Урожай Смерти

Глава 47. В западне.

Когда воля двух волшебников сталкивается в отчаянной схватке за право властвовать над мирозданием — порой происходят странные вещи. Но в этот раз Этериасу повезло: ударив первым, он быстро сумел запереть силу противника внутри него, обессилев его: идеально исполнение, именно так, как и писали в древних книгах…

Но вот о чём не писали отцы-основатели церкви, бережно хранящие секреты мистического ремесла, так это о подобных эффектах подобного приёма. Власть над чужой силой это нечто большее, чем просто контроль над энергией: это посягательство на саму суть бытия другого существа, и создавая эту связь, порой ты получаешь даже больше, чем когда-либо хотел от неё…

С лёгким удивлением глава церкви осознал, что чувствует эмоции своего противника: и потому он понял, что обжигающе — холодная, бесстрастная решимость его врага сменилась искренним недоумением, когда попытка создать привычный удар обернулась ничем.Бессмертный король нашёл решение почти мгновенно: в руке быстро сверкнул костяной стилет, направленный в собственное сердце, но Этериас с мстительным удовольствием выбил его из руки врага.Не сегодня.

Его врагу потребовалась всего секунда, чтобы осознать своё беспомощное положение. Это была почти победа: нужно удержать его совсем немного, всего несколько минут, и подтянутся старики, вместе они спеленают даже неуязвимого…

Глава церкви ожидал, что в таких условиях бывший рыцарь вспомнит навыки боя и был готов отбиваться от воина, поддерживая блокировку сил врага: но дальнейшее явилось для него сюрпризом.

Каких эмоций можно ожидать от человека, загнанного в угол? Обречённой решимости идти до конца, гордого нежелания сдаваться, отчаяния или мрачного перебирания возможных выходов?Волна неистового, яростного, чёрного гнева тараном ударила в сознание волшебника, совершенно неготового к такому повороту событий. Откуда вообще может взяться подобная ярость в человеке, что способен всегда оставаться спокойным? На миг Этериасу показалось, что одного лишь этого гнева достаточно, чтобы сжечь целый мир…Этериас Инвиктус, несмотря на свою молодость, был прекрасным волшебником. Он удержал концентрацию даже под такой ментальной атакой, но даже для лучшего из лучших это не могло пройти без последствий: ведь если из какого-то источника ты получаешь силу, из него же ты получаешь и слабость.На краткий, почти неразличимый миг давление на тёмного лорда ослабло, и этого было достаточно, чтобы частичка его силы вырвалась наружу.

Воля двух магов столкнулась: но победителя не было.И это повергло главу церкви в шок: как может быть такое? Как может человек, столь злобный и отвратительно жестокий, быть настолько уверенным в себе, в своей правоте, иметь поистине адамантитовую волю и характер?Важным, впрочем, был совсем другое. Когда воля обеих соперников не может взять верх в магическом поединке за право властвовать над мирозданием, исход боя решает сила. И, к несчастью для Этериаса, в этот раз она определённо была не на его стороне: глаза повелителя смерти заволокло непроглядной пеленой мрака и прежде, чем верховный иерарх успел сделать что-то ещё, сама смерть с чудовищной силой обрушилась на него, тряпичной куклой швыряя в сторону и заставляя потерять сознание. На этом его бой был окончен: охотник стал добычей, сам попав в западню…

Убить мастера жизни — непростая задача. Сама жизнь, текущая в жилах её повелителей, цепляется за своё существование до последнего, изменяясь, уплотняясь, ища любой способ уцелеть, не угаснуть.Кто-то бы сказал нечто похожее про повелителей магии: сила, что неугасимым огнём бессмертной искры сотворения пылает в душах мастеров мистических искусств способна продлевать их жизнь, отдаляя неизбежный конец слабого старческого тела, меняя привычные правила мира в угоду своему владельцу.

Этериас Инвиктус был молод, не достигнув возрастом и сорока лет: но, вне всяких сомнений, он сполна заслужил как титул мастера жизни, так и звание мастера мистических искусств: и, не таясь, можно было легко признать, что в этом деле он был не из последних. И потому даже чудовищной силы повелителя смерти, ударившей в него с целью исполнить приказ своего обладателя — убить, стереть ненавистного врага с лица мироздания — было недостаточно для того, что прикончить волшебника на месте. Мгновенно, по крайней мере…Дальнейшее он помнил урывками: кажется, он терял сознание и приходил в себя вновь и вновь. Но, несмотря ни на что, вокруг была лишь тьма. Тьма сменялась леденящим, гнилостным привкусом сжигающего всё естество яда и чудовищными вспышками боли, источник которой невозможно было определить. Он пытался кричать, но вокруг была лишь тишина. Головокружение накатывало волнами, словно глубоко под водой: но вдохнуть воздух не получать. Волшебник всеми силами пытался понять, что происходит, и иногда ему казалось, что он вот-вот вынырнет из царства беспощадного мрака: в редкие мгновения просветления ему иногда казалось, что он слышит голоса, доносящиеся издалека…Но тьма всегда возвращалась вместе с болью, что лишь нарастала, и этому не было конца. Мир чародея сузился до одной-единственной, едва пробивающейся сквозь тёмный океан страданий мысли: он должен бороться. Он уже не помнил, кто он, не помнил зачем… Но, несмотря на всё это, что-то внутри обречённого, умирающего человека не давало ему сдаться.

Мастер Эниан, человек неопределённого возраста в грязной, засаленной зелёной мантии тяжело откинул в сторону ткань палатки лазарета, выбираясь наружу. После смерти большинства советников и тяжёлого ранения самого иерарха именно оставался самым высокопоставленным священником церкви.Армия сперва отступала больше по инерции, чем имея какой-либо план. Король Ренегона пришёл в сознание лишь ненадолго: незаживающая дыра в груди только разрасталась, и все что могли сделать целители и выжившие гвардейцы это поддерживать в нем жизнь постоянными вливаниями силы. Владыка святой земли обвёл их мутным взглядом, и вновь вырубился: армии не больше не оставалось ничего, кроме как отступать к Кордигарду…

Остальные короли взяли на себя руководство остатками армии: самому целителю же досталось командование лазаретом и выжившими мастерами. Иногда к нему приходили за советом: но что он мог сказать?

