Урожай Смерти

Глава 69. Эхо. Часть 2.

Лагеря смерти… В моем прошлом мире это понятие вызвало бы у большинства людей сугубо негативные эмоции. Сам я, впрочем, никогда не входил в большинство - однако сейчас находил слегка ироничным то, что именно мне довелось познакомить Тиал с таким понятием.

И ещё более забавным было то, что это было прямым следствием чужих намерений, которые, вполне возможно, были насквозь благими… Мои первые легионы смерти втайне собирались несколько лет - новообразованный культ всеми силами старался собирать любые тела, до которых мог дотянуть. Скупал их для экспериментов, организовывал фальшивые погребения в огне, раскапывал могилы - вообщем, Улос старался как мог, выполняя мои повеления.

После битвы на плато осталось меньше трупов, чем хотелось бы - могучая магия, расколотая до мантии земная кора… Но нам хватило оставшегося. Армия мертвых, что впервые подошла к Кордигарду, имела всё шансы его взять. Всё шансы… Если бы не крылатые твари.

Я остановился на поле, выжженом магией той битвы, и стянул с правой руки перчатку, касаясь земли - там, где я впервые убил крылатых воительниц.

Ничего не произошло. Я нахмурился, поднимаясь. Алайсиаги унесли с собой тела павших, и прошли месяцы с этой битвы… Но здесь точно должно было что-то остаться. Может, я ошибся с местом? На выжженной пустоши под стенами иногда сложно уловить точную позицию. Медленным, неспешным шагом, я прошелся в небольшом отдалении от городских стен. Они ещё несли в себе следы недавней битвы - их восстановление, определенно, не было моим приоритетом.

Легкий флер смерти в воздухе врывается в разум краткой вспышкой видения:

Гвардеец Ренегона закрывается щитом сразу от трех тяжелых ударов дешевого оружия, но нежить столь сильна, что его сбивают с ног. В стене щитов появляется брешь, и линия отступая, оставляя упавших умирать…

Видение дрогнуло и распалось, повинуясь моей воле. Нет, это не то… Это битва, взявшая Кордигард. Вспышка одного оскола памяти сменялась другой, превращаясь в калейдоскоп бессвязных образов, и в конце-концов я тяжело выдохнул, возвращаясь в реальный мир.

Работа медиума отнюдь не так проста, как кажется на первый взгляд. В особенности - медиума смерти. Нет, если смертей было мало, и они были недавно - перебрать отзвуки эха было просто. Но когда их становилось больше… Или проходило время…

Тела уже успели убрать из-под городских стен. Древний город людей медленно восстанавливался, приходя в норму. Если так подумать, затереть следы от медиума не так-то сложно - взбаламутить энергетический фон всплесками нейтраля, или даже просто применить ряд магических техник.

Здесь не было ни того, ни другого - просто множество смертей, чье эхо уже частично рассеялось. Я всё ещё мог читать его - но меня интересовало совсем другой.

Первая битва при Кордигарде. Первый штурм, что кончился неудачей. Первое настоящее поражение, что я потерпел в этом мире… Внезапное и отрезвляющее в чём-то: если слишком долго не терпеть неудач, поневоле начинаешь считать себя неуязвимым.

Когда мы вырезали южные провинции Ренегона, некоторые культисты говорили, что я ушел непобежденным с поля боя - с гордо поднятой головой. Но самому себе я мог признаться - меня просто отпустили, проявив уважение. Крылатые могли вбить меня в землю ещё тысячу раз, доводя до безумия. Могли пленить - не верилось мне, что столь искусные боевые маги не владеют чем-то сдерживающим.Но я был королем, рыцарем и лидером людей, а не какой-то немертвой тварью, слабо похожей на человека - а им наверняка было запрещено вмешиваться в дела людей. Убив больше трех десятков из, возможно, одних из сильнейших существ Тиала, я заставил их себя уважать.

Я много раз вспоминал этот бой, анализируя свои и чужие ошибки. Множество раз видел во снах небесную магию, что вновь и вновь раскалывала черные щиты, вбивая меня в земную твердь.

Даже в бою с Инвиктусом мне не приходилось выкладываться так сильно, задействуя всё области искусства смерти, что я знал, даже те, что знал лишь в теории. Я создавал катапульты из костей, и накрывал дождем осколков небеса. Поднимал из праха кошмарные фантомы и вырезал смертельные ловушки ритуалов на порывах ветра и самой ткани пространства.

