Танец времени (Велисарий-6)

Глава 16

Пешавар

- А что, если это в разгар сезона гарама? - Скептически спросил Кунгас, теребя свою маленькую козлиную бородку.- Здесь, в Долине, жара будет не такой сильной, хотя она будет, если мы спустимся в Пенджаб. Но меня беспокоит вода.

Ашот начал что-то говорить, но Кунгас нетерпеливо отмахнулся от него.

- Да, да, хорошо. Если мы доберемся до Инда, у нас будет много воды. Даже в гараме.

Он мотнул головой в сторону ближайшего окна во дворце, которое выходило на юг.

- Я напоминаю тебе, Ашот, что у меня более двадцати тысяч малва, разбивших лагерь там, сразу за перевалами. Думаю, ближе к тридцати. Мне пришлось бы пробиться через них, прежде чем я смог бы достичь Инда - имея в своем распоряжении не более двадцати тысяч человек. На самом деле, даже меньше, так как мне пришлось бы оставить здесь несколько тысяч солдат, чтобы патанам не приходили в голову глупые идеи.

Ашот ничего не сказал. Просто ждал.

Кунгас вернулся к своему подергиванию за бороду.

- Малва прекратили попытки прорваться в Долину. Вот уже несколько недель они возводят свои собственные укрепления. Так что мне тоже пришлось бы пройти через это.

Тук. Тук. Тук.

- Жалкие укрепления, это верно. Ленивые малва. Также верно, что это не их лучшие войска. Всего йетайцев не более трех тысяч. И все же.

Тук. Тук. Тук.

В конце концов, Кунгас одарил Ашота своим подобием улыбки.

- Я замечаю, ты не пытаешься меня убедить. Умный человек. Позволь мне убедить себя.

Ответная улыбка Ашота была шире. Конечно, почти у кого угодно улыбка была шире, чем у Кунгаса, даже когда король был в солнечном настроении.

- Генерал не ожидает, что вы победите этих малва, - указал армянский катафракт.- Если сможете, великолепно. Но было бы достаточно, если бы он знал, что ты можешь связать их. Не дай им быть использованными в другом месте.

Кунгас фыркнул.

- Чудесно. Я указываю тебе, что уже связываю их и не даю им быть использованными против него. И не нужно делать ничего более энергичного, чем пить вино и есть фрукты при этом.

Он соответствовал слову делом, сделав глоток вина и взяв грушу из вазы, стоявшей на низком столике перед диваном. Глоток был очень маленьким, и он на самом деле не съел грушу. Просто подержал ее в руке, взвешивая, как будто это была проблема, с которой он столкнулся.

Ашот начал открывать рот, затем закрыл его. Маленькая улыбка Кунгаса слегка расширилась.

- Очень умный человек. Да, да, я знаю - генерал предполагает, что если он создаст достаточный кризис, малва отведут свои войска из Долины, чтобы усилить солдат, с которыми он сталкивается. И он хочет, чтобы я помешал им сделать это, чего-увы - я не могу сделать, выпивая вино и поедая груши.

Кунгас положил грушу обратно в миску, встал и подошел к окну. По пути, почти рассеянно, он нежно погладил конский хвост своей жены. Ирина сидела на стуле - на самом деле, больше похожем на приподнятую подушку - за тем же низким столиком. Она улыбнулась его проходящей фигуре, но ничего не сказала.

Как и Ашот, она знала, что лучший способ убедить Кунгаса в чем-либо - это не давить на него слишком сильно.

Оказавшись у окна, Кунгас посмотрел на Пешаварскую долину. Не столько на саму долину, сколько на горы за ней.

- Насколько Велисарий уверен, что такой кризис приближается? - спросил он.

Ашот пожал плечами.

- Я не думаю, что «уверен» правильное слово. Генерал так не думает. «Вероятно», «маловероятно», «возможно»», - «вероятно» просто у него так не работает мозг.

- Нет, это не так, - задумчиво произнес Кунгас. -Как выразилась бы моя слишком образованная жена-гречанка, он мыслит как геометр, а не как арифметик. Он учитывает углы, а не суммы. Это потому, что он думает, что если он сможет правильно измерить угол, то сможет составить нужные ему суммы.