Эниан и сам не знал, что делать дальше. Однако всеобщая апатия после столь сокрушительного поражения была отнюдь не главной проблемой остатков армии альянса.Главной проблемой было то, что люди продолжали умирать. Целители, находившиеся в лагере, все пережили битву: однако впервые они столкнулись с тем, что их искусство оказалось бессильно. Привычное заращивание ран в полевых госпиталях превратилось в сущий кошмар: люди гнили заживо, превращаясь в полуживые куски омертвевшей плоти, кричали в агонии от невероятной боли, сходя с ума. Некоторые не могли проснуться, неделями пребывая в бесконечном кошмаре…Солдаты покрывались незаживающими язвами и превращались в обтянутые жёлтой кожей скелеты, в которых почти не оставалось жизни, впадали в лихорадочный бред, теряя связь с реальностью, а у некоторых и вовсе части тела просто превращались в сухую, мёртвую плоть словно после долгих месяцев в пустыне. И этому не было конца.Мастер Эниан был великолепным целителем и мастером жизни. Лучшем в Аурелионе, и одним из лучших в королевствах. Он видел в своей жизни много ран: колотых, резаных, дробящих. Видел разорванные на части зверьём тела людей и умел исцелять такие раны, за которые обычный целитель даже не взялся бы, считая безнадёжными. Но даже он не знал, как бороться с подобной напастью: ничего подобного в королевствах ранее просто не встречалось! Такую дрянь Эниан не мог себе представить даже в худшем кошмаре.Несколько целителей просто покончили с собой, не вынеся собственного бессилия и ещё больше погибли от истощения, до последнего вливая собственную жизнь в умирающих солдат. Вот только этого всё равно было мало…

Эниан тяжело вздохнул и подошёл к бадье с водой, опускаясь на землю, и принялся тщательно отмывать руки от тёмной, омертвевшей крови и склизкой, гнилой плоти. От стены палатки лазарета отделилась фигура в рыцарских доспехах и подошла ближе, глухо заговорив:

— Как он?

— Скверно. — не стал скрывать ничего целитель. — Он умирает, и мы ничего не можем с этим сделать. Я пытался провести операцию, срезая гниль с его тела: некоторым солдатам с ранениями попроще помогла ампутация или вырезание повреждённых частей тела. Но в случае Этериаса, похоже, всё тело гниёт целиком. Иногда он приходит в себя, но не может что-то сказать или сделать: глаза, барабанные перепонки и большая часть кожи просто отсутствует. Жуткое зрелище, если честно. Никогда такого не видел.Рыцарь постоял несколько долгих, тягучих мгновений, пока усталый мастер жизни вяло продолжал попытки омыть подсохшие ошмётки гнилой плоти со своих рук.

— Неужели ничего нельзя сделать? — глухо произнёс он. — Должен быть способ хоть как-то помочь…

— Если он и есть, я просто его не знаю. — вздохнул Эниан.

Мужчины замолчали, тяжело обдумывая ситуацию. В этот самый момент к палатке лазарета подошла пожилая леди слегка неопределённого возраста в тёмно-зелёном платье: в одно время, пожалуй, ей не дали бы больше сорока, но печать усталости отражалась и на её лице, проявляя скрытые морщины и заставляя выглядеть лет на десять старше.— Как у вас здесь успехи? — с лёгким вздохом осведомилась женщина. — Впрочем, не отвечайте, вижу всё по вашим лицам…

— Леди Элеонора. — скупо поприветствовал целительницу рыцарь. — Вам нужна помощь?

— Неожиданно, но нет. — слегка усмехнулась повелительница жизни. — Вообще-то, я пришла похвастаться успехами. Нам удалось полностью исцелить нескольких солдат.

Мастер Эниан немедленно оживился, стряхивая апатию.

— Что? Это же отличные новости! Как вам удалось? Надо немедленно распространить методику, как можно быстрее научить остальных!

Улыбка Элеоноры слегка увяла.

— Не всё так просто. — призналась женщина. — Сам принцип довольно простой, учиться долго не надо, но вот побочные эффекты…

— Докладывайте по существу. — тон целителя лязгнул сталью, превращаясь в командирский.

— Путём ряда экспериментов мы выяснили, что так называемые “проклятия” представляют собой энергетические конструкты неизвестной природы, деструктивно воздействующие не сколько на саму плоть, сколько на сам нейтраль жизненного типа. — принялась сухо докладывать повелительница жизни. — Природа воздействия подобна яду, однако отличается в одном ключевом аспекте: по мере распространения конструкт словно пожирает среду своего обитания, напитывается ею, становясь сильнее. Однако его возможности по “перевариванию” жизни не абсолютны: в ином случае даже самый маленький конструкт убивал бы любое живое существо почти мгновенно.

Мужчины переглянулись.

— Вот как погибла Таллистрия, значит. — нахмурил брови Эниан, ухватившись за подбородок. — Многое объясняет, хотя и не всё. Однако это также означает…

— Что мастера смерти нельзя взять измором в битве. По крайней мере, пока рядом есть хоть кто-то, кого он может достать… — мрачно заключил рыцарь.

Повисла тяжёлая тишина.— С вашего позволения, сэр Родерик, я продолжу. — кашлянула женщина, прерывая молчание. — Как вы, вероятно, знаете, нейтраль в целом является крайне неоднородной субстанцией и может принимать множество разных форм. Мы привыкли делить его на основные категории, однако любой опытный мастер знает, что внутри них есть множество иных подтипов, и жизнь не исключение. Мы сумели выяснить, что целью различных типов проклятий могут быть различные типы энергии. Я предполагаю, что школа, стоящая за этим искусством превосходит нашу не то что на сотни: на многие тысячи лет исследований и практики. Я даже и представить себе не могла сколько изощренных способов наведения может иметь одновременно совершенно непримечательный на первый взгляд кусочек неизвестной энергии, который мастер жизни сходу, в силу непривычки, даже и обнаружить-то не может! Однако выяснив, что является целью самих проклятий, мы с девочками научились перенаправлять их. И это помогает!

