Урожай Смерти

Глава 42. Убить бессмертного, часть 1.

Палеотра находилась на востоке от Ренегона, и мы атаковали с её стороны: и потому утреннее восходящее солнце било в глаза нашим врагам. Сложно сказать, что было тому причиной, но лидеры Альянса королевств не бросили в бой магов в первую очередь, несмотря на собственные заявления: навстречу атакующим странникам первыми вышли воины небесной гвардии, облачённые в бело-синие латы и плащи. Мы достигли центра плато первыми и магистр как-то по-особому протрубил в свой рог, и войско странников принялось выстраиваться в оборонительные порядки, в то время как гвардейцы Ренегона медленно расступались широким полукругом, намереваясь взять нас в окружение.

Прежде чем я успел посчитать гвардейцев, сэр Колн весело закричал:

— Двадцать на каждого, парни! Всего лишь двадцать, и мы отбросим их! Я слышал, бирюзовая гвардия победила их, имея всего тысячу на триста сотен! Неужели мы уступим?

— Никогда! — прогремел над полем боя яростный крик.

Магистр повернулся ко мне и добавил, понизив голос:

— Выступи с речью. Сегодня мы сражаемся в твою честь. Кто знает, какие легенды сложат об этой битве? У нас всего пара минут, прежде чем начнётся резня… Не волнуйся за нас в битве, я довёл до всех необходимость убивать. Но, по крайней мере, мы должны дать воинам понять, за что им предстоит умирать сегодня.

Я вышел из рядов странников и повернулся спиной к наступающей армии Ренегона, а затем обнажил королевский клинок, уперев его в землю. Все шепотки смолкли, а рыцари и солдаты замерли, превратившись в соляные статуи: воцарилась почти абсолютная тишина, прерываемая лишь робким звуком дыхания людей.

— Может показаться, что эта битва — битва за власть над всей расой людей, и это отчасти будет правдой. — начал я. — Но власть никогда не была моей целью и моим приоритетом. Я рыцарь людей, как и многие из вас, и останусь им до конца моих дней: и потому здесь и сейчас я сражаюсь за нечто большее. Нам довелось жить на переломе эпох, и это сражение знаменует конец старого времени. Такова природа времени, такова природа вещей: владычество церкви и её порядков уходит в прошлое, как старый путь, из которого мы просто выросли. — ложь срывалась с губ легко, без единой запинки. — Не все привечают перемены. Наши враги, погрязшие в своём мелочном желании контролировать всё и вся, хотят, чтобы мы не менялись. Хотят оставить всё как есть на сотни, тысячи, может, на целую вечность. Они никогда не позволят родиться новому, свободному миру. Миру, где их правила больше не стоят ничего. Словно жуки-паразиты, они вцепились в королевства, не давая им продохнуть, не давая двинуться дальше… Они говорят, что сражаются за жизнь, но какая жизнь возможна без развития? Не это ли настоящая смерть: раз и навсегда оставить королевства такими, какие они есть? — Я покачал головой, с силой вынимая из земли клинок. — Я не пророк и не избранник Отца. Я не знаю всех ответов. Но если я что-то и знаю о свободе, то это одна простая истина: за свободу стоит умереть. Так что если вы хотите, чтобы люди были свободными, сражайтесь, братья! Сражайтесь, как никогда в жизни! Отправьте этим паразитам своё послание: честь и праведность вернуться в королевства сегодня!

Я вскинул клинок высоко вверх и закричал:

— Легенды рождаются сегодня! Легенды, что никогда не будут забыты! Пусть они навсегда запомнят крик свободы, что рождается в праведных сердцах!

Солдаты и рыцари ордена в едином порыве вскинули оружие вверх, поддерживая меня громогласным рёвом. Я же развернулся к наступающей армии и глубоко вдохнул в себя воздух, рождая проклятье…

Я не собирался убивать их, нет. Время ещё не пришло. Необходимо было сделать нечто иное: ослабить, замедлить, сделать уязвимыми гвардейцев врага. Иначе сомнут даже странников, всё же, против нас выступали отнюдь не новички…

И, что, пожалуй, было самым сложным, нужно было сделать это незаметно, без ярких и красочных эффектов: так, чтобы никто никогда не узнал, что отнюдь не доблесть и мастерство стали причиной поражения этой армии, ведь на нас смотрели сотни тысяч глаз.

