Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 16. Дотянуться до ножа

Имя: Цани. Место: остров Порто Рикто

Цани взялся за нож. Лицо его пылало от прилившей крови, а костяшки пальцев, сомкнутые на рукояти, побелели. Всё, что кричал им смешной местный кори, оказалось правдой. Люди из-за моря вкопали столб, рядом с которым извивался, корчась от боли, человек. Он почти висел, привязанный за руки к торчащему наверху суку – ноги связанного едва касались земли. А рядом какой-то неизвестный чужак хлестал пленника толстой веревкой. От каждого удара связанный с криком и рыданиями дергался, извивался, подобно рыбе на крючке, а тело его покрывалось красными полосами.

– Ты уверен, что это сибоней? – еще раз переспросил он у чудика, что потащил их в деревню портойев.

– Я не знаю его, нет! Он не из нашего селения, не кори, – сбивчиво затараторил местный. – Но это точно Сын Земли! Это точно!

Цани хмуро кивнул. Плохо, что он так и не запомнил имени этого паренька. Отец – великий вождь Коцапалли – не одобрил бы этого. Он учил сына, что настоящий вождь должен быть внимателен ко всем людям, что его окружают. Так ты найдешь друзей и распознаешь врагов – говорит отец.

Цани не видел его уже почти полную луну. Парни из его селения то приезжали, то уезжали в деревню пришельцев из-за моря: восхищенно смотрели на невиданные лодки, хижины, оружие и инструменты. Издали любовались курами (после пары неприятных случаев портойи перестали подпускать местных к своим птицам), работали на пришельцев за какую-либо бесценную вещь – и отплывали на север, домой. А Цани уже перестал ездить к отцу. У чужаков было слишком много интересного, чтобы понять всё за пару дней. И отец это одобрил.

«Теперь от них никуда не деться, – наедине говорил Коцапалли сыну. – Не знаю, какое нас с чужаками ждет будущее, но, в любом случае, надо их хорошо узнать, хорошо понять».

Сын вождя все-таки был довольно внимательным. И не просто удивлялся, что люди из-за моря делают не так, но и пытался допытаться: почему не так? Вот и с курами он первым догадался, что портойи обрели над этими вкусными жирными птицами какую-то необъяснимую власть. Поэтому это не просто птицы, как другие лесные обитатели. Это ИХ птицы. То есть принадлежат пришельцам, как их копья, топоры или жены. Брать без спроса эти вещи – неправильно. Равно как и охотиться на кур. Вот на всех птиц в лесу можно, а на кур – нельзя! Цани пытался донести эту мысль до остальных соплеменников, но поняли его немногие. Поэтому портойи просто перестали подпускать сибонеев к своим птицам близко. И следили всегда, чтобы какой-нибудь особо резвый охотник не кинул в кур копье. С копьями вообще в деревню чужаков пускали неохотно. Ну, нет, Цани бы пустили, конечно! Его знают и уважают. Он друг молодого предводителя. А вот новенького сибонея могут и завернуть. Или за ним неотступно будут ходить самые лютые охотники людей из-за моря – башенники.

Странные охотники. Насколько понял Цани, их учили охотиться не на зверей и птиц, а на людей. Валетей объяснял, что за морем есть чужаки разных языков. И у каждого народа очень маленькая Земля. Поэтому там бывают стычки между народами. Войны. Цани кивал. Он же не глупец, знает, что такое стычки. Морской народ нередко нападал на береговые селения. Да и между сибонеями бывала вражда, из-за украденных девок, например. Хотя чаще воры отдавали взамен какую-нибудь свою девку. Но порою крали ту, что нельзя – и тогда уже вражда. И стычки.

Но на Земле никто никого не учил охотиться на людей. Все просто брали ножи, копья, дубинки и дрались, как получится. И, наверное, зря. Цани ходил в поход в горы. Первые дни он, как и все, посмеивался над неуклюжими башенниками. Потом стал интересоваться их обычаями в походе. Простые охотники могли фыркать, а Цани сразу показалось мудрым, что ночами общий покой охраняют стражи. Что на врага не просто бегут с криками, а хитро его окружают.

И в стычке башенники оказались очень сильными. Оно, конечно, горца убить – дело нехитрое. Но Цани глядел и примечал: ухваткам чужаков и сибонеи противостоять не смогут. Поэтому после похода сын вождя часто ходил на специальную полянку и смотрел, как учатся охотиться башенники. Даже сам просился. Их главный – Черноголовый – не был против. Но вот остальные косились недобро. Так что Цани обычно просто смотрел, да подмечал.

