Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!

Глава 54 Эпилог

Тёплый вечер опустился на Игнистад, окрашивая небо в цвета угасающего рубина и аметиста. Я возвращалась из «Гнезда» во дворец, и на сей раз меня сопровождала почётная стража — подарок Дарриона, против которого я уже не спорила. После истории с похищением он стал проявлять почти драконью заботливость, что было одновременно и мило, и слегка удушающе. Я шла, наслаждаясь прохладным ветерком, несущим с собой запахи готовящегося ужина из сотен кухонь, и думала о новых поставках кофе, как вдруг в тени арочного прохода, ведущего в личные покои, замерла высокая, знакомая фигура.

— Даррион? — удивилась я. — Что ты здесь делаешь? Ты же должен, вроде как, разбирать кипы документов в эту пору.

Он вышел на свет, и в его глазах, обычно таких сосредоточенных, плескалось странное волнение, почти мальчишеский азарт.

— Документы могут подождать, — сказал он, предлагая мне руку. — А вот это — нет. Пойдём. Я хочу показать тебе кое-что. То, что не видел никто, кроме Обсидианов.

Любопытство во мне вспыхнуло ярче дворцовых факелов. Я молча положила свою руку на его, и мы двинулись не в сторону его кабинета или моих покоев, а вглубь Драконьего Шпиля, по лестницам, которые вели в закрытую, самую высокую часть цитадели. Воздух здесь был другим — старым, неподвижным, пахнущим камнем и тайной.

— Ты знаешь, Каэлина, — заговорил Даррион, его голос слегка гулко отдавался в узком коридоре, — наш род… он не всегда был таким, как сейчас. Сила дракона в нашей крови когда-то бушевала в полную мощь. Мои предки могли принимать облик по своей воле, почти не тратя сил. Они были не просто правителями. Они были живым воплощением стихии, непобедимыми и вечными.

Я слушала, заворожённая. Я видела его в облике дракона — грозного, величественного. И мысль о том, что это лишь тень прошлого могущества, заставляла трепетать.

— Но всё изменилось, — его голос стал тише, окрасившись странной смесью уважения и досады. — Много поколений назад мой предок, Эрейнер Обсидиан, совершил нечто… немыслимое. Он добровольно запечатал большую часть драконьей силы нашего рода. С тех пор мы, его потомки, живём в тени его выбора. Наша мощь ограничена, превращение требует огромных затрат и, как ты видела, мы уязвимы.

— Но… зачем? — не удержалась я. — Зачем отказываться от такой силы?

— Этого никто не знает, — покачал головой Даррион. — Лишь догадки. Страх перед собственной мощью? Желание мира? Я… я всегда считал его поступок величайшей ошибкой. Предательством по отношению к собственному наследию.

Мы подошли к концу коридора. Перед нами была дверь. Но какая дверь! Она была высечена из цельного куска тёмного, почти чёрного камня, и в её поверхность были вплавлены тысячи и тысячи крошечных кристаллов. Они мерцали тусклым, глубоким светом, словно в них были заточены осколки самого ночного неба. От двери веяло таким древним, безмолвным могуществом, что по коже побежали мурашки.

— Здесь, — с почтительным сожалением произнёс Даррион, положив ладонь на холодный камень, — запечатана мощь моего рода. Заперта навек.

Я смотрела на мерцающие кристаллы, и во мне росло смутное, но настойчивое ощущение. Они казались мне… знакомыми. Где-то я уже видела этот глубокий, пульсирующий свет. И тут я почувствовала её — тяжёлую, тёплую пульсацию у ключицы. Моя рука сама потянулась к шее, к тому самому кулону, что я нашла в подземелье, в шкатулке рядом со светящимися грибами.

Я достала его. Камень в серебряной оправе лежал на моей ладони, и его ровное, спокойное свечение вдруг участилось, словно оно откликалось на зов сородичей.

— Откуда это у тебя? — голос Дарриона прозвучал резко, почти испуганно. Его глаза были прикованы к кулону.

Я коротко рассказала ему о походе в подземелья, о светящихся грибах и о загадочной шкатулке. Пока я говорила, мой взгляд скользил по двери, выискивая… и я нашла. В самом центре, среди великолепного хаоса инкрустации, было одно пустое место. Не просто ровный участок, а выемка определённой, сложной формы.

Сердце заколотилось. Я медленно поднесла кулон к двери. Серебряная оправа, форма камня… Они идеально подходили. Я сняла цепочку и, затаив дыхание, вставила кулон в пустоту.

Раздался звук, похожий на лёгкий вздох спящего гиганта. Камень на двери и кулон на моей ладони вспыхнули ослепительно-белым светом. Мерцание тысяч кристаллов превратилось в сияние, затопившее коридор. Казалось, сама ткань реальности задрожала. Затем послышался глухой, мощный щелчок, и тяжёлая каменная глыба, не скрипя, беззвучно поплыла внутрь, открывая проход.