В глазах потемнело и помутнело от напряжения, а вырезанные татуировки словно окатило леденящей кислотой. Воздух вокруг зарябил почти незаметной, невесомой дымкой… А затем она, словно конусом ударной волны разошлась впереди.

— Приходи и встреть свою гибель! — закричал что было силы я.

И почти половина наступающей армии сбилась с шага. Многие просто споткнулись, с грохотом и лязгом доспехов падая на землю.

— Что это было, брат? — тихо спросил меня сэр Колн.

— Этого не было в книге. Изобрел это, тренируясь со своими лучшими гвардейцами. Проклятье слабости. — тихо ответил я.

— Значит, ты думаешь, что мы не падём сегодня. — достал из ножен длинный двуручный меч магистр.

— Не от их руки. — покачал я головой, глядя, как гвардейцы Ренегона пытаются выстроить нарушенные боевые порядки.

Старый рыцарь неожиданно рассмеялся гулким, добродушным смехом: словно с него разом спала любая предсмертная хандра.

— Тогда чего же мы ждём, брат? Легенды не рождаются сами по себе!

Магистр затрубил в рог, и мы пошли в атаку: не дожидаясь, пока взявший нас в полукольцо авангард армии альянса королевств восстановит боевые порядки после моего крика. Они почти успели подготовиться… Почти.

Пока я путешествовал по своим землям, мне довелось услышать много слухов: о непобедимой небесной гвардии старейшего из королевств, о том, как Элдрих умыл их кровью, о том, насколько невозможным и странным было их поражение…

Ренегон не отрицал итогов той битвы, но люди всё равно не верили: вековые легенды не ломаются в один миг. Не родилась ещё армия, способная сломать Ренегон. Не родился ещё человек, способный уничтожать королевства: может, просто боги разгневались на Таллистрию! Так шептались по углам, когда считали, что я не вижу…

Даже самые верные мои соратники не верили до конца: настолько велика была слава старейшего из королевств.

Впервые за долгое время мне действительно пришлось взять в руки уже, казалось бы, позабытый за последний год меч и вступить в бой даже не как король, а как простой рыцарь: странники не были моими вассалами, и авангардом этой атаки должен быть стать я один. И сейчас, когда рождалась моя собственная рукотворная легенда о невероятной силе и победе, я просто не мог начать устраивать безжалостную резню с помощью магии смерти на глазах благороднейших из людей.

Никакой обман не устоит, если они увидят меня в деле. И потому нам оставалось только одно: на собственной шкуре проверить, насколько правдивы легенды.

Люди говорили, что небесная гвардия не знает равных в битве. Личная армия владык святой земли, что не знает поражений. Мы проверили, так ли это. Сталь лучших кузнецов Ренегона столкнулся со сталью кузнецов ордена: и ни одна не взяла верх. Двуручные мечи странников вспороли воздух снизу вверх, врубаясь в щиты гвардейцев: но и те устояли. Рыцари людей были сильнее, быстрее, опытнее простых гвардейцев, вдобавок ослабленных моих проклятьем: но те стояли как один держа линию щитов, и медленно, но верно отбрасывали нас, превозмогая слабость, превозмогая мастерство лучших рыцарей королевств, идеально используя численное преимущество.

Все мои атаки встречали жёсткие блоки, каждый гвардеец прикрывал друг друга, словно одно целое: и за первые минуты битвы мне ни разу не удалось обагрить мой клинок кровью. Сэр Колн оказался заметно лучше меня: почти сразу ему удалось достать несколько гвардейцев контратакой, точно ударив в сочленения доспехов. Но раненых мгновенно оттащили назад, шагнув всем рядом, и их тут же сменили свежие бойцы…

Бой латников, не вооружённых специальным оружием для пробития брони — странная штука. Мечи странников были достаточно хороши, чтобы пробивать сочленения и изредка наносить раны, а сами рыцари более чем сильны, и часто оставляли зарубки на доспехах врага: но ничто из этого было смертельным.

