что жители далекой неведомой земли не привыкли к большим морским походам. Обломки их лодки – очень мелкой для открытого Багуа – также наводили на подобную мысль. А вот Пуаблий вовсю применил свои нерастраченные силы. Он загребал глубоко и мощно – каноэ даже стало заворачивать в сторону.

– Полегче, брат! – улыбнулся Валетей.

А потом полил дождь. Обидно было то, что путники сами обрекли себя на это. Синюшные тучи висели почти неподвижно, но они лежали прямо на их пути. Сразу стало зябко, Клавдею с Ноем пришлось постоянно вычерпывать воду.

– Ничего! – бодро воскликнул юный предводитель. – Зато на пресной воде сэкономим.

Лишь к самому вечеру непогода прекратилась, солнце начало проглядывать сквозь облака, что позволило выровнять курс. В это время младшие братья уже заменили Валетея и Опенью. Старший Протит то и дело вставал на носу, уподобившись Уальчалю в своем волнении. На закате и на рассвете лучше всего видно далекие земли.

Но не сегодня.

Горизонт был удручающе пустынен – Валетей не смог скрыть разочарования. Путники гребли до наступления полной темноты. Лишь, когда стало совершенно невозможно ориентироваться, путники уложили весла вдоль бортов.

– За ночь нас может сильно снести течением. – озабоченно прошептал Опенья.

– Попробуем якорь, – пожал плечами Протит. Его младшие братья достали с самого дна каноэ камень, обмотанный канатом. Уперевшись обеими ногами в борт, Пуаблий начал потихоньку спускать его вниз. Веревка была не менее семидесяти локтей в длину, но якорь так и не достиг дна.

– Ну ничего, – пожал плечами Опенья. – Даже так якорь будет немного сдерживать нас.

Мореходы начали укладываться на ночь. Они еще были мокрыми после дождя, поэтому плотно прижались друг к другу и укрылись накидками.

– Опенья, как ты думаешь, много ли мы проплыли за день? – толкнул юноша в бок старого ара.

– Неведомо, – полусонно ответил Опенья. – Я бы сказал, что миль шестьдесят. Но мы плыли против течения, так что на самом деле – гораздо меньше. А сейчас нас сносит обратно.

Ранним утром Валетей раскрыл глаза и тут же вскочил. Каноэ торчало из воды под углом, приподняв корму. Видимо, за ночь лодку снесло на достаточно мелкое место, и якорь зацепился за что-то на дне. Осторожно, стараясь не перевернуть каноэ, портойи попробовали вытянуть камень, но тот не поддавался. В конце концов им просто пришлось перерезать веревку.

– Ничего, – улыбнулся Валетей. – Зато за ночь нас мало отнесло назад.

– Но следующей ночью у нас не будет якоря, – проворчал Пуаблий.

– Кто знает, может быть, следующую ночь мы проведем уже на твердой земле! – нарочито бодро ответил предводитель. – А чтобы так и случилось, давайте-ка приналяжем на весла!

И они приналегли. С утра их тела закоченели, и работать было очень тяжело. Мальчишки снова оказались в первой паре, но они были совсем без сил. Пуаблий и Уальчаль сменили их еще до обеда. Только солнце хорошенечко всех прогрело, как задул сильный ветер. По счастью, он был попутным, и скорость каноэ немного выросла.

А потом случилось то, чего никто не ожидал. Клавдей, уже хорошенько отдохнувший на корме, решил порыбачить. Размотав несколько крючков на недлинной бечеве, он насадил на них маленькие кусочки вяленого мяса и закинул в воду.

– Это не побережье, – криво усмехнулся Пуаблий. – Так далеко в Багуа рыбы мало: дна нет, водорослей нет.

