Урожай Смерти

Глава 54. Кровь королей.

Этериас проснулся от сильной жажды. Последнее, что он помнил, это то, что его последних сил едва хватило дойти до кровати. Но после долгих месяцев работы в армейском госпитале он уже и сам был опытным целителем, и знал, что означают эти симптомы. Сухость во рту и боль в горле, слабость и лёгкая атрофия мышц…

Кто-то надолго погрузил его в магический сон: вполне логично, если подумать. Глаза больно резануло светом: но всё же, у него были новые глаза, что уже немало.

Оставалось только выяснить, как долго их выращивали. Задача не из простых, могла занять даже месяц или больше. Скосив глаза на бок своей кровати и отметив, что его явно переодели, обмыли и привели в порядок, иерарх увидел стоящий на тумбочке графин с водой. Волшебник привычно протянул руку, на автомате формируя подходящие воздушные потоки…

И ничего не произошло. Вообще ничего.

Глава церкви нахмурился и медленно поднялся, садясь на кровати. Прежде чем двигаться, следовало слегка размять мышцы. Затем он выставил руку вперёд, пытаясь повторить приём.

Ничего не шевельнулось в душе. Словно он был простым человеком, пытавшимся сотворить магию. И это уже вызвало лёгкую панику. Иерарх щёлкнул пальцами, призывая простейший светлячок, но тщетно: ничего не произошло.

С трудом поднявшись, Этериас жадно присосался к кувшину, а затем упал обратно на кровать, лихорадочно размышляя.

Этериас Инвиктус был опытным, хорошо обученным мастером. Но он был ещё молод, и потому, разумеется, все области знания мистических искусств Тиала охватить не мог. Его учитель, покойный верховный иерарх Аурелиона, никогда не рассказывал ему ни о чём подобном. Однако слухи о редких мистических явлениях — достаточно распространённая вещь в сообщества мастеров королевств. И, как и многие другие, Этериас слышал о случаях, когда волшебники утрачивают свой дар и сейчас он мучительно пытался вспомнить всё, что ему известно об этом явлении.

Известные ему слухи сходились в одном: это происходит при чрезмерном напряжении сил.

Подобное заболевание могло быть как временным, так и постоянным. Бывало, способности возвращались. А бывало, мастера умирали, так и оставшись простым людьми, неспособными даже на фокусы уровня недоучек и деревенских травников. Часть волшебников вообще заканчивали жизнь самоубийством после такого…

Некоторые говорили, что это следствие слабости изначального дара: и во многом ради избежания подобных вещей монастыри церкви обычно не брали на обучение слабосилков, чей дар был недостаточно разрушителен, чтобы навредить себе или окружающим по незнанию. Другие, наоборот, считали, что слабый волшебник имеет шансы восстановиться быстро, а могущественный и одарённый мастер в случае подобной перегрузки навсегда утрачивает силы.

Единого ответа и стройной теории не было ни у кого: даже мастера, сами испытавшие на себе подобное, не могли объяснить, что с ними происходит.

Значит, ему придётся проверить всё на собственном опыте. Этериас прикрыл глаза и уселся в позу медитации на кровати, пытаясь выполнить простейший и примитивный приём, которому его учили в детстве: почувствовать в себе свою магическую силу.

Но внутри была лишь пустота. Как будто он никогда не был волшебником. Это было похоже на фантомное чувство утраченной конечности: по молодости волшебнику случалось терять пару пальцев. Словно ты пытаешься напрячь мышцу, которой больше нет…

Волшебник всерьёз задумался. Нельзя пошевелить тем, чего нет. Случаи восстановления дара были: но сколько времени должно пройти, чтобы это случилось? Что влияет на это? Ответа не было. Впрочем, у главы церкви есть свои преимущества…

Этериас Инвиктус был достаточно ответственным человеком, чтобы не манкировать обязанностями на своём посту. Верховный иерарх церкви имеет множество обязанностей — и одной из таких является наличие обширной эрудиции. За долгие века церковь накопила множество знаний в различных областях как магии, так и ремёсел. Всё это, разумеется, тщательно записывалось, копировалось и хранилось в архивах: на тот случай, если по какой-то причине живые носители важных знаний погибнут. Нельзя объять необъятное, но о многих ключевых вещах иерарх знал или слышал…

Прикрыв глаза, волшебник принялся медленно разгонять собственную жизнь по телу. Подобные техники использовали многие воины: для мастеров обычно в этом не было особой нужды, ибо собственную жизнь всегда можно было подпитать чистой магией или силой стихий…

По слегка атрофированным за время сна мышцам прошла жаркая волна, и Этериас потянулся, сделав несколько разминочных движений. Что же, собственной жизнью, по крайней мере, он всё ещё может управлять…

Прогнав по кругу собственную энергию жизни, волшебник заключил, что, в общем и целом, за исключение небольших последствий долгого отдыха, он в целом здоров. С физической точки зрения так точно. Но на магию всё ещё неспособен: даже на что-то уровня деревенских фокусов. Вероятно, проблема лежит глубже. Хотя…

Маг сосредоточился, концентрируя часть жизненной силы на ладони. А затем резко попытался преобразовать её, создавая светлячок.

Руку пронзил резкий приступ слабости: но тщетно. Выплеснутая энергия отказалась преобразовываться и просто выплеснулась в окружающие пространство.

Этериас устало выдохнул и всерьёз задумался. Даже учитывая возможные потери при преобразовании силы, которые, учитывая его немалый опыт в этом деле, должны быть не слишком велики, силы бы с лихвой хватило на неплохой светлячок. Но преобразование просто не состоялось. Выходит, преобразование нейтраля из одной формы в другую всё же является частью утраченных им способностей. Он способен оперировать жизнью, в силу наличия её в собственном теле: но прочие способности утрачен.

Как целитель, сам глава церкви знаю, что человеческий организм сам по себе не был способен аккумулировать в себе силу жизни сверх базового запаса. Этому могли способствовать внесённые изменения, расширяющие естественные запасы: подобными практиками грешили многие мастера жизни. Дополнительные источники, например, с клятв жизни: как поступали все лорды королевств… Но не сам по себе.

