Истинная на сдачу, дракон в комплекте

Глава 17. Во власти закона

Александра

Городок оказался куда живее, чем я ожидала. Узкие улочки, мощёные крупными, неровными камнями, петляли между домами с покатыми крышами и деревянными ставнями. Небольшие лавки выстраивались вдоль дороги, каждая со своей вычурной вывеской — резные и ярко раскрашенные, они словно наперебой старались привлечь внимание прохожих. Вот аптекарь с символом змея и кубка, вот булочная с плюшевым кренделем над дверью, вот шляпная с котом в цилиндре. Я разглядывала всё это с затаённым интересом — впервые по-настоящему.

В тот день, когда меня продали, я почти ничего не запомнила. Всё прошло в каком-то липком тумане страха и злости. Только теперь, глядя на старинные здания, украшенные резьбой и витражами, я осознала, насколько этот мир отличается от моего. Здесь не спешат. Здесь живут — медленно, по-старому, будто время не властно над этими улицами.

Карета вдруг остановилась, заставив меня чуть податься вперёд. Мы подъехали к высокому каменному зданию с башенками — оно напоминало уменьшенный замок и определённо выделялось среди остального городского пейзажа. Видимо, ведомство, куда меня должны были доставить.

Сопровождающие открыли дверцу и выбрались первыми. Один из них, моложе и, казалось, менее прожжённый, чем его коллеги, на мгновение задержался, потом протянул мне руку — вполне вежливо. Этот жест не остался незамеченным.

— Уж не забывайся, Рэн! — хмыкнул один из напарников. — Она, конечно, одета прилично, но всё ещё рабыня.

— Надо же, — подхватил другой. — Смотри, кавалер нашёлся. Прямо рыцарь башмаков и пыльной дороги.

Хохот прозвучал неприятно. Я не ответила — просто приняла протянутую руку и выбралась из кареты с достоинством, будто не слышала ни слова. Слишком много глаз, слишком мало выбора.

Каменные ступени под ногами веяли прохладой, и каждый шаг отдавался глухим эхом под сводами старого здания. Мы поднимались по широкой лестнице, ведущей к резной двери с коваными ручками. За моей спиной раздавался скрип сапог — торговец, неспешно выбравшийся из собственной кареты, остался с сухопарым жандармом. Тот, судя по жёсткому выражению лица и командному тону, был среди троицы главным. Похоже, разговор у них предстоял не самый приятный.

А я в окружении двух остальных сопровождающих направилась дальше — по узким, немного мрачным коридорам, выложенным бледным камнем. Стены здесь были облуплены в уголках, но в остальном всё выглядело на удивление ухоженным: чисто, холодно и строго.

Мы поднялись на третий этаж. Жандармы не проронили ни слова, просто вели вперёд уверенно, будто я — груз, временно им вверенный. Здесь было тише: коридор встретил нас скрипом дощатого пола и чуть приглушённым светом, пробивающимся сквозь мутные окна. В конце коридора — дверь, за которой ждал мой очередной «приём».

Один из моих сопровождающих постучал и, не дожидаясь ответа, распахнул её. Меня впустили внутрь, и дверь за спиной тут же закрылась.

Кабинет был просторнее, чем я ожидала, с высоким потолком и двумя широкими окнами. У массивного стола сидели двое незнакомых мне мужчин в строгих мундирах. Один из них, с пышными усами и цепочкой на жилете, оторвался от бумаг и посмотрел на меня без особого интереса, второй просто кивнул, указывая на стул напротив.

Официальная часть началась. Допрашивать начали почти сразу — сухо, методично, без лишней прелюдии.

— Имя?

— Александра, — ответила я, стараясь держаться спокойно.

Мужчина с усами кивнул, записывая в бланк, затем поднял глаза и уточнил:

— Примерный возраст?

Я немного растерялась. Им действительно кажется, что я не знаю, сколько мне лет? Или это у них такое общее мнение о рабах — будто мы серая масса без прошлого, без точной даты рождения, без права помнить?

— Двадцать семь, — ответила я чётко, даже с вызовом.

Мужчина с усами приподнял бровь, но промолчал, лишь отметил что-то в своих бумагах. Я отвела взгляд, сдерживая раздражение. Их снисходительность резала сильнее, чем прямые обвинения.

— Местность, в которой вы были зарегистрированы?

