Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 10. Суровый ангустиклавий

Имя: Нефрим Мехено. Место: Остров Вададли

Нефрим бегом кинулся к своим воинам, которые столпились у лежащего. Раздвинув молодежь, он протиснулся внутрь круга. Там на земле, держась обеими ладонями за лицо, лежал паренек. Юный Кентерканий, Мехено так не запомнил его имя. Семья прислала самого молодого сына – ему нет и пятнадцати лет. Мальчишка старался поболее других, но сил, разумеется, не хватало. Вот и сейчас он, видимо, не успел защититься и получил палкой в голову. Левая сторона стремительно опухала и наливалась багровыми тонами. Крови нет – это хорошо. У портойев можно сильно избить противника, но настоящая вражда могла начаться только, если пущена кровь. И здесь уже трудно объяснить семьям, что это тренировка, что ребята учатся воевать, а без ран в учебе воинами им не стать.

Травмированный паренек постанывал от боли, но сдерживал слезы – терпеть лишения они здесь приучились быстро. Начальник оглядел свое маленькое воинство – одиннадцать молодых парней сгрудились вокруг товарища, один из них стыдливо прятал оружие за спину. Ну, конечно, опять Тибурон! Сын советницы Прецильи постоянно кого-то калечил в учебных потасовках – этот здоровяк всегда кидался в схватку с неистовостью, совершенно не задумываясь, что перед ним не враг, а товарищ по оружию. Видно, не зря Луксусы своими светлыми волосами смахивают на кровожадных бьоргов. Ферроты всегда спокойны в бою, насколько это возможно на виду у собственной смерти. Как раз такой способ ведения войны нравился Мехено.

– Тибурон, ты сегодня отстраняешься от обучения – будешь таскать камни, – обратился он к виновному. – Но сначала возьмешь…

Нефрим замялся, и кто-то из молодежи подсказал: «Мартинуа».

– Возьмешь Мартинуа Кентеркания и отведешь к себе домой. Раз твоя семья нанесла увечье, пусть она и займется лечением парня.

Здоровяк хмуро кивнул, сложил у стойки оружие и, приподняв страдальца за локоть, повел его к себе. Щуплый страдалец был почти на две головы ниже своего невольного обидчика.

Нефрим проводил их довольным взглядом. Дорого достался ему этот скупой кивок послушания без споров. Когда после памятной встречи в доме у Бессмертного Клавдиона советники приняли решение направить бывшему наемнику ферротов свою молодежь, ему казалось, что самое сложное уже позади. Совет присвоил ему древний запылившийся титул – ангустиклавий, кривой Алей Перегуин вырезал красивый жезл из куска железного дерева. И думал, новоиспеченный военачальник, что ждут его теперь лишь утомительные будни тренировок и чувство глубокого удовлетворения от создания портойского войска.

Как бы не так! Сначала многие семьи заартачились и наотрез отказались отдавать своих сынов на какое-то непонятное обучение. Другие норовили подсунуть практически детвору. Древний Сервий, Корвал Принцип и дядя Нефрима использовали всё свое влияние, чтобы убедить глав семей проникнуться значимостью нового дела. Самых сопливых пацанов отсеяли, заменили парнями постарше. В итоге из 43 семей, живших на Вададли, удалось отобрать 36 сынов. В Башне оборудовали спальню и столовую, со скрипом собрали нужное оружие.

И ничего не заработало. Портойи не понимали, что такое военная жизнь. Нет, подросткам и парням нравилось играть «с оружием», но они не имели никакого представления о том, что такое воинская служба и дисциплина. Первые дни они делали только то, что хотели. Нефрим велел им приходить к Башне на рассвете, но этого не делала и половина. Они не исполняли неприятные для них приказы, не понимая, что это не просьба, а именно приказ. Черноголовый Мехено был им никто, не глава семьи, которого слушаться привычно.

И вот что делать? Ходить по домам, вытаскивать из постелей? Или как-то наказывать? Но как? Чего он мог лишить этих ребят?