Бессмертие даровало мне немалую мощь - мало какой магистр смерти может закачать в себя столько силы, и не быть разорванным ею на куски. Но иногда силы было мало: за спиной крылатых чувствовалось искусство, что оттачивают столетия. Уступая мне в головой мощи, они просто были лучше. Они чувствовали незримые ловушки в потоках ветра - избегая слабых и легко уклоняясь от сильных. Прерывали ритуалы на стадии формирования, умели бить как физикой, так и энергией - идеально, экономно, и вдобавок к этому, виртуозно владели явно зачарованным оружием, проводя через него свою силу.

Настоящие враги - те, кто не делают ошибок. Если так подумать, всего моего искусства оказалось недостаточно даже для того, чтобы убить пару десятков: больше всего алайсиаг погибло от моей первой внезапной атаки и суицидальных ударов, что разбили формирующийся шторм смерти.

Часть меня хотела забыть этот позорный провал. Положиться на слово дракона, и заняться насущными делами - строительством империи, или отдохнуть, наконец… Но если ты хочешь превзойти своего врага, сперва ты должен узнать его. И потому я со вздохом уселся в позу медитации, успокаивая разум и прислушиваясь к течению потоков силы.

Возможно, обычный медиум так ничего бы и не нашел здесь - слишком много времени и событий произошло с того боя. Но Этериас как-то сумел достать информацию о том, что я сделал в храме, несмотря на всё мои попытки стереть следы. А значит, смогу и я. Иногда мир помнит куда больше, чем может показаться на первый взгляд.

Сложно сказать, сколько времени это заняло. Быть может, не зная я что подобное возможно, так и не добился бы ничего: но если очень человек достиг чего-то, то другой может повторить, потому что верит в то, что это возможно.

Часами я вслушивался в неуловимые токи силы, что пронизывали пространство, используя всё что знал - чувство смерти, медитацию драконов, искусство северных шаманов.

И совместив всё вместе, мне удалось услышать эхо…

Сложно сказать, что помогло мне больше: навыки драконов, тонкое чутье шаманов, или древнейшее мастерство повелителей смерти. Но в отзвуках былых сражений я познал истину - мир был куда сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Невесомая, призрачная, едва осязаемая пленка чистой силы покрывала пространство: и она была поистине огромна, покрывая всё, что доступно моему взору. Была ли то аура самого мира - или нечто иное? Был ли Тиал живым? Книги мастеров королевств молчали об этом, а шаманы севера, возможно, просто не знал, как правильно это описать - хотя и говорил о том, что как-то умеют чувствовать сам Тиал.

Но отнюдь не сущность всемирного поля энергии была главным открытием - тем более, что я всерьез подозревал что это далеко не единственный подобный слой, а лишь тот, что я сумел почувствовать. Главным было другое - здесь оставались следы. Мир может помнить то, о чём всё разумные далеко забыли. И чутье подсказывало мне - чем более редким и уникальным будет событие, тем больший след оно оставит здесь, на теле мироздания.

Наверное, где-то здесь, в стенах древнейшего города, можно было бы даже услышать отзвуки первых восстаний, что бросали честолюбивые лидеры основателями династии Ренегонов. Звуки скрещенных клинков и запах яда первых интриг…

Это место таило куда больше секретов, чем казалось на первый взгляд - но, пожалуй, надо быть богом, чтобы смотреть так глубоко: я же был простым человеком, что овладел магией смерти.

Вслушиваясь в мир, пропуская его через призму собственного разума, сложно не познать себя. Но увы, несмотря на всё обретенное могущество, мои надежды оставались тщетны: во мне не было ничего, что давало бы мне хотя бы клочок изначальной силы. Я превратил своё тело, разум и душу в почти идеальный проводник смерти, сделал себя бессмертным, мне хватило бы крупицы силы, чтобы превратить себя в идеальную пиявку, могучий насос, выкачивающий смерть из окружающего мира, я мог выдерживать силу, способную сносить королевства и раскалывать земную кору - но, в сущности, так и оставался всего лишь вором, что берет силу извне.

Где-то рядом светился маленькой искрой пламенный фламберг, что связывал меня с тысячами нитей жизней, которые уходили далеко за горизонт. Даже он имел в себе крохотный источник чистого пламени - но не я.

Чего не было в моей душе, что было в иных людях? Что давало каждому человеку эту искру первородной магии, обрести которую не помогли мне даже тысячи чернейших ритуалов?