Мастера жизни умели собирать жизнь извне, проводя медитации в лесах, рощах, или даже посреди стада конго: везде, где есть жизнь, присутствует небольшой естественный фон подходящего нейтраля. Но воины, даже лучшие из лучших, так не могли.

Из чего можно было сделать вывод, что возможно набирать силы из окружающей среды он тоже утратил. Хотя чисто теоретически, можно было попросить кого-то из подчинённых передать ему часть силы: но сможет ли он ею управлять? Маловероятно…

Быть лишённым магического дара — крайне неприятное чувство. Сродни отсутствию рук и ног: словно ты лишился конечности, которой всегда воздействовал на мир. Многие опустили бы руки в этот миг… Но было кое-что, что не давало Этериасу покоя.

Он всё ещё мог видеть. Мог чувствовать магию, как подобает опытнейшим волшебникам. Мог, даже будучи раненым и слепым. Он не видел битвы: но вспышки силы света, молний и смерти врезались в его память, и она была ещё свежа.

Этериас прикрыл глаза, вспоминая это чувство: и понял, что оно не ушло. Он всё ещё мог знать. Он знал, что вокруг дома держит десяток стражников, а их предводителя рядом нет. Знал, что кухарка готовит обед… знал, что в доме напротив медитирует пятёрка мастеров, готовых бою, и что ещё одна такая пятёрка идёт вдалеке по улице, направляясь сменить караул.

Его не оставили без охраны, пока он спал. И не собирались оставлять и дальше.

Волшебник потянулся к кувшину и допил оставшуюся воду, подводя итоги. Итак, он лишился того, что позволяло ему творить магию. Однако не до конца: потому что ощущать мир вокруг себя ему всё ещё удавалось. Выходит, сам по себе его мистический дар в некотором роде цел. Возможно, необратимо повреждён, но не уничтожен. Методик восстановления, наверно, не знает никто кроме Отца… Но на его помощь рассчитывать не стоит. А значит, остаётся только ждать, совершая привычные тренировочные упражнения: даже если кажется, что они не помогают. В детстве тоже так казалось… Но теперь он точно знал, что наставники были правы.

Но в первую очередь нужно сделать кое-что ещё. Необходимо немедленно доложить совету альянса о том, что он выбыл из строя, как одна из сильнейших боевых единиц.

Этериас решительно поднялся и открыл дверь, затопав вниз по лестнице. Вот только в самом низу его ожидал небольшой сюрприз: поторопившись, он едва не столкнулся нос к носу со своей гостью…

Если честно, со всей суматохой последних месяцев глава церкви уже почти забыл о том, что таллистрийская принцесса живёт в его доме. Но не сама встреча была неожиданность: на руках наследницы трона Таллистрии был ребёнок…

Мальчик, определённо. И тот расплылся в улыбке, протягивая руки к главе церкви.

Волшебник на мгновение впал в ступор. А Леана, видя его реакцию, опасливо прижала дитя к себе.

Впрочем, на тугодумие верховный иерарх обычно не жаловался и пришёл в себя быстро.

— Это то, о чём я думаю? — со вздохом спросил Этериас, отмирая.

Принцесса посмотрела на него исподлобья. Создавалось полное впечатление, что этой встречи и этого разговора она предпочла бы избежать. Удивительно, как ей вообще удавалось скрывать и беременность и даже роды от человека, с которым она жила в одном доме… Но что поделать, глава церкви и в самом деле имел более важные дела, и прямо сейчас это заставляло его чувствовать себя идиотом.

— Да. — сухо ответила Леана. — Это его сын, если ты спрашиваешь об этом.

Уточнений не требовалось. Повисло зловещее молчание. А затем с возрастающим удивлением Этериас понял, что на него смотрят со страхом!

Неужели она действительно боиться его?!? Осознание этого факта было для главы церкви столь шокирующим, что он неверяще тряхнул головой, и это заставило принцессу отступить на шаг. Это было… Даже оскорбительно, на самом деле!

Этериас недовольно поджал губы. А затем заговорил:

— Дети невинны. Тебе нечего бояться. Не с моей стороны так точно. — с хмурой обидой посмотрев на принцессу, сказал Этериас.

А затем он резким, быстрым шагом дошёл до двери и был таков: и Леане оставалось только смотреть ему вслед с лёгкой растерянностью.

Заседание совета альянса шло в привычном режиме. Относительно недавно лидеры союзных королевств пришли к выводу, что собираться раз в неделю — оптимальный срок.

— Выходит, они вывели большую часть солдат из Лиссеи и собираю силы для наступления по широкой дуге с востока. — заключил Кормир, выслушав короля Лиссеи. — Есть какие-то шансы собрать ударный кулак у них в тылу?

— Маловероятно. — покачал головой Мелиан. — мои лорды не станут устраивать бунт без веской причины, особенно после того, как я собрал самых верных и те большей частью легли в землю.

— Аттарок? — обратился лидер альянса к королю Ниоры.

— Нет, без шансов, я взял всех воинов, кого мог. — покачал головой пустынник. — я могу приказать собрать ополчение, но в королевстве просто нет запасов еды: половина умрёт от голода, прежде чем доберётся до Палеотры.

Владыка Ренегона побарабанил пальцем по столу.

— Выходит, никаких вариантов?

— Возможно, стоит попробовать флот… — задумчиво подал голос король Бингла. — Ваши королевства приморские, верно?

— Палеотра и Ганатра значительно превосходят нас в море… — медленно ответил Аттарок.

— Однако до сих пор их флот не получал приказа к атаке, а значит… — подхватил Мелиан.

— Они могут не ожидать удара. — ухмыльнулся пустынник. — Я бы рискнул.

Мелиан и Аттарок переглянулись.

— Думаю, я могу найти подходящего командира. — погладил бороду Аттарок.

— А я - достаточное число судовладельцев, что согласятся пожертвовать корабли. — погладил молот Мелиан.

— Один хороший рейд… — хором ухмыльнулись приморские короли.

— Значит, решено. — улыбнулся Кормир. — Полагаю, мы можем отправить Этериаса вместе с объединённым флотом. Присутствие сильнейшего из оставшихся у нас мастеров в решающей битве может...

Двери зала с гулким стуком распахнулись, прерывая короля.

— Не может. — мрачно ответил Этериас, бухнувшись за стол. - я лишился способностей во время последней битвы. Не знаю, временно или навсегда, но толку от меня в боевом отношении теперь нет.