Самое опасное было отдавать приказы. Если портойи не хотят что-то делать, то и не станут. А Нефрим четко осознавал: если один раз тебе не подчинятся, то потом уже крепкое воинство не построишь. И самое последнее здесь – идти и жаловаться главам семей или в Совет. Это полная гибель уважения. Поэтому уже на третий день он крепко избил двоих строптивцев. Конечно, был скандал. За одного из наказанных пришел заступаться старший брат – знаменитый в Рефигии Ультиме силач Фелиг Ремигуа. Нефрим провозился с ним долго. Но он знал, что не может не победить. Сейчас на глазах у парней решалось всё. Едва не попав в смертельные объятия Фелига, новоиспеченный ангустиклавий ударом ноги выбил воздух из груди и, не давая опомниться, заломал руку. Силач не понял, что это конец боя, изо всех сил начал было вырываться, но, когда кости захрустели, резко затих.

К чести старшего Ремигуа, тот не затаил обиду, а по достоинству оценил таланты Нефрима. Подошел к брату, влепил ему подзатыльник и прорычал: «Вот чтобы так же научился!». После драки он даже стал периодически приходить на тренировки молодежи. Сам ничего не делал – воинское дело портойи сразу оценили, как дело для сопляков-сынов, недостойное женатых мужей, – но смотрел пристально, запоминая ухватки.

Потом Нефрим придумал и наказание. Как-то всей группой они натаскали большую гору камней. И, когда в маленьком войске появлялись нарушители, их сразу же отправляли брать камни из первой кучи и складывать в другую. Нефрим иногда велел таскать известковые валунчики у пуза, иногда – за плечами, а порой приказывал перекидывать их. Молодые воины всей душой ненавидели это занятие, так что дисциплина стала укрепляться на глазах.

Примерно через луну стали заметны перемены. Воины сплотились, стали исполнительными. Ребята начали понимать, что способны на большие дела – и это раздуло их юношескую гордость. Они стали проводить время вместе и вне занятий. Конечно, рано или поздно это вылезало наружу неприятностями. На вечорочных гуляниях на Лысой горке, где на закате часто устраивали песни и пляски, куда строжайше не пускали детвору, а взрослые, достигнув определенной поры, сами переставали ходить, случилась крепкая драка. Началось всё по мелочи, но весельчаки зацепили одного из воинов, что заметили его собратья по оружию и тут же пришли на помощь. В итоге десятку башенников (как на Вададли уже успели прозвать юных обитателей Башни) пришлось выстоять против молодежи сразу четырёх семей. И они так крепко выстояли, что про конфликт узнали главы семейств и даже до Совета дошло.

А Нефрима пригласили к старому Клавдиону.

– Знаешь, зачем позвали? – хмуро спросил дед, буравя недобрым взглядом. От него странно пахло. Видимо, его старательно обмыли ароматным отваром, но этот запах мучительно боролся с чем-то отвратно гнилостным и победить не мог.

– Догадываюсь, Сервий. Из-за драки на Лысой горе.

– И что скажешь? – старик был очень сумрачен.

– А что сказать, советник? – Нефрим попытался усмехнуться. – Дело молодое. На вечорах постоянно молодежь дерется. В мои годы и поболее драки бывали…

– Ты мне не юли здесь! – рявкнул Бессмертный и тяжко закашлялся да так, что, видимо, обделался, ибо к аромату, исходящему от него, добавились новые запахи.

– Думаешь, я не вижу? – вновь продолжил он после паузы. – Нефримчик, ты ведь уже раскаивался, что дураком старым меня считаешь… Да, я полудохлая развалина, сру под себя… Но я не дурак! Впервые на таких драках дрались не семьями… Против Сервитов, Принципов, Пубулиев и Гаурисов дрались не другие семьи, а просто несколько подростков из разных семей. Твоих людей, Нефримчик. И более того, один из Пубулиев, что служит у тебя, встал против своей семьи!

– Прошу прощения, Сервий! – возмутился Мехено. – Не против семьи, а против нескольких балбесов, которые стали бить боевого товарища! И здесь есть разница!

– Есть, – кивнул старик устало. – Но он поднял руку на своих братьев. И остальные дрались не за родичей. Ты понимаешь, к чему я клоню, парень?... Ты… Ты их ЭТОМУ учишь?

Мехено понимал и очень надеялся, что, никто кроме него, до этих мыслей в ближайшее время не дойдет. Но Бессмертный – это Бессмертный.