Кушанский царь опустил глаза, теперь он смотрел на большую рыночную площадь внизу.

- Что он обычно и может. Я думаю, он бы плохо справился как торговец. Но он, вероятно, самый смертоносный генерал за столетия. Я рад, что он не мой враг.

Внезапно он отвернулся от окна.

- Готово. Скажи Велисарию, что если малва начнут пытаться вывести войска из Долины, я сделаю все возможное, чтобы прижать их здесь. Я не даю никаких обещаний, вы понимаете. Никаких гарантий. Я сделаю все, что в моих силах, но... мне также нужно защищать королевство, теперь, когда я его создал.

Ашот поднялся, кивая.

- Этого будет более чем достаточно, ваше величество. Ваших усилий будет более чем достаточно.

Кунгас фыркнул.

- Такие фразы! И «Ваше величество», не меньше. Будь осторожен, Ашот, или твой генерал сделает тебя послом, а не солдатом.

Армянский катафракт поморщился. Ирина тихо рассмеялась.

- Все не так уж плохо, Ашот. Конечно, тебе придется научиться носить вуаль.

* * *

- Я иду с тобой, - объявила Шакунтала.- И не утруждай себя попытками спорить со мной. Я императрица.

Ее муж развел руками, улыбаясь. Это была очень дипломатичная улыбка.

- Я бы и не подумал противостоять твоей царственной натуре.

Шакунтала подозрительно посмотрела на него. На мгновение ее рука потянулась, чтобы погладить свой живот, хотя она так и не завершила этот жест.

- Что это? - требовательно спросила она.- Я ожидала болтовни мужа о моих материнских обязанностях. Лекцию об опасности выкидыша.

Все еще улыбаясь, Рао пожал плечами.

- Приведи Намадева, если хочешь. На самом деле, теперь, когда начался гарам, риск заболевания невелик.

- Не напоминай мне, - сказала императрица. Она подошла к окну во дворце и хмуро посмотрела на пейзаж Маджараштры. Холмы, окружающие Деогири, мерцали от жары, от горячего воздуха, поднимающегося от обожженной почвы.

О чем бы еще ни спорили индейцы, все они соглашались, что раби - лучшее время года, каким бы прохладным и сухим оно ни было. Одно из трех времен года в Индии, оно примерно соответствовало тому, что в других странах считается зимой. Увы, теперь, когда они были в том месяце, который христиане называли мартом, раби закончился.

После этого мнения разошлись относительно того, был ли гарам хуже, чем халиф, или наоборот.

По мнению Шакунталы, это был глупый спор. Гарам, очевидно! Особенно здесь, в Великой Стране!

Сезон муссонов, действительно, может быть неприятным из-за проливных дождей. Но она происходила из кераланского рода со стороны матери и провела значительную часть своего детства в Керале. Расположенная на юго-западном побережье Индии, Керала была практически затоплена во времена халифа. Она привыкла к дождям, гораздо более сильным, чем те, что выпадали здесь.

В любом случае, каменистая и засушливая Маджараштра отчаянно нуждалась в дождях, выпадающих во время муссонов. Это началось в то время, которое христиане называли «поздним маем».

В чем Великая страна не нуждалась, так это в сухой и обжигающей жаре гарама. Не на один день, не говоря уже о трех месяцах, которые это продлится.

- Я ненавижу гарам, - пробормотала она.- Особенно во дворце. Это будет полезно для меня - и для нашего сына тоже! - ненадолго выйти на улицу.

- Возможно, - согласился Рао.- Вы с Намадевом, конечно, поедете в хауде. Навес защитит от солнца, и вы, возможно, почувствуете легкий ветерок.

Шакунтала отвернулась от окна и посмотрела на него.

- Ты действительно настолько уверен, Рао? Ты мой возлюбленный.

