Истинная на сдачу, дракон в комплекте

Глава 45. Тайна Градского. Совесть за двадцать монет

Женщины ещё долго стояли на пороге, перебрасываясь между собой короткими словами поддержки, пока я, краснея от волнения и благодарности, пыталась их всех обнять взглядом. Но в конце концов они разошлись по своим делам, оставив меня с тёплой тяжестью в груди и дрожащими пальцами, сжимающими узелок с монетами.

Мы с Орлином пересчитали всё ещё раз, уже без спешки, вдумчиво, перекладывая монеты из руки в руку. Серебро аккуратно в стопочку, медяки в ряд, и вот итог: сумма сходилась. Нам хватало.

Я не удержалась и рассмеялась, легко, звонко, почти по-детски, как будто сама гора свалилась с плеч.

— Мы сделали это, — прошептала я, вскинув взгляд на Орлина. — У нас есть всё. И теперь… теперь можно дышать свободно.

Старик смотрел на меня так, будто впервые увидел не уставшую женщину, измученную работой и тревогами, а хозяйку дома, в глазах которой горел огонь.

— Госпожа, — мягко сказал он, — теперь осталось дождаться Его Светлость.

Я кивнула, улыбнувшись и будто бы даже осмелев:

— Он очнётся. Я сделаю для этого всё, поверь мне.

Я не сказала о словах драконицы, не стала делиться тайнами, что могли бы только добавить старику тревог. Пусть в его сердце будет место лишь для надежды.

Ну а когда осталась одна на кухне, их оставшихся трав я выбрала те, что успели просохнуть, и добавила к ним веточку цветущего эринея — именно её я берегла отдельно, ведь подсказка в моём сердце звучала ясно: именно она должна помочь. Стараясь не расплескать, я приготовила отвар и осторожно напоила им Кристиана, чуть приподняв его голову и шёпотом уговаривая сделать хотя бы глоток.

— Ну же, мой хороший… это поможет, ты увидишь… — прижимала я кубок к его губам, чувствуя, как сердце замирает от каждого его слабого движения.

А когда всё было сделано, я наконец позволила себе вдохнуть глубже и пошла в свою комнату. Разделась, умылась, привела себя в порядок, заплела в колосок волосы и достала бордовое платье. Платье не для работы, не для походов по огороду и не для бесконечных подсчётов, а для жизни. Для счастья. Для него. Надев его, я вдруг почувствовала себя так, будто шла на свидание.

Вечером, когда Орлин тихо ушёл к себе, оставив нас вдвоём, я вернулась в комнату к Кристиану. Села рядом, взяла его ладонь в свои руки и начала говорить. Сначала — о мелочах. О том, что нам удалось собрать деньги и что завтра я отвезу их Градскому, поэтому наш долг будет закрыт. Что женщины верят в нас и помогают, что дом зажил, что птенцы скоро начнут нестись, и что он обязательно это увидит.

Слова лились сами собой. Я рассказывала всё, будто боялась, что если замолчу, тишина поглотит меня. И где-то посреди этого потока я неожиданно для самой себя призналась:

— Ты стал для меня больше, чем просто мужчина, которого я встретила случайно. Ты стал частью моей жизни, её опорой, даже когда молчишь и спишь рядом. С тобой я впервые почувствовала, что могу быть собой. Что у меня есть дом, семья, и что я не одна.

Я говорила и гладила его руку, волосы, целовала его висок и щёку. И в каждом прикосновении было столько нежности, сколько я не позволяла себе за всю жизнь. Не думая больше, я сняла платье и осторожно забралась под одеяло рядом. Прижалась к мужчине всем телом, будто надеясь согреть, будто могла своим дыханием вытянуть его из сна.

Медленно и бережно гладила его грудь, плечи, едва касалась губами перевязанных ран, обещая:

— Завтра ты вернёшься ко мне. Я верю. И я не отпущу тебя, слышишь? Никогда.

Каждое слово я словно шептала в его душу, соединяя свою жизнь с его жизнью, свои надежды — с его будущим. Я решилась стать его и душой, и телом, даже если Кристиан ещё не слышал меня. Потому что знала — он вернётся. И мои последние слова этой ночью были самыми простыми и самыми настоящими:

— Я люблю тебя.

Успокоившись, я улеглась за здоровом плече герцога и уснула. Наконец, все мои тревоги отпустили меня, позволив облегчённо выдохнуть.