Технически, я нашел решение: бессмертный может приносить себя в жертву столько раз, сколько захочет, черпая силы из собственной временной смерти. И всё же - одной вещи я научился. Научился видеть…

Как глазам не нужно ничего, кроме падающего на них света, чтобы увидеть мир вокруг, человеку не нужно обладать даром к магии, чтобы почувствовать мир вокруг - нужно открыть себя для незримых потоков силы, что пронзают всё вокруг.

Это чувство - оно было столь великолепным, столь невероятным и чудесным, что на миг мне захотелось задержаться в нем подольше. Иногда видеть - означает иметь власть, или хотя бы её частичку. Однако я не забыл, зачем вообще начинал эту медитацию.

Пусть я не мог увидеть всё, но было кое-что, в чём я был особенно хорош - это искусство смерти. И потому я мог увидеть те редчайшие события, что сама смерть, казалось, вырезала на ткани мира. Одни были почти незаметны - словно сетка мельчайших шрамов. Иные были похожи на темные раны, разрезающие бескрайний океан. И наконец, самые масштабные, были подобным огромным, гниющим язвам, что почти невозможно зарастить. Я потянулся разумом за одной такой - и с удивлением увидел себя во вспышке видения…

Чудовищная темная фигура, окутанная непроглядными всполохами антрацитово-черной смерти, казалось, поглощала сам свет. За её спиной распахивает пространство многорукий черный спрут, готовый пожрать всё живое - и оглушительный удар хтонических щупалец, в котором слышны крики сотен смертей, обрушивается на зеленый щит жизни, защищающий город.

— держать… — хрипит женщина средних лет с искаженным лицом в зеленой мантии, пока десятки её более молодых спутниц сменяют друг-друга, падая замертво.

Я вынырнул из видения, возвращаясь к привычному течению мировых сил: мне и так было известно, что будет дальше. Подумать только - а ведь мне тогда казалось, что они создали необоримую защиту. Надо было продавить ещё чуть-чуть, и щит, питаемый жизнью сотен таллистриек бы не выдержал. А я бросил в бой армию вместо этого…

Над разумом словно зависла тень усталости - кажется, пребывание в подобной медитации не такая простая вещь, как мне показалось сперва. О своих ошибках можно будет поразмышлять позднее - время искать то, зачем я пришел.

Видения сменяли одно за другим…

Ржавое, потертое копье мертвеца впервые проливает кровь человека под стенами древнего города. Стена щитов бело-синей гвардии с яростным криком отбрасывает ряды нежити… Огромный черный бородач с яростным криком бросается вниз со стен, врезаясь в ряды моих легионов. Огненная магия, что выжигает со стен толпы мертвецов. Яростное пламя сынов красных башен, что проламывает стены древнего города… Гвардия, что рвется навстречу смерти сквозь пыль и смерть…

С удивлениям я увидел и Этериаса, отдавшего жизнь, чтобы закрыть пролом - и его воскрешение той самой женщиной, что держала щит. А я даже и не знал что кто-то на Тиале способен откачать человека после клинической смерти!

Калейдоскоп видений давил на разум, размывал образы, крушил ментальные щиты - но всё же, осколок за осколком, я нашел искомое.

Крылатая дева тяжелым рывком поднимает в воздух тело солдата - но уже поздно: удар копья в горло заставляет того захлебнуться кровью. Тяжелый, покрытый кровью топор с чудовищной силой разбивает строй: но свет с небес ослепляет всех вокруг, выжигая землю. Резкий рывок наверх, в небеса, и стрела, попавшая в глаз… Молнии, разрывающие ряды наступающих… Грохот черной смерти, и удар, бросающий на землю… Сильные, холодные руки, что зачем то хватают за голову…

Чувство хлынувшей из носа крови выбило меня из медитации. Голова раскалывалась… Нет! Мне нужно увидеть больше. Дальше, по следу… Любой ценой, пока эхо прошедших событий не затерялось…

Собрав волю в кулак, и игнорируя боль, я вновь нырнул в медитацию, находя нужное эхо. Ещё дальше… До того, как она была мертва, убитая моими руками… Я сам убил её! Здесь должна быть связь, я должен увидеть!

