Перегрины. Правда за горизонтом

Глава 15. Не надо!

Имя: Гуильда. Место: остров Порто Рикто

Ночь холодна. Поэтому люди и спят ночью. Забываются сном, укутавшись в циновки, чтобы поскорее миновала пора, пугающая темнотой и пытающая холодом. А если уж тебе не повезло и ты проснулся ночью, то она будет казаться тебе бесконечно долгой. Каждая хора превращается в вечность. Ты жжешь костры, с надеждой смотришь на восток. Но тот предательски черен. Как будто нет и не будет никогда никакого утра. Изменения происходят так незаметно, что ты внезапно обнаруживаешь: а небо-то уже посерело! Вот-вот и придет долгожданное тепло. Если бы! Мучения ожиданием становятся только сильнее. Уж лучше вообще не смотреть на горизонт, чем бесконечно долго ждать, когда же солнце доползет до горизонта. А оно не спешит, солнце нарочито притормаживает, набухает, накапливается. И ты уже не моргаешь, пристально глядишь в почти пожелтевшую полоску неба – и изнемогаешь.

Наконец, первая капля живого огня вспыхивает над горизонтом! И вот тут время начинает нестись, как ветер. Точка набухает, расползается. Пламя жадно облизывает полоску горизонта, пожирает его. Лучи простреливают небеса, мгновенно освещая все самые потаенные уголки. Тьма скукоживается, прячется в укроминах за холмами. Там она густеет и тихо грозит: я еще приду.

А солнце почти незаметно подпрыгивает над землей, легко и невесомо отрывается от горизонта – и начинает свой ежедневный неспешный путь по небу.

Дарит тебе тепло. Щедро. Не требуя ничего взамен.

Мысли. Мысли врывались в голову, едва Гуильда начинала ждать. Самые разные, сумасбродные и своевольные – они начинали свои бесконечные скачки. И девушка ничего не могла с ними поделать. Никакая работа не помогала. Потому что, даже усердно трудясь, она всё равно ждала свое утреннее солнце.

И не было ей покоя.

Какие-то люди приплыли сегодня к поселению. Все портойи словно посходили с ума: бегали, звали всех на берег ручья, болтали, не останавливаясь. Разве может быть удобнее момент! Гуильда подхватила все чашки-плошки, все опустевшие тыковки и побежала на дальний родник. Она была уверена, что Нефрим тоже поймет, что это отличная возможность для встречи!

Она давно уже наполнила все сосуды. И перемыла чашки на несколько раз.

Солнца не было.

Холодная ночь торжествовала и сжимала сердце стылым холодом.

– Любимая?

Духи коварные, что вы делаете?! Разве можно вкладывать это слово в такие уста!

Гуильда, старательно скрывая волнение, опустила потухший взор к земле. В тени деревьев у площадки перед родником стоял Валетей.

– Лиани, ты здесь? – снова удивился ее муж. – Мне кажется, что всё Порто Рикто сейчас собралось у стоянки каноэ.

– А что случилось? – задала Гуильда положенный вопрос, хотя ее совершенно не интересовал ответ.

– Гости пожаловали! – сплюнул через зубы слова ее муж. – Целая семья Луксусов решила перебраться к нам, на большую землю. Во главе со своим главой! Своей главой… Мудрой Прецильей! Которая еще и родить умудрилась. Без мужа-то! Знаю я, от кого у байстрюка эта бледно-розовая задница…

– Я, видимо, раньше ушла на родник. Не заметила, – бесцветно ответила девушка.

– Да, и славно! – всё еще кипел Валетей. – Было бы на что смотреть!

Он подошел к жене, упер руки в боки и по-хозяйски огляделся.

– Сколько ж ты воды набрала, Лиани! И как ты ее собралась одна домой тащить?

«Я думала, мне поможет Нефрим, – промолчала, глядя на журчащую воду, Гуильда. – Сильный и заботливый».

