Жена-беглянка. Ребенок для попаданки

Глава 68

Иде показалось что весь огромный дом семьи вымер.

Исчезли куда-то слуги, замолкли горничные.

И настала гробовая тишина.

В ней хорошо были слышны только ее всхлипы да тяжелые шаги старой герцогини. Мерные удары ее палки.

Натан неподвижно лежал на пороге комнаты.

Нарядно одетый, большой и красивый.

Но бесповоротно мертвый.

И убрать, спрятать тело, скрыть свое преступление возможности не было!

Старуха сейчас увидит, что Ида натворила.

Да, скорее всего, она уже увидела.

Поэтому и идет так медленно, отпечатывая каждый шаг гулким эхом. Словно удаы в поминальный колокол.

Словно сама смерть шагала к Иде.

Ида, задыхаясь, лихорадочно оглянулась по сторонам.

Где-то в тишине быстрой дробью рассыпались звуки шагов Ивара.

Хлесткие и жуткие, как щелканье бича.

Эти шаги были еще страшнее, чем поступь старухи.

И Ида, взвыв, бросилась спасаться.

Влетела в комнату, заметалась…

И не нашла ничего умнее, чем влезть под кровать.

Старуха, едва ковыляющая, и Ивар подоспели к телу Натана одновременно.

И Ида вынуждена была несколько секунд слушать их жуткое, полное ярости молчание, которое, как ей показалось, длилось вечно.

— Где эта тварь?!

— Ее нет, нет! — выкрикнула старуха. Отчего-то Иде показалось, что старая герцогиня собой заслоняет ее, Иду, от разъяренного Ивара. Закрывает ее собой.

Защищает от его гнева — а Ивар был скор на расправу. Об этом все знали.

— Балконные двери открыты, — продолжала старуха. — Верно, ушла через сад, выпрыгнула! Видишь же — тут ее нет! Да и стала б она прятаться в месте, где совершила такое страшное преступление?

И Ида перевела дух, почувствовала себя спокойнее, обретя этого странного и внезапного союзника.

Уткнулась мокрым от пота и слез лицом в пол и тихо разрыдалась еще горше.

Рев Ивара, полный злости и гнева, казалось, пронзил стены.

Острыми копьями вонзился в тело Иды, в ее голову, заставляя ее корчиться от боли и извиваться в ее убежище от ужаса.

— Убила Натана! — вопил Ивар так жутко, что было непонятно, как в его небольшом, худощавом теле помещается столько разрушительной ярости. — Эта гадина убила моего брата! Найду — разорву ее на куски голыми руками!

— Как будто ты сильно любил его, — проворчала старуха.

Она стояла над телом сына, опершись на палку, и глядела на его распростертое тело. В ее глазах было не столько горя и скорби, сколько досады.

Словно Ида сломала какую-то дорогую и красивую игрушку, а не убила ее сына.

Ивар, еле сдерживая гнев, подступил к матери, сжимая кулаки.

— Я любил его, — гневно выдохнул он. — Именно поэтому я позволял вам творить то, что вы творили! И не смей говорить, что это не так и смеяться над моими чувствами! В твоем рту полно яда, но на этот раз ты проглотишь его сама!

Старуха усмехнулась.

Ей было горько и больно оттого, что она потеряла сына.

Но даже в этот момент в ее сердце не нашлось любви и мягкости, чтоб обнять Ивара, разделить с ним и выплакать свое горе.

Она не могла отказать себе в удовольствии наговорить гадостей Ивару и причинить ему больше боли. Тем более, что он сам обнажил чувствительное место. Не стал скрывать своей скорби.

— Позволял? — усмехнулась она. — Не слишком ли громко сказано? Натан прихлопнул бы тебя одним пальцем, если б ты сказал ему хоть слово поперек. Натан… Мой сильный и красивый мальчик…

Взревев еще громче, Ивар цепко ухватил старуху за горло и вздернул ее вверх.

Ударом прибил ее к стене и яростно заглянул в ее слезящиеся глаза.

— Что ты знаешь о силе, старая карга, — прошипел он, встряхивая ее крепче. — Ты думаешь, ты сильна? И оттого берешь все, что хочешь? Нет; тебе позволяли быть сильной, потому что любили. Но ты настолько глупа, что не понимала этого. А теперь уже поздно. Больше не осталось никого, кто тебя любит и кто предложит тебе хоть что-нибудь в обмен на твою благосклонность.

— На…тан, — упрямо хрипела старуха, дрыгая ногами в воздухе. — Натан не позволил бы тебе… так себя вести… он наколол бы тебя на шпагу… как… таракана… У него-то не было к тебе… особых братских… чувств…

Ивар усмехнулся и разжал пальцы.

