Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 2. Железная рыбка

Имя: Корвал Принцип. Место: Остров Вададли

Солнцу же всё равно. Оно может подарить радость рассвета молодоженам на далеком северном островке и одновременно осветить Рефигию Ультиму* – столицу портойев, раскинувшуюся по берегам залива Кагуама*. Правда, морских черепах в этом заливе уже много лет не видели, но название закрепилось. Сам город развалился широко: каждая большая семья отстроила себе по огромной усадьбе с пристройками, складами. Где позволяла земля – были устроены гряды с ячменем, за которыми велся тщательный уход. То тут, то там с берега в воду уходили причалы для многочисленных каноэ самых разных размеров. Портойи без сомнения были самыми искусными мореходами на Прекрасных островах, хотя, конечно, они не могли строить такие большие корабли, какие имелись у ферротов.

Единственное место, действительно напоминающее город, находилось на востоке на перешейке, стиснутом между двумя заливами. Здесь море близко везде, поэтому его и полюбили корабельные семьи. Дома стояли плотно, даже появились утоптанные улочки, как в Орте* или далеком Гемиполе*. И именно в этом районе стояла Башня – одно из первых сооружений в городе, построенное от силы лет двадцать назад. Город и Башня были ровесниками. Сложенная из больших известковых блоков, Башня возвышалась над прочими строениями, как вулкан над выветренными холмиками. Здесь портойи отсиживались в первый год после бегства с Папаникея*, здесь же будет их последний оплот, если вдруг враги отнимут у них всё. А сейчас в Башне заседает Совет, в котором отцы самых влиятельных семейств решают судьбы державы.

Усадьба Принципов находилась, пожалуй, ближе всех к Башне. Богатый дом одной из старейших семей Портойи в предрассветном полумраке спал практически в полном составе. Бодрствовал лишь Корвал Принцип, который, волею судьбы, в свои 37 лет уже стал главой этой семьи и самым молодым членом Совета.

Радости от такой уникальности мало. Год назад его отец Гуатли – один из самых влиятельных людей на Вададли – умер. И не особо гордой смертью. Во время изготовления каноэ он повредил руку, и рана загноилась. Глава семьи умер в жару, мучаясь нестерпимой болью.

Незадолго до этого с юга вернулся старший брат Корвала. Вернее, его привезли земляки. Он на два года уезжал воевать в войске ферротов. В лесах Теранова какой-то дикарь проломил брату голову дубиной. Убить не убил, но брат больше не мог ходить, говорил невнятно, у него были постоянные провалы в памяти. Отца наследник пережил ненадолго. А ещё ранее дядья на большом каноэ попали в бурю и не вернулись на Вададли.

Так и получилось, что по странной воле божьей вся семья Принципов оказалась под опекой Корвала. У него, конечно, был старший двоюродный брат, но возглавить род должен был прямой родич Гуатли.

Разумеется, Корвал просыпался раньше всех не от того, что на нем висел тяжкий груз забот о всей семье. Скорее, наоборот, новый статус позволял не отказывать себе в долгом сне по утрам. Спальня отцовская была не в пример роскошнее его прежней, а из пяти жён Гуатли три были вполне молоды и для сына. Как тут высыпаться! Но Корвал с самых юных лет привык вставать спозаранку. С утра столько всего можно сделать! Сейчас это стало своего рода спасением: именно в ранние утренние часы, когда все еще спали, он мог оставаться самим собой.

Убрав со своей груди руку одной из жён, Корвал первым делом потянулся к лежащему на полочке ножу. Этой привычке было не меньше двух лет – не так легко на Прекрасных островах стать обладателем железного ножа, даже если ты наследник влиятельной портойской семьи. Нож был необычный – рыбковидный, изготовленный специально для метания. Редкое оружие, конечно, прибыло с юга, и даже не стоит говорить вслух, какими путями. Да и тогда он был другой формы.

Метательных ножей здесь, на севере, практически никто не видел. Корвал уже почти год в большой тайне оттачивал мастерство работы с ним. Вот тут и пригодилась привычка вставать спозаранку. Начинал глава семьи с заточки: доставал выровненный кусок шершавого камня и медленными движениями заострял кромку. Этому уходу за оружием он научился в Летапике у новых хозяев острова Папаникей*.