— Как конкретно? — деловито осведомился Родерик. — Все проклятья в итоге приводят к смерти, разве нет? Если лишить эту дрянь цели, она всё равно продолжить жрать всё вокруг, или я ошибаюсь? Или вам удалось скинуть это на какое-нибудь дерево? Это было бы достижение, вне всяких сомнений…— Всё верно, уничтожив изначальную цель, проклятия, как правило, продолжают убивать человека и дальше, пожирая его жизнь. — кивнула Элеонора. — Но я говорила о перенаправлении. Дерево тут не подойдет, слишком разняться типы, нужна человеческая энергетика, однако, подделав нужный вид жизненной энергетики, можно перенаправить вектор воздействия. Притянуть эту дрянь в руку или ногу…

— А затем отрезать её. — решительно махнул рукой Родерик, погладив ножны с мечом.— И отрастить. — довольно подтвердил Эниан. — Лучше, чем ничего, однако что, если поражена вся энергетика?

— Не всё так просто. — нахмурилась целительница. — Отрастить конечность после такой ампутации привычными методами не вышло. Поэтому дальше мы усовершенствовали методику… — Элеонора опустила голову, уставившись в землю, и тихо продолжила. — И нашли способ лучше: перетянуть проклятье на себя, через…

— Я знаю, как работает связь жизни. — покачал головой Эниан. — Однако, я полагаю, это не закончилось хорошо?

Повелительница жизни несколько долгих смотрела то в землю, то на свои пальцы: тонкие, аристократические, и одновременно с мозолями от медицинской нити и грязные от засохшей крови.

— Нет, не закончилось. Все попробовавшие умерли. Оказавшись в центре полного жизни организма, проклятья усиливались, получая питательную среду. Я запретила продолжать подобные попытки.

— Это к лучшему. — вздохнул Родерик, покачав головой. — Что-то мне подсказывает, что целители нам ещё пригодятся…

— Я не закончила. — вскинула голову Элеонора. — Девочки отказались, несмотря на мой запрет. Мы, Таллистрийски, гордый народ… — на губах женщины проскользнула горькая улыбка. — Они пытались, снова и снова, потому что другого пути не было, а люди продолжали умирать. Я наблюдала за этим. А затем нашла способ спасти их. Разгадка, в целом, не слишком сложная. Опытный мастер-целитель при правильном подходе способен задавить чужеродное образование в своём теле. Количество силы в данном случае не имеет определяющего значения: однако имеет значение качество. Своеобразная плотность жизненной энергии. Полагаю, это связано со свойствами самой жизни: в конце концов, как и все прочие виды нейтраля, наша жизнь — это часть сути всего сущего. Если собрать собственную силу жизни в могучий, сверхплотный кокон, можно размолоть, рассеять чужеродное образование внутри себя: потому что тогда проклятье потратит больше сил, чтобы пробиться через эту защиту, чем получит от её поглощения. И в итоге просто развеется из-за отсутствия подпитки. Важно лишь отдать самому себе правильный приказ: тогда вместо поглощения будет происходит взаимное уничтожение разнородных видов нейтраля — целительница слегка вымученно улыбнулась. — Жизнь всегда найдёт путь…

— Жизнь всегда найдёт путь… — эхом отозвался мастер Эниан, погружаясь в раздумья.Родерик тем временем деловито поинтересовался остальным:

— Каковы итоги не текущий момент? Я могу предположить, что всё ещё остаётся много нерешённых проблем, проклятия бывают разные, уверен, иные могут и прогрызть подобную защиту. Изначальная мощность также важна: усталому целителю может просто не хватить сил подавить перетянутую на себя угрозу.

— Пока у нас получается безопасно исцелять только наиболее слабые проклятья. — серьёзно кивнула Элеонора. — Но это уже большой шаг вперёд. Слишком сильная дрянь действительно убивает целителя. Возможно, со временем найдём способ как-то разделить проклятье на части, ослабить его… Однако уже сейчас мы можем спасти любого, просто ценой жизни целителя. И потому я полагаю, самое время заняться лечением лидеров Альянса. Слишком многое зависит от них. Я уже отправила к совету королей добровольцев, готовых помочь Его Величеству. Что же до Его Святейшества… Учитывая, что здесь особый случай, полагаю, будет лучше, если я сделаю это самостоятельно: как лучшая из круга жизни.

Мастер Эниан поднял голову, выходя из раздумий.

— Нет. Это недопустимо. Под вашим руководством почти столько же опытных целительниц, сколько мы собрали с трёх королевств!

Формально таллистрийские целительницы входили в его епархию: король перепоручил заботы о них церкви. Но на практике выяснилось, что ручейки желающих переехать оказались настолько велики, что количество новоприбывших оказалось больше, чем общее число целителей в самом Кордигарде! В преддверии войны никто не роптал по этому поводу, конечно, особенно учитывая тот факт, что некрасивых женщин среди целительниц обычно не водилось…

Однако мастер Эниан слегка изменил своё мнение об этом после месяцев работы. Отец, сколько же проблем они порой создавали! Активные, пробивные, уверенные в себе волшебницы круга жизни были головной болью уровня, которую он надеялся никогда в своей жизни не испытывать. Иногда советник иерарха с ностальгической тоской вспоминал монахинь родного Аурелиона: тихих, покорных, молчаливых сестёр милосердия…

Нет, лишить их лидера однозначно очень, очень плохая идея. Так недолго и повеситься на такой работе.

— Разумеется, вы правы советник. — неожиданно легко согласилась Элеонора, заставляя мастера Эниана подозрительно нахмуриться. — Но кто тогда будет вашей кандидатурой?

— Среди моих людей найдутся добровольцы. — подозрительно посмотрел на женщину целитель. — Да и я сам могу: Родерик меня заменит, в случае чего…

— Превосходно. — улыбнулась повелительница жизни. — Уверена, обучение нашим приёмам займёт у таких опытных мастеров жизни, как вы и ваши люди всего несколько дней…

— Откладывать это дело не стоит. — кивнул целитель, размяв затёкшие плечи. — Идём.