Но Клавдею повезло: уже через полхоры* на мясо нацелился выплывший из глубин угорь. Клавдия такая добыча не устроила – в угре мяса на одного не хватит. Юноша взял запасное весло и начал им тыкать по маленькому хищнику, чтобы отпугнуть его. Глупая рыба не пугалась, Клавдей вошел в такой азарт, что не заметил опасность справа. Черная огромная тень стремительно росла у другого борта. Она приближалась так быстро, словно каноэ стояло на одном месте. Уальчаль увидел ее первым и испуганно завопил. Вторым опасность почувствовал угорь и стремительной лентой умчался в сторону. А уже через мгновение огромный тибурон, проплыв под каноэ, заглотил сразу три крючка. Руку Клавдия, к которой была примотана снасть, дернуло с невероятной силой, но парень чудом остался в лодке, так как первой не выдержала бечева.

Тибурон же взбесился от боли, которую причинили ему костяные крючки, и аж подпрыгнул в воде. Валетей побледнел: морская тварь была вдвое больше каноэ. Таких огромных рыбин ему еще не доводилось видеть. По заостренной морде и усеянной зубами пасти Протит опознал в ней мако. Этот тибурон по кровожадности не уступал другим своим собратьям, но отличался примитивной упертостью. Почувствовав боль, мако развернулся и устремился прямо на одинокую лодочку. Всей своей массой он ударил под нос каноэ, которое подпрыгнуло на волне. По правому борту все смогли уцепиться за что-то, а вот Пуаблий пропустил момент удара, и его вместе с веслом выбросило в воду на три локтя.

– Лови! – заорал Валетей и кинул ему свой кусок бальсы, который по совету отца всегда держал под рукой. Однако его двоюродный брат проигнорировал спасительный дар. Он держался в воде вертикально и глядел во все стороны, пытаясь угадать, откуда атакует тибурон.

– Вон он! – заорал Опенья показывая пальцем вперед по курсу каноэ. Пуаблий резко развернулся. Голодный мако уже заходил на атаку, пасть его была распахнута, а многорядье зубов вылезло наружу. Портой ухитрился упереться руками на голову хищника сверху и пропустить его сбоку. Челюсти жадно клацали воздух, Пуаблий шипел от боли в ладонях, содранных в кровь. Пока мако не развернулся на второй заход, он начал судорожно грести к каноэ.

Спутники тянули к нему свои руки, так что никто не заметил второго тибурона, поменьше. Этот маленький прихвостень здоровенного мако, возможно, в другой ситуации и не стал бы нападать на человека. Но по воде уже начала растекаться кровь, и это свело рыбину с ума. Пуаблия уже начали вытягивать в лодку, когда тибурон вцепился ему в ногу. Портой заорал от боли. Валетей отпустил руку своего кузена, схватил единственное имевшееся в каноэ копье и с силой метнул его прямо в бок озверевшей рыбины. Малый тибурон извернулся от боли, выпустил добычу, и в тот же миг Пуаблия втянули на каноэ. Нога его ниже колена была прокушена основательно, местами лохмотьями свисала кожа. Ладони он сточил о грубую шкуру мако, и они серьезно кровоточили. Но сам чудом спасшийся портой истерично смеялся. Его слегка трясло, и он никак не мог остановить свой смех.

– Смотрите, – шепотом произнес Уальчаль, указывая на море, которое рассекали уже три хищных плавника.

– Это ничего, – успокоил всех Опенья. – Они сейчас будут пожирать младшего собрата, им не до нас. Но надо быстрее уплывать – тут вся вода пропахла кровью.

Младшие братья, ара и кори взялись за весла, а Валетей занялся раной родича. Тот уже не смеялся, а только всхлипывал и скрипел зубами от боли. Юноша тщательно промыл ему рану и замотал ногу всем, что чем было можно, надеясь, что это остановит кровотечение. Раненого уложили в середину каноэ, переложив или выкинув груз. Запас пресной воды заметно сократился, а Пуаблий просил пить всё чаще.

Перед закатом каноэ догнал шторм. Не особо жуткий, но об отдыхе нельзя было и помыслить. Четверо путников постоянно гребли, так чтобы не дать волнам бить в борт. Волны часто перехлестывали через лодку, заливая её, так что пятому участнику постоянно приходилось вычерпывать воду. Каноэ периодически оказывалось на грани затопления. Его крутило во все стороны, гребцы потеряли еще одно весло – запасных больше не осталось. Пуаблий лежал наполовину в воде. У него к ночи поднялся сильный жар, портой метался в бреду.