Выражение, появившееся затем на лице ее мужа, убедительно напомнило Шакунтале о различиях между ними, как бы сильно они ни любили друг друга. Там, где она была молода, Рао был среднего возраста. И, возможно, что еще важнее, он был философом, а она была... нет.

- Кто может сказать? - спросил он спокойно.

- Ты слишком полагаешься на сложную логику, - прошипела она.- Вероломную, то есть.

- На самом деле, нет. В этом есть логика, достаточно правдивая. Но, в конце концов ...

Он подошел к тому же окну и выглянул наружу.

- Скорее, я потрясен красотой этого места. Какие бы божества ни существовали, логика их мало волнует, ибо они дорожат своими причудами. Но они любят красоту. Все они - даже самые кровожадные - будут в восторге от этой идеи.

- Ты сумасшедший, - заявила она с уверенностью императрицы.

Конечно, она уже говорила эти слова раньше. И оказалось, что она ошибалась.

- Возьми с собой и ребенка, - спокойно сказал Рао.- Ему ничего не будет угрожать.

* * *

С зубчатых стен на стороне города, обращенной к суше, Нанда Лал и Торамана наблюдали, как великая армия Дамодары отправилась в поход вверх по реке.

Подозрительность всегда присутствовала в руководителе шпионажа империи малва, и сегодняшний день не был исключением.

- Почему Нармада? - мягко спросил он.- Для меня это не имеет смысла. Почему Дамодара думает, что Рагхунат Рао будет достаточно глуп, чтобы встретиться с ним на речной равнине? - Я бы подумал, что он остался бы в бесплодных землях, где местность благоприятствует ему.

Хотя взгляд Нанда Лала не отрывался от уходящей армии, вопрос был адресован рослому йетайскому генералу, стоявшему рядом с ним.

Торамана, никогда не склонный к экспансивным жестам, слегка передернул плечами.

- Лучше скажи, почему нет? Господи, может быть, Рао и не спустится с холмов. Но он говорит, что сделает это, чтобы встретиться с Шангой в единоборстве. Так что, если он этого не сделает, ему будет стыдно. Худшее, что происходит с позиции Дамодары, это то, что он смутил своего противника.

Нанда Лал скорчил гримасу. Поскольку он был воспитан в традициях династии малва - не говоря уже о еще более холодной школе Линка - ему всегда было немного трудно осознавать, что другие мужчины относились к этому делу о «чести» довольно серьезно.

Даже йетайец рядом с ним, всего на волосок от дикости кочевников и с личностью, которая сама по себе была безжалостной, казалось, по крайней мере частично проникся духом этого дела.

Итак, он ничего не сказал. И, поразмыслив над проблемой несколько минут, решил, что Торамана, вероятно, прав.

- Сообщи мне, если услышишь что-нибудь неладное, - приказал он и ушел. Он не видел причин оставаться до тех пор, пока последние части армии Дамодары не скроются из виду со стен. Пусть йетайский варвар, если он захочет, найдет слово «честь» в этом великолепном зрелище пыли, задов животных и куч навоза, которые они оставляли за собой.

* * *

Торамана оставался на зубчатых стенах до тех пор, пока армия не скрылась из виду. Однако не из-за каких-либо требований чести. В вопросах лошадиного дерьма он был не большим романтиком, чем Нанда Лал. Или любым другим, если уж на то пошло.

Нет, он сделал это по двум другим причинам.

Во-первых, чтобы убедиться, что он подавил любые признаки юмора до того, как его увидел кто-либо из шпионов Нанда Лала в городе. Или даже хорошее настроение, которым был полон йетайский генерал.

Дамодара, конечно, ничего ему не сказал. Нарсес тоже, если не считать самых смутных намеков. Это не имело значения. Торамана, исходя из своего собственного анализа ситуации, был почти уверен, что Дамодара решил, что время пришло. Причина, по которой он был полон хорошего настроения, заключалась в том, что, если он был прав, это означало, что и Дамодара, и Нарсес очень доверяли ему. Они полагались на Тораману, который делал то, что было необходимо, не нуждаясь в том, чтобы им что-то говорили.

Он бы знал, конечно, если бы его оценка была правильной. Должен был прийти один верный и простой знак.