Это было похоже на попытку преодолеть ураган, будучи щепкой. Пройти сквозь шторм, и даже больше - пропустить его сквозь себя, вместить необоримую стихию в маленькой, хрупкой колбе…

Я неплохо овладел менталистикой смерти: я умел рвать, искажать, курочить и сшивать чужие разумы, подчинять их себе... Я умел слышать отзвуки эха чужих жизней и научился быть медиумом смерти - но чтобы заглянуть дальше, туда, где не было даже крупицы смерти, требовалось нечто большее. Нечто, что я не умел…

Это была неравная борьба с самого начала, и я понял это быстро. Наверное, нужны десятилетия, если не столетия тренировок, чтобы научиться слышать поток памяти мира так, чтобы он не разорвал тебя на куски, и потому передо мной встал ясный выбор - отступить, или быть разорванным.

Но мой разум уже был расколот на две части - а я был бессмертен. И потому что я потянулся вперед, зная, что должен знать - невзирая ни на что. И вспышка видения поглотила всё…

Их была всего сотня - прекрасных, обманчиво хрупких крылатых воительниц, облаченных в доспехи из голубоватой чешуи, что размывала их вид на фоне небесного свода. Вблизи они ничуть не походили на уродливых гарпий, коими я привык называть их про себя - скорее на ангелов, или валькирий… Распахнув белоснежные крылья, они висели высоко в небесах над кажущимся совсем маленьким Кордигардом, поддерживаемые потоком магии ветра - ветра, который мелодично и нежно раздувал выбивающиеся из-под серебристо-стальных шлемов пряди волос. Среди воительниц шло бурное обсуждение - но не голосом, а разумом, сотней разумов, что были словно связаны в единую сеть. И каким-то образом мир давал мне возможность услышать их.

…— Я насчитала свыше четыреста тысяч, но часть арьергарда ещё не показалось - общая численность армии может быть свыше полумиллиона людей.

Возглавляющая воительниц валькирия на миг прикрыла глаза, словно вслушиваясь во что-то: а затем открыла очи, в которых пылало первородное пламя, готовясь отдать приказ…

В следующий миг меня с дьявольской силой и болью вышвырнуло из видения, погружая в темноту - и у меня ушло несколько долгих, тягучих минут чтобы собрать волю в кулак сквозь тупую, пульсирующую боль в разуме, и понять, что я нахожусь в своем теле.

— Что со мной? — прохрипел я, чувствуя потоки теплой жижи, стекающие по лицу.

— Сперва пошла кровь из носу. Затем из глаз и ушей. Глаза лопнули, как будто мозг взорвался изнутри. Сейчас из пустых глазниц, ушей и ноздрей вытекает кровавая жижа, похожая на смесь мозговой жидкости и превращенных в фарш мозгов. — Сухим, равнодушным тоном раздался голос рыцарям смерти.

Сквозь боль и мутное сознание я почувствовал потоки жизни, идущие от меча - столица рядом, и там есть гвардия… Удивительно, что король может пережить даже взрыв своего мозга изнутри.

С этой мыслью я и умер. И воскреснуть в этот раз было куда сложнее обычного - сознание размывалось, словно я уже погиб сотню раз и дотягиваться разумом до цепей бессмертия становилось всё тяжелее и тяжелее…

Но я прошел через худшее в этом бою. Я горел от пламени и света, был стерт с лица мира молниями, разорван на части взрывами - и потому собрался себя вновь, как собирал всегда. Боль отступила, оставляя ментальное истощение, и, стерев остатки собственных мозгов с глазниц, я открыл глаза.

— Вы скверно выглядите, вождь. — участливо прогудел старейшина, что возглавлял оставшихся рыцарей смерти из числа детей льда. — Быть может, заедем в город, чтобы передохнуть?

Я провел рукой над лицом, намереваясь уничтожить грязь и кровь с себя направленным выбросом смерти… А затем рассмеялся, вспомнив, что во мне нет ни капли этой силы.

— Нет. — качнул головой я. — Хватит и фляги с водой на этот раз.

Физически я был в порядке - и, кажется не сошел с ума. Однако разум чувствовал себя странно - это было сродни ощущению фантомной боли после того, как часть тебя разорвали на куски и собрали снова. Концентрироваться получалось плохо - и всё же, моя работа здесь была не закончена.

Вялой, покачивающейся походкой, я направился в место, где произошла кульминация это битвы - это было не так уж и далеко.

Возможно, я совершил ошибку тогда. Быть может, стоило поговорить, попытаться убедить их, что это не вторжение. Мое появление в этом мире - палка о двух концах. С одной стороны, я вторженец, которого привели сюда как эмиссара неведомых мне сил. С другой - я родился и вырос здесь, получил новую жизнь, привык к этому миру - став считать его своим. И я определенно не имел намерений как-то помогать той неведомой хрени состоящей из чистой смерти, что привела меня сюда. Скорее уж, я бы не отказался сдать её крылатым - им вполне могло хватить сил загнать её бездну, если не уничтожить.