Вот тут я замешкалась. Сердце подскочило. Ни названий, ни провинций, ни деревень в этом мире я толком не знала. В голове закрутились обрывки чужих разговоров, обрывочные упоминания, но ни одно место не казалось безопасным для выдумки. Ведь если я назову несуществующее или странное, это может обернуться ещё большими подозрениями. А правду — правду о том, что я из другого мира — говорить, конечно же, нельзя.

Я чуть наклонилась вперёд, изображая попытку вспомнить:

— Простите... я... не уверена. Меня забрали из приюта давно. Слишком давно. Там никогда не говорили, где именно он был. — Я опустила глаза, делая голос немного глуше, будто мне тяжело вспоминать.

— Понятно, — сухо произнёс второй, молчавший до этого сотрудник. — Как вы попали в дом герцога Виери?

Вот теперь я удивилась. Ни слова о том, как я оказалась у торговца? Разве это не первая логичная точка в цепочке? Или они намеренно избегали неудобных тем, предпочитая официальные формулировки и обтекаемые ответы?

— Меня выкупили, — ответила я, стараясь держаться спокойно. — На торгах в Лаверии господин Гектор передал меня слуге Его Светлости.

Я намеренно сделала паузу, а затем отчётливо произнесла:

— Так я и оказалась в доме герцога Виери.

Титул прозвучал как щелчок по самолюбию чиновников. Пусть они и не любят аристократов, но прекрасно понимают, что с герцогом лучше не связываться без веской причины. Я уловила еле заметную смену выражения лиц — пусть не поддержку, но уже и не равнодушие.

И тут же с облегчением подумала: как хорошо, что Орлин успел мне рассказать о Лаверии, городе, где меня купили. А имя торговца — Гектор — я запомнила из разговора жандармов в карете. Всё пригодилось.

Мужчины переглянулись. Один снова сделал пометку в бланке. Я чувствовала, что шаг за шагом нас ведут по дорожке, которая больше относится к статусу моего хозяина, чем моим правам или, тем более, правде.

Мне задали ещё с десяток пустых, ни к чему не ведущих вопросов: о том, не имела ли я судимостей, нет ли у меня долгов или претензий к владельцу — как будто всё это хоть как-то могло изменить моё нынешнее положение. Один из мужчин в форме, не отрываясь от бумаг, наконец протянул мне пергамент, указывая пальцем на строчку внизу:

— Здесь нужно поставить знак.

Я не шелохнулась, внимательно глядя на него.

— Я хочу сначала прочесть, что там написано, — спокойно произнесла я и протянула руку за бланком.

На несколько секунд в кабинете воцарилась такая тишина, что было слышно, как поскрипывает деревянный стул под одним из чиновников. Жандармы, сопровождавшие меня до кабинета, уставились, не мигая, будто перед ними только что заговорила каменная статуя.

— Вы... вы обучены грамоте? — наконец выдавил один из них, приподнимая брови до самого лба.

Кажется, для них это было сродни откровению — рабыня, которая не только знает свой возраст, но и умеет читать.

Кристиан Виери

— Я пришёл за своими деньгами, — произнёс чётко, не давая возможности повернуть разговор в сторону.

Барон Рауди, усевшийся в кресло с ленивым видом, будто наш разговор не заслуживал и тени серьёзности, вскинул брови с преувеличенным удивлением.

— За своими деньгами? — переспросил он, словно не расслышал. — Но позвольте, уважаемый герцог, я не припоминаю, чтобы одалживал у вас средства…

Вот же хитрец. Мой сосед понял всё с первого слова — я видел это в его глазах. Просто решил сыграть свою старую партию: сделать вид, будто ничего не было, будто я сам всё выдумал. В прошлый раз ему это удалось — я тогда действительно ушёл, проглотив унижение. Но сегодня ставки выше. Гордость — не роскошь, которой я могу сейчас разбрасываться. Свобода Александры дороже. И если ради неё придётся вывернуть душу наизнанку и выпросить у этого жирного паука его долги — пусть будет так.

— Не так давно я помог вам разобраться с некоторыми неприятностями… Китороги, если вы не забыли, дорогой мой сосед, — я приблизился к столу и посмотрел на него сверху вниз, холодно и уверенно. Голос звучал спокойно, но в нём был стальной нажим.

Барон поднял взгляд, и на миг в его глазах мелькнула осторожность.

— Ах это… а разве мы договаривались об оплате? — выдал он, сцеживая фальшивую улыбку. — Вы ведь помогали мне и не раз — по старой дружбе…

Вот хапуга. Прикидывается забывчивым, будто не он сам дрожал в своей башне, когда на подступах рычали твари. Будто не он запирал ворота, глядя в окно, как я вырезаю ту свору в одиночку.

