Жена-беглянка. Ребенок для попаданки

Глава 61

Когда вернулся Робер, танец был окончен, и Ивар меня покинул, поспешно откланявшись так, словно ничего и не произошло.

Хотя губы его пылали.

И чтобы никто не видел невольного подтверждения его волнения, он снова надел маску и скрылся в толпе.

А я стояла с кружащейся головой, совершенно потерянная и не понимающая, что произошло — и почему это произошло!

В этот день, в этом танце меня влекло к Ивару, и его влекло ко мне.

И я даже пожалела, что все это так скоро и так резко закончилось.

Пожалела настолько отчаянно, что чуть было не бросилась за ним вслед.

И только странная слабость остановила меня.

Как будто лишили глотка воздуха, обескровили все тело.

Подоспевший Робер ухвати меня под руку, помог удержаться на ногах.

Он обеспокоенно спрашивал о чем-то, но я не слышала и ответить не могла.

Только сжимала ладонями виски, потому что голова моя раскалывалась от волнения и стыда.

Да что это такое на меня напало?! Отчего я вдруг приняла ухаживания Ивара?

Зачем сама просила их, улыбаясь ему и вглядываясь в его глаза?!

Непростительные легкомыслие и глупость!

Объяснить своего внезапного порыва я не могла…

И остаток праздника я провела молча, глубоко задумавшись.

Хотя обе изо всех сил старался меня расшевелить и развеселить.

Ивар же, оказавшись за дверями городской ратуши, перестал бы мягким, уютным и расслабленным.

Он снова обратился в самого жесткого и холодного человека на свете.

Словно был слитком бездушного металла.

Свою старинную маску он бесцеремонно сунул в походную сумку.

Одним движением взлетел в седло подведенного ему слугою коня.

И, дав шпоры, помчался вослед за изгнанным Натаном.

Тот, разумеется, не усел далеко уехать.

Так что во двор своего родового замка братья въехали практически одновременно.

Разряженный в пух и прах злой Натан буквально выскочил из кареты, отряхиваясь, как мокрый кот. Он был настолько зол и раздражен, что даже не подал руки Иде.

Она выглядела еще более жалко.

Нарядная, в новом платье, с нарумяненными щечками и с красиво уложенными волосами, она походила на яркую куклу, брошенную после праздника в угол.

— Дерьмо! — проорал Натан, изо всех сил саданув кулаком в стену кареты.

Крепкая острая чешуя порезала рукав его нарядного камзола, оставила на крашеном дереве мелкие порезы-царапины, и это разъярило Натана еще больше.

Впервые в жизни он не получил то, к чему протянул руку.

Впервые в жизни ему отказали так категорично и прямо.

И он был просто в бешенстве оттого, что не имеет возможности взять желаемую игрушку здесь и сейчас.

— Что-то ты рановато явился с праздника, братец, — натягивая поводья и осадив коня, выкрикнул Ивар. — И не сильно-то радостный. Плохо повеселился?

— Она отказала мне, отказала! — прорычал Натан яростно. — Никаниэль отшила меня, как будто я сопливый мальчишка!

— Странно было бы, если б она тотчас кинулась тебе в объятья, — заметил Ивар, соскочив с седла. — Ты изменял ей, измена вскрылась. Раньше, когда она была просто девчонкой из деревни. Она, вероятно, и простила бы тебя. Но не теперь, когда она графиня Рубин.

Натан не ответил ничего на это колкое замечание.

Он развернулся и отправился в дом, по длинной лестнице, перепрыгивая через пару ступенек сразу.

Ида, безмолвная и безутешная, бросилась за ним.

И последним следовал Ивар.

— Забудь о ней! — выдохнула Ида, догнав Натана и пытаясь приласкать и успокоить его.

Но тот яростно отстранил ее рук, как отгоняют назойливую муху.

— Ну, она же не любит тебя! — выкрикнула Ида со слезами.

Она все так же любила Натана — или, что всего вероятнее, испытывала точно такое же чувство досады, которое испытывал сейчас он: досады от невозможности обладать приглянувшейся игрушкой тотчас.

Ночами она все еще согревала его постель.

Почувствовав желание, Натан на короткое время забывал о своем желании вернуть жену и со страстью приникал к телу Иды.

Но стоило ему удовлетворить свою похоть, как он тотчас Иду отталкивал, обвиняя ее в том, что она губит его, и снова начинал говорить о своих планах покорить графиню Рубин.

Это просто разбивало сердце бедной Иды.

— Она никогда не полюбит тебя! — выкрикнула Ида, устав и запыхавшись. Она не поспевала за широко шагающим Натаном, и вынуждена была бежать.

Это унижало ее еще сильнее.

