Жена-беглянка. Ребенок для попаданки

Глава 47

Служанки казначея увлекли меня во внутренние покои.

В ванне, выточенной из цельного куска белого, с черными прожилками, мрамора, меня выкупали в теплой воде с ароматическими маслами.

Промыли мои волосы, и те заблестели, приятно запахли.

— Ах, госпожа, м щебетали служанки, вычесывая после купания мои волосы. — Какая красота! Словно золото, смешанное с платиной! Какой редкий цвет у ваших волос!

А мне было не по себе.

Я чувствовала себя жертвой, агнцем, которого готовят на закланье.

После ванны меня уложили на чистую постель, просушили кожу мягкими простынями.

Растерли плечи и спину.

С ароматным маслом помассировали, чтоб натянутые мышцы расслабились.

И после этого, накрыв тонкой легкой тканью, оставили отдыхать, принеся немного фруктов и кофе со сливками.

— А где казначей? — всполошилась я.

За всеми этими процедурами пошло много времени.

Казначей не появлялся.

Словно присвоил меня, сделал своей вещью, и определил в кладовку, где за мной будут присматривать, ухаживать и смахивать с меня пыль, как с какой-нибудь причудливой вазы.

От этого стало еще более жутко.

Так беспомощно я никогда себя не чувствовала!

Признаться, я сама бы нипочем не нашла выход из его дома. И, если б мне вздумалось сбежать, меня б наверняка остановили и вернули обратно.

— Господин Робер отправился по делам, — ответила мне служанка с поклоном. — Не волнуйтесь, господа. Если господин Робер обещал вернуться к ужину, он это сделает.

— К ужину! — вырвалось у меня. — Так долго!..

— Разве это долго? — удивилась в свою очередь служанка. — Господин Робер сказал, что у вас вечером должен состояться очень важный для вас визит. И поэтому вы должны быть к нему готовы. Так что вам лучше заняться вашим нарядом, а не думать о господине Робере. Ведь времени так мало…

Мало времени?!

Впрочем, скоро оказалось, что служанка права.

Будучи герцогиней Ла Форос, я, конечно, занималась своей внешностью и одевалась в пышные платья.

Но все мои прежние познания в моде ничего не стоили в сравнении с тем, как меня готовили к выходу в свет служанки казначея!

Кога моя кожа остыла от купания и массажа, они еще раз обмазали меня каким-то ароматным маслом и растерли как следует руки, плечи, ноги, спину. Промассировали каждый пальчик на стопе.

Разгладили ладони.

От этих притираний моя кожа стала бархатисто-нежной, белой, прозрачной, как фарфор. Казалось, кровь сквозь нее просвечивает.

И оттого кончики пальцев были нежно-розовыми.

Меня одели в красивые одежды — как я поняла, на вкус казначея.

Сначала мне предложили тонкое белое платье-балахон, сквозь которое соблазнительно просвечивала моя кожа.

Поверх него на меня надели темно-синее, как ночь над морем, приталенное длинное платье, больше похожее на халат восточной женщины.

Оно застегивалось лишь на одну золотистую застежку на талии.

Длинные рукава были широкими, и на фоне их темной ткани мои руки казались тонкими, очень хрупкими и нежными.

Подол этого халата был украшен геометрическим орнаментом из голубых и золотистых полос.

На ноги мне надели мягкие крошечные туфельки из сафьяна, украшенные вышивкой и камнями.

Волосы завили и свободно распустили по плечам.

И в этом наряде я больше походила на одалиску, чем на знатную уважаемую женщину.

Глядя на свое преображение в зеркало, я то и дело краснела от удушливого стыда.

На меня смотрела не уставшая женщина, которая еще вчера вечером варила кашу для заключенных.

Я была другой.

Словно насквозь пронизанная горячим солнцем и пропитанная роскошными ароматами благовоний и духов.

И даже глаза у меня стали похожими по оттенку на мозаичные плитки из ярко-голубой смальты.

Я понимала, для кого меня так украшают. Король королем, но Робер говорил, что у него специфические вкусы.

Во мне он хотел видеть покорную женщину со своей родины.

Стыд-то какой!

За всей этой возней время действительно прошло незаметно.

И Робер объявился, едва служанки спрыснули мои волосы сладко и пряно пахнущими духами.

— Вам невероятно идет, — заметил Робер, выступив внезапно сбоку и отразившись в зеркале надо мной. Я вскрикнула от неожиданности и вскочила, и Робер усмехнулся.

— Даже ваш испуг совершенно очарователен, — он бережно взял мою руку и поцеловал ее, пожалуй, чуть более страстно, чем это было нужно. — Одежды моего народа подчеркивают вашу красоту и изящество.

— Мне не очень-то в них удобно, — пробормотала я.