— Барон, — сказал я медленно и сдержанно, — мне некогда играть с вами в эти игры. У меня в данный момент очень неприятная ситуация, и я хотел бы получить плату за свою работу. Сейчас.

— Но как же… — Рауди развёл руками, голос его стал тягучим, почти жалобным. — Без наличия лицензии вы не можете заниматься наёмнической деятельностью… — ухмылка. Гад ещё и смеет мне угрожать?

Я резко наклонился, почти касаясь его лица. Мой собеседник дёрнулся, но остался сидеть. Запах его душистого масла только раздражал сильнее.

— Три монеты серебром, — процедил я. — Сейчас. Или вы хотите, чтобы в Нижнем Долесе заговорили о вашей неблагодарности? Я как раз подумываю съездить к маркизе Луарийской… Думаю, ей будет крайне интересно узнать, как вы, барон, расплачиваетесь со своими спасителями.

Рауди побледнел.

— Не думал, что вы, Виери, столь бессовестны, — процедил барон, с каменным лицом открывая нижнюю шухляду стола. Рука у него едва заметно дрогнула, когда он достал оттуда мешочек и, не утруждая себя церемониями, высыпал его содержимое на стол. Монеты с глухим звоном покатились по лакированной поверхности. Виран медленно отсчитал три серебряных, а затем с пренебрежительным жестом буквально кинул их мне, словно подачку.

Я поймал одну на лету, остальные аккуратно собрал, не спуская с него взгляда.

— Я тоже не думал, что Рауди столь мелочны… Но, как говорится, люди нередко не соответствуют нашим ожиданиям, — усмехнулся я и, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к двери.

Выходя из кабинета, чувствовал на себе его прожигающий взгляд, но ни на мгновение не обернулся. Кажется, деньги действительно портят отношения. Хотя, такого "друга", как барон Рауди, и врагу не пожелаешь. Интересно, а что было бы, попроси я у него взаймы? Вероятно, вылетел бы из поместья при помощи охраны и с насмешками вслед.

Я быстро покинул ненавистный особняк, даже не удостоив его последний взглядом. Стражник, что провожал меня, поспешил остаться у дверей, будто боялся, что я вдруг передумаю вернуться. На въезде меня всё так же дожидался наш возничий с видавшей виды телегой, а рядом с ним — Орлин, вечно настороженный, в этот раз пристально изучавший моё лицо. Я кивнул ему и, едва заметно улыбнувшись, произнёс:

— Начало есть.

Старик не стал задавать вопросов — и за это я был ему благодарен. Забрался в телегу, устроился на жёстком деревянном борту и оглянулся на дорогу впереди.

— Уважаемый, едем к поместью маркизы Луарийской.

Возничий дернул вожжи, и кобылка, неторопливо фыркнув, сделала шаг, затем второй, и телега медленно тронулась с места. Колеса заскрипели, поднимая лёгкое облако пыли на сухой дороге, а баронский особняк стремительно отступал за спиной. Пусть и без роскоши, но я двигался туда, где могла оказаться свобода Александры.

Мы ехали по дороге, что вилась меж аккуратно засаженных и ухоженных полей. Колосья ровными рядами покачивались на лёгком ветру, между ними мелькали огородные грядки, цветущие сады. Глаз отдыхал от этого порядка — и внутри что-то неприятно кольнуло. Вот бы и мой край однажды выглядел так… Но пока в Нижнем Долесе крестьян едва хватает, да и те живут в полуголодной деревушке, где из года в год страдают от набегов из Чертополосского ущелья.

А если расчистить ущелье… Если укрепить границы, создать сторожевые заставы, отрезать дорогу для мародёров — может, тогда и Долес задышит полной грудью, оживёт. Земли плодородные, просто недолюбленные.

Пока я обдумывал возможные шаги, телега покатилась мимо дорожного столба, и впереди показались дома — поселение, что принадлежало маркизе. Она не уединилась в загородной резиденции, как многие дворяне, а владела большим, раскидистым участком прямо на окраине городка. На мой взгляд — самое разумное решение: и с людьми ближе, и за хозяйством легче присматривать.

Мы с леди Миланой были знакомы. Впрочем, вряд ли кто-то назвал бы нас друзьями или добрыми соседями. Скорее, нейтралитет с ноткой иронии. Последний раз я видел её на балу в столице, когда моё имя ещё звучало, а заслуги не покрылись пылью забвения. Тогда её взгляд был оценивающим — как у всех, кто прикидывает, не слишком ли ты ослаб, чтобы на тебя ставить.