Однако когда ты являешься темным властелином, что ведет армию мертвых на захват святого города, внезапное появление ангелоподобных существ, что начинают сносить передние ряды твоих легионов, не слишком-то располагает к переговорам, особенно, когда ты уверен в своей силе.

Но чего вспоминать о прошлом. Я пришел сюда не затем, чтобы сожалеть о случившемся. Передо мной лежат большой, на два десятка метров радиусом кратер, чьи стены были изрезаны и изуродованы прошедшим сражением.

Здесь Алайсиаги разорвали мой шторм, жертвуя собой. Здесь они сделали то, что не удалось даже лучшим магам людей на плато - разорвали бушующий вихрь смерти, в котором было столько силы…

Я коснулся края кратера, усаживаясь на землю, вслушиваясь в шелест потоков смерти. Здесь мне требовалось преодолевать себя, чтобы заглянуть в прошлое - это место несло чудовищный след моей собственной силы, который, наверно, не выветриться и за столетие.

Как же вы сделали это, крылатые? Добровольная жертва могущественного боевого мага, что вливает силы в одну-единственную атаку - это чудовищная мощь. Но пусть мастера людей и уступали небесным воительницам в мастерстве - некоторые из тех, кто бросил мне вызов на плато определенно превосходили в чистой силе, и они тоже жертвовали собой, идя на смерть.

— Алай! — c именем красного дракона на устах крылатая воительница первой пикирует вниз, взрывая и свое оружие, и саму себя в ослепительной вспышке, что создает прореху в вихре смерти. Я успеваю заметить лишь непреклонную решимость и волю в светло-фиолетовых глазах - но этого слишком мало…

Согласно математике жертв, которую я знал от демона, сама по себе добровольная жертва обычного человека технически не дает больше энергии чем принудительная. Однако это снижает коэффициент рассеивания, позволяет лучше сфокусировать энергию, и вдобавок к этому позволяет в момент пиковой нагрузки выкачать из источника души куда больше, чем можно обычно - в то время как принудительная жертва просто выкачивает ту часть энергии, что успевает, и напротив, это выкачивание встречает сопротивление.Это как попытаться откачать воду из родника - и там и там снаружи действует насос, но в первом случае в этот насос воду дополнительно закачивают под давлением, осушая источник, а во втором, наоборот, источник противостоит насосу, пытаясь забрать в себя обратно больше воды. Разумеется, во втором случае воды удалось набрать куда меньше.

Существовали специальные ритуалы, позволяющие выкачать из магов больше сил, чем обычно - пытки, искажение сознание, сведение с ума… Но добровольная жертва всё равно была лучше. Однако степень различия редко была больше чем десятикратной.

И это значило, что они никак не должны были пробить мой щит! Я успел влить в шторм силу тысячи жертв - а это значит, что даже убейся они об него всей сотней, я всё равно имел шансы выстоять! Что было в них, чего нет во мне? Что даровало этим ударам такую силу?

С тяжелым вздохом в сел на край кратера, зачерпывая рукой сухую, мертвую землю. И принялся прокручивать те секунды боя снова и снова, вглядываясь в мельчайшие детали.

Алай… Алай… Алай…

Я начинал ненавидеть это имя. Сложно сказать, сколько времени это заняло - коснуться этого видения было предельно легко, но я уже устал после недавнего удара… И всё же я не сдавался, прокручивая прошлый бой снова и снова, стремясь найти свои и чужие ошибки, вслушиваясь в каждую крупицу собственных чувств, вслушиваясь в смерти жертвующих собой воительниц…

— Как… — прошептал я в пустоту, не обращаясь ни к кому конкретному.

Солнце уже давно скрылось за горизонтом, когда я закончил. Но взглянув на видение тысячи раз, я всё же сумел уловить паттерн. Голова кружилась и болела, требуя сна и отдыха - но вместе с тяжелой усталостью я чувствовал необычайное вдохновение, сумев, пусть и отчасти, но понять своих врагов.

Я затруднялся сказать, как драконы сделали это со своими созданиями - но я, наконец, мог предположить что. Трижды на моей памяти я встречался с похожим чувством - но каждый раз оно было столь разительно иным, что свести это в единую схему было почти невозможно.