— Вот как, — деланно удивился Робер. — Но они не стесняют движений, сшиты из мягких тканей…

— Я чувствую себя в них выставленной напоказ, — прошептала я.

— Ну, вы же хотите понравиться королю? — спросил Робер. Этого еще не хватало! — Он любит все яркое и красивое…

— Не хочу! — выпалила я поспешно.

Робер усмехнулся.

— Понравиться в хорошем смысле этого слова, — снисходительно пояснил он. — Очаровать и соблазнить короля вам не удастся, даже если вы очень постараетесь.

— Это еще почему?!

— О, не хотел вас обидеть. Ваша красота, конечно, несомненна. Но король влюблен в королеву. До безумия. И к вашим прелестям останется холоден и равнодушен. Так что за свое целомудрие можете не переживать.

Ну, слава богу!

Король тоже, верно, подвержен болезни аристократов — влюбляться слепо, эгоистично, и не видеть человека в простолюдинке?

Я с трудом перевела дух.

— Так что наряжал я вас, скорее, для себя, — словно наглый котище, промурлыкал Робер и снова поцеловал мне руку.

От его слов меня снова кинуло в жар!

Глазами он буквально пожирал меня.

Так, словно сейчас кинет меня на постель.

В горле у меня пересохло, и я с трудом выдержала его испепеляющий жадный взгляд.

— Так когда же я попаду на прием к королю? — пробормотала я, смущенно пряча взгляд.

— Прямо сейчас, — ответил Робер и широким жестом указал на двери. — Вечером король устраивает прием — впрочем, как и всегда, — с салютами и фейерверками. Во время его прогулки по саду вы можете подойти, преподнести ваш дар и попросить о том, о чем хотели. Ну, вы готовы?

— О, я не знаю… у меня сердце сейчас в пятки уйдет!

— Не робейте. Серьезные дела не терпят нерешительности, — подсказал Робер. — Я велел приготовить для вас симпатичную корзинку, выложенную изнутри красивым зеленым бархатом. На нем ваши камни будут выглядеть еще красивее. Ну, идемте?

— Пешком? — удивилась я.

— Это намного ближе, чем вы думаете, — усмехнулся Робер и подал мне руку. — Сегодня я и вы приглашены на вечернюю прогулку короля официально!

Вместе, рука об руку, с красивой подарочной корзинкой, наполненной моими рубинами, мы спустились с казначеем в подвал.

Там обнаружилась маленькая крепкая дверка. Робер ее отпер личным ключом, а слуги, ухватившись за массивную ручку, кое-как нам ее открыли.

И я увидела, что дверь-то невероятной толщины, оббитая железом.

— Она ведет прямо в покои короля, — пояснил мне Робер. — Поэтому ее замок самый хитрый из всех, и петли самые прочные.

— Но зачем…

— Затем, чтобы я мог принести королю все сокровища, что попадут мне в руки, незамедлительно, — усмехнувшись, ответил казначей.

За дверью был каменный коридор, выложенный мозаикой.

Он блестел, как кожа змеи, и вилял то влево, то вправо.

Причудливо выложенные узоры вились у меня под ногами, и я сама не заметила, как вступила в игру, шагая по мозаичным дорожкам.

Так что этот путь оказался совсем не долгим.

И когда уже королевские слуги открыли перед нами калитку, и мы вступили под сень королевского сада, я вскрикнула от неожиданности.

— Признайтесь — тут дело не обошлось без магии? — спросила я.

— Очень может быть, — туманно ответил Робер. — Ну, теперь придется поспешить. Король, полагаю, уже отужинал и вышел прогуляться. Если мы его не догоним, то о приеме можно будет забыть. Идем!

Робер ухватил меня за руку и решительно повел вглубь сада.

Туда, где в небо рвались ракеты, рассыпающиеся золотыми звездами по темнеющему небу.

Множество придворных спешило туда тоже.

И, пожалуй, только мы с Робером выглядели так экзотично.

Все прочие гости короля были одеты в привычные мне костюмы.

И Натан тоже!

В наступающей темноте я узнала его безошибочно.

Его рост, его стать. Его темные, чуть волнистые волосы.

Его холодные голубые глаза!

Одна из его рук, та, которой он коснулся моей защиты, была забинтована.

Было видно, что бинты кое-где намокли от сукровицы. Но, кажется, Натана это не особо-то волновало. Боль была пустячной.

А вот страх — нет.

То, что он испытал на ручье, оставило в нем глубокий отпечаток.

Страх и теперь горел в его глазах.

Страх быть отверженным.

Страх того, что не все в этой жизни он может победить.

Натан натолкнулся на невидимую преграду, и та оказалась сильнее его.

И больше он не попытался ее сломать.

Он сломался сам. И теперь пытался это тщательно скрыть.

И боясь, что все это видят.