Утро встретило меня мягким светом и прохладой. Я открыла глаза и сначала даже не поняла, где нахожусь, но тепло сбоку и знакомый запах кожи тут же вернули меня в реальность. Кристиан. Я повернула голову, глядя на его спокойное лицо, и тихо коснулась губами его щеки. Он оставался безмолвным, но вдруг мне почудилось: его рука, лежащая на моей талии, едва заметно сжалась. Сердце ударило сильнее, дыхание сбилось.

— Ты слышишь меня? — шепнула я, но ответа не последовало. Только тишина.

Я ещё немного полежала рядом, впитывая каждый миг этой близости, хотя и понимала — мне пора. Осторожно, чтобы не разбудить надежду, я выскользнула из постели, подхватила свою одежду и вернулась к себе в комнату.

В этот раз я выбрала платье изумрудного цвета. Хотелось выглядеть представительно и достойно, словно я и правда хозяйка, а не гостья в чужом доме. Волосы собрала аккуратно, натянула рабочие туфли — других у меня всё равно не было, и вздохнула: «Ну, и так сойдёт».

А когда я спустилась вниз, у двери бесшумно появился Орлин. Старик остановился рядом со мной, глядя с явным беспокойством:

— Госпожа, позвольте мне поехать с вами, — произнёс он, теребя в руках шляпу. — Там, в городе, всякое может случиться.

Я покачала головой.

— Нет, Орлин. На тебе дом, хозяйство, женщины. Они будут ждать именно тебя. Так что не переживай, я справлюсь.

Старик помолчал, потом лишь тяжело вздохнул и положил руку мне на плечо, словно прощаясь. Тем временем во дворе меня уже ждал Тиберий. Его телега стояла готовая, а сам возница терпеливо сидел, болтая ногой. Увидев меня, он подскочил и помог забраться наверх.

Дорога тянулась долго, но в голове всё время вертелись только цифры, монеты, мои страхи и воспоминания о руке Кристиана, будто на мгновение ожившей на моей талии. Я молилась, чтобы это было не плодом усталого воображения.

Вилантия встретила нас шумом и движением. Узкие улочки уже наполнялись торговцами, на площади раскладывались первые прилавки, а горожане спешили кто по своим делам, кто к утренним богослужениям. Но мне было не до любопытства.

Тиберий уверенно вёл телегу прямо к нужному месту. И вскоре мы остановились у каменного здания с широким крыльцом и резными ставнями — контора, принадлежащая Градскому. Я глубоко вдохнула, стоя на пороге, после чего толкнула дверь и шагнула внутрь. За массивным столом сидел уже знакомый секретарь — тот самый, что встречал меня раньше. Он поднял глаза, узнав, и поклонился.

— Госпожа Александра, рад вас видеть. Боюсь, господина Градского ещё нет. Он прибудет ближе к обеду.

Я кивнула, пряча разочарование.

— Ничего. Я подожду.

Секретарь вежливо указал на ряд стульев у стены. Я выбрала один, присела и застыла в ожидании, ощущая, как сердце продолжает колотиться, будто всё происходящее было не просто делом, а последним испытанием.

Я сидела у стены, стискивая ладонью мешочек с монетами, словно от этого зависела моя жизнь. И в этой звенящей тишине мысли мои настойчиво роились в голове: «А вдруг не хватит? А вдруг он не примет? А если всё сорвётся?..» Время тянулось вязко, словно патока. Секретарь то и дело поглядывал на меня исподтишка, а в коридоре мимо проходили люди — чиновники, купцы, писари. Их шаги отдавались гулом, и каждый раз сердце подскакивало, будто это шёл он.

И вот дверь наконец открылась, и в комнату вошёл Градский. Его тяжёлый взгляд сразу упал на меня. Мужчина нахмурился, брови сошлись на переносице, и воздух вокруг нас будто сгустился.

— Я ожидал Кристиана… — холодно произнёс он прямо с порога.

Я кивнула, заранее принимая его негодование. Тем временем маркиз открыл дверь своего кабинета и пригласил меня войти. Там он сразу же занял широкое кресло у окна, указав на небольшой стул перед собой.