— Правда, остаётся ещё один маленький вопрос… — не спешила двигаться с места женщина.

В груди советника зашевелились совсем нехорошие подозрения. Он обернулся, прищурившись…

— Вы уверены, что Его Святейшество не умрет за эти несколько дней? — мелодичным, невинным голоском спросила повелительница жизни, хлопнув ресницами.

Эниан скривился, как от дюжины лимонов сразу.

— Нет. — отвернувшись, глухо выдал мастер жизни. — Может и не дожить…

— Тогда засунь свою гордость куда-нибудь поглубже и дай мне сделать мою работу. — жёстко сказал Элеонора. — Идём. Мы должны закончить с этим, пока у меня ещё есть силы.

С этими словами лучшая из целительниц Таллистрии решительно вошла в палатку лазарета, оставляя мужчин стоять. Советники переглянулись: а затем мастера Эниан тяжело вздохнул.

— Не женщина, а настоящий ураган. — пожаловался он рыцарю. — Никакого покоя с ней нет.

Родерик гулко рассмеялся и хлопнул товарища по плечу.

— Ты просто не умеешь с ними правильно общаться. Идём, мы же не будем оставлять её одну в последний час?

Мужчина в рыцарских латах последовал внутрь, и Эниану не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

Верховный иерарх выглядел скверно. Сейчас он был без сознания, но общей картины это не меняло: похудевшее, словно уменьшившееся тело, покрытой густым слоем липкой и гнилой омертвевшей плоти. На лице не было видно глаз и ушей: лишь толстый слой серой мертвечины, накрывающий всё, словно жестокая маска. Рядом с кроватью сидело несколько усталых, угрюмых и бледных целителей: но никаких действий они уже не предпринимали, лишь мрачно смотря на главу церкви.

— Удивительно, что он вообще ещё жив. Подобной дряни я ещё не видела — покачала головой Элеонора, закатывая рукава.

— Никто не видел. — буркнул один из целителей. — Личный подарок от этого ублюдка, не иначе…

Целительница аккуратно положила руку на грудь иерарха. Тонкие, чистые пальцы с отвратительным чавкающим звуком погрузили в гнилую плоть… Женщина прикрыла глаза, но даже из-под закрытых век вырывалось зеленоватое свечение.

Сперва ничего не происходило. А затем по её руке медленно, неохотно попозло гниение, словно сытая змея, что лениво заглатывает ненужную ей добычу. Элеонора цепко ухватила иерарха за руку левой рукой, и казалось, процесс ускорился: вот уже гнилые ленты дошли ей почти до плеч! По виску повелительницы жизни прокатились капли пота, а вены на лице вздулись от невероятного напряжения, а гнилая плоть на груди иерарха отступила: на краткий миг, всего лишь на один маленький круг в самом центре…

А затем всё резко кончилось: гнилые ленты совершенно внезапно опали, словно всасываясь обратно в тело главы церкви, оставив на руках женщины тёмные полосы омертвевшей плоти. Элеонора судорожно выдохнула, отрывая глаза, и зашаталась. Родерик немедленно шагнул ближе, готовясь подхватить женщину, но там остановила его жестом поднятой руки.

— Я в порядке… Пока ещё. — перевела дыхание целительница.

— Что-то пошло не так? — хмуро осведомился Эниан.

— Всё пошло не так. — мрачно свела брови повелительница жизни. — И всё же, это было не зря. Это дрянь… Не знаю, вообще уместно ли называть это проклятьем, потому что общего с тем, от чего страдают солдаты она имеет мало.

— Это мы уже поняли. — невесело хмыкнул один из седых целителей. — Но если вам удалось выяснить что-то новенькое, мы вас внимательно слушаем, леди Элеонора.

Лучшая из Таллистрийских повелительниц жизни некоторое время молчала, буравя гниющее тело пристальным взглядом. А затем заговорила холодным, строгим тоном академической учительницы:

— Прежде всего, в отличие от обычных проклятий, целью этого… конструкта, назовём его так, не является уничтожение или поглощение жизни или отдельного органа иерарха. Оно пожирает его и убивает, безусловно, но это словно побочная задача: как будто лишь часть общей картины.

— И в чём же тогда конечная цель? Если не просто убить? — удивился Родерик.

— Это воплощение воли, возможно, самого могущественного волшебника, что когда-либо рождался среди людей. — вздохнула женщина. — Чего мог пожелать бессмертный повелитель смерти своему врагу? Тот, кто знает, что жизнь — это нечто большее, чем физическое тело? Мы привыкли воспринимать смерть как конец нашей жизни в этом мире, однако я полагаю, что тот, кто знает о ней больше нас, может понимать под этими кое-что похуже…

— Забвение. — выдохнул Эниан. — Смерть не просто тела, смерть разума, смерть самой души!

— Души бессмертны. — заметил Родерик. — Это аксиома, как бы он ни старался, не получиться.

— Вероятно, именно так. — кивнула Элеонора. — Однако эта дрянь невероятно сильна. Куда более сильна, чем можно ожидать от проклятья, напитанного жизнью даже десятка лучших мастеров жизни. И она будет пытаться исполнить волю своего создателя до последнего: будет пытаться стереть его разум, стереть его душу, обратить в гнилой прах тело до последней капли это силы. Ей не удастся, конечно… Но в нашем понимании он всё равно умрёт, а душа, возможно, будет искорёжена до неузнаваемости. Может, даже превратиться в итоге в какую-то совершенно отвратительную безумную дрянь, убивающую всё вокруг ради силы, и сила эта будет вновь направлена на то, чтобы выполнить самый первый, исконный приказ. Можете себе представить такое создание? Энергетическая форма жизни, созданная из могучего волшебника, одержимая мыслью об уничтожении собственной души и готовая ради этого на всё?

Мастера жизни переглянулись и слегка поёжились: описанная картина не понравилась никому.