Итак, он предвидел для себя великое будущее. Предполагая, что он переживет следующие несколько месяцев. Но, если он выживет - да, великое будущее.

И еще большее будущее для его детей.

Конечно, рождение этих детей также зависело от того, выживет ли он в следующие несколько месяцев. Но Торамана был уверенным в себе человеком, и ни о чем таком не думал так сильно, как о своих собственных перспективах выживания.

Это привело его к другой причине, по которой он остался на зубчатых стенах, а именно к необходимости принять окончательное решение по второму по важности вопросу, с которым он столкнулся.

Он быстро пришел к этому решению. Быстрее, чем он ожидал. Возможно, странно. Обычно Торамана не был склонен к экспериментальным причудам. С другой стороны, новые времена требовали новых мер.

Однако еще более странным было чувство облегчения, которое принесло это решение.

Почему? Он задавался этим вопросом. На мгновение испугавшись, что он, возможно, был заражен декадансом, который он видел вокруг себя. Но вскоре он решил, что никакой инфекции не было. Просто..

И как это было странно! Он действительно с нетерпением ждал этого.

Действительно, новые времена.

* * *

В тот вечер, как он делал каждый вечер с тех пор, как она прибыла в Бхаракуччу, Торамана явился в покои, где его суженая поселилась в большом дворце.

За пределами покоев, конечно. Помолвлен ты или нет, о неприличии не могло быть и речи. Даже после того, как появилась Индира и они начали свой обычный променад по садам, за ней последовал небольшой отряд высохших старых сопровождающих и три воина-раджпута. Естественно, члены клана Раны Шанги.

Первые несколько минут их разговор был праздным. Обычная бессмысленная болтовня. Бессмысленная, по крайней мере, по своему содержанию. Истинная цель этих прогулок состояла просто в том, чтобы позволить жениху и его будущей невесте хотя бы немного познакомиться друг с другом. Какими бы чопорными они ни были, даже раджпуты понимали, что необходимая функция первой брачной ночи упростилась бы, если бы супругам не приходилось ощупывать голоса и тела друг друга.

Через некоторое время Торамана прочистил горло.

- Ты умеешь читать?

Глаза Индиры расширились. Торамана ожидал этого. Однако ему было приятно видеть, что они расширились не очень сильно, а лицо под ними осталось совершенно спокойным. Для любого наблюдающего она могла бы быть слегка удивлена замечанием, которое он сделал по поводу необычного насекомого.

Его надежды на эту жену, и без того высокие, возросли еще больше. Она была бы великолепным приобретением.

- Нет, - ответила она.- Это не принято.

Торамана кивнул.

- Я сам умею читать. Но не очень хорошо. Это должно измениться. И я хочу, чтобы ты тоже стала грамотной. Я найму для нас учителей.

Она посмотрела на ближайшую виноградную лозу. Теперь слегка расширившиеся глаза девушки исчезли.

- Будет о чем поговорить. Однако жена моего брата умеет читать, пусть и немного плохо. Так что, вероятно, не так уж много разговоров.

- Разговоры меня не касаются, - натянуто сказал Торамана.- Меня беспокоит будущее. Я не думаю, что в этом будущем большие семьи с неграмотными женщинами будут преуспевать.

Улыбка, расплывшаяся по ее лицу, была медленной, спокойной. Очень правильная улыбка молодой раджпутской принцессы, услышавшей, как ее нареченный делает приятное замечание о красивой виноградной лозе.

- Я согласна, - сказала она.- Хотя большинство других не согласились бы.

- Меня не беспокоит - большинство других. Большинство других будут подчиняться, иначе они сломаются.

Улыбка стала еще шире.

- Несколько других не сломаются так легко.

- Легко, нет. Тем не менее, они сломаются.

Улыбка быстро исчезла, вскоре сменившись торжественным выражением лица, с которым она начала прогулку. Как и полагалось. Принцесса, конечно, должна улыбаться замечаниям своего нареченного, но не слишком широко и не слишком долго. В конце концов, они еще не были женаты.