Радости эта новость ни у кого не вызвала, однако собравшиеся короли достаточно хорошо владели собой, чтобы не показать этого. Вместо этого лидеры Альянса со значением переглянулись: что означала подобная неприятность понимали все, кроме, возможно, самого Этериаса, который устало упёрся в стол невидящим взглядом.

- Полностью бесполезен? - педантично уточнил Король Аурелиона, демонстративно кашлянув в образовавшейся тишине.

- Может, могу поработать сенсором. - вяло отозвался глава церкви. - Или консультантом. Но не больше.

На совете вновь воцарилось молчание.

— Думаю, в сложившихся обстоятельствах я должен сложить полномочия. — задумчиво произнёс Этериас. — Верховный жрец, не умеющий творить чудес… Какое-то посмешище.

Короли многозначительно скрестили взгляды. Но не главе церкви: на лидере альянса. Владыка Ренегона неторопливо смежил веки, подтверждая, что берёт это на себя. Глава церкви, пребывавший в раздумьях, даже не заметил этой пантомимы.— Что же, полагаю, это разумно, хотя и печально. — Скорбно сцепил руки, кивнул король Ренегона, состроив грустное лицо. А затем, не теряя больше ни мгновения, резко спросил:

— Чём займёшься дальше, Этериас?

— Я… Я ещё не думал об этом. — с лёгкостью растерянностью ответил верховный иерарх, ненадолго выпадай из апатичной задумчивости. — Может, устроюсь в госпиталь помощником или запишусь в ополчение…

— Это было бы хорошее решение для простого человека в нынешние времена. — покивал Кормир, изящным движением поднимаясь из-за стола.

В следующее мгновение король Ренегона практически размазался в воздухе, в один миг возникая рядом с креслом верховного иерарха. А затем на главу церкви обрушился тяжёлый удар.

Воин, равный королю, легко мог бы убить незащищённого человека одним ударом: но это был не тот случай. Это был изящный, точно выверенный удар строго необходимой силы: достаточно тяжёлый, чтобы опрокинуть человека на пол из кресла и слегка оглушить, не недостаточно сильный, чтобы причинить реальный вред.

Этериас неверяще посмотрел на короля, коснувшись синяка на скуле. Но, прежде чем он успел что-то сказать, Кормир перешёл в наступление:

— Хорошее решение, да… — сплюнул прямо под ноги иерарху владыка Ренегона. — Если бы помимо всего прочего, ты не был нашим религиозным лидером! — рявкнул король.— Потерял способности и расклеился, как тряпка? Посмотри вокруг! Среди нас нет волшебников. Что, мы стали хуже от этого? Скажи мне!

Этериас мрачно приподнялся на полу, потерев болящую скулу и уставился на лидера Альянса исподлобья.

— Нет. Не стали.

— Тогда, во имя сути всего сущего, возьми себя в руки, и займись работой вместо самобичевания! — упёр руки в бока король. — Мы ведём войну, и далеки от победы! Разведка докладывает, что войска соединённого королевства вот-вот устроят нам полномасштабное наступление, ударив по всем восточным провинциям!

— Это не правильно. Это против правил и традиций. Верховным иерархом должен быть лучший, пример, образец для подражания… — глухо ответил глава церкви.

Кормир Ренегон опустился на колено перед другом и посмотрел тому прямо в глаза, прищурившись.

— Ради этого мы живём? Ради правил и традиций? — негромко спросил он. — Или всё же ради блага наших людей?

Этериас вздрогнул. Но не отвёл взгляда.

— Второе. — вздохнул глава церкви.

— Тогда вспомни обещание, что мы дали друг другу. Я верю, ты сильнее этого. — протянул руку другу владыка Ренегона. — Дар может и вернуться.

— Это может занять долгое время. — буркнул Этериас, отворачиваясь. — Что, по-твоему, я должен делать, пока умирают наши солдаты, а я бессилен им помочь?

— Вдохновляй их. Обучай новых мастеров. Придумай что-нибудь, ты же далеко не дурак! Неужели волшебные фокусы это единственное на что способен твой разум?

Этериас несколько долгих, тягучих минут смотрел на протянутую руку. А затем, переборов себя и отряхнувшись, тяжело поднялся с помощью друга.

— Хорошо. Я придумаю что-нибудь, чтобы быть полезным. — кивнул волшебник, беря себя в руки.

С этими словами верховный иерарх ровным, спокойным шагом покинул собрание. И только тогда остальные короли отмерли, перестав делать вид, что ничего не происходит.

— Это может быть проблемой. — задумчиво произнёс король Бингла, автоматически погладив пояс. — Лишиться духовного лидера в середине войны… Боевой дух изрядно упадёт. Быть может, стоит воспользоваться алхимией? Я думаю, у меня найдётся несколько хороших рецептов на такой случай…

— Или женщин подвести. — предложил Аттарок. — Это всегда способствует уверенности в себе…

— Нет. — резко ответил лидер Альянса. — Он сильнее, чем вы думаете. Он справится.

Вечером этого же дня Этериас, одетый в простую серую мантию с глубоким капюшоном стоял перед неприметным, невыразительным домиком в трущобах Кордигарда. Немногие даже среди высших чинов церкви знали это место, и ещё меньше людей пришли бы сюда без крайней нужды. Волшебник оглянулся и напряг все чувства, в последний раз убеждаясь, что за ним никто не следит. Что же, по крайней мере, стража выполнила приказ и не стала за ним следовать: они ещё не знали, что он беспомощен.

Глубоко вздохнув, глава церкви постучал в дверь.

Ему открыли, но отнюдь не быстро: сперва изнутри послышалась тяжёлая, шаркающая походка, а затем открывание сразу нескольких тяжёлых засовов. На пороге стоял старик: гладковыбритый, с короткой, тщательно стриженной причёской. Морщины в глубине его лица смотрелись в полумраке чёрными линиями: в полумраке было сложно определить точный возраст. Явно не древнейший из древних, однако определённо не из моложавых пожилых людей.

— Неожиданный визит, ваше святейшество. — равнодушно кивнул старик без малейшего подобострастия, узнав визитёра. — Заходите.