— Может, стоит убить его? Раньше, чем подобное произойдёт? Если уж мы бессильны помочь… — хмуро предложил Эниан.

— Не уверена, это остановит процесс. Даже если от тела не останется и пылинки, эта дрянь продолжит работу на иных уровнях бытия. — покачала головой целительница. — Мне удалось слегка ослабить эту дрянь, добавить ему немного своей силы: но это капля в море. Эта субстанция невероятно сильна. Единственная причина, почему он ещё жив здесь и сейчас и не превратился в кусок праха это то, что большая часть сил этой дряни уходит на исполнение задачи на других уровнях. Она словно пытается сделать всё и сразу, стереть из самого мироздания свою добычу… Однако уничтожить разум, душу и силу могущественного волшебника — задача сама по себе практически невыполнимая, вспомните, чему нас всех учили в юности! Прямо перед нашими глазами происходит отчаянная борьба: борьба воли двух чародеев… И судя по тому, что он жив уже неделю, надо полагать, она происходит на равных.

— Выходит, он имеет шанс сбросить с себя это? — оживился Родерик.

— Думаю да, если проклятье исчерпает свои силы. — ответила Элеонора.

— Не всё так просто. — покачал головой мастер Эниан. — Он умрёт раньше, чем это случится. Состояние ухудшается, а сил в этой дряни только прибавляется. Причём непонятно откуда, мы проводили расчёты: в нём просто нет столько жизни, чтоб поглотить и получить такой выход.

— Оно адаптируется. — задумчиво ответила Элеонора. — Словно это не просто конструкт нейтраля, исполняющий приказ, нет, словно живое существо неизвестной нам природы. Ищет новые и новые пути исполнить цель, становится сложнее, лучше, сильнее… И этому нет конца.

— И мы бессильны этому помешать. — мрачно заключил Эниан.

— Увы, это так. — грустно согласилась целительница. — Думаю, вливание жизни даже не особо замедляет и ослабляет процесс: скорее добавит сил этой дряни. Я даже не уверена, не содрала ли она с меня больше сил, чем потратила на уменьшение ущерба. Поэтому в данном случае остаётся только молиться…

— Нет. — лязгнул голос Родерика. — Просто сложа руки мы сидеть не будем.

— Ни один целитель не сможет здесь что-то сделать. — покачал головой мастер Эниан. — Мы перепробовали все, что знаем, и, боюсь, времени изобретать что-то новое просто нет. А лучшие из древних магов погибли на том поле боя. Не осталось никого лучше нас, понимаешь? И мы бессильны.

Родерик неторопливо снял шлем, показывая лицо: усталое, осунувшееся, с тёмными мешками под глазами. Пламенный рыцарь плохо знал целительство: лишь пара мелких приёмов, как подлатать самого себя… Но вот о чём частенько забывали многие, глядя на него, так это о том, что он тоже был волшебником, и отнюдь не из последних. Юноша, почти достигший уровня мастера к четырнадцати годам, сбежавший из монастыря… Единственный из советников, что имел рыцарское достоинство. За внешность высокого, статного рыцаря в сияющих латах таился недюжинный ум, и прямо сейчас один из последних по-настоящему талантливых мастеров Ренегона напряжённо думал, отказываясь сдаваться. Думал, несмотря на усталость последних дней, несмотря на отчаянный марш, где на него легли обязанности, к которым он надеялся никогда не прикасаться…

— Слишком много силы… — наконец, покачал головой Родерик. — Сила не берётся из ниоткуда. Если оно не получило её из жизни Этериаса, не получило её из вашей подпитки жизнью, то оно не могло стать всерьёз сильнее. Значит, есть иная связь… Иной источник.

— Может, и так. Мысль разумная. — кивнул один из старых целителей. — Но мы не можем даже почуять связь, не то что разорвать её… Так что действовать пытались иными методами. Думаешь, у тебя получиться лучше парень? Так вперёд. Хуже ему уже не будет, это точно.

Пламенный рыцарь на миг задумался. А затем решительно приказал:

— На выход. Всё.

Мастера жизни пожали плечами и не стали спорить, покинув палатку лазарета даже с некоторым облегчением.

— Я проконтролирую лечение короля. — бросила Элеонора перед уходом. — Но помни, нам нужны все лидеры альянса в строю.

Мастер Эниан остановился рядом с рыцарем, уходя последним.

— Что ты намерен делать? — серьёзно спросил советник иерарха.

— Помочь. — дёрнул щекой Родерик.

Несколько долгих мгновений маги смотрели друг другу в глаза: а затем Эниан легко улыбнулся, кивнув коллеге.

Более старый и опытный мастер легко прочитал в глазах рыцаря всё необходимое: и, будучи честным перед собой, Родерик и сам не знал, что конкретно он собирается делать. Но если чему и учили всех мастеров магии до единого, то это тому, что никогда не стоит сдаваться.

Мастер Гастон, первый из советников иерарха, всегда холодно относился к пламенному рыцарю, считая того вспыльчивым, нетерпеливым мальчишкой, склонным к импульсивным и глупым поступкам: но никогда не ставил вопрос об исключении его из совета.

Это что-то значило… Наверное.

Родерик встал на колено, коснувшись рукой в латной перчатке струпьев серой, омертвевшей и высохшей плоти, что лежала под лежанкой главы церкви. А затем заставил те вспыхнуть огнём, сгорая.

Несмотря на весь негатив первого советника, кое-что о нём покойный не знал: а именно то, что Родерик, вопреки лёгкому характеру, прекрасно умел учиться у своих соперников. Мимо него не прошла и новая ледяная магия Гастона, и то, что он в неё вкладывал. И пусть мастер пламени не смог бы освоить искусство воды: он сумел уловить концепцию.

Магия — это нечто большее чем просто энергия, нечто большее чем воплощённая в физическая часть аспекта бытия. Это ещё и концепция, а концепция может принимать любую форму. Если Гастон сумел заморозить столь метафорическую вещь, как само время, кто знает, что способно сжечь его пламя?