Их все называли «детьми», хотя трудно так называть этих суровых воинов. Просто все они были детьми дикарей с Теранова*, которых ферроты забрали к себе и воспитали, как своих. Из дикарских детей создавали отряды, которые с железными копьями наперевес и дальше покоряли земли Теранова. Только, как выяснилось, не все из них забыли своё прошлое. У кого-то матери работали на полях, а отцы – в шахтах Пусабаны*, родины ферротов. «Дети» составили заговор – и это был прекрасный в своих целях заговор. Они захотели спасти своих родичей-рабов и бежать домой. Среди заговорщиков были воины и моряки, и даже младшие командиры.

Но, конечно, всё пошло не совсем так, как задумывали «дети». Они выбрали для бунта удачный момент, когда ферроты начали очередное наступление на Теранове. Но железные смогли подавить часть очагов мятежа. Не до всех рабов удалось добраться, чтобы их освободить. В итоге всего полсотни уцелевших «детей» с полутора сотнями рабов-родичей захватили четыре большие лодки и пустились наутек. Коварство судьбы было столь велико, что посреди бескрайнего Багуа они наткнулись на возвращающееся с юга войско ферротов. Усталым беглецам пришлось изо всех сил грести на север, чтобы уйти от преследования. Они плыли вдоль цепочки Прекрасных островов, не решаясь нигде задержаться: одни были слишком близко от загребущих рук ферротов, другие не выглядели пригодными для жизни.

«Обидно, что пригодным они посчитали именно наш остров», – полушутливо вздохнул Корвал. Он помнил, как «дети» приплыли на Папаникей*. Две сотни жалких беженцев с юга здесь, на севере, оказались могучей силой. Видимо, ЙаЙа* так испытывал портойев: быть битыми самыми разными врагами. Снова и снова.

Корвалу тогда исполнилось уже 15 лет, он успел получить право носить оружие. Портойи гордо выступили из Неопорто* – горного городка, в котором тогда обитал весь их народ. Их воинство им казалось могучим; раньше оно приводило в трепет ара и западной, и восточной половин острова. Но «дети» с их железным оружием легко опрокинули врага и обратили его в паническое бегство. А у юного Корвала с того дня появились разорванное левое ухо и неугасимая страсть к железному оружию.

Кто знает, чем бы закончилась та война. Возможно, портойи и «дети» истребили бы друг друга, но у пришельцев не было жажды крови. Они хотели лишь найти себе место под солнцем. Поселившись на берегу Соленой Реки, они не стали преследовать Первых. Побеждённые в бою хозяева испуганно сидели в городе и ждали нового удара. Однако тот так и не последовал.

Одетые и вооруженные, как ферроты, «дети» ненавидели всё, что связывало их с бывшими господами. Ненавидели обычаи железных, их богов. Но больше всего они ненавидели рабство, а потому на новой земле пообещали всем равенство.

Папаникей разделен на два почти равных острова: западный – гористый, восточный – равнинный. Они соединены узким перешейком, который перезрезает Соленая Река. Если западную часть портойи ранее уже подчинили, а местных ара заставили служить себе, то на востоке, в чащобах, скрывались дикари-андрэвцы – непобежденные и неподчинившеся. Узнав о «детях», непокорные ара устремились к ним, прося о помощи и предлагая дружбу. Их слова о жестокости портойев распалили пришлых, и «дети», взяв с собой дикарей, снова двинулись в поход – теперь уже на Неопорто. С воинством вдвое большим они стали невероятно сильны. Местные ара были не столь опасными воинами, зато их перполняла ярость.

Юный Корвал готовился умирать вместе со всем, но предводители портойев сумели выторговать перемирие. «Дети» польстились на подарки и укутали чехлами железные наконечники копий, а диким ара оставалось лишь кусать в бессилии свои костяные копьеца. Портойям же пришлось сделать вид, что они подчинились беглым рабам с юга.

«Дети» вернулись к Соленой Реке, где начали строить свободный город – Летапику*. В этом городе не было рабов, каждый здесь получал по заслугам – так постановил первый вождь свободного племени Уминикай. Ара стали стекаться сюда за лучшей долей. Стали убегать к «детям» и слуги портойев.

Тогда-то и было принято решение уйти. Портойи всегда были прекрасными мореходами. Их лодки были меньше, чем у ферротов, однако на них Первые Люди решались отправляться в самые опасные плавания. Маленький, но уютный остров Вададли* они нашли еще до прихода чужаков. Он был не так прекрасен, как Папаникей, но здесь были чистая вода, плодородная земля, леса. И некоторое количество ара, которые оказались весьма смирны и без особых проблем подчинились. Именно сюда портойи и решили уйти.