Как собачонка на тонких лапках, с поджатым хвостом…

— Чушь, ерунда! — бросил Натан, яростно и упрямо тряхнув головой. — Я завоюю ее снова!

— Каким же образом? — насмешливо фыркнул за его спиной Ивар.

— Я пошлю ей подарок! — выпалил Натан.

Ивар насмешливо фыркнул еще раз.

— Я завалю ее подарками! — взревел Натан. — Цветы, конфеты, украшения! Все, что пожелает ее сердце!

— Украшений у нее и так предостаточно, — заметил Ивар.

— Сколько б их ни было, никогда не бывает слишком много, — хладнокровно ответил Натан. — К тому же, у нее лишь рубины. Их можно разбавить бриллиантами.

Ида, которой Натан уже давненько не делал никаких подарков, да и со знаками внимания стал скуп, просто взбесилась.

— Я убью эту стерву! — проорала она, ломая руки в истерике. — Да что в ней такого, что у тебя просто разум испарился?! Она брюхата, как корова, еще и в красном… как переспевший помидор!

— Ты и мизинца ее не стоишь, — отрезал Натан.

— Натан! — истерично выкрикнула Ида.

— Ноготка! — упрямо продолжил Натан.

— Она толстая!

— Она прекрасна! — огрызнулся Натан. — Побольше уважения она носит моего ребенка!

— Что-то ты не особенно уважал ее еще в начале лета! — размазывая по щекам злые слезы, сказала Ида.

— Тебя это не касается!

Двери перед Натаном раскрылись, но в дом он войти не смог.

На пороге, прямая и строгая, стояла старая герцогиня, тяжело опираясь на палку.

— Что за шум вы тут устроили? — холодно поинтересовалась она.

— Дай пройти! — рявкнул Натан.

— Он с ума сошел из-за этой девки! — бессильно рыдала Ида.

— Графини Рубин, а не девки, — парировал Ивар.

Мать сурово поджала губы.

— Как ее не назови, это будет все та же простоватая деревенская девочка, — едко ответила она. — Не вижу смысла из-за нее поднимать такой крик. Извольте вести себя прилично. Герцогу, — она перевела взгляд злобных глаз на Натана, — не к лицу терять самообладание из-за такого пустяка. Тем более говорить о каких-то подарках.

— Я сам разберусь, стоит ли Никаниэль подарков или нет! — рявкнул Натан и, обогнув мать, пулей влетел в дом.

— Вероника, — поправил его язвительный Ивар, следуя за братом. — У нее новое имя. Когда будешь отправлять цветы, не ошибись, впиши его правильно в карточку.

— Я убью ее! — прорычала сквозь зубы рыдающая Ида. — Видит бог, я ее убью.

— Не раньше, чем она родит, — холодно осадила ее старуха. — Потом можешь делать, что хочешь. Выпутываться будешь сама!

— Нет времени ждать, когда она родит! — огрызнулась Ида. — Я могу потерять Натана!

— Натан не игрушка для такой тупой дуры, как ты! — прикрикнула на нее старуха, грохнув тростью об пол. — Ты что, не понимаешь? Наш род должен продолжиться! И ты этого устроить не можешь! На Ивара надежды нет, так пусть хоть Натан нарожает побольше детей! О, небеса всемогущие, да хоть бы одного ребенка суметь получить от этих людишек! Только это желание придает мне силы жить дальше! Только этого я хочу!

— Мне все равно, чего вы хотите! — рыкнула Ида, оттолкнув старуху плечом и бросаясь вслед за Натаном и Иваром. — Но этой стерве не жить!

— Только попробуй ее тронь! — забрюзжала старуха, нетвердой походкой направляясь за Идой. — Я тебе вырву сердце, негодная рыжая тварь! Похотливая кошка!

Но догнать Иду она не смогла.

На пути ее встал Ивар, и вид у него был встревоженный.

— Почему двери в покои отца заперты? — спросил он. — Где ключ? Вы сменили замок, госпожа мать?

Старуха недобро ухмыльнулась.

— Надо же, — злорадно проскрипела она, поудобнее опираясь на трость и таращась на Ивара с недобрым предвкушением. — Почтительный сын явился! Вспомнил об оставленном родителе!

— Не нужно ваших кривляний! — выпалил Ивар, бледнея от предчувствий. — Дайте сию же минуту ключ!

— Зачем, — ухмыльнулась зловредная старуха.

— Я хочу поздороваться с отцом, — твердо ответил Ивар, выдерживая ее немигающий взгляд.

Раньше он не мог перенести его.

Глаза матери казались ему самым страшным порталом в ад, и он избегал смотреть в них.