Волшебник прикрыл глаза, сосредотачиваясь, и вокруг его фигуры возник огненный ореол. Мгновение: глаза открываются, превращаясь в пылающие протуберанцы пламени. Ореол чистого огня рвётся вперёд, создавая вокруг иерарха сферу пламени.

Лазарет запылал, знаменую начало пожара: загорелись стулья и скромные койки целителей, что ночевали рядом с иерархом, медицинские инструменты и стены…

Но Родерик не прекращал, вливая всё больше и больше силы в свою сферу: здесь должна быть связь. Что-то, что можно было почувствовать! Что-то, что может сгореть. Что-то, питающее пожирателя…

Снаружи послышались крики и шипение пламени: пожар заметили, пытались тушить. Но повелителя огня это не волновало: мир пылающего рыцаря сузился до одной-единственной сферы, внутри которой находился столь важный человек…

Внезапно пламя в одном месте сферы словно почернело, отражая не то тень, не то копну нитей: что-то бесформенное, непонятное. Гнилая плоть на теле иерарха зашипела, слегка пошелевшись, и волшебник наконец-то нашёл что-то искал: вспышку силы!

Едкой, гнилой, отвратительной… Но за последние дни у него было немало возможностей научиться определять дыхание смерти. И сейчас это сработало: сфера пламени, забитая под завязку чистой энергией огня, создала помехи для проклятья, что подпитывалось извне. И то пыталось адаптироваться: потратить часть своей силы на то, чтобы укрепить эту связь, что давала ему столь многое.

Вот только тем самым неразумное проклятье выдало себя. Статуя рыцаря почти размазалась в воздухе, с невероятной скоростью доставая меч…

Мир пошёл рябью и дрогнул: но дело было сделано. Пылающий ярким огнём клинок рассёк связь душ, что объединяла страшное проклятье и его создателя.

Лазарет пылал, заставляя гореть и землю вокруг. Крыша палатки рухнула: но только для того, чтобы сгореть в сияющей сфере пламени, что словно несокрушимый щит, оберегала главу церкви.

Запыхавшийся и слегка подкопчённый мастер Эниан, откашливаясь от дыма, подошёл поближе.

— Ну ты и устроил… — покачал головой целитель. — У нас чуть общий лазарет не загорелся, между прочим!

— Не загорелся же. — пожал плечам Родерик.

— В этом хоть был толк?

— Я рассёк связь между проклятием и его создателем. — уверенно сказал волшебник.

Эниан бросил взгляд на пленника пылающей сферы. Из гнилой плоти то и дело вырывались тонкие чёрные нити энергии, что пытались выбраться наружу, вновь создать связь, но бессильно сгорали в жарком пламени.

— Она пытается восстановиться. Что дальше?

— Связь разорвана. Подпитки силой больше нет. Элеонора сказал, что он может победить это, а значит, есть шанс. Я останусь здесь, на этом посту, и позабочусь о том, чтобы у него был этот шанс. Теперь всё зависит от него.

С этими словами пламенный рыцарь уселся поудобнее на опалённую землю, положил меч себя на колени, и застыл в позе медитации. И в одном мастер Эниан был уверен наверняка: он не сомкнёт глаз до тех самых пор, пока их надежда не придёт в себя или не умрёт, сколько бы это не заняло: недели или месяцы. Его пост только начинался…

Кормир II пришёл в себя на следующий день, и первым делом принялся требовать доклада. Затем одобрил решение отступать, и, долго и грязно выругавшись, запретил исцелять себя ценой жизни молодых целительниц.

— Ещё один такой фокус, Элеонора, и я вышвырну вас всех из королевства. — грозно посмотрел на невозмутимую целительницу владыка Ренегона. — Никогда больше!

— Лидер Альянса ценнее пары молодых девчонок, и они были добровольцами. К тому же, третья выжила, так что не всё так страшно. — с достоинством ответила предводительница круга жизни.

Король тяжело навис над женщиной, возвышаясь над ней на целую голову.

— Лучше бы эти девочки сделали мне пару бастардов, которые заменят меня в случае чего, случись моим наследникам погибнуть! Чем отдали свои жизни так! Я запрещаю, ты поняла!?

— Разумеется, Ваше Величество. — сделала изящный реверанс Элеонора.

Раскаяния на её лице, впрочем, не было совсем. Владыке святой земли лишь оставалось тяжело вздохнуть и покачать головой, провожая женщину взглядом.

Армия продолжила отступать, неся потери и дальше. Целители делали все что могли: но увы, к моменту достижения стен Кордигарда от отступающей четверти солдат погибла ещё половина…

Молодой принц встретил своего отца ещё в воротах, с изумлением глядя на армию, от которой осталось лишь немногим более десятой части.

— Мы… Мы победили, отец? — неуверенно осведомился молодой мужчина в серебристо-синих латах с цветами гвардии Ренегона. — Я приказал подготовить празднества для всех, но что с остальной армией?

Владыка Ренегона тяжело посмотрел на сына сверху вниз, сидя на своём гигантской рогатой бестии, которую ему удалось приручить:

— Мы проиграли. Остальные мертвы. — мрачно ответил король святой земли. — Но эта битва не была последней. Прикажи готовить город к обороне.

В мрачной, тягучей тишине остатки разбитой армии вошли в город: и чем дальше разносилась весть о том, что случилось, тем больше страха рождалось в сердцах людей. Страха неизбежного…

Мрачные стражники и наспех собранные ополченцы с немногочисленной оставшиеся гвардии и солдатами других королей готовили город к обороне. Во все крупные города были отправлены гонцы за подкреплениями, в спешке собирались осадные машины и боеприпасы к ним. Впервые, наверно, за всё время правления Ренегонов город потряс страшный приказ: готовить баррикады на улицах. Алхимики готовились огненные снадобья, на стены поднимались чаны со смолой, но много ли может успеть неготовый к осаде более чем полумиллионный город за жалкие недели?

Спустя всего три недели после возвращения разбитой армии разведчики доложили, что армия мёртвых выступила маршем на святую землю.

Военный совет был собран немедленно: изрядно поредевший с прошлого раза. Конечно, после того как большая часть высшего офицерского состава погибла в той проклятой битве… Удивительно даже, что все короли выжили.