Много интересного было у чужаков. И всё Цани хотелось попробовать. Здоровущую лодку он помогал строить родичу Валетея еще в родном селении. Уже здесь научился рыбачить сетями, делать грядки, класть стены из камней и из обмазанных каменной землей плетней. А вот лепить горшки из этой же каменной земли его не пускали.

Первое время Цани даже жил в деревне чужаков. Ночевал в доме молодых охотников. Его особо не обижали, но едой за костром не делились. И в конце концов парень перебрался в селение местных кори.

Здесь его приняли тепло. Новая жизнь вместе с лодками чужаков ворвалась к ним подобно буре. Всё менялось, многое было непонятно, а Цани как-никак был главным знатоком чужаков на Земле. Его спрашивали, к нему прислушивались. И угощали, конечно, и в гости звали.

А уж когда узнали, что Цани даже ездил за море в самую большую портойскую деревню, тут северянин стал в селении просто нарасхват! Все зазывали его к себе, чтобы рассказал во всех подробностях: что видел, что слышал.

Да он и сам любил об этом рассказать – все-таки самое невероятное приключение в его жизни! Сначала было бесконечное море. Было так страшно несколько дней не видеть никакой земли и уплывать всё дальше и дальше! Цани был настолько напуган, что даже не мог себя заставить грести (но об этом он не рассказывал). А потом случилось удивительное: маленький остров, а на нем – большая деревня. Огромные хижины из нескольких комнат, где могло жить по два десятка человек! Дворы с заборами, печи, в которых пекли вкуснейшие лепешки (там Цани их впервые и попробовал, и сейчас ждал, когда же на Земле вырастет первый ячмень, и портойи здесь тоже начнут эти лепешки печь). А за деревней самое удивительное: чужаки в скале выдолбили огромную яму, в которую с холмов стекала дождевая вода. У них не было больших ручьев на острове, и они научились спасаться от жажды таким образом.

А затем Цани рассказали, что это не самая большая, а наоборот – малая деревня портойев. И они снова поплыли. Что там было! Столица портойев потрясла воображение Цани. Он рассказывал соплеменникам про десятки домов, про поля, про пугающую Башню, про огромный стол со стариками – и ком к горлу подступал от волнения. Могучий народ портойи.

«Но, видимо, и соседи их такие же могучие?» – ввернул во время вечерних бесед какой-то старикашка кори. Цани был так увлечен своим рассказом, что сначала не понял.

«Какие соседи?».

«Ну, ты ж сам говорил: Земля у них малая, так что часто бывают стычки между народами. Вот представь, как на такую силищу нападать? Наверное, их соседи такие же сильные?» – не унимался старик.

«Да, дедушка, наверное, ты прав», – ответил Цани. И задумался. Портойи же ничего не говорили о своих соседях. Сын вождя лишь знал, что они есть. Он даже на следующий день пошел в Валетею и начал расспрашивать его о других народах из-за моря. Протит тоже не очень хотел говорить на эту тему. Но отказать не смог. Так сын вождя узнал о глупых агрессивных бьоргах, о бывших врагах портойев со смешным названием «дети», о вечных врагах портойев – злобных ферротах. И о макатийцах, из которых происходила жена Валетея.

Народов много, а земли у всех у них намного меньше, чем у сибонеев. Знать это было приятно. Но и боязно. Если им всем не хватает земли, что помешает всем этим злобным и агрессивным заполонить всю Землю? Цани даже не удержался и поделился своими страхами с местным вождем – Таллиэцалли. Паренек его очень уважал и, поскольку отец был далеко, мог поделиться сокровенным только с ним.

Вождь внимательно выслушал Цани и задумался.

«Благодарю, что рассказал мне об этом, – положил он руку на плечо юноше. – Я даже и не знал, что их так много. Мне кажется, пока нам не о чем волноваться. Портойи сами недавно узнали о нашей Земле. И, поскольку живут они на маленьких островах, думаю, никому о нас они рассказывать не станут. Захотят сохранить эту тайну для себя».

Цани тогда облегченно вздохнул. Но вождь не дал ему успокоиться надолго.

«И всё же когда-нибудь это случится», – вздохнул он.

«Что случится?».

«О Земле узнают все, кто живет за морем. Разве надолго утаишь такую Землю, как наша! – горестно улыбнулся Таллиэцалли. – И все эти народы на своих огромных лодках ринутся сюда. Начнется борьба за наши богатства. Что нам делать?».

«Поможем портойям! – воскликнул Цанни. – Уж вместе мы всех одолеем!».

«Поможем что? – прищурился вождь. – Думаешь, эти чужаки будут сражаться с другими ради нас? Или ради нашей Земли?».