И Ида — словно верная собака, огненно-рыжий сеттер, она была рядом с ним, в темно-зеленом роскошном платье, так гармонирующем с ее белой кожей и огненными волосами!

— Вот это да, — пролепетала я. — Неприятное совпадение!

— Совпадение? — усмехнулся Робер, подхватив меня под руку, чтоб я не вздумала грохнуться в обморок. — Не думаю. Герцог Ла Форс давно просил аудиенции короля. Насколько мне известно, вы признаны утонувшей, умершей. Ваш муж здорово поспешил с этим выводом. И теперь исправить ошибку можно только с помощью короля. Король долго ему отказывал. Ему это дело казалось скучным. А ваша просьба аудиенции его заинтересовала… Думаю, и вашего мужа король пригласил именно сегодня, чтоб посмотреть на вас обоих.

— Этого только не хватало! — в сердцах выругалась я.

— Вам надлежит быть сильной, уверенной и не пытаться разжалобить короля слезами, — подсказал мне Робер. — Он не любит, когда пытаются завладеть его эмоциями. Эмоции — это частичка сердца. А части своего сердце король дарит сам. Если сочтет нужным. Ну, поклонитесь же! Живее!

Короля я не видела.

Среди разряженной веселящейся толпы королем мог оказаться кто угодно.

Но я послушно склонила голову и присела в реверансе, лихорадочно соображая, на какое колено придворные дамы становятся перед королем.

На правое.

Это я вспомнила, когда уже опустилась коленом в мягкую траву, и склонила голову.

Да так низко, что мои волосы тоже коснулись травы.

И последнее, что я увидела — это ярость в глазах Натана.

Они вместе с Идой стояли напротив меня.

Нас разделяла только расчищенная песочная дорожка.

И по ней как раз и шествовал король.

О, если б не он, Натан набросился бы на меня с кулаками и, пожалуй, просто прибил бы!

Свернул бы мне шею, и не пришлось бы исправлять его ошибку по признанию меня мертвой…

— Семейство Ла Форс! — раздался веселый голос над моей склоненной головой. — Самое скандальное семейство моего королевства! Признаюсь, мне очень любопытно было взглянуть на вас. Ну-с, с чем пожаловали?

— Я прошу признать эту женщину живой! — выпалил Натан чересчур поспешно. Безо всякого почтения к присутствующему королю. — Вы же видите, Ваше Величество, она жива!

— Жива, и что же, — промурлыкал король весело. — А вам это зачем, друг мой? Вы же хотели, чтоб она умерла. Так хотели, что поспешили с выводами. Теперь вдруг передумали? Отчего?

— Я требую, чтоб ее вернули в мой дом! — выпалил Натан. — Она носит моего наследника! А сама живет в нищите, в грязи! Нищенка! Это недопустимо! Мой ребенок не может расти в грязных трущобах! Велите ей вернуться ко мне, иначе я не отвечаю за себя! Я потащу ее через весь город за косы!

От страха я губу закусила чуть не до крови. И, кажется, дышать разучилась.

Ничто не мешало королю сейчас же велеть исполнить просьбу Натана.

Но я помнила — король любопытен.

И молила только об одном: чтобы он заговорил со мной раньше, чем отдаст приказ.

И мольбы мои были услышаны.

— Ну, а вы, сударыня, — обратился король ко мне, — с чем пришли?

— С подарком, ваше величество, — ответила я, снова кланяясь, еще ниже прежнего.

— Вот как! — воскликнул король над моей головой. — Не находите ли, герцог, что это очень удивительно: такой богатый вельможа явился ко мне с просьбами, а нищенка нашла в себе великодушие меня одарить?

— Что там за подарок у нее может быть, пара красивых жаб с ее болота?! — насмешливо фыркнула Ида.

Это были ее первые слова за все время.

Я осторожно глянула на нее.

Она тоже кусала мучительно губы.

То бледнела, то краснела.

И так и норовила вцепиться в одежду Натана, оттащить его прочь от меня!

Было видно, что на очень хочет его забрать.

Укрыть от меня, от моих взглядов, от моего присутствия.

Она не верила, что Натан мне не нужен.

Она боялась, что я буду кокетничать, очаровывать, соблазнять его, чтобы вернуть его расположение и внимание.

Она до судорог боялась, что просьба Натана к королю выйдет тому боком.

Король мог повелеть нам воссоединиться и жить мирно.

Король мог вспылить и велеть изгнать ее, Иду.

А она любила Натана до темноты в глазах.

И эта темнота сейчас отражалась в ее полном решимости взгляде.

Она собиралась бороться за Натана.

«Да забирай!» — усмехнулась я мысленно и решительно подняла голову.

— Это не жабы, — дерзко ответила я, глянув в лицо соперницы. — Это прекрасные рубины, ваше величество. Редкие и дорогие.