Истинная на сдачу, дракон в комплекте

Глава 44. Наш дом

Я поднялась с постели неожиданно уверенной, словно за ночь во мне что-то изменилось. Привела в порядок смятые простыни, расправила одеяло — мелочь, но именно с этого начинался порядок в голове. После чего тихо отправилась в комнату к Кристиану.

Орлина рядом не оказалось, но свежие повязки на ранах говорили сами за себя — старик недавно здесь побывал. Я невольно улыбнулась и наклонилась ближе, коснувшись губами щеки своего мужчины.

— Доброе утро, спящий красавец. Может, всё-таки проснёшься? — шепнула, надеясь хотя бы на малейший отклик.

Но ответа, конечно же, не последовало. Герцог продолжал дышать ровно, словно время для него замерло. Я посидела ещё немного рядом, держа его ладонь и в который раз обещая мысленно, что не оставлю. Потом осторожно убрала прядь волос с его лба и поднялась.

Пока я не решу все проблемы с долгами и домом, браться за ритуал драконицы было опасно. Я слишком хорошо понимала: если меня выбьет из колеи хоть на день, мы можем потерять всё. А значит — сначала дела, потом магия.

И первым делом я собиралась найти Орлина, чтобы узнать, как обстоят дела с травами, собранными в ущелье. Потом проверить, чем заняты мои мастерицы, заглянуть к пернатому воинству, и только после полного обхода заняться тем, где моя помощь будет действительно незаменимой.

С этим планом я и спустилась на первый этаж — и в коридоре чуть не врезалась в сияющую Маричку.

— Доброе утро, госпожа, — женщина вспыхнула, но улыбалась так широко, что скрывать её настроение не было смысла. Она торопливо поправила чепчик. — Мы как раз приготовили небольшой завтрак в общей комнате. Если хотите — присоединяйтесь. А потом мы снова за работу. У Анеты появились новые идеи, и она мечтает поделиться ими с вами.

Щебетала мастерица почти без пауз, а за её плечом показался Орлин, такой же улыбчивый… и, как мне показалось, немного смущённый. Я оглядела обоих с головы до ног и едва удержалась от смешка.

Кажется, у нас здесь не только подушки множатся, но и любовь завязывается. Но поддевать я их не стала — оба уже немолоды, и любое прямое слово могло смутить их куда сильнее, чем хотелось бы. Пусть уж всё идёт своим чередом.

Мы расположились в общей комнате за скромным, но таким домашним завтраком. Горячий хлеб, каша и ароматный травяной настой сразу разогнали остатки сна. Мастерицы оживлённо переговаривались, и стоило разговору коснуться моих недавних «приключений», как они все в один голос принялись восхищаться добычей.

— Вы даже не представляете, госпожа, какое это везение, — загорелась Анета, — найти эриней, да ещё цветущий… Это знак. С таким в доме всё будет замечательно!

Маричка тут же подхватила:

— Да-да, цветущий эриней приносит удачу и силу. А у вас рука счастливая. Раз сами Боги посылают, значит, всё наладится!

Женщины заулыбались, обменялись воодушевлёнными взглядами и с ещё большим рвением принялись обсуждать дальнейшие планы. Видно было, что настроение в мастерской теперь будет на зависть светлое.

После завтрака женщины отправились работать, оживлённо щебеча и обмениваясь идеями, а я последовала за Орлином. Старик повёл меня во двор, где в специально устроенном месте уже лежали разложенные на решётках травы. Лёгкий ветерок доносил терпкий аромат сушёных стеблей.

— Вчера вечером мы их перебрали, — пояснил Орлин, аккуратно поправляя слой листьев. — Всё в порядке, сохнут хорошо. Вы принесли действительно редкие экземпляры, госпожа. Особенно этот, — он указал на отдельную вязанку, — цветущий эриней. Редкость невероятная.

Я слушала, чувствуя, как в груди расправляется какая-то тихая гордость: всё было не зря.

— Сегодня поговорю с Тиберием, — продолжил старик. — Нужно будет, чтобы вы отправили письмо маркизе. Скажите ей, что наш уговор в силе. А ещё… — мой собеседник улыбнулся уголком губ, — что в этот раз партия чая будет особенная.

— Значит, начнём новый виток, — тихо сказала я, глядя на зелёные побеги, которые теперь стали нашей надеждой.