- Я с нетерпением жду нашей свадьбы, - тихо сказала Индира. Слишком тихо, чтобы маленькая сморщенная орда позади них не услышала.- Даже больше «про брак».

- Я рад это слышать.

- Это не принято, - повторила она.

- Обычаи меняются. Или они нарушаются.

* * *

Перед наступлением темноты прогулка закончилась, и Торамана вернулся в свои покои.

Не успел йетайский генерал войти в свою личную спальню, как появился единственный верный и простой знак, которого он ожидал.

Как призрак, выходящий из стены. Торамана понятия не имел, где спрятался убийца.

- Боюсь, мне придется переночевать здесь, - сказал Аджатасутра.- У Нанда Лала шпионы почти везде.

Губы Тораманы скривились, совсем чуть-чуть.- У него здесь нет шпионов.

- Нет, не здесь.

- Когда?

- Четыре дня. Хотя от тебя немедленно ничего не потребуется. Дамодаре потребуется по меньшей мере два дня, чтобы вернуться.

Торамана кивнул.

- А потом?

Убийца пожал плечами.

- Все, что необходимо. Будущее трудно предсказать. Хотя оно выглядит неплохо. Я не предвижу никаких больших трудностей.

Торамана начал снимать доспехи. Они были небольшими, просто полуброня, которую он носил на службе в гарнизоне.

- Нет. Особых трудностей возникнуть не должно.

На лице Аджатасутры была тонкая, насмешливая улыбка, как это часто бывало. На лице другого человека эта улыбка разозлила бы Тораману, возможно, даже разозлила его. Но йетайский генерал уже привык к этому.

Поэтому он ответил своей собственной тонкой, насмешливой улыбкой.

- Что тебя забавляет? - Спросил Аджатасутра.

- Трудность, которую я не предвидел, о которой я только сейчас вспомнил. Нанда Лал однажды пообещал мне, что он будет присутствовать на моей свадьбе. И я сказал ему, что буду настаивать на этом.

- А-ааа.- Убийца кивнул.- Да, это трудность. Здесь замешан вопрос чести.

Когда доспехи наконец сняли и положили на ближайшую подставку, Торамана почесал ребра. В гараме даже полуброня была потной.

- Не так сложно, - сказал он.

- О, конечно, нет.

Теперь он и Аджатасутра обменялись улыбкой. Они очень хорошо ладили друг с другом. Почему бы и нет? Они были очень похожи.

* * *

Агафий был на причале в Хараксе, чтобы поприветствовать Антонину, Фотия и Усанаса, когда прибыл аксумский флот.

Антонина ожидала многого. Чего она не ожидала, так это вида молодой жены-персиянки Агафия и небольшой горы багажа рядом с ней.

- Мы идем с тобой, - хрипло объявил Агафий, как только были опущены сходни и он, прихрамывая, перешел через них.

Он посмотрел на Усанаса.

- Я слышал, у тебя новый титул. Ты больше не хранитель мухоморов.

- Действительно, нет! Мой новый титул гораздо более величественный. Ангабо, не меньше. Это означает ...

- Хранитель костылей. Великолепно, ты можешь подержать мои на мгновение.- Агафий оперся всем весом о перила и передал свои костыли Усанасу. Затем начал копаться в своей тунике.

- У меня здесь приказы.

К тому времени, как Антонина перестала хихикать над испуганным выражением лица Усанаса, Агафий протягивал ей пачку документов официального вида.

- Вот здесь, - сказал он, постукивая пальцем по имени внизу.- Это, конечно, не подпись. Не в наше время…

Казалось, он избегал ее взгляда. Антонина не потрудилась взглянуть на документы. Вместо этого она посмотрела на жену Агафия, которая все еще была сидела как на скамье подсудимых и подозрительно на нее поглядывала.

- Держу пари, в приказах моего мужа ничего не говорится о Судабе.

Агафий, казалось, немного съежился.

- Ну, нет. Но если ты хочешь с ней поспорить по этому поводу, ты это сделаешь.

- О, я бы и не подумала об этом.- Слова сочились медом.- Дети?