– Я не учу их этому, почтенный. Я учу их воевать, а воевать, не доверяя друг другу, невозможно. Так что это чувство локтя само собой появляется.

– Это твое… чувство локтя… рушит единство портойев. Семья – основа основ нашего народа, а у твоих воинов эта основа рушится.

– А я с тобой не согласен, – упрямо тряхнул головой Нефрим. – Семья – высшая ценность, но она не только сплачивает, но и разделяет портойев. Семьи часто враждуют, успешно совместные дела ведут только люди внутри одной семьи. Смешай их – и они каноэ на тихой воде утопят! Весь народ портойев – как орехи на пальме: вроде и вместе, а каждая семья-орех заперлась в своей скорлупе. Нашему народу нужны и другие связи, которые будут соединять нас.

– И твое войско – такая связь? – с недоверчивой улыбкой спросил Клавдион.

– Станет ею, если хватит времени, – серьезно кивнул ангустиклавий. – Если случится беда, эти воины не кинутся поодиночке спасать каждый свою семью. Они будут защищать весь народ портойев.

Клавдион задумчиво кряхтел, а потом махнул рукой.

– Ну, ступай, коли так…Я же вижу, что ты мою вонь уже еле выносишь… Иди, говорю! – прикрикнул он на начавшего было кланяться Мехено. Однако, когда начальник башенников уже вышел из комнаты, окликнул его: – Ты хороший парень, Нефримчик… Только смотри, чтобы ребятишки твои не заменили верность семьям… на верность тебе.

Нефрим вспыхнул. Он же всё для державы делает! Зачем старик его так?! Ничего говорить, правда, не стал, лишь кивнул и вышел из дома.

Конфликт замяли. Обиженных глав семей заткнули, Корвал Принцип свою молодежь, говорят, даже выпорол. Тренировки продолжились. И стали собирать гораздо больше зрителей. Помимо силача Фелига еще не менее десятка молодых лоботрясов стали отираться возле Башни. И с напускной небрежностью смотреть, чем занимаются воины.

В начале второй луны Нефрим решил немного ослабить казарменное положение. Парни уже привыкли к порядку, можно и домой их отпускать. Воинство было поделено на три отряда по 12 человек. Каждая группа два дня усиленно тренировалась, затем два дня несла стражу. Парные посты определил на Башне, у причалов, на утесе Клавдионов, а еще три пары должны ходить по Рефигии Ультиме и следить за порядком. Пятый и шестой день давались на отдых от службы. Отдых, конечно, условный, так как в семьях сынов запрягали на работу на всю катушку. Так что многие уже рвались к Башне, где было, может, не легче, но явно интереснее.

На седьмой день все отряды собирались вместе, кроме самого важного поста на утесе. В день седьмой Нефрим учил свою молодежь воевать единым отрядом. С самого утра уводил из города в горы, в долину или на скалистый берег и давал им задания – например, захватить холм. Но не просто захватить, а двигаться плотной группой, закрывшись плетеными щитами. Портойи пока не могли обтягивать их кожей, так как на Прекрасных островах не водились достаточно большие животные. Только кайманы, но их крепкие спины пока шли на доспехи, а кожа манати* была чересчур толста и тяжела.

Много было заданий, каждую седьмицу ангустиклавий придумывал что-нибудь новое. Например, завтра, когда наступит очередной седьмой день, его войско пойдет в лес и будет воевать с чащобой и завалами. Давить щитами лианы и кустарник, не давая им разрушить единство.

А сегодня вторая группа старательно работала в парах со щитами и тренировочными палками. Инцидент с побитым Мартинуа забылся, башенники старательно потели, размахивая тяжелым оружием. Вскоре Нефрим скомандовал «Стоп!» и отправил воинство в Башню: отдыхать и обедать. Тибурон к тому времени тоже успел вернуться, подошёл к куче камней и многозначительно посмотрел на ангустиклавия. Тот усмехнулся, махнул рукой и кивнул на Башню.