После прогулки я вернулась к себе в комнату и уселась за стол, собираясь написать письмо. Слова ложились неторопливо, но твёрдо: благодарность за доверие, подтверждение нашей договорённости и обещание предоставить партию особенного чая в ближайшее время. Строчки выходили деловыми, без лишних эмоций, но я знала — леди Милана поймёт скрытый в них смысл. Закончив, я аккуратно сложила записку, капнула воска и прижала перстень герцога к мягкой печати.

— Вот, — протянула я конверт Тиберию, который уже ждал у двери. — Передай вместе с подушками. Леди Милана будет знать, что всё идёт по плану.

Возница молча кивнул, припрятал письмо за пазуху и направился во двор, где уже ждали аккуратно сложенные и перевязанные изделия.

Я же отправилась в дровник. Дверь только скрипнула, как на меня тут же набросилась крылатая орава. Их радостный визг и хлопанье крылышек встретили меня, словно ураган. Я рассмеялась, пытаясь отмахнуться от их настойчивых мордочек. Но всё равно по привычке скользнула взглядом в тёмный угол… Сердце на миг кольнуло — драконёнка там, конечно же, не было. Пусто. И всё же я упрямо надеялась: рядом со своей настоящей матерью ему лучше.

Мы с Орлином покормили прожорливых птах, которые вечно выглядели так, будто неделю сидели на голодном пайке, а потом отправились осматривать огород. Уже поднимались нежные зелёные побеги, обещая осенью дать первый настоящий урожай. Я смотрела на них и только надеялась, что они успеют созреть до холодов.

Вернувшись в рабочую комнату, я застала мастериц за делом. Анета, вся в азарте, уже оживлённо размахивала руками, рассказывая свою новую идею. Остальные слушали её с интересом, кивая в такт словам, и я невольно улыбнулась — видно было, что работа спорилась, а вдохновение не покидало моих помощниц.

Невестка Марички, заметив меня в дверях, аж подпрыгнула от нетерпения. Щёки её горели, а в руках она сжимала пяльцы с наброском узора.

— Госпожа Александра, у меня появилась мысль! — заговорила она с таким вдохновением, что я даже не попыталась её прервать. — А если мы начнём вышивать не только цветы и завитки? Можно попробовать птиц, зверей… а ещё — гербы! Подушки с гербами будут стоить куда дороже, чем обычные.

— Гербы? — переспросила Ганна, поправляя чепчик. Она бросила на меня быстрый взгляд, словно ища поддержки. — Это ж тонкая работа, одной ошибкой можно всё испортить.

— Но и прибыль выше, — заметила Маричка, которая обычно говорила спокойно и редко спорила. — У каждого рода есть свой знак, и если получится… заказов нам точно хватит.

Я перевела взгляд на четырёх новых женщин, которые недавно прибыли от маркизы. Те пока слушали молча, но я заметила, как одна из них — темноволосая, по имени, кажется, Клара, — чуть кивнула, и на её губах мелькнула улыбка. Остальные переглянулись между собой, не вмешиваясь, но по выражению лиц я поняла: им любопытно, как всё выйдет.

— Попробовать стоит, — решила я вслух, а потом улыбнулась Анетe. — Твоя идея действительно хорошая. Только начнём осторожно. Сделаем пробный вариант, посмотрим, насколько аккуратно выйдет. А дальше будем решать.

Девушка засияла так, что даже Маричка хмыкнула и не удержалась от улыбки. Ганна тихо кивнула, как будто уже мысленно раскладывала всё по полочкам. В комнате тут же стало оживлённо: женщины зашептались между собой, обсуждая, у кого глаз лучше, у кого рука твёрже, и кто возьмётся за первые стежки. Новички держались чуть в стороне, но слушали внимательно, явно втягиваясь в общее настроение.

А я стояла среди них и чувствовала, как внутри разливается тёплая гордость. У нас получалась настоящая команда.

Работа закрутила меня так, что я словно жила по чётко заведённому механизму. С утра — проверить мастериц, раздать указания, уточнить у Ганны с Маричкой, что уже готово, а что ещё требует доработки. Днём — пересчитать готовые подушки, заглянуть к Анете, которая с азартом вышивала новые узоры, и при необходимости помочь ей самой, чтобы дело шло быстрее. Иногда я успевала перекусить наспех — кусочек хлеба с сыром или миску похлёбки, которую заботливо оставляла Маричка, — и тут же возвращалась к делам. Вечером — снова работа, пока не начинала гудеть спина и пальцы не сводило от усталости.