Юноша молчал, не зная, что сказать.

«Так что мы поможем? – продолжал допытываться Таллиэцалли. – Завладеть портойям нашей Землей?».

«Но ведь Земли так много, – неуверенно возразил юноша. – Вот они поселились в холмах – и никому же это не мешает. Сибонеям только польза: нам дарят подарки, мы учимся новому, вместе бьем горных людоедов».

«Земли много – это да, – согласился вождь. – А вот аппетит никогда не заканчивается. Вот скажи мне, парень: вы ведь тоже боретесь с морским народом, когда они приходят к вам?».

«Конечно! – воинственно воскликнул Цани. – Мой отец трижды прогонял их обратно на их Капачин!».

«И мы с ними боремся. Все сибонеи на восточном берегу Земли с ними борются. А почему? Земли ведь много. А морского народа уж точно поменьше, чем этих портойев».

«Но они вроде бы сами нападают», – неуверенно ответил юноша.

«Нападают, потому что знают: мы им здесь жить не позволим. Может, где-нибудь на южном берегу всё иначе, а тут мы стоим твердо! Хотя они легко могут найти никем не занятые бухты и леса. Но они не остановятся, мальчик мой! Сначала они поселятся в одной бухте. Потом перевезут сюда весь свой народец. Начнут плодиться. Начнут теснить нас на нашей же Земле. И, в конце концов, выживут нас отсюда… на Капачин. Потому что жадность пределов не ведает».

Цани подавленно слушал вождя. Таллиэцалли ему нравился. Он не походил на отца. Тот был весь большой. Во все стороны. Широкая улыбка, огромные руки для крепких объятий. Копацалли болтал без умолку, всех привечал. Зато в ярости у него тоже не было удержу. И огромные руки переходили от объятий к тумакам. А этот вождь был совсем другим. Сдержанным, молчаливым, неулыбчивым. Близко к себе подпускать не любил. Но уж если подпустил, то становилось видно, какой это добрый и внимательный человек. Цани очень быстро проникся к нему доверием. Но в тот день вождь его пугал.

Как же, кажется, давно это было! Теперь-то Цани к словам Таллиэцалли отнесся по-другому.

Когда в селение кори вбежал вестник, он с другими охотниками «ходил тропой». Это была не охота, а то, о чем не стоит рассказывать чужим. И ходили сибонеи в стороне от хижин. Но крики вестника услышали. Юноши бросились на шум, а там уже тот самый чудик собрал вокруг себя местных и, запинаясь от волнения, что-то рассказывал. Был Чудик нескладным мужчиной, плохим охотником, неудачливым рыбаком. Женщины на него не смотрели, охотники не уважали. С приходом людей из-за моря Чудик почти каждый день проводил в их деревне. Постоянно что-то помогал делать, те его и подкармливали.

– Столб! Столб они вкопали! Высокий. И сук! – размахивал руками парень. – И лупят, лупят, лупят веревкой! А он связан. Сибоней связан и плачет.

– Кто? Кто связан? – загалдели охотники.

– Не знаю… Я его не знаю! Кто он такой? – вопросил в ответ Чудик, всё окончательно запутав. Но мужчины тут же решили пойти и проверить.

Десяток кори легко бежали сквозь густые заросли напрямик. Дорогу к деревне чужаков уже все хорошо знали. Цани, конечно, увязался за ними. Чудик рассказал о портойях что-то совершенно новое. Страшное. Следовало разобраться.

В деревню кори вошли степенным шагом. Копья и дубинки они не взяли, чтобы не вызывать волнение у портойев. Но лица местных были хмуры. Завернув за длинные хижины, они оказались перед площадью и замерли. Цани протолкнулся вперед. От увиденного у него перехватило дыхание.

Отощавший связанный мужчина висел на столбе. Его спина, бока были в кровавых полосах, а по телу лупили толстой веревкой снова и снова. После каждого удара человек издавал нечеловеческий вопль боли.

«Совсем не может терпеть боль, – сжал зубы Цани. – Это сколько же надо бить человека, чтобы он начал кричать?».

Волосы связанного были грязны и нечесаны, ритуальные шрамы почти невозможно было рассмотреть под свежими и более старыми ранами. Но юноша безошибочно определил, что у столба висит не чужак, а сибоней. Сын Земли.

Летящим копьем рванулся он вперед, разгневанные кори устремились следом. Портой с веревкой даже ничего сообразить не успел, как местные окружили его плотной толпой.

– Сто ты делаес? – гневно раздувая ноздри, бросил он на портойском в лицо человеку из-за моря и схватился рукой за веревку.