Сам Нефрим отошел в тень здания и сел, привалившись спиной к теплому шершавому камню. Есть не хотелось, а жара донимала. Через пару минут рядом с ним плюхнулся Сайсад – сын Кабалуса и, соответственно, его двоюродный брат. Когда рядом не было посторонних, Сайсад позволял себе в отношении начальника вольности. Но он четко знал границы дозволенного. Вообще, для своих неполных 17 лет юный Мехено был на редкость рассудительным.

– Завтра далеко пойдём? Здорово, если бы на море! – мечтательно закатил глаза юноша.

– Нет. Завтра у нас мягкая земля; где на севере, за холмами, мангровый лес начинается.

– Фу, слякоть. Там неинтересно играть…

– Играть? – удивленно поднял брови Нефрим.

Сайсад картинно округлил глаза, потом улыбнулся и виновато поднял плечи.

– Ты не обиделся, брат? Я понимаю, для тебя это очень важно. Но это действительно всё так похоже на игру – эти наши упражнения, походы за город. Мы ходим строем, понарошку давим друг друга щитами. Портойи так не живут! Никто из взрослых не делает так. Где это всё применить? С кем нам толкаться щитами? Вот мы и думаем, что играем.

– И многие так думают?

– Я не спрашивал, Нефрим. Но, мне кажется, все.

– Вот так, значит. А ты знаешь, Сайсад, что случилось перед тем, как мне позволили создать из вас войско?

Сайсад недоуменно покачал головой.

– Ну да, ты же в нашей усадьбе был, до Рефигии далековато. Так вот, в столицу приплыло большое каноэ ферротов, на нем приплыл и я. Посол железных сказал Совету, что его народ хочет напасть на летапикцев с Папаникея. И предложил нам союз. Старый Клавдион пообещал им дать ответ через две луны. Но портойи не собираются вступать с ними в союз. Более того, мы предупредили летапикцев об этом, – Нефрим замолк, а Сайсад затаил дыхание: – Две луны уже на исходе, брат.

– И это значит…

– Значит, что это всё – не игра. Я был бы счастлив, если бы наши беззаботные годы длились и дальше. Бесконечно. Но, похоже, ЙаЙа распорядился иначе. Возможно, уже до поры хураканов война придет на север Прекрасных островов. Нападут не на нас, смерть придет в дома «детей». Но это такая война, брат, что отсидеться в стороне не получится. Надо выбирать сторону и воевать.

– Понятно, брат.

– Будь моя воля, я бы всех портойев загнал завтра в мангровый лес, а потом до потери сознания учил бы пользоваться копьем и щитом. Но не в моих это силах, не в силах Бессмертного и даже Совета. Нет в Портойе такой власти, чтобы смогла весь народ, как единое существо, на дело поднять. Все живут по вековой привычке. Поэтому я учу вас – 36 сопляков. Учу даже не побеждать, а подороже продать свои жизни.

– Страшные слова, – зябко поежился Сайсад.

– Страшная жизнь. Даже, если ферроты сейчас не нападут на Первых, они сделают это позже, когда станут еще сильнее. А нам дальше бежать дальше уже некуда.

Нефрим усмехнулся и стукнул родича кулаком в плечо.

– Не вешай нос! Мы еще покажем им всем! Главное, думай об обучении, как о чем-то большем, нежели просто игре.

Отправив Сайсада обедать, Нефрим стал озадаченно грызть ноготь большого пальца на правой руке. Конечно, он немного сгустил краски. Зная неповоротливость властных структур державы ферротов, он надеялся, что отказ портойев от союза дойдет до южан не скоро. Пока они примут решение о том, как на это реагировать, начнется пора хураканов, когда далеко не каждый решится вывести лодку в открытое море хотя бы на пару сотен гребков. Океан и Багуа коварны, так что рисковать целым войском – это верх безрассудства. А к нежаркой поре уже можно получше подготовиться.

Хотя Нефрим пока не ведал силы, которая могла бы сопротивляться мощи всей державы ферротов.

Ангустиклавий пружинисто вскочил, подошел к оружейной и взял в руки тупое тренировочное копье. С силой раскрутив его, он на полном замахе треснул им по утоптанной земле площадке. Древко прогнулось, затрещало, но выдержало.

– Мы еще посмотрим, – сипло прошептал он кому-то невидимому, кого его копье только то размазало по земле.