- Они останутся здесь. Семья Судабы приютит их, пока мы не вернемся.- Плечи дородного римского полководца снова расправились.- Я настоял. И с этим тоже согласились.

Антонина изо всех сил старалась не рассмеяться. Судаба стала чем-то вроде легенды в римской армии. Что спасло Агафия от насмешек за его спиной, так это то, что солдаты были слишком завистливы. Судаба никогда не была подкаблучником Агафия ни в чем другом - и у очень немногих из них была молодая и очень красивая жена, которая настаивала на том, чтобы сопровождать своего мужа повсюду, куда бы он ни поехал.

Тот факт, что Агафий потерял ноги в бою и был вынужден ковылять на костылях и деревянных ногах, только увеличивал этот любовный престиж.

Усанас ухмыльнулся и вернул костыли.

- «Ангабо» - не означает хранитель костылей. Это также не означает - нянька, так что не проси меня приютить твоих отпрысков, когда вернешься. Они будут ужасно избалованы.

В более веселом настроении, теперь, когда он знал, что Антонина не будет возражать против присутствия Судабы, Агафий забрал костыли.

-Верно. Ну и что? Они уже испорчены насквозь. И мы посмотрим, как долго продлится эта ухмылка. Персы настаивают на грандиозном празднестве в честь твоего прибытия. Ну, формально говоря, прибытия Фотия. Но тебе тоже придется присутствовать.

Ухмылка исчезла.

* * *

На лице командира убийц малва или кого-либо из его людей никогда не было усмешки. Даже улыбки, с тех пор как они прибыли в Харакс.

Любая попытка убийства в Египте оказалась невозможной, как они и предполагали. К сожалению, ситуация в Хараксе была не лучше. Доки все еще находились под римской властью, и охрана там была еще более свирепой, чем в Александрии.

Правда, в течение полутора дней фестиваля их цели находились под защитой персов. Но если арийцы были более ленивыми и менее организованными, чем римляне, они компенсировали это просто численностью. Хуже всего то, что из-за этого неизменного персидского снобизма только римским чиновникам, персидским вельможам и азадан – «людям благородного происхождения»- разрешалось находиться где-либо поблизости от римских и аксумских посетителей.

При имеющихся ресурсах и времени, которое у ассасинов было, у них не было возможности подделать документы, достаточно хорошо, чтобы пройти римскую проверку. Что касается попыток заявить о благородном арийском происхождении..

Невозможно.

Персидские документы было довольно легко подделать, и некоторым убийцам было бы так же легко выдать себя за персов, как и многоязычным римлянам. Но если персидских бюрократов было легко обмануть, то персидских слуг «нет». Тесно связанные родственными узами, какими были великие персидские семьи, они полагались на личное признание, чтобы отделить зерна от плевел - и для этих проницательных глаз убийцы малва явно были плевелами.

По крайней мере, они наверняка настояли бы на том, чтобы обыскать их багаж, и нашли бы бомбарду - оружие, которое невозможно было использовать, кроме как для убийства.

- Ничего не поделаешь, - сказал командующий, наблюдая, как аксумский военный флот покидает гавань, а их цель благополучно находится на борту самого большого судна.- Нам придется повторить попытку в Барбарикуме. Нет смысла даже думать о Чабахари.

Его люди кивнули, выглядя не более довольными, чем он сам. Оставляя в стороне тот факт, что эта миссия была неудачной с самого начала, теперь у них была явно неприятная перспектива плыть по заливу на галере с веслами. Маловероятно, что они смогли бы использовать паруса, двигаясь в восточном направлении, поскольку сезон муссонов все еще был так далеко. И -что хуже всего - хотя у них было достаточно денег, чтобы позволить себе камбуз, они не могли позволить себе экипаж, кроме кормчего.

Убийцы малва были экспертами во многих вещах. Гребля не входила в их число.

- Наши руки будут слишком покрыты волдырями, чтобы держать нож, - мрачно предсказал один из них.

- Заткнись, - ответил его командир, ничуть не менее мрачно.