В эти дни мне едва хватало передышек, чтобы подняться наверх к Кристиану. Я садилась рядом, брала его за руку, иногда меняла повязки или поправляла одеяло… но легче мужчине не становилось. Лицо оставалось бледным, дыхание — глубоким, но таким тихим, что иной раз я ловила себя на том, что вслушиваюсь, не дрогнет ли его грудь. Я всё яснее понимала: драконица была права. Яд не отпускал, и никакие мои надежды пока не приносили облегчения.

А на следующий день пришёл ответ от маркизы. Я развернула письмо и, улыбнувшись, перечитала дважды: леди Милане удалось раздобыть ещё шесть серебряных монет авансом. Получить их я могла, приехав с новой партией товара. Впервые за долгое время я почувствовала, что камень, давивший на грудь, стал хоть чуточку легче.

С этими мыслями я и отправилась на свой ежедневный обход, ставший для меня почти ритуалом. В дровнике на меня радостным гвалтом обрушивались наши пернатые безобразники. Птенцы заметно подросли и теперь выглядели как серьёзные пернатые товарищи. Того и гляди — скоро начнут нестись. Я гладила их по крылу, кормила, а потом вместе с Орлином обходила огород. В эти минуты, среди простых хлопот, я ловила себя на том, что сердце согревается какой-то тихой, домашней радостью.

Будни текли неторопливо, но наполненно: стук игл, шелест тканей, запах сушащихся трав. Всё было делом, в котором я растворялась, стараясь не думать слишком о тревогах. А на третий вечер ко мне подошёл Орлин. Его морщинистое лицо светилось усталостью, но глаза блестели.

— Госпожа… травы уже практически готовы, — сказал он негромко, словно боялся спугнуть надежду.

Решение созрело тут же и без колебаний: я еду в Риланию к леди Луарийской. Об этом я сразу сообщила Ганне, чтобы та передала мужу: завтра он повезёт меня к маркизе.

К этому времени новая партия подушек уже была готова, а ещё к ней прибавился десяток особенных — гербовых. Идея Анеты оказалась удачной. Я специально подсмотрела герб Луарийской на подписанном нами документе, и мои мастерицы умело перенесли его на ткань. Теперь у нас был сюрприз для миледи Миланы, подарок, в котором каждая из женщин вложила частичку своего старания.

Вечером, закончив дела, я вновь поднялась наверх. Кристиан всё так же спал, словно застряв между этим миром и тьмой. Я осторожно легла рядом, обнимая его, и уткнулась лицом в плечо.

— Подожди ещё чуть-чуть… — прошептала, крепче прижимаясь к своему мужчине. — Я справлюсь. Для нас двоих.

И, словно отвечая на мою мольбу, его дыхание стало чуточку теплее.

К утру телега с подушками была уже нагружена, и мы с Тиберием отправились в Риланию. Дорога прошла неспешно, мимо всё тех же полей, садов и огородов, но на этот раз я почти не любовалась ими. Мысли были заняты лишь одним: успеем ли мы, хватит ли денег, и не окажется ли вся моя работа зря.

Особняк леди Луарийской встретил нас оживлённой суетой: слуги сновали туда-сюда, рабочие выносили ящики с тканями, и, казалось, каждая мелочь в этом доме была подчинена единой цели — всё должно быть на своём месте.

Маркиза встретила меня с тем самым мягким, но в то же время строгим выражением лица, которое я уже успела узнать. Я поблагодарила её за помощь, не скрывая своей признательности, и получила в ответ сдержанную улыбку.

Мы вместе прошли в зал, где мои подушки разложили для осмотра. Маричка, Анета и Ганна могут собой гордиться: вышивка смотрелась аккуратно, цвета подобраны идеально, а гербовые подушки производили настоящее впечатление. Леди Милана подняла одну из них, провела пальцами по узору и одобрительно кивнула.

— Прекрасная работа, Александра, — сказала она, чуть прищурившись. — Я закажу у вас ещё несколько десятков таких. Герб должен быть в каждом доме, который связан с моими землями. Думаю, вы справитесь?

— Конечно, — ответила я, чувствуя, как в груди разливается счастье. Новая работа — это новый заработок, а значит у нас был шанс.

Деньги я получила тут же: аванс в шесть серебряных монет, о которых говорила маркиза, плюс оплата за подушки. Мы простились тепло, но в то же время по-деловому, и вскоре телега уже гремела по дороге домой.