Дряхлость хозяину неприметного дома явно не грозила: ловкими, отточенными движениями тот разжёг небольшую печь и поставил на неё чайник, наполняя простые глиняные кружки каким-то травяным отваром.

Старик не торопил гостя, но Этериас решил не откладывать беседу.

— Мне нужна ваша помощь, мастер Шварцгоффен. — вздохнул волшебник.

— Мастер… — задумчиво протянул хозяин дома. — Давно меня так не звали. — Даже непривычно. Конечно, я не могу вам отказать, хотя это и удивительно. Какого рода помощь?

— Я недавно лишился дара. — признался Этериас.

— Здесь я не смогу вам помочь. — равнодушно ответил старик. — Или вернёте сами, или нет. Я проводил несколько экспериментов на этот счёт, но безрезультатно. Подобные случаи лежат за пределами известной нам биологии и жизненной энергетики: полагаю, имеют место быть повреждения более тонких структур. Причин может быть множество: пережигание канала связи между душой и телом, возможно, даже нескольких каналов, повреждение или незапланированное изменение определённых духовных или околодуховных структур, глубинное самовнушение, повреждение самого дара… На текущий момент наша цивилизация не располагает методами диагностики подобных повреждений. И как следствие, лекарства нет. Тут могут помочь только боги.

— Да, я и сам пришёл к схожим выводам. — кивнул глава церкви. — Мне нужна помощь иного рода. Я небоеспособен, и у меня нет времени учиться драться на мечах, да и время упущено… Тем не менее, как религиозный символ, я должен сражаться в первых рядах, чтобы вдохновлять солдат в нашей войне. Поэтому я хочу, чтобы вы провели надо мной подходящую трансформацию. Подобно тому, что вы сделали с моим помощником.

Руки старика замерли рядом с чайником. Он медленно повернулся, посмотрев на гостя: и впервые в его глазах появился лёгкий интерес. Впрочем, в себя старый мастер жизни пришёл быстро:

— Какого рода трансформацию? Упор можно делать на разные вещи… Мне нужна конкретика.

— Скорость. — не раздумывая произнёс Этериас. — Мы в любом случае будем уступать в силе, поэтому это единственный ключ к выживанию в битвах, которые предстоят. Если у меня будет превосходство в скорости, тогда есть хоть какие-то шансы.

Шварцгоффен принялся медленно помешивать отвары, задумавшись. Этериас же перебирал в памяти всё, что он знал об этом человеке…

Наверно, никто в королевствах уже не помнил настоящего имени этого мастера. Древний повелитель жизни: один из старейших мастеров жизни и целителей королевств. В иных обстоятельствах он был бы одним из самых уважаемых мастеров Ренегона, однако были у него недостатки, которые не прощало любое общество.

Мастер Шварцгоффен был напрочь лишён любого чувства сострадания и морали. Он был учёным по своей натуре: разумным, хладнокровным и совершенно безжалостным в своих исследованиях.

Множество людей погибли или были искалечены в его экспериментах: успешных и не очень. Это не оставалось незамеченным, и его судили: пожалуй, во всех королевствах не было человека, что отправлялся на каменоломни чаще него, отбыв там в общей сумме несколько столетий. Любого другого это бы убило… Но Шварцгоффен был мастером жизни, и очень хорошим мастером. Он равнодушно принимал приговор, отбывал свой срок, а затем возвращался к исследованиям. Некоторые, впрочем, поговаривали, что он не останавливал их даже на каторге. Его клеймили мясником, убийцей, похитителем: но тот лишь спокойно переходил на более хитрые схемы, уловки и даже умудрялся убеждать людей ложиться под его эксперименты добровольно.

Иногда его исследования приносили результаты. Иногда нет. В итоге церковь приговорила опального учёного к забвению и строго следила за отсутствием любых жертв: но мастер жизни принял лишение имени и невозможность получения свежих жертв со спокойным равнодушием, перейдя на эксперименты с животными.

Страшный человек, если так подумать. Но в чём-то безобидный: его никогда не интересовало ничего, кроме своих экспериментов…

Тяжёлая, грубая и простая чашка из глины с грохотом встал перед иерархом, вырывая того из размышлений. Древний повелитель жизни невозмутимо уселся напротив, прихлебнув дымящийся отвар.

— Думаю, я понимаю, какова задача. — спокойно произнёс Шварцгоффен. — До меня доходили слухи о противостоящих Ренегону новомодных практиках. Если классические методы защиты не срабатывают, скорость и реакция остаются единственным выходом. Да, это возможно: при должной доле сноровки и мастерства можно изменить человека так, что его скорость будет превосходить большую часть живых существ нашего мира. Собственно, это не только людей касается… Правда, всё равно будет период привыкания, однако, как обученный мастер ты должен легко с этим справиться: эффект будет похож на боевой транс жизни, только многократно усиленный и на постоянной основе. Выйдет что-то похожее на ускорение королей и лордов, но лучше: трансмутация нервной системы вместе с приливом энергии к определённым участкам работает даже лучше, чем просто переизбыток силы. Помимо этого, конечно, потребуется общее укрепление организма: человеческое тело просто не приспособлено для движения на нужных скоростях, это порвёт мышцы, связки, может разрушить кости и суставы: нагрузки будут запредельные. Нужна комплексная процедура. Предельно сложная.

— Потребуется привлечь других мастеров жизни? — подался вперёд Этериас.

— Нет, даже напротив. — покачал головой старый ученый. — Здесь нужна полная синхронизация и одномоментная трансмутация всего организма, это же не создание химеры, как мы сделали с твоим помощником… Проводить процедуру должен один мастер жизни. Вероятно, я единственный, кто сейчас в королевствах сможет проделать что-то подобное. Таллистрийки так не умеют, они больше по растительности… А молодые, подающие надежды целители из числа странников ещё не достигли моего уровня. Может, спустя пару столетий… Остальные, кто мог бы попытаться провернуть что-то подобное, не вернулись с того плато.

В будничном голосе древнего мага не звучало хвастовства - он флегматично констатировал факты.

— Полагаю, потребуются некоторые ингредиенты. — Этериас начал копаться в складках робы, выставляя на стол небольшие фиалы и мешочки.