Что-то толкнуло меня в спину, заставив на мгновение потерять равновесие, и стоящий впереди гвардеец немедленно ударил меня щитом по шлему, оглушая на мгновение: роковая ошибка, ибо стоящий рядом сэр Колн мгновенно разрубил его открывшуюся шею… И на этом наши успехи кончились.

А вот гвардейцы, уступив нам в личном мастерстве, приняли верное тактическое решение: они принялись просто давить нас стеной щитов, пользуясь численным преимуществом. И именно поэтому меня начали подпирать со спины: стена щитов давила и давила, создавая давку, воины ордена упирались ногами в землю, пытаясь устоять под напором численного преимущества, рыцари отчаянно рубили сталь и железо щитов врага: их пока спасали латы, а вот простые воины уже начали умирать…

Возможно, продолжайся оно так ещё немного, и нас бы просто задавили. Давка толпы - серьёзная вещь, способная бесславно похоронить сотни и тысячи людей. Но я был не просто рыцарем, нет, я уже был чем-то большим.

— Десять секунд. — крикнул я магистру.

— Что? — недоумённо спросил он, и его голос прервался лязгом ударов.

— Дай мне десять секунд, и я поставлю их на колени! — прокричал, перебивая звук боя.

Что-то неуловимо опасное блеснуло в глазах магистра. В следующий миг он шагнул вперёд, крутанув восьмёрку двуручником и ударив наотмашь длинной дугой. И строй щитоносцев разлетелся: в буквальном смысле, ибо мощь удара была такова, что рыцарей в латных доспехах разбросало в стороны.

Я закрыл глаза, сосредотачиваясь. То, что я хотел сделать, было сложно даже для меня: следовало ударить идеально сразу по тысячам противников: и не задеть своих… Секунда, другая: на третьей, кажется, я вогнал себя в медитативный транс. Звуки битвы отдалились, затухая…

Даже лучший мастер смерти неспособен точечно проклясть сотню тысяч человек, не задев остальных: моих сил хватило на то, чтобы выбросить вперёд конус массового проклятья, но никакого контроля не хватит, чтобы создать сразу десятки тысяч нитей смерти — это просто лежит за пределами того, на что способно человеческое сознание.

И всё же решение было: на стыке мастерства и мудрости, такое, для которого не нужны ночи расчётов, но нужно могущество и опыт лучшего из практиков: и к счастью, у меня было и то и другое.

Десятки тысяч жалких, маленьких серых огней вспыхнули перед закрытыми глазами: проекция проклятия слабости, наложенного мной на авангард армии противника. Седьмая секунда — собрать силы в кулак для одного-единственного, невероятно могучего удара, восьмая — чтобы выбрать целью собственные проклятья, сделать их маяком, по которому ударит вся мощь лучшего мастера смерти в мире, девятая — сотворить проклятье, новое, невозможное, с одной-единственной простейшей задачей.

Никогда прежде мне не доводилось делать подобного. На миг мне показалось, что саму душу разорвёт здесь и сейчас: мир теней в моих глазах заволокло мраком, а серые маяки проклятий слабости вспыхнули и погасли, словно умирающие звёзды. Цепи бессмертия, привязывающие меня к миру, словно жалобно застонали, а татуировки под кожей заморозили леденящим потоком смерти само естество…

— На колени. — прошептал я, отпуская проклятье.

— Сдавайтесь, нечестивцы! — прогремел, вторя моим словам, громовой глас сэра Колна.

И пусть мой шёпот не услышал никто, они упали, повинуясь моей воле. Я открыл глаза и увидел, как вокруг расходится серовато-прозрачная ударная волна, опрокидывая тысячи и тысячи новых солдат. Многие свои проклятья я испытывал на себе: и потому знал, как они чувствуют себя сейчас. Невыносимая, ошеломляющая слабость, от которой не может даже стоять: словно сам небосвод давит на каждую клетку твоего тела, выпивая из тебя все силы, заставляя распластаться на земле...