Снова бежали.

Сначала на северный островок уехала молодежь. Тут, первым делом, они построили Башню, пока местные не поняли, что портойи пришли отнимать их землю и свободу. Потом сюда переехал весь народ. Перевезли и всех слуг ара. Их связали, опасаясь, что вчерашние дикари убегут в Летапику. Неделю за неделей с Папаникея перевозили все богатства портойев – до последнего ножика из морской раковины. Всё это время побежденные старательно изображали покорность, готовность платить дань всем своим имуществом, кроме женщин и железа. По счастью, железа у «детей» было поболее, чем у портойев, а женщин им хватало и из местных ара.

За эти месяцы портойи научили летапикцев важнейшему искусству Первых людей – сеять ячмень. А сами увидели, что «дети» владеют обработкой железа – величайшей тайной ферротов. Правда, только обработкой, но не созданием. За это время чужаки проявили искренний интерес к вере портойев – в небесного творца мира ЙаЙа и сына его – Исуса Христа. Их с детства заставляли поклоняться верховному божеству «железных» – Гемию, которого пленники с Теранова ненавидели лютой ненавистью. На его фоне милосердный Христос показался им весьма привлекательным богом. «Дети» жадно слушали истории о его жизни и еще более великой смерти. Некоторые даже крестились.

А потом под покровом ночи последние портойи сели на каноэ. И у них появилась новая родина.

…Корвал вышел во двор. Усадьба Принципов устроена таким образом, что строения с трех сторон создавали замкнутый двор. С четвертой стороны располагался забор с навесом, где обычно сушился лес для строительства лодок. Сейчас там было пусто, и это место подходило ему идеально. Мишень он вырубил из половины ствола пальмы. Не самая крепкая древесина, но ощутимо плотнее человеческого тела. Железная «рыбка» главы Принципов входила в нее на половину длины лезвия.

Удивительный материал! Лезвие из обсидиана могло быть острее железного, но оно оставалось более легким. Такое во врага ни за что не метнуть. Каменный нож или наконечник достаточно легко ломались, тогда как железные – никогда. Могли погнуться, что было поправимо. А еще умельцы с Пусабаны* и Летапики* могли придать куску железа любую форму. Единственная проблема – о железе надо было постоянно заботиться. Точить острую кромку и защищать от рыжей плесени, которая могла разъедать этот сверхпрочный материал.

Но Корвал хорошо умел следить за своей «рыбкой» и железным копьем, которое досталось ему от отца. Юношей он внимательно слушал наставления «детей», когда, спустя годы, отношения между двумя народами наладились.

Последний месяц Принцип метал нож в мишень с восемнадцати шагов. Оружие поражало нарисованного углем человечка в большинстве случаев. И сегодня он планировал встать на двадцать шагов. Это – почти вся длина навеса.

«Где я буду тренироваться, когда упрусь в стенку?» – задумался Корвал. Он не хотел метать нож на людях. Его умение было секретным. Можно сказать, что Корвал его придумал. Конечно, даже дикие ара кидают во врагов и в добычу камни. Но даже точно брошенные, они не всегда могут причинить достойный ущерб. А метание ножа – это верное убийство врага. Причём с безопасного расстояния. Хорошо обученный отряд может представлять огромную опасность для врага. При этом на «рыбку» требовалось немного металла. Из наконечника копья можно сделать не меньше трёх «рыбок», а из большого ножа – все пять. Жаль, что из камня метательные ножи выходили совершенно никудышные. Поэтому такой вид оружия и такой способ боя могут вести лишь те, у кого есть железо – ферроты. И поэтому нельзя давать информацию возможным врагам или просто болтунам.

Корвал вздохнул – всё всегда сводилось к ферротам. Самый удивительный непонятный и пугающий народ Прекрасных островов. Ведь, в целом, мир устроен довольно просто. На островах живут дикие ара, которые не умеют возделывать поля. Плавают на маленьких лодочках. Строят утлые хижины вместо надежных домов. И есть Первые Люди. Мудрые и умелые, высокие и светлые. Они выращивают ячмень и разводят кур, обрабатывают камень, строят большие каноэ. Лучшие из них владеют железным оружием, но только тем, что Первые принесли с собой на Ноевых ковчегах. Первые люди появились на Примере* из-за Океана, после чего заселили Папаникей*, Ниайгуай*, Вададли*, Лиамуигу*, Суалигу* и другие острова. Эта земля была отдана им, потому Первые – избранный народ ЙаЙа и сына его Исуса Христа.

