Жена-беглянка. Ребенок для попаданки

Глава 57

В первый день октября, когда ветер рвал с деревьев красно-желтую листву, мы всем семейством, и Робер с нами, отправились в городскую ратушу.

Это было великолепное шествие!

И зрелище, достойное внимания!

Я в своем алом платье, в украшениях, вспыхивающих винным цветом на моих руках, волосах, на шее, уселась в экипаж с Робером, Одеттой и Стиром — чтоб никто не смог осудить меня за легкомыслие.

Я была с провожатыми, и с братом, и с сестрой.

Готовое мое алое платье переливалось золотой вышивкой, красными камнями и точками белого мелкого жемчуга. Оно было поистине царское, прекрасное, богатое и тяжелое. И без внимания не осталось ни оно, ни я!

На голове моей горела рубиновым цветом диадема. Лоб мой украшала золотая цепочка с круглыми горошинами ярких красных камней.

Платье было видно издалека. Блеск рубинов, нашитых на него, ослеплял каждого любопытного, желающего увидеть госпожу Рубин вблизи.

Стир был причесан и разодет, как городской франт.

Как мужчина из богатой и приличной семьи. Дорого, со вкусом.

На пальце его сверкал золотой перстень с богатым красным камнем.

Он вполне этого заслуживал!

Стир верно и честно работал на копях, не жалея себя.

Он знал, что от наших с ним усилий зависят жизнь и благополучие детей.

Он не отвлекался на праздную светскую жизнь, не гнался за развлечениями.

Он был честен, прост и надежен.

И, думаю, в скором времени он станет самым завидным женихом в нашем городе!

Марта и дети следовали за нами во втором экипаже.

Марту мы разодели в строгое синее платье с кружевным воротником и в высокий белоснежный кружевной чепец. Он был как взбитые яичные белки, пышный и слепяще-белоснежный. А сама Марта была важной, гордой и строгой.

На ее груди, переливаясь на солнце, висел золотой, с рубинами, кулон с искусно выполненным разломленным гранатом, из которого сыпались зрелые зерна.

Дети все были одеты в белое.

Невинные и чистые, как голуби. Как маленькие королевские пешки на шахматной доске жизни.

Золотые с красным веточки-броши, приколотые на кружевные манишки их нарядов, только подчеркивали их невинность и чистоту.

Тонкие льняные кудри расчесаны и красиво уложены.

Это был их первый выход в свет, очень важный.

Впрочем, как и мой.

Ох, и наделали мы шума, когда наши экипажи подлетели к ратуше!

Холодный ветер всколыхнул мое платье, рубины вспыхнули на солнце тысячью огней.

Простой люд, чьи танцы были устроены в саду у ратуши, заахали, глядя на меня.

— Безумная, безумная! — слышала я за своей спиной.

Но мне было все равно.

Рядом со мной был мой верный брат Стир, с которым и бедствовать не страшно, моя старая Марта, и, конечно, Робер.

Он подал мне руку и помог выйти из экипажа.

Он накинул на мои плечи накидку, подбитую огненными лисами, и провел скорее в ратушу, в зал, что был отведен для гуляний состоятельных людей и знати.

А Лисий Хвост, Гийом с Мартой и Стиром сопроводили детей вслед за мной и Робером.

Ох, сколько же взглядов я ловила на себе!

Взглядов, полных зависти, изумления и восхищения.

Да, Ивар был прав — это платье привлечет ко мне всеобщее внимание! Так и случилось.

И внимание короля я получила тоже.

Заиграла музыка — думаю, мы поспели к третьему или четвертому танцу.

Я уж было хотела обвить руками шею Робера, но он вдруг с поклоном отступил, и мою руку взял человек в изумрудно-синем одеянии, переливающемся, как оперение колибри.

На голове его была круглая шапочка с павлиньим пером, на лице – красивая цветная полумаска.

— Ваше Величество! — изумленно воскликнула я, когда король повел меня в танец.

— Графиня Рубин, моя дорогая, изумительная, прекрасная графиня Рубин! — произнес он, чинно удерживая мою руку.

Ага, сердится.

По-моему, даже танец сменили, с более веселого, быстрого, на более чинный. Плавный и неторопливый.

— Я даже и представить не мог, что вы окажетесь настолько жадной!

— Жадной, Ваше Величество? — беспечно рассмеялась я.

Это смех дался мне тяжело.

Потому что я видела — король зол.

Он с трудом сдерживается, чтоб не влепить мне пощечину.

И глаза его злы.