Хозяин дома удивлённо вскинул брови, отставляя чашку в сторону, а затем принялся с интересом изучать подношения. В его глазах появилось что-то, отдалённо напоминающее уважение: так смотрят на подающего надежды ученика, который внезапно сделал домашнее задание лучше, чем ожидал учитель.

— Неплохо. — одобрительно кивнул Шварцгоффен, закончив осмотр. — Да, вместе с моими запасами этого хватит для процедуры. Однако должен предупредить, успех в таком деле никогда не гарантирован наверняка. Даже направленные мутации под контролем лучших мастеров могут быть непредсказуемы: слишком мало мы ещё знаем о жизни… Неудачи здесь встречаются даже чаще, чем успехи. И в первом случае возможны различные негативные последствия: ухудшение здоровья, отказ некоторых органов, неизлечимые увечья или даже смерть.

— Я читал отчёты о вас в архивах и всё понимаю. — кивнул глава церкви. Как вы оцениваете мои шансы на успех? — спокойно спросил Этериас

— Пятьдесят на пятьдесят. — после долгого изучения собеседника ответил старый маг.

— Я рискну. — верховный иерарх не колебался ни мгновения.

Часом позже Этериас лежал, надёжно прикованный к старому, потёртому и неровному каменному столу. Во избежание судорог и попыток вырваться: как пояснил мастер Шварцгоффен.

Старик некоторое время осторожными, бережными движениями обшарил заплесневелые шкафы подвала, щурясь из-за слабого света нескольких свечей на стенах. Наконец, он вытащил несколько тщательно закупоренный колб из непрозрачного толстого стекла, словно принюхиваясь к ним.

— Кровь королей. — усмехнулся безумный учёный. — Редкая вещица… Но ты не первый и кто когда-то обращался ко мне с такими просьбами.

Наконец, достав все необходимые ингредиенты, старик замер, словно задумавшись. И пристально посмотрел на Этериаса:

— Это важно, так ведь? Я уже древний старик и мало слежу за окружающим миром. Но ты не похож на героя, жаждущего силы и славы. На кону стоит что-то большее, чем просто твоё эго или подвиги, верно?

— Не думаю, что это имеет значение для вас, мастер Шварцгоффен. — наконец, разлепил губы Этериас. — Но да. Это так. Я думаю, мы имеем дело с эмиссаром первого в нашей истории вторжения извне нашего мира. И в войне, что сейчас идёт, на кону стоит свобода человечества. Не знаю почему, но даже Отец оставил нас… Поэтому полагаться приходиться только на себя.

— Вторжение, говоришь… — недоверчиво скривил губы старик. — Нет, в это я не верю. Но я не чувствую в твоих словах лжи. Так и быть, мальчик. Я дам тебе кое-что ещё…

С этими словами древний открыл один из шкафов и достал оттуда увесистую кувалду, похожую на те, что используют на каменоломнях. А затем с неожиданной для старческого тела силой обрушил её на неприметный участок каменного подвала. Потом ещё раз, и ещё раз… Из пыльного угла вскоре была изъята маленькая, запечатанная смолой шкатулка из резного тёмного камня.

Шварцгоффен подслеповато прищурился, поднимая над головой увесистый, толстый фиал из числа наиболее крепких.

— Драконы — удивительные создания. — задумчиво произнёс учёный. — Они почти не общаются с нами, исключая разве что редкий и любопытный молодняк. Чудовищно быстрые, сильные и опасные, а также невероятно разнообразные: каких только цветов и сил у них не бывает! Нарушающие сами законы жизни своим существованием… И всё же… Даже они не бессмертны. Заполучить кровь даже молодого дракона — это большая удача. При должном подходе из неё можно сделать невероятно могучий мутаген. На твоё счастье, у меня есть даже коё-что получше: кровь короля драконов. Или, если быть вернее, одного из их королей… Не уверен, правда, применимы ли к ним вообще наши понятия: однако как я слышал, некая иерархия там всё же присутствует. Не спрашивай, откуда она у меня.

— Это не убьёт меня? — с подозрением посмотрел на фиал Этериас. — Всё же, разные виды, да и покрыться чешуёй я не горю желанием…

— Нет, побочные эффекты я купирую. — покачал головой Шварцгоффен. — Но убить может, на самом деле, я не знаю удачных примеров такой мутации… Однако нервная система драконов должна быть поразительна, их скорость реакции превосходит любые известные мне виды. Мне по силам выделить шаблон и запустить процесс. Хотя, конечно, осторожность не помешает: надеюсь, ты написал прощальное письмо? Не хотелось бы орды церковных ищеек на моём пороге из-за мёртвого иерарха… Впрочем, если ты передумал…

Старик бросил острый взгляд на молодого иерарха.

— Нет. Ты прав, нужно лучшее решение. Я выдержу.

Этериас хорошо поработал в архивах, изучая, что сделали с Гелли. Большая часть подобных Шварцгоффена умерла от болевого шока. Однако мастера жизни умели частично контролировать боль. Как говорили некоторые - это вопрос силы духа…

А значит, он справиться. В глазах древнего мага вспыхнули опасные искры, что разгорались в безумное пламя:

— Это будет отличный эксперимент. — заговорил сам с собой старик, принимаясь ловко смешивать порошки с зельями. — Редкий подопытный: потерявший силы молодой мастер-универсал из числа лучших своего поколения, жрец Отца высшего ранга. Начнём с ввода в нервную и мышечную систему токсинов-раздражителей: полная перегрузка должна привести к потере сознания, параличу основной части тела, и, как следствие, лучшей готовности к дальнейшей трансмутации… Кровь старого дракона подойдёт идеально: токсин, что станет мутагеном прямо внутри тела…

Этериас почувствовал, как что-то воткнулось ему в сердце, заставляя то остановиться на миг. А затем по телу словно разошлось жидкое пламя, сжигая его изнутри. Кажется, он закричал…

А затем наступила тьма.

Он очнулся резко, рывком, словно вынырнув из тяжёлого, удушающего сна. Однако это не принесло просветления: вокруг была лишь тьма. В каждой частичке тела поселилась изнурительная, ноющая боль: однако в какой-то мере терпимая.