Я мысленно пересчитывала монеты снова и снова, раскладывая их по воображаемым стопочкам. Медяки за подушки, серебро за травы. Гербовые в счёт будущих заказов. И вот в какой-то момент, словно молнией пронзило: мне всё равно не хватает почти две монеты серебром. Всего два жалких серебряных кружочка — и я окажусь в проигрыше.

— Госпожа, вы что-то приуныли, — тихо заметил Тиберий, бросив на меня быстрый взгляд, пока мы тряслись на ухабистой дороге. — Вроде бы всё прошло хорошо.

Я попыталась улыбнуться, но вышло слабо. Склоняясь к нему, прошептала так, что, казалось, слышал только он и дорога под колёсами:

— Мне не хватает… Мне всё равно не хватает две серебряные монеты. И вряд ли я найду их за оставшиеся два дня…

Слова повисли в воздухе тяжёлым камнем. Возница нахмурился, но молчал, только сильнее подстегнул лошадей, будто от скорости движения мог зависеть и исход всего дела.

Домой мы вернулись поздно вечером, и я сразу же направилась на кухню, где меня уже дожидался Орлин. На столе передо мной лежали кучки монет — медь и серебро, собранные буквально по крупицам. Я пересчитывала их по несколько раз, будто от этого могла измениться сумма.

Сначала сложила серебро: двенадцать монет. Затем медь: шестьдесят четыре. Взяла и то, что оставалось в кошеле Кристиана, хотя сердце болезненно сжалось — будто я вторгалась в его личное. Но выбора у нас не было.

— Двенадцать серебром и шестьдесят четыре меди, — выдохнула я, уронив ладони на колени.

Орлин нахмурился, но молчал, пока я шёпотом повторяла сама себе:

— Долг двадцать две монеты и двадцать меди. Восемь мы уже отдали. Значит… не хватает одной серебряной и пятидесяти шести медяков.

Слова застряли в горле тяжёлым грузом, словно камень. Цифры сами по себе казались небольшими, но для меня, у которой не было ни тайника, ни накоплений, ни родни, к которой можно обратиться, это было словно пропасть.

Я в отчаянии сжала кулаки, когда вдруг заметила, что Орлин замешкался. Старик кивнул сам себе, поднялся и вышел в соседнюю комнату. Вернулся спустя несколько минут, а в руках у него лежал блестящий серебряник.

Я изумлённо приподняла брови.

— Это… откуда?

Старик протянул монету и чуть смущённо усмехнулся:

— Подарок Его Светлости. Когда-то, после удачно завершённой кампании Кристиан привёз домой угощения и подарил мне монету, назвав её платой за мою работу. Я берег его, думал — для старости, для чёрного дня… Ну, похоже, день этот настал. Вот и пригодился.

Я даже не удержалась — вскочила и бросилась обнимать мужчину, прижимаясь к худым плечам. Глаза защипало от благодарности.

— Орлин… спасибо… — только и смогла прошептать.

Но даже с этим серебряником нам всё ещё не хватало. Пятьдесят шесть медяков — не такая и малая сумма, если учесть, что у нас каждая монетка на счету. Я уже собиралась снова мучительно перебирать варианты, как вдруг в дверь постучали.

Я поднялась и открыла — на пороге стояли мои мастерицы. Удивлённо покосилась на них, и тут вперёд шагнула Ганна. Женщина протянула ладошку, в которой лежало двенадцать монет — вся её заначка.

— Возьмите, госпожа, — тихо сказала она. — Мы подождём оплату. Главное — чтобы вы сохранили герцогское поместье.

Я замерла, не веря своим глазам, но за ней вышли и Маричка, и Анета, и новые женщины, что недавно пришли от Луарийской. Одна за другой они протягивали свои сбережения — кто несколько медяков, кто чуть больше. И даже маленький сын Тиберия, спрятавшийся за юбкой матери, робко шагнул вперёд и протянул честно заработанный медяк.

— Это… вам, госпожа, — пробормотал он, смутившись.

Я больше не могла сдерживать слёз. Эти люди верили в меня. Верили в то, что я справлюсь, что смогу защитить дом и их семьи. Я закрыла лицо руками, потом снова посмотрела на своих мастериц, на их добрые глаза, и слова сами сорвались с губ:

— Спасибо. Спасибо вам всем. Я не подведу. Мы обязательно справимся.

И в ту минуту я впервые почувствовала — это не просто работа и не просто долг. Это была моя семья.