Передние ряды тех, что были крепче других, упали на одно или оба колено, вонзая в землю оружие и упирая щиты. Задние, что послабее, просто осели на землю, выронив оружие.

Странники не стали бы добивать упавших противников, безусловно… Но те упали в разгар тяжелейшего боя на пределе сил, в момент, когда уже пролилась кровь, когда давка грозилась вот-вот растоптать их братьев!

Серебристые клинки запятнало кровью гвардейцев Ренегона, и лучшие из лучших воинов святой земли пали. Но один из врагов — всего один, остался стоять на ногах, одинокой фигурой возвышаясь среди своей упавшей армии.

— Встаньте и сражайтесь, раздери вас бездна! Нас всё ещё в двадцать раз больше! — взревел король Ренегона, поднимая то одного, то другого солдата за шкирку на ноги.

— Может, выйдешь на битву сам, вместо того чтобы отсиживаться в центре своего войска, трус? — крикнул я.

Если быть честным, я крикнул это просто для развлечения. Ясно же, что убить лидера альянса можно и одним ударом чёрных молний… Я просто считал это слишком скучным. Право слово, что он сделает? Задушит меня своим пафосом?

Однако после моих слова над полем боя застыла тишина, стих даже лязг металла и звуки боя. Гвардейцы Ренегона, вяло пытающиеся подняться, замерли, уставившись на меня, и даже рыцари ордена опустили мечи.

Мгновением позже я понял свою ошибку: несмотря ни войну, на смертоубийство, на лютую ненависть врагов к друг другу…

Традиции остаются традиции. И мало найдётся оскорблений худших, чем обвинение благородного лорда в трусости. Лидер всегда должен идти первым: так сказал бы любой лорд, обучая своих сыновей… И так сказали бы его наследнику все воины, случись самому лорду погибнуть. К тому же, справедливости ради, он не был трусом и шёл в бой наравне со своими солдатами в бою с бирюзовой гвардией.

Владыка Ренегона вонзил свой двуручный клинок в землю и пристально посмотрел на меня пронзительными синими глазами, в которых мерно мерцал свет жизни его гвардейцев.

— Нет никакого смысла устраивать дуэль со злым волшебником, что способен убить тебя одним приёмом. — спокойно ответил Кормир II. — Лучше помочь собственным воинам там, где ты способен что-то сделать.

Я прищурился, хотя под шлемом это и было сложно разглядеть. Это уже был камень в мой огород: эта королевская скотина сравнила моё искусство смерти с магией, применять которую в рыцарских поединках — моветон. По совести сказать, так оно и было, конечно, но все же…

— Вот как? А как насчёт битвы с лидером противоборствующей армии, что готов отложить магию в сторону? Вот он, стою перед тобой, готовый к бою. Здесь нет ни одного моего вассала, лишь мои братья по ордену. — развёл руками я. — Лишь я один, мои доспехи и моё оружие. Сразись со мной, владыка святой земли. Сразись за право властвовать над людьми, за право определять судьбу нашего народа. И пусть сами боги рассудят нас в этой схватке. Клянусь Отцом, ни один удар моего искусства не будет направлен на тебя сегодня.

— Не уверен, могу ли я доверять этой клятве. — хмыкнул король Ренегона.

— В таком случае, что мешает мне убить тебя здесь и сейчас, на этом самом месте? — слегка склонил голову я.

— И то правда. — кивнул лидер Альянса, делая неуловимое движение рукой.

Поднимающиеся гвардейцы Ренегона вяло освободили нам место, становясь полукругом. Странники повторили этот манёвр без лишних команд.

Король первым вошёл в круг, делая несколько разминочных движений, хрустнув шеей. Проклятье слабости задело и его, но, похоже, просто быстро сгорело в этом накачанном жизнью болване. Я оглянулся вокруг, глядя на медленно поднимающихся гвардейцев: ясно, что противник просто хотел выиграть время. Но я могу и повторить, если проклятье ослабнет…

— Должен, правда, предупредить, что мой клинок сделан лучшими мастерами пламени в мире. — сделал разминочную восьмёрку я. — Он своего рода магический, знаешь?