Храм Отца - в те дни, когда люди ещё вызывали своего бога на Конклаве. Хтоническая тварь, которую я призвал, чтобы уничтожить город. И, наконец, Алайсиаги…

Я назвал это божественностью. Призванный мною древний бог и Отец определенно являлись тем, кого люди называли богами - и судя по всему, в некоторой степени крылатые воительницы тоже ими были!

Конечно, их сила совсем не тянула на полноценную божественность. Скорее на крупицу - небольшую, но вполне себе применимую на практике. Из чего следовал просто вывод - даже крупицы подобной силы достаточно, чтобы существенно влиять на реальность. Например, создать заклинание, что значительно превзойдет в силе обычное - пробив даже невероятный щит из вихря смерти, уничтожающий всё вокруг.

Но, к сожалению, этот ответ не давал мне больше знаний о природе такого могущества. Демон, что привел меня в этот мир явно мог потягаться с богами в силе - но при этом схожей божественности я от него не ощущал. Был ли он иной природы? Или был слишком слаб? Может, хорошо скрывал свою силу? Или божественности - божественности рознь, и разные боги могут ощущаться по разному? Какая-то холодная жуть от него точно исходила, но ничего общего даже с древним богом он явно не имел.

С другой стороны, были Иерархи - верховный жрецы Отца. Я уже успел выяснить что белая сфера Этериаса, которой он ловко отбивал мои черные молнии, была по сути божественным даром - это даже не было секретом. И схожими приемами обладали иные иерархи, отбивая смерть моего бывшего патрона…

Но я не чувствовал в эти щитах ничего похожего на силу Отца! Получается, жрецы, вопреки своему названию, проводниками силы бога не являются - что достаточно логично, иначе как бы Этериас призывал свой щит, будучи отрезанным от своего патрона завесой. Выходит, это навык? Или прием, черпающий силу из иного источника?

Относительно большим могуществом обладала туманная тварь в безлюдных землях - но божественностью, схожей с Отцом или Безымянным - я не чувствовал. С другой стороны, она явно умела воздействовать на разум, могла и скрыть силу… Средства маскировки энергии встречались даже в том, что я умел - например, напившаяся крови Мелайя вполне может сойти за живую, являясь нежитью-диверсантом.Поневоле мне вспомнился храм Матери-Природы, где Мелайя приносила мне клятву. Там я тоже не чувствовал ничего подобного - но вряд ли занятая богиня посещает там людей каждый раз, скорее, то было искусство жизни местной монашки. Перебрав в памяти всё встречи с околобожественными, могущественными сущностями, я понял, что ничего не понимаю.

Слишком мало информации для статистики. Слишком много нюансов, да и я сам далеко не всегда обладал необходимостью чувствительность к тонким потокам сил, чтобы понять всё вокруг. Скорее напротив, большую часть времени я был сродни слепцу…

Одно можно было сказать наверняка - у Отца, которого призывали люди в Кордигарде, пока я учился у странников, и Безымянного, из-за которого мне пришлось расколоть разум на части, определенно было нечто общее. Примем за истину, что и тот, и другой, являются богами - но, определенно, различных направлений.

Алайсиаги исходя из этой логики были чем-то вроде низшей ступени божеств. Смертные существа, одаренные искрой божественной силы - даже не полубоги, а куда меньше… Но даже этого хватило, чтобы наша встреча мне очень не понравилась. Я дал им бой - однако имел четкой понимание, что если на подобное способны божества самой нижней ступени - то с местными богами мне пока тягаться совсем рано…

Осталось выяснить, что такое вообще представляет из себя божественность в этой вселенной. И как мне самому её обрести…

Я скрипнул зубами. Десяток алайсиаг для опытов мне бы очень пригодились, но сомневаюсь, что драконы их так просто отдадут, да и потом, если они умеют из создавать - соваться к драконам с войной будет неразумно. Быть может, подошел бы иерарх, но он-то как раз похоже божественностью не обладал, будучи просто сильным магом.

Протяжно зевнув, я перевел взгляд на застывших рядом мертвых гигантов, и отдал приказ:

— Тащите носилки и подушку. Мы идём на юг, к лагерям. И пока вы будете идти, я хочу хорошенько выспаться.

С мыслями о том, как приятно иметь могучих, сильных, и никогда не устающих слуг, под мерное укачивание в переносных, мягких носилках, я провалился в заслуженный сон.