Их было семеро в этот раз: пятёрка королей и лидеры выживших волшебников: леди Элеонора и мастер Эниан.

— Они будут здесь в течение недели. — тяжёлым взглядом обвёл всех собравшихся король Ренегона.

— Ожидаемо. Скорее я удивлён, что расщелина выиграла нам так много времени, учитывая, что тащились мы как беременная черепаха. — фыркнул Аттарок. — А хорошие новости есть?

— Не уверен, хорошие это новости или плохие, но кое-что ещё есть. — криво усмехнулся Кормир II. — Доклады говорят, что к нам направляется армия мёртвых. А вот обычная армия соединённого королевства, похоже, выдвинулась брать Лиссею.

Крупный силач в короне напрягся, несколько раз сжав и разжав пудовые кулаки.

— Мне жаль, Мелиан. Но здесь мы ничего не можем поделать… — c сожалением произнёс король Бейлин.

— Без меня там не организуют даже подобие обороны. — со злобой скрипнул зубами король Лиссеи. — Выходит, моё королевство мы потеряли. Следующей будет Ниора, надо полагать… Поэтому мы можем опираться только на ресурсы трёх королевств…

Аттарок поднял голову, чтобы напомнить о своей сделке с повелителем смерти, но король Аурелиона лишь положил тому руку на плечо, покачав головой.

В самом деле, вера в то, что тот человек способен сдержать слово — слишком большая роскошь в такие времена.

— Это все ещё миллионы людей. — серьёзно ответил Бейлин. — Жаль, времени так мало, мои люди сделали бы столько алхимического огня, что мы бы утопили их всех в пламени. Впрочем, нужные приказы я всё равно выслал: даже если мы потеряем столицу…

— Мы не потеряем мой город. — грохнул кулаком по столу владыка Ренегона, шумно раздув ноздри. — Святая земля — это символ, никто не поверит в нашу победу, если Кордигард падёт. Здесь мы должны держаться до последнего. Он разделил армию? Хорошо, значит, мы можем попытаться разбить его по частям. Дейлис, что с методами борьбы с мертвецами?

— Я составил доклад, опросил всех выживших солдат. — серьёзно кивнул король Аурелиона. — Вместе мы составили приемлемые методы борьбы, хотя разновидностей встречается много. Если вкратце, лучший способ - обездвижить их. Уничтожение головы, как правило, почти ничего не даёт, они не опираются на зрение или привычные нам органы чувств. По этой же причине стрелы не слишком эффективны: иные мертвяки не ощущают даже десяток горящих стрел в своей туше. Хотя сжечь их всё-таки можно: сухая плоть неплохо занимается, если применить горючие снадобья, хотя тех и требуется немало. Надо рубить руки, ноги, ломать кости: тяжёлое дробящее оружие хорошо себя показывает против многих разновидностей.

Король Мелиан нежно погладил свой огромный молот на этих словах.

— Наибольшую сложность представляют собой элитные разновидности: в особенности, энергетические формы, вроде теней и фантомов. Обычные солдаты, боюсь, здесь будут бессильны. — покачал головой Дейлис.

— Я подозреваю, некоторые виды элитной нежити представляют собой смесь обычного проклятого мертвяка и элитной энергетической полудуховной сущности. — заметил мастер Эниан. — По этой причине убить их обычным оружием также может быть крайне затруднительно: они обладают подобием регенерации, и способны восстанавливать даже самые тяжёлые повреждения, подобно лучшим мастерам жизни.

— Это я заметил ещё во время столкновения с бирюзовой гвардией. — невесело усмехнулся Кормир. — Но что поделать, будем рубить и жечь, пока наконец не сдохнут… Не бессмертные же они, в конце концов.

— Прочность нежити не безгранична. — серьёзно кивнул Эниан. — но учитывайте, они могут подпитывать себя за счёт смерти наших солдат, поэтому иногда лучше отступить, чем позволить им убить лишнюю тысячу.

— До чего мы дожили… — покачал головой Аттарок. — Мог ли кто-нибудь подумать всего лет десять назад, что мы будем всерьёз обсуждать сражение с армией мертвецов? Воистину, мир сходит с ума.

— Даже армия мертвецов может проиграть. — жёстко ответил владыка Ренегона. — Даже мёртвые могут умереть вновь.

— Я и не спорю. — развёл руками бородач. — Если быть честным, куда больше меня волнует магия нашего врага. Его сила… Да и вдобавок, наверняка притащит с собой ораву прихлебателей. А большая часть наших мастеров мертвы. Даже если мы разметаем по костям всю его армию… Что делать с главным мерзавцем?

На совете повисло зловещее, звенящее молчание.

— Эниан, вы сможете организовать одну из ловушек, что планировалось применить на поле боя? — негромко спросил владыка Ренегона, обращаясь к целителю.

— Лучшие и сильнейшие мастера погибли в том бою, мы собрали всех, до кого могли дотянуться. — покачал головой советник иерарха. — Оставшимся не хватит ни мастерства, ни силы. Конечно, у нас ещё есть мастера, поэтому поддержать солдат своим искусством они смогут, но так, чтобы остановить этого монстра… Я боюсь, оставшиеся просто не потянут. В основном остались совсем уже древние старики и крепкие среднячки, но не более того…

— Мы должны что-то придумать. — вздохнул король Ренегона. — Без мастеров нечего и рассчитывать на победу в этой войне.

— Говоря об этом, Ваше Величество… — неуверенно заговорила Элеонора.

Кормир одобрительно кивнул, поощряя женщину продолжить.

— Мы с девочками придумали способ, который может помочь защитить город. — приободрившись, продолжила целительница. — Защитить стены хотя бы от искусства смерти, по крайней мере. Если вы позволите нам участвовать…

— Что за способ? — немедленно оживился король.

— Это долго объяснять непосвящённому. — уклончиво ответила женщина. — Но, если коротко, думаю, объединив силы, мы сможем создать своего рода защитное поле, которое будет непробиваемым для магии смерти. Не обещаю, что получиться, всё-таки, у нас под рукой нет мастер смерти для тестирования, но всё же…

Владыка Ренегона ненадолго задумался, а потом махнул рукой.