Верховный иерарх с удивлением почувствовал как кто-то бесцеремонно тянет его за веко. Сперва за одного, а затем за второе…

— Реакция на свет нулевая. Констатирую полную слепоту. — раздался рядом сухой, спокойный голос Шварцгоффена. — Нервные реакции замедлены, узлы смещены: реакция на боль бессознательная. Налицо обширное повреждение нервной системы. Следует оценить повреждения мозга и личности, а также опорно-двигательного аппарата…

Этериас почувствовал, как его отстёгивают от холодного камня.

— Как тебя зовут? — раздался голос древнего мага совсем рядом.

— Этериас Инвиктус. — с неожиданной тяжестью разлепил губы волшебник. — Я всё помню. Однако чувствую себя предельно скверно… Это временно? Что произошло?

Шварцгоффен молча принёс чашку воды, дав главе церкви напиться.

— Попробуй встать и пройтись. — коротко сказал учёный.

Попытка подняться отозвалась вспышками усиливающейся боли во всём теле. С большим трудом, пошатываясь и опираясь на каменное ложе, Этериас сумел подняться и сделать несколько шагов. Ориентироваться в темноте было тяжело, а попытка почувствовать окружение привычными чувствами волшебника отозвалась вспышкой яркой головной боли.

— Повреждения средней тяжести. Судя по всему, перманентные… — пробурчал под нос древний маг, чиркнув что-то в одной из своих книг.

Этериас его не услышал. Голова иерарха кружилась, а ноги дрожали, едва держа его…

— Каков итог? — тяжело выдохнув, нашёл в себе силы спросить он.

— Провал. — флегматично отозвался Шварцгоффен. — Трансмутация не удалась. Улучшения параметров не произошло. Моих сил хватило, чтобы сохранить тебе жизнь. Остались некоторые побочные эффекты и повреждения. Жаль, но такова жизнь.

— Ты же мастер жизни. Вылечи меня! — Ошеломлённо покачал головой Этериас, тяжело усевшись обратно на каменный стол.

Древний маг недовольно поджал губы.

— Позволь объяснить тебе кое-что. Всё, что в тебе можно было вылечить, я вылечил. Иначе бы здесь лежал бы труп. Изменения, вносимые в организм, предполагались постоянными. То, что они скорее ухудшили твои показатели, чём улучшили, этого факта не изменяет. Поздравляю, ты стал калекой: причём таким, что классической медициной это не лечится. Даже я не смогу вернуть всё как было. В теории, это можно исправить очередными трансмутацией: человеческий организм вообще довольно пластичен, а ты довольно молод. Но прямо сейчас ты едва отошёл от прошлый. Нужен длительный курс реабилитации: несколько месяцев, если не лет. В противном случае это тебя добьёт. Приходи через полгода, если захочешь, я попытаюсь ещё. Но не рекомендую: уже внесённые изменения делают процесс совершенно непредсказуемым, шансы на выживание уменьшаются десятикратно.

Некоторое время молодой волшебник молчал, мрачно обдумывая положение. Но винить в неудаче было некого: вряд ли Шварцгоффен искалечил его специально. Нет, вероятность такого была изначально…

— Я тебя понял. — глухо ответил иерарх. — Итоговые повреждения?

— Слепота. Плохой слух. Общие повреждения мышц и нервной системы. Будет тяжело ходить и непривычно двигаться, но до полного паралича не дойдёт. Вероятный головные боли и повреждения мозга, но не критичные: ты в своём уме, насколько я могу судить. Так что жить будешь. Но бойца, уж прости, из тебя не выйдет.

Этериас тяжело поднялся, и, пошатываясь и опираясь рукой на стены, покинул дом старого повелителя жизни. Мысли текли вяло и неприятно… На выходе в ноздри ударил приглушённых запах мочи и несвежей рыбы: всё же, это были трущобы.

Слепым он не доберется даже до дома. Инстинктивно зажмурившись и помассировав виски, волшебник сосредоточился на окружение, что обернулось очередной вспышкой боли.

Застонав, он сел рядом со стеной дома: голова кружилась.

Настоящего мастера не остановит потеря зрения. Не остановит потеря руки и ноги. Наше оружие — это не мечи и стрелы… Неукротимый дух. Несокрушимая воля. Неразрушимый разум.

Слова наставника, сказанные давным-давном, сами вспылил в голове, словно мантра. Камень стены приятно холодил затылок, и боль слегка отступила. Молодой волшебник расслабился, пытаясь почувствовать окружение: и в этот раз у него что-то получилось. Сквозь тьму проступили серые контуры домов и людей вокруг: он всё же почуял нейтраль, что пронизывал каждую частицу окружающего его мира. Что же, это уже что-то. Осталось только подняться…

— Вам нужна, помощь, мистер? — раздался рядом звонкий детский голос.

Поневоле Этериас улыбнулся, чувствуя непосредственность подошедшего ребёнка.

— Ты знаешь, сегодня, пожалуй, пригодилась бы…

Детей собралась целая банда: и вместе, подхватив едва стоящего на ногах волшебника, они с веселыми перебрасываниями шутками легко помогли тому дойти до ворот купеческого квартала. Вполне возможно, дети трущоб никогда не были там и скорее всего стража бы тех не пустила: но одного вялого жеста с печаткой церковной службы хватило, чтобы они изменили своё мнение.

Герцог Талион был мёртв, но организованная им при церкви служба всё ещё работала, и Этериас лично подписывал указы, предписывающие пускать её членов в любое место, если это необходимо… Это пригодилось и для того, чтобы самому выбирать в город инкогнито.

Дети были веселы, непосредственны, с большой радостью и удивлением рассматривая красоты большого города: но мысли волшебника были мрачны. Он, как никто другой, понимал, как легко и быстро может закончиться эта непосредственность, знал о немыслимой силе врага… Сейчас он затаился и зализывает раны, но как долго продлится это затишье? Даже если они отстоят восточные границы… Главная проблема так и останется нерешённой.

Любопытные дети, разумеется, с непосредственной улыбкой спрашивали все ли с ним в порядке и кто он такое.

— Вы выглядите очень усталым, мастер — обеспокоенным голосом произнесла девочка лет десяти. — Может, нам принести воды или еды? Что с вами случилось?