— Я рассчитывал на подарки от вашего небольшого предприятия, — произнес король, заложив руку за спину и кружа меня в танце. — И что же? Ни камешка! Как будто я много прошу…

— О, Ваше Величество!

— А вам идут рубины. Господи, это так красиво. В жизни не видывал красивее беременной женщины, чем вы. Этот алый цвет — он подобран с невероятной любовью. Видит бог, я почти хочу вас. Вы невероятно соблазнительны в этом цвете.

А подобран он Иваром.

Ивар знал, на что клюнет король.

…с невероятной любовью?!

— Так что там ваш прииск? Не приносит больше?

Я тяжело вздохнула.

— Приносит, Ваше Величество. Но…

— Но? — с готовностью подхватил король.

— Но я скорее позволю отрубить себе руку, чем преподнесу вам эту дешевую безделицу.

Я остановилась посреди танца.

Вывернула свою руку из руки короля.

И у него прямо перед носом открыла шкатулку, где лежал невероятный рубин.

Король всех Рубинов.

Камень с кулак величиной.

Его я выпросила у земли, стоя на холодной мерзлой траве босиком, долго, на глинистой почве на берегу ручья.

Только когда камень до боли надавил мне в ступню острой вершиной, я перестала просить.

В глазах короля отразилось рубиновое сияние.

— Это… стекляшка? Страз? — произнес король, как зачарованный.

— Да что вы! — возмутилась я. — Это Король Рубинов! Настоящий!

— В чем же тогда дело? — терпеливо осведомился король.

— Дело в Блестящих и в их оценщике, — ответила я, сунув под нос королю свое кольцо. — Красиво?

— Великолепно! — подтвердил король.

— Я знаю. И королеву можно порадовать.

— Но?..

— Но по оценке этих господ, — ядовито ответила я, — это кольцо со стекляшкой. Проще его зарыть обратно в землю. Ваше Величество! Ах, вы можете гневаться на меня. Прикажите меня наказать. Но я не могу преподнести королеве дешевку в три гроша ценой. Это неуважение. И я на это пойти не могу! Мне проще увешаться этими стекляшками, как рождественская елка, чем дарить дешевки знатным господам.

Король долго смотрел на кольцо.

На бумагу, где был описан и оценен камень из кольца.

И его глаза сделались бесцветными от гнева.

— Мерзавцы, — прошипел он, как толстый павлин при смерти, обожравшийся садовых червяков. — Подлецы. Гадюки! Впрочем, я сам виноват. Они узнали наверняка, что вы ко двору не званы, и потому решили, что с вами можно все…

— Наверное, так — смирно признала я.

— Но никто не смеет обесценивать мои сокровища!..

— Конечно, нет, — согласилась я. — Поэтому можете с меня снять все, что пожелаете. И отдать вашей королеве. Думаю, ваш оценщик сможет назвать более внятную цену.

Король с трудом перевел дух.

— Нет-нет-нет, дорогая, — слабым голосом произнес он. — Ваши украшения останутся при вас. Вы их уже носили, вы в них так хороши. Соблазнительны. Так бы и съел!

—Тогда примите новые, — я была неумолима, и Стир подбежал ко мне с ларцом по единому знаку.

Король нервно махнул рукой, и прибежал некий человек, видимо, тоже оценщик.

Он натянул лупу на глаз, но почти тотчас отпал, раскинув руки.

— Это невероятно! — шептал он. — Это лучшее! Я беру это!

— Сколько? — деловито осведомился король.

— Это подарок, — ответила я быстро. — Мои камни и король рубинов. Но оценщику Блестящих их не показывайте.

— Отрубите ему голову, — сказал король.

— О, нет! — воскликнула я.

— Ну да, как-то нелепо, — согласился король. — Вырвите ему глаза.

— Что?! — вскричала я.

— Да, тоже не очень ловко, — смущенно согласился король. — Хорошо. Я погорячился. Сначала этому оценщику отрубите по очереди пальцы. Чтобы он видел. Толку-то в них, если он не может оценивать правильно! А потом выколите глаза. К чему они ему, если он ничего не понимает в прекрасном! Ну и Блестящим отрубите по паре пальцев, на ногах и на руках, по их выбору. Это ведь такая мелочь, нисколько ж не жаль!

— Это больно, — заметила я.

— Я хочу, чтоб им было больно! — ответил король. — Ну, потанцуем?

— Признаться, я давно хотела танцев! — прошептала я. — Даже если вы выпьете из меня всю кровь.

— Кровь пить я не умею, — сознался король. — Но танцевать…

— Кружите же меня, кружите! — ответила я. — До самого утра!