— Это тебя не спасёт. — коротко ответил король и пошёл в атаку.

Я сдержал своё слово, разумеется. Никаких проклятий, направленных на него… Но ничто не мешает мне отрезать нити жизни, питающие его от гвардейцев, верно?

Первый обрушившийся удар на мой клинок был столь силён, что едва не выбил оружие из моих рук.

— Мастера жизни предупреждали меня, что ты можешь сделать нечто подобное, проанализировав твои способности. — светским тоном просветил меня Кормир II. — Но так даже лучше. Никакой подпитки жизнью: лишь ты, я, и наши собственные силы и мастерство. Или ты можешь просто убить меня этой своей чёрной магией… Выбирай!

Себе я мог признаться: он был хорошо в фехтовании. Недотягивал, возможно, до лучших мастеров меча, что я знал… Но всё же король Ренегона тоже был мастером. Он двигался с силой и скоростью, что сделал бы честь иному страннику, бил точно, уверенно, не делая ошибок.

Я не был новичком в фехтовании. Но его учили с самого детства, а меня — с тринадцати. Он тренировался каждый день, а я время от времени. Моей основой был стиль странников, предназначенных для возможностей усиленного тела, но без королевской подпитки я был просто человеком, а он изначально учился королевскому ремеслу…

Его латы и оружие явно не уступали моим, и что ещё более скверно, похоже, мерзавец каким-то образом сумел запасти в себе достаточно жизненной силы, как в банке, и сейчас мерно расходовал её, отрезанный от подпитки. На полное королевское усиление его сила и скорость не тянули, но всё же…

Даже так он был заметно сильнее и быстрее обычного человека вроде меня.

Выиграть этот бой на чистом фехтовании было невозможно. Четвёртым ударом он пробил мою защиту, обрушивая тяжёлый удар двуручного меча мне на латный наплечник, который я едва успел подставить. Плечо хрустнуло и левая рука повисла плетью, а следующий быстрый удар выбил меч у меня из рук.

Я ожидал, что он попробует добить меня: в конце концов, я мог позволить себе и это. Но, вопреки моим ожиданиям, король Ренегона крутанул меч и шагнул назад, давая мне пространство.

— Мы ещё не закончили здесь. — презрительно фыркнул он. — Подними меч и сражайся. Я слышал, что рыцари-странники никогда не сдаются, верно?

Я молча вправил плечо и потянулся к бессмертию, залечивая рану. И медленно подобрал выбитый из руки меч. Разумеется, все понимали, что бой не до конца честный: мерное свечение в глазах короля ясно контрастировало с моим простым взором. А затем, совершенно внезапно для меня, всё до единого рыцари людей принялись стучать оружием по земле, выражая мне поддержку. Быть может, у кого-то другого это вызвало бы прилив сил: но я ощутил лишь лёгкую усталость. Как много проблем из-за этих рыцарских правил!

Можно было позволить себе проиграть этот бой, это ничего бы не изменилось. Но вот сдаться? Нет, такого позволить себе я не мог.

— Тебе никто не говорил, что самоуверенность однажды убьёт тебя? — негромко спросил я.

— Атакуй, и мы проверим, чего стоят твои слова. — надменно усмехнулся Ренегонец, принимая защитную стойку.

Я слегка склонил голову набок, потратив пару секунд на размышление. Возможно, будь на моём месте полный новичок в фехтовании, то бой был совсем безнадёжным. Однако, к несчастью для моего врага, я тоже кое-что умел.

Шагнув вперёд, я повернулся вокруг своей оси и ударил мечом наотмашь, снизу вверх. Несомненно, мастер меча знал, как отражать такую атаку: он выставил идеальный, жёсткий блок, призванный отсушить мне руку и подготовивший его к почти мгновенной контратаке…

Но в этом и состоял мой план. Он мог бы уклониться, но школа меча королевств твёрдо и накрепко учила, какой удар проще блокировать, а от какого — уклоняться…

Проблема была в том, что мой клинок разрубил и его меч, и его доспехи, и его туловище снизу вверх без малейшего сопротивления, остановившись в его сердце.