– А в чем дело? – не очень уверенно возразил чужак. – Это наш ара, мы его наказываем за плохую работу!

– Это сибоней! – рявкнул Цани в лицо портойю. – Ты избиваес Сын Земли! Ты избиваес связанного целовек!

Он с силой дернул за веревку, но человек из-за моря ее удержал. Тогда Цани схватил ее уже двумя руками и дернул изо всех сил. Портой, которого с боков тихо пихали другие кори, не решился сопротивляться и отпустил орудие пытки. Юноша бросил веревку в пыль и плюнул сверху. Потом пошел к столбу.

Когда он тихонько коснулся плеча связанного, тот заколотился, как будто его огрели дубиной.

– Тише. Тише, – негромко заговорил Цани на настоящем языке. – Не бойся, здесь свои.

Он начал плавно разворачивать привязанного лицом к себе, но тот снова забрыкался и завопил на портойском:

– Я не буду! Я не буду! Я не буду! Не буду... – крики перешли в рыдания, а Цани в ужасе отшатнулся.

Перед ним был Петениц.

Веселый добряк Петениц, с которым Цани вырос в одной деревне. Давным-давно с Уальчалем и Лепаем тот уплыл к восточным островам поохотиться на морских зверей. Море похитило их. Лишь долгие луны спустя Уальчаль с Лепаем вернулись. Их привезли портойи. А Петениц пропал. То ли в горах, то ли в море. Об этом и Уальчаль говорил, и Валетей.

И вот он здесь.

На Цани смотрел изможденный отощавший человек. Человек, которого шрамы покрывали слой за слоем. Лицо было в ссадинах, гнойниках и морщинах, среди грязных волос была видна седина. А выпученные глаза полыхали огнем ужаса и безумия.

Петениц не узнавал своего друга.

– Успокойся, Петениц, – мягко заговорил сын вождя. – Посмотри, это я – Цани. Я заберу тебя отсюда. Отвезу домой – в наше селение.

Пленник слегка успокоился. Взгляд его стал осмысленнее. Сквозь муть слез и гноя он стал вглядываться в стоящего рядом сибонея.

– Ца… ни… Цани… Цани! – хрипло выкрикнул он наконец. – Забери меня отсюда, Цани! Забери меня! Забери! Забери!

Петениц снова заколотился рыбой на крючке. Голоса у него почти не было, но он, не переставая, сипел «Забери! Забери!» и не мог остановиться. Пленника трясло и лихорадило. Цани не мог на это смотреть, он крепко обхватил тело Петеница и прижал его к себе, сжав объятья. Сжал, несмотря на то, что причинил боль многочисленным ранам своего соплеменника. Юноше было так плохо, словно он сам чувствовал эту боль. Постепенно пленник затих. Он лишь всхлипывал и шептал одно слово «забери». Цани отстранился, свободной рукой достал нож и перерезал ремни, которыми сибоней был привязан к суку на столбе. Закинув легкое отощавшее тело на плечо, он развернулся и наткнулся на взгляд Валетея.

К столбу подошло немало портойев, привлеченных шумом, который устроили кори. Но вокруг Цани уже столпились все охотники. Они достали ножи и хмуро смотрели на людей из-за моря. Даже Чудик. Тот корчил странные рожи, но нож его недвусмысленно был направлен на портойев.

Цани же видел только Валетея. Он считал его другом! Он водил его к Отцу-Матери Земле, позволял пить Ее молоко и взобраться на Его чресла! Доверял ему, слушался его! «Брат» – говорили они друг другу!

А теперь между ними легла пропасть. Гости оказались чудовищами, и Валетей был главным среди них.

– Это Петениц, – сказал Цани. Сказал только это. На настоящем языке. Он больше не будет пачкать рот речью чужаков.

Два слова. Больше говорить ничего не надо. Всё остальное Цани выразил взглядом, полным презрения к портойю.

– Вели нас пропустить, – глухо добавил он и крепче сжал нож в свободной руке. Остальные кори тоже подобрались.

Валетей же смотрел потрясенно на происходящее и по-прежнему слушал и не слышал. Наконец, встряхнув головой, словно отгоняя морок, главный портой не очень уверенно выкрикнул:

– Пропустите сибонеев!

Портойи сделали несколько шагов назад. Кори сгрудились плотной кучкой и практически проложили себе дорогу сквозь чужаков. Былой дружбы словно и не было: все глядели друг на друга с подозрением и вызовом.

Но драки не возникло.

– Мы идем домой, Петениц, – прошептал Цани, когда они вышли за пределы деревни.