— Нет, у меня всё есть, спасибо. — слабо улыбнулся слепой волшебник. — Я просто недавно пострадал в битве за город и ещё не оправился от тех ран. Если вы поможете дойти мне до дома, этого будет достаточно. У меня есть особняк в центре…

Дети многозначительно переглянулись. Особняк в центре города мог себе позволить далеко не каждый… Но свою задачу они выполнили с честью: вскоре усталый волшебник был недалеко от порога своего дома. Этериас слепо зашарил по поясу, доставая кошелёк и доставая несколько монет на ощупь.

— Спасибо за помощь. — устало выдохнул глава церкви. — вот, возьмите…

Один из парней, помогавших слепому калеке дойти до дома, протянул руку, чтобы принять награду, но девочка решительно хлопнула его по руке, посмотрев на того сердитым взглядом.

— Не надо денег. — твёрдо ответила она, улыбнувшись. — Люди же должны помогать друг-другу и так, верно?

Впервые за последнее время Этериас почувствовал, как его губы расплываются в искренней улыбке.

— Не могу с этим спорить. — кивнул волшебник. — Тогда желаю удачи…

— Постойте! — схватила его за рукав девочка, протягивая вымазанную в грязи монету — Вот, вы обронили!

— Может быть, и не я. — улыбнулся слепец. — Оставь себе. На память о том, помощь другим - это всегда правильное решение.

Боль слегка отступила, и верховный иерарх даже нашёл в себе силы выпрямиться, дойдя до дома самостоятельно. На улице осталась лишь кучка детей: и девочка с удивлением потёрла измазанную в грязи монету, пытаясь понять, что это.

— Белая. — удивленно протянула девочка. — Никогда таких не видела.

— Может, платиновая? — восхищённо присвистнул один из мальчишек. — Представь, сколько на неё можно купить!

— Лучше оставим как талисман нашей команды. Будет здорово, правда? — улыбнулась девочка.

Остальные ребята поддержали её нестройным гулом. Бедные дети, разумеется, даже не знали что попало им в руки: денег, которым рассчитываются короли, на окраинах Кордигарда обычно не водилось. Им неоткуда было узнать, что человек, которому они помогли - один из влиятельнейших людей королевств. Церковь была богата, и совсем недавно Этериас покупал редчайшие, дорогие ингредиенты…

Но это и не имело значения. Главным было приключение - и для детей, никогда ранее не покидали пределов трущоб, оно определённо вышло на славу.

Этериас с тяжёлым усилием открыл дверь, входя в дом, и пошатнулся. Тело прострелило болью. Стоило детям скрыться, и улыбка мгновенно стёрлась с его лица. Шаркающей, неуверенной походкой он добрался до кресла в гостиной и рухнул в него, переводя дух. В доме не было стражи и слуг: перед посещением Шварцгоффена он намеренно отослал всех…

Может, это была не самая разумная мысль, в конце концов. Но что сделано — то сделано. Оставалось лишь решить, что делать дальше…

Глава церкви мрачно поднял свои руки, слепо уставившись на них. На миг сквозь тьму проступили контуры жизненной силы, что он умел почувствовать: но голову вновь прострелило вспышкой острой боли, и дрожащие руки устало упали обратно. Даже просто держать их на весу было тяжело.

Отличный противник для повелителя смерти, мрачно подумал Этериас. Слепой, едва держащийся на ногах калека, неспособный даже нормально читать и писать. В словах короля, конечно, была своя истина: он всё ещё был религиозным лидером, и для людей это значило много.

Верховные жрецы отца значили немало для жителей королевств. Ими всегда становились сильнейшие из мастеров: те, что способны остановить цунами и поднять ураган, расколоть землю или выжечь целый лес… Несокрушимые, мудрейшие повелители стихий, творцы чудес, что поражали воображение простых людей. В глазах людей он был проводником силы бога: и пусть сам Отец не одарял своих жрецов какой-то особенной силой, они всё ещё были символом того, что частичка создателя всегда находится среди людей.

Слепой волшебник с трудом поднялся, вставая на дрожащие ноги и старческой походкой, скрючившись, дошёл до оружейной комнаты. Обычно иерарх не носил своего оружия: но в доме такая была. Она принадлежала Гелли: он оборудовал её вскоре после того, как они переехали в этот особняк, ещё годы назад: всё же парень был отличным воином.

После смерти помощника Этериас запретил всем трогать комнату: оставил, как память… Иногда он заходил сюда, и, даже будучи слепым, отлично помнил, где всё расположено.

Бережно коснувшись одного стеллажа с оружием, глава церкви достал небольшой, изящный кинжал, едва не выронив его из рук: он показался ему весьма тяжёлым. Затем Этериас уселся за стол, который использовался для точки и полировки оружия, и осторожно провёл рукой по кинжалу, стряхивая с него пыль.

Всё ещё острый. Гелли содержал оружие в идеальном состоянии, и оно осталось таким даже спустя долгое время.

Может, Кормир неправ. Возможно, мёртвый символ будет лучше живого. Главе церкви была противна мысль о лжи: но он знал, короли альянса смогут представить это как смерть от рук убийцы. Перерезанное горло или вбитый в глаз кинжал: редко кто убивает себя именно так…

— Что ты делаешь? — раздался мелодичный женский голос со стороны двери.

Этериас дёрнулся от неожиданности, порезав руку о кинжал, и досадливо сморщился от боли. Голос он узнал, это была таллистрийская принцесса: он совсем забыл, что она-то как раз не находиться на положении слуги в его доме…

— Я запретил всем входить в эту комнату. — недовольно отложил кинжал в сторону, не оборачиваясь.

— На меня не распространяются твои приказы. — фыркнув, скрестила руки на груди рыжеволосая принцесса.

— Однако было бы вежливо соблюдать правила, правда? — вздохнул Этериас, подавив стон.

— Верно. — легко согласилась Леана. — Но это в том случае, если бы ты не выглядел как человек, готовый свести счёты с жизнью. Что случилось?

В комнате повисло неловкое молчание. Верховный иерарх совершенно не горел желанием отвечать на этот вопрос, а принцесса терпеливо ждала, не торопя его.

— Тебе лучше покинуть этот дом. — наконец, сказал Этериас. — Полагаю, тебе требуется защитник получше. Вскоре я не смогу оберегать тебя. Я попрошу короля выделить тебе охрану и выделю денег…

— О, значит, теперь я тебе надоела и ты решил выгнать меня? — язвительно вскинула брови таллистрийка. — Очень гостеприимно! Настоящий святой, как говорят в народе…

— Я не это имел… — смутился было Этериас.