Старуха кулем повалилась на пол, ему под ноги.

— Не наколол бы, — ответил Ивар грубо. — Я же сказал, что ты ничего не смыслишь в силе. Натан боялся меня. Он был — при всем моем уважении, — бесполезным фанфароном.

— Не смей так говорить о нем! — взвизгнула старуха.

— Он даже не выбрал свою Долю, — жестко сказал Ивар. — У короля. Он не был у короля. Так о какой смелости ты тут говоришь?

Старуха смолкла. Перестала даже надсадно дышать.

— Откуда ты знаешь? — выговорила, наконец, она.

В ее голосе было много страха.

Как будто Ивар нащупал ее уязвимое место и приставил к нему нож.

— Не важно, — ответил Ивар тихо. — Только я знаю. Натан ходил и красовался, сорил деньгами. Но принять свое предназначение не спешил. Он был… как маленький ребенок, не готовый принять ответственность.

Ивар снова глянул на тело брата.

— Теперь, — тяжело произнес он, — герцогская корона моя. Больше ее носить некому. И первое, что я сделаю — пойду к королю. И бойся тогда моего гнева, старуха. Ты причинила много боли и зла многим в этой семье.

— Поднимешь руку на старую мать? — усмехнулась герцогиня. — Достанет наглости после этого называться мужчиной?

— Ты поднимала руку на маленьких детей, — парировал Ивар. — И колотить их своей чертовой палкой. У тебя доставало наглости называться после этого матерью. Что же не так? Что за попытки избежать такой же доли? Боишься отвечать за свои черные дела?

— Беги скорее к королю, — рыкнула старуха. — Выпроси у него особой милости для себя, права карать и миловать!

— Особенно карать, — поддакнул Ивар матери. — Этим правом я воспользуюсь в первую очередь.

— Жалкий мерзавец, — прошипела старуха, трясясь от ярости.

— После того, как я вернусь в этот дом, ты уже не посмеешь так говорить обо мне, — безразличным голосом произнес он.

— Еще как посмею!.. Ты думаешь, я тотчас преисполнюсь к тебе почтением?! — не унималась старуха. — Никогда! Я так же буду повторять тебе, что ты ничтожество!

— Значит, я прикажу вырвать тебе твой злобный язык, — спокойно ответил Ивар. — Если ты не сможешь унять его сама. Готовься к этому, госпожа мать.

— А ты изменился, — прошипела старуха злобно. — Неужто повзрослел?

— Я просто больше не хочу твоей любви и твоего признания, — сухо ответил Ивар. — Ты стала для меня никем. Ты утратила свою власть, госпожа мать.

Ида не слышала, как он ушел.

Шагов Ивара не было слышно на лестнице.

И то, что он больше не стоит рядом, она поняла лишь по тому, что старая герцогиня залилась слезами.

А ее голос задрожал и задребезжал от старческого бессилия.

— Ну, вот, — повторяла она, раскачиваясь из стороны в сторону, сидя на полу. — Я стала никем. Так бывает. И детей у меня не осталось. Натан мертв. Ивар отрекся от меня. Ида… Ида!

И старуха зарыдала еще горше.

Ида, обманутая ее бессильными слезами, шевельнулась и робко выглянула из-под кровати.

Старуха даже не глянула в ее сторону.

Она так и сидела и рыдала в углу, куда свалил ее Ивар, словно мешок с мусором.

Ида осторожно вылезла, все еще сторонясь.

Но старуха действительно будто бы растеряла всю свою грозную, страшную силу.

«Да что она теперь может, — храбрясь, подумала Ида, рассматривая старую герцогиню. — Ивар прав. Это ее мужчины по ее велению исполняли ее желания. Сама она всего лишь дряхлая и слабая женщина. Не может ничего».

Но Ида ошибалась.

Размышляя, она потеряла бдительность и слишком близко подошла к старухе.

Приблизилась, чтобы пожалеть и самой найти жалость в ее объятьях.

Но стоило ее платью коснуться руки старухи, как та злорадно взвыла и вцепилась обеими руками в подол Иды.

— Попалась! — выла она.

Ее руки, словно крысы, вскарабкались вверх по ткани. Старуха, злорадно сипя, довольно ловко поднялась, цепляясь за одежду Иды, да так, что Ида и глазом моргнуть не успела.

Объятая странным ступором, она и оттолкнуть герцогиню не смогла, и удрать не успела.