Серая пелена пожирателя материи была почти незаметна на серебристой стали клинка…

— Я говорил тебе, что это магический меч. — спокойно проговорил я, с прокрутом вынув клинок из сердца противника и шагнув в сторону, чтобы хлынувшая кровь пролилась мимо.

На землю рухнул меч короля Ренегона, разрубленный надвое. Сам он неверящим взглядом смотрел на меня, упав на колени. Он пытался что-то сказать, но изо рта хлынула кровь, и вышло лишь невнятное бульканье.

Я стряхнул с меча пожиратель материи, возвращая клинок в ножны, а затем грубо стянул с головы стоящего на коленях короля шлем. Синее сияние в них медленно, но верно гасло…

И всё же, он был ещё жив: разрубленное сердце и туловище это не шутки даже для короля или странника, но, всё же, иногда мастер жизни может пережить и не такие раны.

Взяв короля за грудки, я притянул его лицо к себе, медленно сказал:

— Прямо сейчас, в последние минуты твоей жизни, я хочу, чтобы ты знал: самоуверенность стала причиной как твоего падения, так и падения всего вашего альянса. Ты лучше меня в пути меча, я признаю это. Ты легко мог победить… Что такое горстка против многотысячного войска? Что такое простой рыцарь против аристократа из древнейшего в мире рода? Так вы думаете там, убеждённые в своей непобедимости? Посмотри мне в глаза, последний из королей святой земли, и узри перед своей смертью падение Кордигарда.

Он всё жил и жил, не желая умирать, и я достал из-за пояса костяной стилет, улыбнувшись.

— Умирать это больно, но я окажу тебе последнюю честь: один-единственный удар стилетом милосердия…

В этот самый момент что-то очень тяжелое с невероятной силой ударило меня в грудь, ломая ребра и отбрасывая на несколько десятков метров назад, прямо в ряды рыцарей людей.

Я бешено вскочил, отталкивая помогающих мне подняться рыцарей, в поисках источника удара.

— Эти ублюдки притащили осадные стрелометы, брат. В тебя ударило сразу несколько болтов, что сломались и отлетели в сторону, отбросив тебя. — положил мне плечо руку сэр Колн. — Похоже, решили перейти на дальнобойное оружие. Мерзавцы без чести…

Я бы поспорил с этим утверждением, но слова магистра оказались пророческими: над полем боя взметнулась туча стрел, закрывая солнце.

— Рыцари выдержат. Но вот простые воины… — магистр глухо качнул головой и упёр меч в землю, становясь на колено так, чтобы ни одна стрела не могла попасть в сочленение доспехов. Остальные рыцари последовали его примеру…

Я вскинул руку, сотворяя щит смерти: черная пелена заволокла небеса, обращая стрелы в прах. Вновь ударили баллисты, но в этот раз я был наготове: тяжёлые болты осадных стрелометов бессильно растворились в прах прямо перед нашими лицами.

— Ни одна стрела не убьёт наших воинов, пока я здесь. — посмотрел я на сэра Колна. — Вообще-то, я могу уничтожить и расчёты, и стрелков всего парой ударов…

Магистр покачал головой.

— Нет. Они не применяли стихийное искусство, и мы не должны: так будет честно. Лучше повтори то, что сделал в начале. Поставь их на колени. Это уравняет численное превосходство, смотри, они уже приходят в себя.

Он не ошибался: гвардейцы действительно вставали, пытаясь вернуть себе строй, прежде чем вновь навалиться на нас — теперь уже натуральным кольцом, ибо мы были в окружении со всех сторон…

Я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Рядом с грохотом ударился о меч магистра болт осадного стреломета, что предназначался мне…

— Падите. — выдохнул я, открывая глаза.

И они упали: вновь, всё, кроме расчётов орудий… Но это не было проблемой: я сбивал их на подлёте.