Буря длилась почти до утра. Лишь когда волны успокоились, путники окончательно осушили каноэ и без сил улеглись на дно. Солнце встало уже высоко, хотя за плотными облаками его было плохо видно. Валетей заставил себя подняться, растолкал Опенью, и они начали грести вдвоём. Через пару хор* к первой паре присоединились младшие браться. Пуаблия тряс озноб, он почти не открывал глаз и только постоянно просил пить. Его нога сильно распухла, но кровотечение прекратилось: плетенки, пропитанные кровью, прилипли к ранам намертво.

Багуа переполнился водорослями. Они липли на весла, мешали грести. Возникшее буйство жизни – кричащие птицы, гукающие тюлени – после долгой пустоты изрядно радовали. Один раз прямо перед каноэ внезапно дугой выгнул спину горбатый кит. Он пустил вверх струю, и ветер донес брызги до людей.

– Птицы, тюлени – это же означает, что земля близко? – улыбнулся Валетей, утирая липкую воду с лица.

– Да, – кивнул Опенья. – Либо они мигрируют.

И каноэ снова погрузилось в уныние. Клавдей и Ной совершенно выбились из сил, Пуаблий лежал в забытьи. Уальчаля подчинили все его запрятанные в начале пути страхи. Только Опенья невозмутимо греб веслом, снимая с него водоросли после каждого третьего гребка.

Солнце окончательно разогнало тучи и жарило нещадно. Даже когда оно спустилось почти к горизонту, слепило изрядно. Валетей отворачивался к востоку, он ждал, когда стемнеет и можно будет с чистой совестью лечь на дно каноэ и уснуть. Сил совсем не оставалось.

И вдруг на волны опустился полумрак. Резко. Валетей испуганно вскинул голову и обернулся на запад. Солнца не стало. Небо по-прежнему было светлым, плавно переходя от голубого оттенка к желтоватому. А вот Багуа… С ним творилось что-то ужасное. Вода потемнела. Иссине-черное море сначала уходило вдаль, а потом вдруг начало расти вверх, настолько, что закрыло солнце.

– Что это? – тихо прошептал Валетей. Однако аура ужаса в этом шепоте заставила всех вскинуть головы.

– Стена Мабойа, – выдохнул Опенья. – Какая огромная…

Это была волна. Она надвигалась с запада, гигантская – от горизонта до горизонта. И одна-единственная. От нее веяло мощью и ужасом. Люди замерли с веслами в руках.

– Разворачивайте лодку! – закричал Опенья, утративший свое вечное спокойствие. – Носом к волне, носом!

Стена Мабойа приближалась стремительно. Только что она была где-то у горизонта, и вдруг оказалась совсем рядом. Портойи лихорадочно гребли, разворачивая каноэ поперек волны, но в глазах у всех поселилось отчаяние. Волна была огромной и всесокрушающей.

– В ней высота с четыре моих роста, – охнул Клавдей. Весло выпало из его ослабевших пальцев. Когда гигантская волна оказалась вблизи, уровень воды под каноэ снизился. И его начало как бы затягивать под стену Мабойи. Скорость нарастала сама собой – и вот уже начался стремительный подъем.

– Держитесь крепко! – закричал Валетей и вцепился в борт лодки. Остальные последовали его примеру. Стена напирала, и каноэ всё выше задиралось вверх. Со дна лодки посыпались вещи. Пуаблий рухнул на находившихся сзади Валетея и Опенью. Те, как смогли, придержали безвольное тело, стараясь изо всех сил, чтобы не вывалиться самим. Но катастрофа была неминуема: каноэ вздымалось всё выше, скорость его падала, еще миг, и оно опрокинется назад.

Но тут лодка, наконец, достигла вершины волны. На какой-то миг она зависла на вершине этого мира, солнце, еще не севшее там, за стеной, осветило путешественников… И, прежде чем рухнуть вниз, Валетей заметил на горизонте черную полоску.

– Земля! – завопил он. А каноэ, утратив опору в виде прошедшей мимо волны, ухнуло вниз с огромной скоростью.