А ее словно забавлял страх сына, и она нарочно заглядывала ему в лицо, развлекаясь.

Сегодня отчего-то этого развлечения не вышло.

Ивар смотрел прямо, не тушуясь и не отводя глаз.

И ей самой стало неуютно.

Она словно наткнулась на стену силы, которой раньше в Иване не было.

— В этом нет нужды, — сухо и холодно произнесла она, опустив взгляд.

— Что это значит?! — взревел Ивар.

— Пока ты отсутствовал, — желчно ответила старуха, — развлекался и занимался своими делами, твой отец окончательно утратил разум. Теперь это просто тупое животное. Он никого не узнает, даже меня. Бросается на всех. Он просто перегрызет твою тощую шейку, господин сын. Так что я приказала запереть его покрепче, чтоб не дай бог не вырвался из своих «апартаментов».

Ивар молча, не сводя взгляда с матери, отшатнулся назад и сделался белее снега.

— Как ты допустила это?! — выдохнул он. — Как?! Достаточно было полчаса разговоров в день, чтобы!..

— Так почему ты не находил эти полчаса?! — заорала старуха, треснув тростью об пол.

— Я был занят! — выкрикнул Ивар.

— Не тем ты был занят! — желчно ответила старуха. — Развлечения, балы, — она ткнула тростью в маску, предательски высунувшуюся из поясной сумки Ивара. — А о нем ты позабыл. Не думал. Развлекался. Ну, вот итог.

— Так почему этого не делала ты?! — проорал Ивар. — Почему ты с ним не говорила, почему не проводила время в его комнате?!

— Потому что не хотела! — зловредно выплюнула старуха. — Почему я должна была делать это?

— А почему это делал я?! — взревел Ивар.

— Потому что идиот, — отрезала старуха. — И сам вызвался везти эту ношу. Что ж, ты надолго задержал разум этого животного в его теле. Но увы, ничто не вечно. Позавчера — можно считать, что позавчера старый герцог скончался. Вместо него в подземелье ползает злобное тупое животное. Справиться с ним теперь можно только при помощи хорошей плети. Слуги отгоняли его от дверей хорошими палками, чтоб покормить.

Не размахиваясь, Ивар вдруг влепил хлесткую пощечину матери, и та вскрикнула, испуганно и яростно одновременно.

Потому что Ивар никогда не позволял себе ничего подобного.

Страдающий от недолюбленности, то холодности матери, он боялся потерять даже призрачную надежду на то, что однажды она обратится к нему с добрым словом.

Но не сегодня.

— Есть ли в твоей прогнившей душонке хоть песчинка добра, — зло прошипел он. — Что-то святое? Хотя бы тень любви и привязанности?

Ярость душила его так, что он побагровел.

Пот купными каплями выступил на его лбу.

— Да как ты смеешь, щенок, — потрясенная, пробормотала мать, потирая ушибленную щеку.

В следующую секунду вторая пощечина, не менее хлесткая, разбила ей губы и откинула к стене, по которой старая герцогиня распласталась с воплем, чтоб не упасть.

— Старая ведьма, — дрожа от ярости, выдохнул Ивар. Ему до боли хотелось ухватить старуху за волосы и трясти, пока и из ее тела не вылетит прочь ее черная душонка, но он сдерживался. — Кого ты назвала щенком, м-м-м? Старый герцог мертв. Следовательно, я — его первенец его наследник, — новый герцог.

— Ты отдал это право Натану! — просипела мать, утирая кровь с разбитых губ.

— Как отдал, так могу и забрать, — огрызнулся Ивар. — И тогда я обращу тебя в прислугу. И ты будешь кормить злобного крокодила безо всяких палок.

Старуха недобро ухмыльнулась.

— Хочешь казаться хорошим и милосердным? — проскрипела она. — Но ты кровь от крови и плоть от плоти нашей семьи! Так же жесток и мерзок! Глядя на тебя сейчас, я вижу себя.

— Не смей на меня пялиться, старая ведьма, — процедил Ивар. — Не то я тебе вышибу глаза. Пошла прочь сию же минуту, и старайся мне не попадаться. После этого нет у меня ни капли любви к тебе. И ни капли желания тебя простить.

— Слушаюсь, ваша светлость, — паясничая, старуха поклонилась Ивару и, опершись на палку, подволакивая ногу, пошла прочь.

Только тогда, когда фигура матери скрылась в полумраке холла, Ивар дал волю чувствам.

Он застонал как от сильной боли, из глаз его хлынули слезы.

Но он словно сам не желал их видеть, чувствовать на своих щеках.

Закрыв руками лицо, он душил рыдания, делая их совсем неслышными.

И душа его становилась все черствее с каждым мигом.