Ферроты ломали эту картину мира. Если взглянуть на них – обычные ара. Сухопарые, бронзовокожие с черными волосами и угольками глаз. И язык их – язык ара, обогащенный отдельными словами языка Первых людей. Но они строили каменные дома и башни, их лодки были гораздо больше тех, что умели делать Первые. Не зная ячменя, они растили маниок. Шли в бой с железными копьями наперевес, более того, ферроты умели сами добывать железо. И это их главная тайна! Были и другие загадки, как, например, значки для записи слов. А главное – «железных» было много, и их земля – Пусабана – была огромна. Возможно, больше всех Прекрасных островов вместе взятых.

«Почему так? – Корвал с силой замахнулся и засадил «рыбку» в мишень. Клинок с хрустом вошёл у правого уха черной криво нарисованной головы. – Откуда у них всё? Боги помогают? Они ведь даже в Христа не веруют. Зато чтут больше всех ревнивого и завистливого Гемия. Ему – своему божественному прародителю – приписывают все свои таланты и умения».

Принцип взялся за «рыбкин хвост» и замер. А если так и есть? Пришел Гемий. Принес железо, корабли научил делать. И многое другое. Только не бог он был… а человек! Судя по дарам его, один из самых мудрых. Разве что ячмень он с собой не захватил – только этого и нет у ферротов.

Страшная мысль. Ведь, кроме тайны железа, нет у южан ничего, чего не было у Первых. Все те же умения и знания. Но Первые это умели всегда, и ничего в тех умениях нет сверхъестественного. Тогда получается, что раз бог ферротов – просто человек, принесший им мудрость… То и Исус мог быть лишь человеком, который принес свою мудрость Первым. Еще там, за Океаном.

Действительно, страшная мысль. И даже неясно почему. То ли страшно, что сделают с тобой за то, что ты ее озвучишь, или страшно до конца поверить в нее. Корвал не взглянул испуганно на небо, ожидая грома с молниями. Боги не такие. Они никогда не спешат. А мстят уже потом. Настолько потом, что не вспомнишь и не поймешь – за что? Так ЙаЙа забрал маму Корвала, когда ему было всего пять лет. Добрую заботливую маму. Красивую маму с длинными светлыми волосами, какие сейчас не часто можно увидеть у портойев. За что вообще можно было забрать маму, утянуть на дно Багуа? Может, тибурон* зубастый утянул, может, медуза ужалила – но с обычного купания мама так и не вернулась. Мальчика растили другие жены отца. Корвал даже представить не мог, за что ЙаЙа мог покарать такую замечательную маму.

Может, небесный творец наказал так маленького Корвала за что-то?

Или никакого ЙаЙа тоже нет? А все смерти случайны. Все жизни случайны.

Рука Корвала, ушедшая в замах, безвольно опустилась. А есть ли тогда в чем-нибудь хоть какой-то смысл? Что тогда неслучайно? Если нет богов – нет и смысла? И жизнь человека – мудрого, умелого, сильного – наполнена не большим смыслом, чем жизнь лягушки, которая вылупилась из своей икринки, наелась жуков и мух, наметала новой икры и сдохла?

«Да ничего подобного! – прорычал Принцип и со всей яростью послал нож в мишень. «Рыбка» вонзилась в самое горло криво нарисованного черного человечка. – Если нет смысла извне, значит, человек может сам создать себе смысл! Создавать новое, бороться с безликой судьбой! Создавать новое – и становиться богом, в конце концов! Как стал ферротский Гемий!».

…Усадьба Принципов просыпалась. Ара уже выползли из своих каморок. Кто-то направился за водой, кто-то выносил помои. Прислуге не было дела до того, чем забавляются по утрам господа, но у них есть языки, и почесать ими ара любят поболее Первых людей. Что еще делать, когда возможностей для развлечений особо нет, а за болтовню платить надо лишь временем, да и то недорого. Кроме того, бедных ара так легко подкупить.

Семье Принципов служили восемь ара, и только двум из них Корвал мог бы доверить семейные заботы, потому что Старый Пти и Лягушонок почитали семью Принципов, как свою собственную. Но важную тайну он не стал бы доверять и им. Поэтому положив «рыбку» в кожаный чехол глава семьи направился в дом, дабы умыться, переодеться и углубиться в бесконечные дела. К тому же, уже давно пора идти в горы и искать стволы для новых каноэ.

Пока не до божественных дел.