Магистр помедлил с атакой, задержав на мне взгляд.

— Твои глаза… Они почернели. Полностью. Ты в порядке? — в голосе лидера ордена не было опаски, презрения или тени подозрений: он искренне беспокоился лишь за меня…

— Цвет силы смерти — чёрный. — вздохнул я. — Это просто от переизбытка, не волнуйся. Но, если быть честным, не знаю, на сколько таких ударов меня ещё хватит. Это утомляет. Так что, давай-ка закругляться с этой битвой. Учитывая, что они не сдадутся…

Я не лгал: татуировки всё ещё болезненно жгло. Нет, я смог бы повторить ещё, и ещё… Но удары на пределе сил способны измотать даже бессмертного: хотя бы ментально. Вдобавок, такими темпами вразнос может пойти проведённый над собой ритуал: конечно, в этом случае я просто умру и воскресну, но вот дальше площадные удары будут даваться тяжелее…

А эта битва только начинается.

— Придётся убивать. — грустно кивнул магистр. — Не волнуйся, мы не подведём: я знаю, что такое война. Но не так, не магией…

— А подобные ослабления ты не находишь… нечестными? — приподнял бровь я.

Сэр Колн внезапно снял свой закрытый шлем, показывая мне лицо ещё не древнего, но уже пожилого морщинистого мужчины с седыми волосами. И лучезарно улыбнулся.

— Ты не заметил, да? Несколько рыцарей, что стояли ближе к тебе, попали под твой первый, да и под все последующие удары. Мы выстояли и можем сражаться. Если они слишком слабы, что падают от этого на колени… Это их проблемы. Здесь мы наравне.

Рыцарь вновь водрузил себе на голову шлем, плотно пристёгивая его к доспехам, и вздел меч над головой, закричав:

— Пленных не брать, рыцари! Сегодня мы — карающий меч правосудия, рука нового легендарного короля, как бывало в легендах! Сражайтесь без тени сомнений в сердцах, и да не останется на поле боя ни одного живого подлеца!

Возможно, отдай я такой приказ, то мне бы отказали… Но магистра ордена послушали все: разве может ошибаться лучший из рыцарей людей, верно? Рыцари ордена врубились в едва успевших подняться гвардейцев Ренегона, войдя туда как нож в масло. Землю плато оросили реки крови…

Первые ряды пали быстро. Армия медленно приходила в себя пытаясь подняться, я же зорко следил за небом и осадными орудиями, сводя на нет все их усилия помешать бойне. В какой-то момент гвардейцы Ренегона почти пришли в себя… Но, к моему удивлению, рыцарей это даже не замедлило!

Как заправские мясники, они продолжали уничтожать один ряд за другим, пробиваясь в покрытых кровью латах всё дальше и дальше вглубь войска… Я интересом наблюдал за этим, подойдя ближе, и даже скрестил меч с парой солдат Ренегона, когда ряды рыцарей стали растягиваться.

Вопреки моим ожиданиям, стоящий передо мной воин совершенно неумело заблокировал удар, позволив мне серьёзно повредить его щит, а вторым выпадом я и вовсе легко достал его, вскрыв горло вместе с кольчужным воротником…

Магистр тем временем убил четверых, правда. Я пнул труп ногой, внимательно его рассматривая… И мгновенно понял, в чём дело.

Нет, это был гвардеец Ренегона. В сине-белых доспехах и плаще, безусловно. Вот только доспехи были не латами из великолепной стали, а старыми, потрёпанными железными латами, что явно видали лучшие деньки и служили не одному поколению бойцов. А сам воин не имел даже усов…

Сотня тысяч гвардейцев: огромная армия по любым меркам. Ренегон смог собрать столько бойцов, объявив набор в гвардию… Но вот критерии их оснащения и подготовки, похоже, сильно упали. Первые ряды, несомненно, были хороши и могли бы с поддержкой остальных без особых проблем задавить даже армию лучших рыцарей королевств. Но когда они пали, сражённые моими проклятиями…

Неопытные воины с мечами из простого железа и простенькими дешёвыми латами, вдобавок, едва отошедшие от мощнейшей слабости и наверняка чувствующие себя крайне скверно: они просто ничего не могли противопоставить лучшим рыцарям королевств в самых дорогих доспехах из лучшей стали. Их просто вырезали!