— Мерзавка! — рыкнула старуха, ухватив Иду за волосы и надежно наматывая их на руку. — Убила моего Натана! Моего красивого, самого красивого самого сильного мальчика!

Она потянула девушку так, что Ида вынуждена была согнуться в три погибели.

Только сейчас ступор ее отпустил, и она взвыла от ужаса, поняв, в какую страшную ловушку попала.

— Он сам!.. — верещала она, стараясь выкрутиться из цепких рук герцогини. — Он сам! Он первый! Он бил меня! Он хотел…

— Мне неважно, что он хотел! Ты убила его, и ты за это ответишь!

Ноги несли старую герцогиню на удивление быстро.

А старые руки ее были крепкими и сильными.

Как бы не орала и не сопротивлялась Ида, а старуха спустила ее по лестнице, плечом толкнула двери, ведущие в подвалы.

В лицо Иде дохнуло холодом и сыростью.

И страх снова окатил ее словно кипятком.

— Куда вы меня ведете?! — кричала она. — Куда ведете?!

Старуха злорадно расхохоталась.

— Ты же догадалась, — едко и сладенько ответила она. — Так зачем спрашиваешь?

Кровь застыла в жилах у Иды. Она отчаянно завизжала и уперлась ногами в пол. Но старуха была словно из железа отлита.

И продолжила тащить Иду, как ни в чем не бывало.

— К нему?! К вашему мужу? — орала Ида, извиваясь и сопротивляясь. — Но зачем?!

— Хе-хе-хе, — рассмеялась старая герцогиня, через плечо глянув на Иду.

Глаза у нее были веселые и совершенно сумасшедшие.

«Помешалась от горя!» — про себя ахнула Ида.

— Ты ответишь за свое злодеяние, мерзавка! — ответила герцогиня.

— Н-но вы же не отдали меня Ивару! Вы же вступились за меня! — взмолилась она. — Разве не затем, чтобы защитить?!

— Затем, чтобы подманить тебя, пташечку, и наказать собственноручно! Дура! — грубо рявкнула герцогиня.

— Нет-нет-нет! Зачем к чудовищу, зачем?!

— Послужишь семье хоть раз, — зло сопела герцогиня. — Старого герцога не кормили уже неделю. Хоть сожрет свежего мяска. А не сожрет, так развлечется!

— Что?!

— Ты, мерзавка, тогда вернешь мне Натана! Моего Натана! Родишь ребенка от старого герцога! И мы с ним славно заживем! Будет мне утешение на старости лет!

— Нет, нет, нет!

Крик Иды, полный ужаса, метался под низким каменным потолком.

И герцогине понравился ее ужас.

Она хрипло рассмеялась.

— Шучу, — проскрипела она злорадно. — У этого мерзкого монстра голод давно пересилил всякое иное желание. Хотя кто знает, кто знает…

У дверей, за которой беспокойно бегало и бесновалось чудовище, старуха замедлила шаг и полезла за ключами, которые висели у нее на поясе, на цепи.

Она долго копалась, но выбрать нужный ключ одной рукой она не могла.

Бормоча под нос проклятья, она потянулась второй рукой к связке и нечаянно выпустила большую часть волос Иды.

Та почуяла свободу; но удрать не спешила. А зачем, если старуха снова ее нагонит, заставит слуг изловить и опять притащит сюда же?

— Да где этот чертов ключ, — бормотала она, скрежеща в скважине.

Ида услышала, как щелкнул замок. Почуяла, как дверь отошла от косяка, чуть приоткрывшись, и услышала, как ударило в крепкое дерево двери острвми когтями голодное чудовище.

— Подожди, подожди, милый, — ворковала старуха. — Я привела тебе лакомый кусочек! Ну, отойди! Пшел, кому сказала!

В приоткрывшуюся щель старуха тыкала своей палкой, отгоняя чудовище, и все шире раскрывала дверь.

И Ида решилась.

Рванув, она оставила в цепких пальцах старухи прядь своих волос.

Но сама была свободна.

Что есть сил ухватив старуху вместе с ее ненавистной палкой, она пихнула ее туда, в темноту, в раскрывшуюся дверь, к монстру.

И с силой потянула дверь на себя, захлопнув ее за завопившей герцогиней.

Окованная железом, крепкая и тяжелая, дверь заглушила вопли жертвы.

Несколько раз стальные когти полоснули по дереву, и все смолкло.

— Развлекайтесь, голубки, — зло прошипела Ида, дрожащими пальцами поворачивая ключ в замке.

Она уже придумала, куда выкинет его.

Она запирала эту дверь навсегда.

И выпускать из нее никого не собиралась.