Но Валетею ответ на вопрос был не очень нужен.

– Как же здорово, что поблизости оказался твой дорогой муж! – бодро воскликнул он. Решительно подошел к тыковкам, наклонился, ухватил за веревки, которыми были обвязаны сосуды.

И замер. Разогнулся. Постоял, с прищуром глядя на припекающее солнце. И сел неподалеку от жены, привалившись спиной к уже нагретому камню.

– Не так всё как-то, – то ли спросил, то ли заявил очевидный факт Валетей. Гуильда напряглась.

– Как-то строили с отцом стенку для новой комнаты к дому, – рёк, глядя в небо, Валетей. – И камень был хороший, тесаный. И раствор намесили качественный. А не заметили, как стена с самого начала под уклон пошла. Росла она, росла. А потом обвалилась.

Повисла пауза, и девушка не знала, как ее заполнить.

– Очень хорошая казалась стенка, Гуильда. А она с самого начала была неправильная, понимаешь?

– Нет.

– Жаль, – Валетей вздохнул совершенно искренне. – Но ты же не строитель.

И снова ничто не заглушало приятное тихое журчание родника. Гуильда уже и ушла бы, но как это сделать, когда муж сидит рядом? Его недосказанности пугали девушку. И манили. Её новая тайна была великим счастьем. Но одновременно – тяжким грузом. Каждый раз, когда они с мужем оказывались рядом, ей становилось больно и стыдно. Снять такой груз – не облегченье ли это! Конечно, она ни за что не решится заговорить об этом первой. Но уж если муж сам начнет – она врать не станет.

– Скажи, Гуильда, у тебя ведь наверняка бывало так, что в жизни всё идет не по-твоему?

– Конечно.

– И что ты делала в таких ситуациях?

– Когда как. Иногда добиваюсь своего вопреки всему. Так я оказалась здесь, на Порто Рикто, – Гуильда бросила краткий взгляд на мужа, но тот продолжал смотреть на небо. – А иной раз не делаю ничего. Жду и надеюсь, что течение жизни само вынесет мое каноэ туда, куда мне хочется.

– Просто ждешь?

– И надеюсь.

– И какой путь по-твоему лучше, Гуильда? – Валетей совсем перестал называть жену Лиани.

«А действительно, как лучше? – задумалась девушка. Она даже перестала искать скрытые смыслы в словах мужа и озадачилась его вопросом. – Я добилась своего и отправилась вслед за мужем на Порто Рикто. И что? Нашла я с ним счастье? Вот уж нет. А после этого, я нигде ни от кого чужой любви не искала, но она сама нашла меня… Получается, лучше не бороться? Хотя, не борись я, останься в доме Протитов – сейчас бы я сидела одна-одинешенька под присмотром семьи мужа. И с Валетеем мы оставались бы чужими. И Нефрима у меня не было бы».

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Точнее, я не могу решить.

– И я не могу, – эхом откликнулся ее муж. Казалось, над родником повиснет новая неловкая пауза, однако пылающее полуденное солнце перекрыло дерзкое маленькое облачко. На лицо Валетея набежала тень. Он нахмурился и бодро вскочил, хлопнув себя ладонями по коленям.

– Ладно, пойдем домой, Лиани! Чего нам тут еще ждать?

Он подхватил тыковки с водой и устремился по тропке в чашу. Гуильда суетливо собрала вымытую посуду и засеменила следом.

И решила, что никогда в жизни больше не пойдет к этому роднику. Они с мужем спешили прочь, а с полянки не уходила тяжелая и холодная тень.

Валетей не соврал: поселение бурлило и кипело. Кругом сновали люди, причем многих из них Гуильда никогда в жизни не видела. То тут, то там что-то спешно копали, рубили, связывали, перетаскивали.

К мужу тут же кинулись люди: спрашивали, возмущались.

