Загнанная для дракона

Глава 42. Дракон

— Деревни обошли под видом бродячих музыкантов, — сглотнул Эрдингер, шелестя страницей отчёта. — Заработали двадцать четыре медяка… Про магичку никто ничего не слышал…

Он высыпал на стол мелочь, продолжая отчёт. Вот что значит «железная дисциплина».

Я стиснул зубы, чувствуя, как под перчаткой пульсирует чешуя. А у меня в сокровищнице — она. Голая. Дрожащая. Я сминал в руках перчатку, которая хранила её запах. И вспоминал, как она стонала… Я чуть сам не кончил от её стонов.

— Группа вторая прочесала лес под видом охотников, — заунывно читал Эрдингер, а я смотрел на него, мол, тебе не стыдно читать так, словно речь на похоронах. — Обнаружили схрон с оружием… Позапрошлого века…

— Медвежье дерьмо, встреченное по дороге, перечислять не надо! — раздражённо произнёс я. — Ближе к сути!

Эрдингер обиженно посмотрел на меня и вздохнул, откладывая несколько листков. Он любил подробности. И всегда смаковал их.

— Короче, чисто! — махнул я рукой.

Эрдингер кивнул:

— Как сквозь землю провалилась!

«Как сквозь землю!» — во мне змеёй шевельнулась тревога. А ведь и она пыталась провалиться. С подоконника. В пропасть. Глупая. Я бы выловил её даже в аду. Даже если бы пришлось вцепиться в её душу зубами.

— В гильдию запрос послали? — спросил я, постукивая пальцами по столу.

В горле пересохло. Я вспомнил, как она лежала в кресле, прижавшись к плащу, — будто пыталась стереть следы моих пальцев. Но её тело помнило. Оно выгибалось, когда я касался её шеи. Оно просило, даже когда губы шептали «нет».

— Да! Она не вернулась! У них там сейчас похороны за похоронами! Они какую-то аллею славы делают! — чихнул Эрдингер, протирая очки о свою грудь.

— Не может такого быть, чтобы она провалилась сквозь землю. Скорее всего, граф её нашёл раньше, — выдохнул я с досадой. — Письмо от графа есть?

— Нет, — помотал головой Эрдингер. — Но вы не переживайте, ваше сиятельство! Там круглосуточно дежурит человек. Под видом нищего.

Нищий…

А она — королева в моих стенах. Даже если сама не знает. Даже если ненавидит меня за то, что заставил её почувствовать. За то, что показал: в её теле — не только страх, но и огонь.

— Как там поживает наш клуб мечтателей? — спросил я.

— Эм… Вы сейчас о ком? — пробухтел Эрдингер, запутавшись в бумагах.

— О тех, кто уже сорок лет плетут заговор, и всё никак не сплетут, — вздохнул я, потирая переносицу.

Я снова сжал перчатку. Это моя мера предосторожности от собственного безумия, которое растёт с каждым часом, пока я не вижу её.

Пока не слышу, как её дыхание сбивается под моей ладонью.

Пока не чувствую, как она сжимается вокруг меня — не от страха, а от того, как ей приятно. Мышонок мой… Что ж ты со мной творишь?

«Ты сводишь меня с ума», — прошептал я тогда, целуя её живот.

А она даже не знает, насколько.

— А! Вы про них… Мне кажется, ваше сиятельство, что им просто нравится процесс заговора. Они то выбирают главу, то выбирают исполнителей, потом меняют исполнителей… Потом меняют главу… Последние два года они никак не могут определиться с планом. Голосуют пятьдесят на пятьдесят. И один воздержался. Но есть шансы, что дело сдвинется с мёртвой точки. Сейчас они снова выбирают главу. Прежний скончался на той неделе. И они уже неделю не могут определиться, кто их возглавит, — вздохнул Эрдингер. — Каждый тянет одеяло на себя… Так что пока ничего нового…

И тут я услышал крик. Её крик. Внутри себя. Он раздирал мою душу, отдаваясь эхом в каждой клетке моего тела.

— Ваше сиятельство, мы уже закончили, полагаю? — послышался встревоженный голос.

Я бежал по коридору, как мальчишка, забыв обо всем на свете. Позади меня что-то кричал Эрдингер, но я уже слетел по лестнице, минуя стражу, отдающую честь с изумленными глазами.

Я выбежал на улицу, чувствуя, как из меня рвется дракон. Как тело ломает в болезненной трансформации.

Через минуту я летел в сторону замка, пролетая над крышами домов. Я летел туда, где горы, где среди гор кричала она.

Я влетел в замок, оборачиваясь на ходу, через пять минут я был в спальне, видя трясущегося в углу мышонка, которая при виде меня вжалась в стену и заорала во все горло так, что зазвенели стекла в окнах.

Свернулась клубком, дрожит, слёзы стекают по щекам.

А дракон внутри ревёт: «Кто посмел? Кто коснулся её? Кто заставил её кричать?»

Я опустился на колени. Снял перчатку.

— Что случилось? — прохрипел я, и голос дрожал — не от ярости. От страха.

Страха потерять её.

— Темнота… — дрожащим, едва слышным голосом прошептала она. — И… на мне сидела крыса…

Крыса.

Проклятая крыса.

А я готов был сжечь весь замок, думая, что её тронули.

Я вздохнул — глубоко, с облегчением и болью, поднял её хрупкое соблазнительное тело на руки, как хрустальный кубок, и понёс к кровати. Я прижимал ее к себе так сильно, чтобы дракон убедился. С ней всё в порядке.

Накрыл одеялом, но не от холода. От её собственного стыда — за страх, за слабость.

Я бросил дрова в камин, выдохом разжёг его снова. Зажёг магические свечи, притащив подсвечники в комнату из кабинета.

Свет — не столько для неё. Для дракона. Чтобы он успокоился, зная: она в безопасности. Она в моих стенах. Она — моя.

Она смотрела на пламя, а я смотрел на неё.

И в этот момент я понял:

Я лишил её прошлого. И теперь — её кошмары тоже мои.