— У меня договор с вашим хозяином, — продолжил он с презрительной усмешкой. — И я предпочитаю обсуждать вопросы долга с ним, а не с его рабыней…

Я ошарашено уставилась на мужчину, не веря своим ушам. Что? Откуда?.. Да, Кристиан занимал у маркиза деньги, но он не упоминал, что Градскому известно обо мне. Стараясь не показывать своего смятения, я глубоко вдохнула и попыталась говорить спокойно:

— Я вас прекрасно понимаю, но сложились такие обстоятельства, и Его Светлость не может лично присутствовать при встрече. Однако я уполномочена вернуть вам долг.

Теперь пришла очередь моего собеседника удивлённо вскинуть брови.

— Вернуть? Всю сумму? — в его глазах блеснул хищный интерес.

— Да, — осторожно ответила я.

Мужчина медленно поднялся из кресла. Его движения стали жёсткими, и в голосе прорезалась сталь:

— Откуда они у вас? Вы их украли? — рявкнул он.

Я невольно вжалась в стул, чувствуя, как холод пробегает по коже.

— Нет, что вы… — попыталась объясниться, но Градский уже не скрывал злости.

— Я знаю, что Кристиан ранен, — он шагнул ближе, ударив ладонью по столу, отчего чернильница опасно качнулась. — И он не мог найти оставшуюся сумму. Где вы взяли деньги? Почему вообще влазите туда, где вам не место?

Я открыла рот, чтобы ответить, но слов не нашлось — этот мужчина говорил всё громче и резче, не давая мне вставить ни звука.

— Вечно эти женщины… Думаете, делаете добро? — его голос сорвался почти на рык. — Забрали бы деньги себе — и спокойно жили безбедно до конца своих дней. Но нет! Вы должны сунуться туда, куда вас никто не звал!

Градский шумно выдохнул, будто пытаясь взять себя в руки. Плечи его чуть опустились, а голос стал холоднее, но спокойнее:

— Покажите деньги.

Я дрожащими руками развязала мешочек, высыпала всё содержимое на стол. Серебро и медь глухо загремели о полированное дерево, разлетаясь маленькими кучками. Маркиз придвинул к себе монеты, пересчитал медленно и придирчиво, словно выискивая подвох. А после наконец, кивнул.

— Хм. Всё верно. Вы свободны.

Я подняла глаза, чувствуя, как внутри холодеет. Он явно рассчитывал, что я покорно уйду. Но я и не думала так просто сдаваться.

— Мне нужна расписка о том, что долг погашен. И документ, который подписал Его Светлость, вы обязаны его вернуть. — Голос мой дрогнул лишь чуть-чуть, но я не отводила взгляда.

Лицо Градского мгновенно перекосилось, а на скулах заиграли желваки.

— Что? — процедил он сквозь зубы. — Да кто вы такая, чтобы требовать от меня бумаги?

— Та, кто принес вам деньги, — резко ответила, чувствуя, как злость переплетается со страхом. — И я не уйду отсюда без доказательства, что долг уплачен полностью и в срок.

В глазах моего визави мелькнуло настоящее нутро — жадность, злоба, раздражение. Он вскочил, опрокинув стул, и шагнул ко мне.

— Соплячка! Думаешь, мне есть дело до тебя и твоего хозяина? Твой герцог — неудачник, как и его отец! Его род обречён на забвение, а ты… ты всего лишь рабыня, которая решила играть в хозяйку! — каждое слово он выплёвывал, как яд.

Я подхватилась, сердце билось где-то в горле.

— Не смейте говорить так о нём! — выкрикнула, сама поражаясь собственной смелости. — Кристиан дал больше, чем вы когда-либо сможете!

Градский замер прямо передо мной, так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Глаза мужчины метали искры, а пальцы дёрнулись, словно он готов был разорвать меня на месте. Я инстинктивно сжалась, прижимая руки к груди и не зная, хватит ли у меня сил оттолкнуть его.

И вдруг — тихий, но грозный голос разрезал накалённый воздух, словно нож.

— Олаф… тебе не кажется, что драться с женщиной — низко?

Я замерла, не веря своим ушам. Голос был до боли знаком. Медленно, будто боясь, что это окажется сном, я обернулась… У двери, опираясь на косяк, стоял герцог Виери. Бледный, осунувшийся, но живой, с тем самым ледяным блеском в глазах, который я помнила.

— Кристиан… — прошептала, вцепившись в край стола, чтобы не упасть.

Он шагнул внутрь, и взгляд его был прикован только к маркизу.

— Ну так что, Градский? — продолжил тихо, но с такой сталью в голосе, что у меня пробежали мурашки. — Готов объяснить мне, почему ты решил угрожать моей женщине?