— Действуйте. Лучше, чем ничего, раз других идей всё равно нет… Но охрану я вам всё равно выделю. Аттарок! — король святой земли с прищуром посмотрел на пустынника. — Для тебя будет особое задание. Будешь вместе со своими прикрывать таллистристиек, пока те будут творить свою лесную волшбу.

— Почему сразу я? — недовольно вскинулся бородач. — Ты же знаешь…

— Ты же любишь женщин, разве нет? — мстительно улыбнулся Кормир.

Король Ниоры злобно засопел, но спорить не стал. Крыть и правда было нечем…— Бейлин, на тебе командование осадными машинами. — продолжил раздавать указы лидер Альянса. — Дейлис, на тебе строительные резервы на случай пролома стен и ворот: будете возводить баррикады, на случай прорыва. Мейлин, ты со своими молотобойцами в резерве, чтобы отбросить прорыв, буде такому случиться. Я буду на главном направлении удара. В остальном… Вы знаете, что делать. Вопросы? Возражения?Короли покачали головами, соглашаясь с назначениями. Что делать в случае смерти одного из лидеров, они и сами знали.

— Раз возражений больше нет, полагаю, пора расходиться и готовить людей к бою. — вздохнул король Ренегона. — Правда, остался ещё один момент… Кто возглавит мастеров? При всём уважении к вам, мастер Эниан, я полагаю, вы всё же больше целитель, чем боевой мастер…

— Да, это так. — смежил веки целитель. — В бою от меня будет не слишком много толка, лучше я займусь лазаретом. К сожалению, прямо сейчас у меня нет…

— Я сделаю это.

Раздался слабый, но уверенный голос издалека. Короли обернулись на звук: и едва узнали человека, что стоял в проходе.

Мужчина, стоящий у входа, больше напоминал вылезшую из гроба мумию, чем человека. Истощённый до такой крайности, что, казалось, от него остались лишь кожа да кости, лысый, с тонкой, свежей розовой кожей… Но в его глазах светилась уверенность и сила.

— Этериас. — выдохнул король Ренегона, вставая из-за стола. — Всё же выкарабкался...

Прежде чем верховный иерарх успел что-то ответить, король немедленно сграбастал его в объятиях, заставил тихо рассмеяться.

— Задушишь, медведь. — улыбнулся глава церкви, а затем мгновенно посерьёзнел. — Я слышал, армия уже на подходах к Кордигарду.

— Всё так. — мрачно кивнул Кормир, отпуская руки. — Поэтому помощь опытного мастера нам нужна, как никогда. Большая часть полегла в том… Впрочем, ты сам всё видел. Как ты оцениваешь свои шансы на новый раунд?

— Как весьма низкие. — честно признался Этериас. — Думаю, я могу сражаться, хотя и не до конца пришёл в себя, но вот победить его? В прошлый раз, когда я принял на себя его удар чёрных молний напрямую, отряд, который находился рядом со мной, просто распылило в пыль. А я едва выдержал… Потом мы сразились в поединке воли, и меня просто задавили грубой силой. До сих пор не понимаю, откуда в нём столько мощи.

— Искусство смерти может подпитывать себя за счёт чужой жизни. Или за счёт чужих смертей, если быть более точным. — подала голос Элеонора. — Процесс похож на передачу сил от одного мастера к другому, но может осуществляться даже удалённо. Мастер смерти похож на своеобразную многоголовую пиявку: постоянно тянет силу отовсюду. И если дело происходит на поле боя…

— То силы становятся почти безграничны. — вздохнул Этериас. — Вопрос лишь в том, сколько ты можешь вместить в себя, но, похоже, он не испытывает с этим каких-либо проблем.

— Выходит, даже с тобой наши шансы не шибко велики. — вздохнул король Дейлис. — Не скажу, что это хорошие новости…

— Это не значит, что мы должны сдаться, верно? — пожал плечами Этериас.

На совете воцарилась гнетущая тишина. В таких условиях… Мысль о сдаче уже не выглядела такой уж плохой. Глава церкви, слегка пошатнувшись, поднялся со своего стула, и подошёл к окну, оглядывая безмятежный город, что раскинулся за стёклами дворца.

— Возможно, скоро нас всех ждёт смерть. А может, смерть ждёт и весь город: не удивлюсь, если он решит показательно стереть его с лица земли, чтобы возвести взамен символ своей власти и победы. — сказал иерарх, заставляя короля Ренегона вздрогнуть. — Но если вещи, что важнее нашей собственной жизни. Наша война идёт не просто за земли, людей и власть. Это война за право определять само будущее людского рода. И если настал темнейший час для самого людского рода… Неужели именно такую память вы хотите о себе оставить? Остаться в истории дрожащими, слабыми властителями, что согнули спины и опустили руки перед лицом мрака и смерти?— В бездну это! — сплюнул на пол Аттарок, с силой вонзая секиру в стол и поднимаясь из-за стола. — Я буду сражаться. Буду сражаться, как никогда в жизни! И пусть мы все умрём: история запомнит, что великое солнце пустыни не угасает просто так.

Один за другим, владыки людей поднимались, вонзая своё оружие в стол. И в их глазах горела одна лишь обречённая решимость. Последним поднялся Мелиан, король Лиссеи, с грохотом поставив огромный молот на стол.

— Мы будем сражаться. Сражаться, как в последний раз. — тяжело сузил глаза силач. — Но сохранит ли свет Отца память о нас? Память об этой великой битве?

Верховный иерарх немного помолчал. Боги оставили их…

— Свет создателя, возможно, оставил нас. Но пока жив хоть один человек… Всегда есть надежда.

Кормир Ренегон с силой вынул меч из стола, бросая его в ножны, и обвёл соратников уверенным взглядом:

— Повелитель смерти думает, что загнал нас в угол: так давайте покажем, что такой настоящая слава! За дело, друзья! Легенды не рождаются сами по себе!