— Конечно, не это. — протяжно вздохнула девушка, тряхнув волосами. — Но не думай, что отделаешься от меня так легко! Хотя бы расскажи мне, что происходит. Я и так схожу здесь с ума в четырёх стенах! Ты правда думаешь, что после того, как моё собственное королевство превратилось в мёртвые земли, населенные убивающей всё живое дрянью, мои чувства так легко будет ранить?

Этериасу стало стыдно. Несколько долгих секунд внутри волшебника боролись два чувства: нежелание говорить и нежелание быть негодяем. Второе победило.

— Я лишился способностей после недавней битвы. — тяжело вздохнув, ответил иерарх. — Пошёл к мастерам жизни, чтобы лучше подготовиться к следующим боям. Трансмутация прошла неудачно. Теперь я слепой калека, неспособный к волшебству. Дерьмовый выходит религиозный символ и защитник.

На миг Этериасу показалось, что она переспросит ещё что-то. Расспросит о подробностях, уточнит, поэтому ли он решил свести счёты с жизнью… Просто чтобы заполнить возникшую тишину.

Однако этого не потребовалось. Вместо этого Леана медленно подошла к нему поближе, мягко вынула из рук кинжал, и, подхватив его за руку, тихо сказала:— Идём.

Подъём по лестнице показался ему походом на высочайшую в мире гору. Но вместе они справились.

Леана аккуратно усадила его на ковёр в своей комнате и села напротив: достаточно близко, чтобы он слышал её дыхание. Некоторое время стояла тишина, за время которой Этериас переводил дух: а потом она начала говорить, негромким, но отчётливым голосом.

— Знаешь, о людях королевской крови рассказывают разные истории. Некоторые говорят, что мы особенные: есть что-то внутри нас, что делает нас лучше. Этим оправдывают власть любого королевского рода, этому поклоняются, восхищаются… Как будто в наших жилах есть особая сила, что отделяет нас от других.

Принцесса на миг отвернула голову, посмотрев в сторону, и лёгкая щекотка от её волос ударила ему по лицу, заставив затаить дыхание.

— Не знаю, правда это или нет. Сила жизни влияет на людей, и это несёт в себе следы. Я сама сдавала свою кровь для некоторых зелий: говорят, они и в самом деле выходят сильнее. Но когда я была ещё ребёнком, мать рассказывала мне одну старую легенду. О давних, далёких времена, на заре жизни людского рода. Легенду о том, какова кровь королей. Королевства не всегда были королевства. А мы не всегда были цивилизованными людьми: тысячу лет назад мы были лишь дикарями в шкурах, что жили в лесах и пещерах. Это было тяжёлое, жестокое время, когда мы с огромным трудом выживали в тогда ещё незнакомом и полном опасностей мире. Именно тогда это родилось в нас: то, что сейчас считают особенным. Родилось среди воинов и лидеров, среди предшественников мастеров… Тех, кто бросил вызов неизведанному: и победил. Простые люди, воины и маги, что побеждая невообразимых тварей, стали вождями своих племён, а вожди превратились в королей. В те времена, что мы ещё не придумали клятв жизни, позволяющих накачать любого человека жизненной силой так, что он едва не лопается от неё. Когда ещё не было повелителей стихий, способных возводить города и обрушивать на врагов огненные тайфуны. Во времена слабости… Среди нас были те, кто был способен совершать невозможное.

Леана достала кинжал и резко резанула себе правую руку, даже не поморщившись. А затем сильно сжала кулак, заставив капли кровь упасть на ковёр.

— Не знаю, есть ли на самом деле в этой крови какая-то сила… У меня не осталось вассалов, а моя земля мертва. Но даже если и нет, я всё ещё верю: ты из числа тех, что людей, что способны творить невозможное. И даже сейчас, когда ты лишён своей магии, когда едва способен стоять на ногах… Я всё ещё чувствую себя в безопасности рядом. И даже если нам всем суждено умереть, сражаясь с неодолимой силой, я готова стать твоей сестрой в битве. Если… Если ты сам этого хочешь.

Этериас вспорол себе руку кинжалом, даже не колеблясь. Леана мягко взяла его руку, смешивая кровь.

— Я согласен. — серьёзно кивнул слепой волшебник. — Правда, не могу сказать, что я когда-либо держал в руках оружие…

Леана лучезарно улыбнулась.

— Я всё-таки принцесса, и знаю, с какой стороны браться за меч. Не волнуйся. Я научу тебя.

Поднявшись с колен одним ловким, слитным движением, девушка подхватила волшебника под руку, и отвела в его комнату, а затем вернулась, принеся еды и бинтов для перевязки.

— Отдохни. Тебе понадобятся силы. Если и есть в крови королей какая-то сила, помни, что теперь она и твоя тоже. Начнём тренировки через неделю.

Он не спал этой ночью. Несмотря на боль и общую усталость, сон не шёл, заставляя волшебника раз за разом прокручивать в голове навязчивые мысли. Может, всё же есть путь… Нет, Шварцгоффен точно не лгал: новой трансмутации он не переживёт. Энергетика и так дышит на ладан, а сам он двигается словно старая развалина.

Однако это нельзя просто взять и оставить. Только не сейчас, все же у него есть ещё немного времени... Должен быть способ…

Волшебник поднялся с кровати, вздохнув, и уселся в позу медитации, принимаясь медленно прогонять жизнь по своему телу. Это давалось тяжело, неохотно, словно он пытается протолкнуть тягучую, вязкую жижу по маленькой, засорённой трубе. А затем резко сконцентрировался, вскидывая вперёд руку. Виски прострелило вспышкой боли, а внутри руки словно разлилась жидкая лава: она дрожала.

Продержав руку на весу несколько секунд, Этериас тяжело выдохнул, утирая выступивший пот. А затем вскинул другую руку. Потом предыдущую. И снова…

К исходу недели его руки почти не дрожали и даже сумели поднять лёгкий клинок. Разумеется, Леана с лёгкостью выбила его из рук на первым же ударом.

Но это было начало. Иногда именно оно оказывается самым важным шагом.