Теперь она узнает, что я снова в игре.

Телега размеренно покатилась по мощёной улочке, колёса тихо постукивали по камню. Мы медленно проезжали мимо лавок, мастерских, открытых дворов — жизнь вокруг текла в своём обычном ритме. Несколько прохожих мельком взглянули на нас, но тут же вернулись к своим делам. Никто не задерживал взгляда, никто не шептался за спинами. Незнакомцы? Ну и что. Здесь, похоже, привыкли к новым лицам. Переезжали, устраивались, начинали заново.

— Уважаемый, — обратился возничий к торговцу пряностями, что выкладывал разноцветные мешочки с корицей и гвоздикой у прилавка. — Как проехать к особняку маркизы Луарийской?

Тот взглянул на нас, оценивая, с минуту помолчал, а потом махнул рукой в сторону боковой улицы:

— Вон туда. По второй от перекрёстка свернёте направо, доедете до фонаря с медным плафоном — там увидите ворота.

— Благодарствую, — кивнул возничий, щёлкнул поводьями, и мы свернули на указанную дорогу.

Улочка стала тише, уже не слышно было звонков кузнецов и выкриков зазывал. Впереди вырастали ухоженные фасады, заросшие плющом стены, аккуратные решётки садов — всё говорило о достатке и порядке. Наша разношерстная компания приближалась к владениям маркизы.

Мы неспешно двигались по указанному торговцем пути, и вскоре впереди показались высокие кованые ворота, за которыми скрывался особняк. Территория выглядела ухоженной, но у входа никого не было. Телега остановилась, и я легко спрыгнул на землю, бросив взгляд на усевшегося с прямой спиной Орлина.

Пыль слегка взвилась у ног, но я не обратил на это никакого внимания. Прошёлся вдоль забора, заглядывая сквозь решётку ворот, ожидая, что, может, кто-то заметит наше прибытие. Но поместье оставалось безмолвным — ни сторожа, ни слуги. Тишина.

И вдруг я услышал голос:

— Вы к Её Светлости?

Обернувшись, я заметил приближающуюся телегу. Её вёл мужчина в поношенном жилете и шляпе, натянутой до самых бровей. Его лицо казалось знакомым, крестьянским — простым и загорелым от солнца.

— Да, — кивнул я, глядя прямо на своего собеседника. Телега остановилась, скрипнув под тяжестью мешков. Я подошёл ближе, касаясь пальцами краешка своей перевязи. — Как мне встретиться с маркизой Луарийской?

Крестьянин откинул край шляпы, прищурился и кивнул в сторону дороги:

— Её сейчас нет дома. Госпожа на виноградниках. Если хотите — езжайте за мной, я покажу дорогу.

Я снова глянул на Орлина. Тот молча кивнул. Время шло, и терять его не стоило.

По достаточно широкой, утоптанной временем дорожке мы спустились с пригорка. Колёса телеги поскрипывали, но ехали мы плавно, не торопясь — под нежный шелест листвы и утихающий шум городка за спиной. Вскоре дома остались позади — сначала аккуратные, будто игрушечные домики с палисадниками, потом более простые, почти деревенские хижины. Всё реже попадались строения, всё шире становились пространства между ними. Мы выехали на настоящую окраину городка.

По обе стороны от дороги расстилались поля. Кукуруза шелестела своими высокими листьями, на отдельных грядах зеленели капуста, морковь, лук, чьи запахи доносились до нас вместе с ароматом земли, прогретой солнцем. Дальше — виноградники. Ровные ряды лоз тянулись к горизонту, создавая причудливый зелёный лабиринт, искрящийся каплями росы на листьях.

— Вон там, видите? — мужчина на телеге вытянул руку вперёд.

Я прищурился — вдалеке действительно виднелась немаленькая толпа людей. Они копошились среди виноградных рядов — кто-то стоял, кто-то нагибался, укладывая гроздья в плетёные корзины.

Пока мы вглядывались, наш проводник резко повернул налево, съезжая с дороги. Его телега покатилась в сторону больших, выкрашенных в серо-зелёный цвет амбаров, выстроившихся вдоль опушки виноградника. Очевидно, именно там собирали, взвешивали и хранили урожай.

— Спасибо! — Крикнул вдогонку, на что наш провожатый поднял руку, легко махнув мне.

Я хмыкнул на такое панибратство и перевёл взгляд вперёд. Похоже, мы прибыли.