Я хмыкнул, перехватил меч поудобнее и решил тоже прикончить пару бойцов. На фоне этих вояк даже мои собственные навыки фехтования смотрелись достаточно хорошо, чтобы справиться одновременно с несколькими. Это было по-настоящему приятно: убивать людей вместе с самыми благочестивыми рыцарями королевств… Теперь-то они от меня точно никуда не денутся, замазанные такой кровью. Остаётся только помочь и поверить в придуманную мною иллюзию до конца, пожалуй, у меня даже была пара идей на этот счёт.

— У меня двадцать! — крикнул я сэру Колну, убивая очередного гвардейца. — Двадцать на одного, так ты сказал?

— Какой позор, брат — хмыкнул магистр. — Думаю, я достал уже как минимум полторы сотни. — Кажется, ты слишком засиделся без тренировок на своём троне. Удивительно, что ты вообще смог победить Кормира… Не иначе как Отец и правда на твоей стороне.

— А ты сомневался? — засмеялся я.

— До того, как случилась ваша дуэль, у меня были сомнения. — честно ответил магистр, разрубая гвардейца прямо с доспехами. — Но сейчас уже нет. Стрелы в честном бою лицом к лицу, тяжёлые болты осадного стреломета в грудь во время дуэли… В некогда самом доблестном и великом из королевств не осталось чести. А значит, их время прошло: и мы поможем тебе сломать его.

Старые правила умирали здесь и сейчас — это точно. Но ответить магистру я уже не успел. Потому что едва он закончил говорить, чудовищная волна пламени, возникшая из ниоткуда, накрыла наши позиции.

Я едва успел защитить себя сферой покрова смерти, но оказался полностью лишён обзора: настоящий ураган пламени бушевал со всех сторон, заставляя плавиться саму землю… Я перешёл на зрение глазоеда, попытался почувствовать силу смерти, но тщетно: находясь в самом центре огненного тайфуна, было невозможно понять, что происходит вокруг. Он был недостаточно силён, чтобы пробить мою защиту, но достаточно силен, чтобы скрыть меня от остальных…

Впрочем, я знал, как бороться и с подобным. Конечно, можно задеть своих — но что-то мне подсказывало, что там, где плавится земля, не выживают даже странники.

Мощная волна смерти разошлась от меня во все стороны, снабжённая одним простым приказом: уничтожить пламя. И вихрь огненного смерча вокруг меня погас, рассеиваясь.

Я стоял на небольшом круге мёртвой земли и сухой травы, что находилось в центре неглубокого озера лавы, которое медленно застывало. Гвардия Ренегона медленно отступала, уходя от огромного выжженного круга диаметров в пару миль. А вот моя собственная армия, армия рыцарей людей…

Она перестала существовать. Не осталось даже тел, расплавились даже защищённые от магии доспехи. Мастера в красных робах медленно, обходя лавовые облака, окружали меня, подходя ближе. А напротив меня с невозмутимым выражением лица стоял лысый безбровый старик в роскошной красной робе с бело-золотой вышивкой.

— Гелиус, мастер огня славного королевства Аурелион и советник верховного иерарха церкви Отца. — невозмутимо представился старик, встретив мой взгляд.

— И ни тени угрызений совести за то, что убил столько людей? — спокойно спросил я.

— Или я убиваю их, или они добивают наших гвардейцев. Кто-то должен был взять на себя ответственность. — невозмутимо подтвердил Гелиус. — Признаться, я удивлён, что и вы не вошли в их число. Поразительная огнеупорность… Но мы ведь только начали, верно?

Я медленно оглянулся, глядя на то, как вокруг смыкается кольцо магов.

— Верно. — кивнул я. — Мы только начали.

Мощнейшая волна чёрного тумана разошлась от меня во все стороны, напрочь отрезая обзор всем, кто мог бы увидеть эту битву.