– Да подождите вы! – в сердцах воскликнул тот. – Дайте мне жене своей помочь!

Он демонстративно размахивал тыковками, висящими на веревках. Как бы показывая: вот, глядите, чем я занят! Не до вас мне сейчас! Гуильда чувствовала, что еще немного, и он начнет лупить окруживших его людей этими тыковками. Она быстро сложила посуду у камня, подошла к Валетею, положила ему одну руку на плечо, а другой взялась за веревки.

И тот сразу как-то сник. Плечи его поникли, рука выпустила груз.

– Ну! Что вам нужно? – глухо спросил он окружающих.

Они тут же оттеснили его в сторону. Гуильда, не сделав ни шага, осталась одна на пустой площадке. Тыковки холодили ногу, а солнце нещадно пекло голову. Вокруг царил страшный галдеж, но всё это словно оказалось за незримой стенкой. Медленно девушка развернулась и направилась к брошенной посуде. Присев возле нее, она попыталась собрать всё вместе. Но занятых веревками рук явно не хватало. Уж как только Гуильда ни примеривалась! И в сгиб руки пыталась чашки складывать, и веревки на запястье наматывать – всё вываливалось на землю, пачкалось. Слезы текли из глаз и капали на грязные чашки, а девушка снова и снова пыталась собрать то, что собрать не получалось.

А потом ее ладошки накрыла широкая ладонь, почти черная с тыльной стороны.

– Нефрим?!

Сильные и быстрые руки ловко собирали рассыпавшуюся утварь, Нефрим еле заметно улыбался, и глаза его сияли светом утреннего солнца.

– Нет, Нефрим, не трогай их, – забормотала Гуильда, опасаясь уже непонятно чего. – Я сама всё соберу, не надо.

– Я помогу, мне нетрудно, – улыбнулся Нефрим, продолжая собирать посуду.

– Не надо! – резко выкрикнула Гуильда и встала.

Нефрим мягко распрямился. Чуть отшагнул назад. Безуспешно попытался поймать взгляд Гуильды, но она опустила голову, надежно обезопасив себя от его глаз.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Да… Нет… – подбородок девушки предательски дрожал. – Я… не могу так. Не могу быть рядом с ним и думать о тебе. Не могу говорить вслух слово «муж», не могу молчать, когда он молчит. И сказать ему ничего не могу!

Гуильда испуганно сбавила тон.

– Это больно, Нефрим, – прошептала она, подняв взгляд на любимого. – Без тебя всё время мучительно больно. Я не могу так. И не хочу.

Она видела, как из его карих глаз плавно уходил свет. Как затвердело лицо воин, и от него повеяло холодом камня. От этого Гуильде стало еще больнее. Несчастье, оно такое заразное! И меньше всех ей хотелось заразить свое солнце. Своего единственного, кого она мечтала сделать счастливым.

Нефрим нахмурился и о чем-то напряженно думал. Гуильду начали пугать молчащие мужчины. Но эту паузу ей было страшно прервать.

– Ты права. Нельзя так.

– Что?

– Я всё сделаю.

Гуильда смотрела на полное решимости лицо любимого, и ей стало страшно.

– Что сделаю? Что ты задумал?

– Всё будет хорошо, родная. Тебе не будет больно.

Они стояли на приличном расстоянии друг от друга. Только это помешало Гуильде вцепиться в Нефрима и закричать: «Нет! Не надо!». Нутром она почувствовала жуткий могильный холод, исходивший от слов Мехено. Но сразу вцепиться не получилось, а через миг ее остановил взгляд Нефрима: твердый и непреклонный.

Он еле заметно склонил голову, решительно развернулся и направился к тренировочной площадке.

Чашки вывалились из рук девушки на землю. Одна из них раскололась, ударившись о камень. Но Гуильда не обратила на это внимание. Равно как и на то, как мимо нее пронесли здоровенный столб, который начали вкапывать на центральной площади поселения.