Мы вошли. Это была круглая комната без окон. В центре её бил фонтан. Но то не был фонтан воды. Скорее, настоящий фонтан огня. Живого, сверкающего, переливающегося всеми оттенками золота, багрянца и сапфира огня. Он не горел, не пожирал, а танцевал — тихие, гипнотические струи, поднимающиеся к самому своду и рассыпающиеся там искрами, похожими на падающие звёзды. Воздух дрожал от чистой, необузданной мощи. Это была сама суть драконьей силы.

Глаза Дарриона буквально зажглись, отражая это пламя. Он медленно, почти благоговейно, подошёл к фонтану и протянул руку. Струя живого огня коснулась его пальцев, и вместо ожога, огонь легко, словно родная стихия, просочился под его кожу, разливаясь по телу золотистым сиянием. Даррион вздохнул с таким облегчением и наслаждением, словно долгие годы томился жаждой и наконец напился.

Я смотрела, заворожённая и напуганная одновременно. Это было прекрасно… и очень, очень опасно.

Даррион поглотил ещё немного этого сияния, и я видела, как его осанка выпрямляется, как по лицу разливается энергия, делая его моложе, сильнее. Но затем он сам, с видимым усилием воли, отстранился. Он сжал кулаки и сделал шаг назад от фонтана.

— Достаточно, — выдохнул он, и его голос звучал глубже, мощнее. — Теперь я понимаю. Теперь я понимаю Эрейнера.

Он повернулся ко мне, и в его глазах не было жажды власти. Было понимание. Мудрость.

— Эта сила… она слишком велика, Каэлина. Слишком велика для одного существа. Представь битву двух таких существ. Это были бы не сражения, а катаклизмы. Города обращались бы в пепел, земли — в выжженную пустыню. Эрейнер не был слаб. Он был мудр. Он понял, что большая сила — это большая ответственность. А я… — он посмотрел на панораму города, мысленно простирающуюся за стенами, — я хочу сохранить это. Мир. Процветание. Жизни тех, кто нам доверяет. Эта сила должна оставаться запечатанной.

Я смотрела на него, и моё сердце переполнялось таким острым, гордым чувством, что я едва дышала. В этот момент он был для меня прекраснее любого всемогущего дракона. Он был настоящим правителем.

Мы вышли, и я снова забрала кулон. Дверь закрылась, и сияние угасло, оставив лишь тусклое мерцание.

— Я с детства мечтал об этом, — тихо сказал Даррион, ведя меня на большой балкон, опоясывающий башню. Отсюда открывался вид не только на весь Игнистад, но и на долины, леса и далёкие горы. — Мечтал о силе предков. Ненавидел Эрейнера. Моё детство… оно прошло в бесконечных интригах, восстаниях, предательствах. Каждый день был битвой за выживание. Это сделало меня жестоким. Закрытым. Я видел в силе единственный способ защититься — подавить всех, чтобы никто не мог навредить.

Он обернулся ко мне, и лунный свет освещал его лицо.

— Но сейчас я понял. Настоящая сила приходит тогда, когда у тебя есть что терять. Вернее, — он поправился, глядя мне в глаза, — когда у тебя есть кого защищать. Ты… ты помогла мне стать мудрее. Помогла усмирить дракона внутри, чтобы высвободить человека. Ты научила меня… человечности. Без тебя я так и остался бы тем холодным, одиноким тираном на троне. Спасибо тебе за это.

Он взял мои руки в свои. Его ладони были тёплыми.

— Я люблю тебя, Каэлина, — произнёс он, и в этих словах не было ни тени сомнения, ни намёка на былую холодность. Это была простая, чистая, всеобъемлющая правда. — Ты — моё сердце. Моя самая большая сила и моя главная слабость.

Слёзы выступили на моих глазах, но это были слёзы счастья.

— И я тебя люблю, Даррион, — прошептала я в ответ. — Всей душой.

Вот тут я поняла, что сейчас — самый подходящий момент.

— И, кажется, наша маленькая драконья семья скоро станет больше, — добавила я, глядя на его реакцию.

Сначала он не понял. Потом его глаза медленно, медленно расширились. Испуг, надежда, изумление и, наконец, всепоглощающая, безудержная радость — все эти эмоции промчались по его лицу.

— Правда? — его голос сорвался на шепот. — Ты… мы…

Я просто кивнула, не в силах говорить.

Он издал звук, средний между смехом и рыданием, схватил меня на руки и закружил, а затем принялся осыпать моё лицо, шею, губы поцелуями — стремительными, восторженными, нежными.

— У нас будет ребёнок! — воскликнул он, и его голос прозвучал так громко и радостно, что, казалось, был слышен на весь город.

Когда первая буря эмоций утихла, Даррион всё ещё не мог успокоиться. Его глаза сияли, как те самые кристаллы на двери.

— Хочешь… хочешь прокатиться? — спросил он с хитрой ухмылкой. — На этот раз — просто так. Ради полёта.

— На твоей спине? — уточнила я, и моё сердце запрыгало от предвкушения.

— На моей спине, — подтвердил он.

Он отошёл на несколько шагов, и на этот раз превращение было не взрывом ярости, а величественным, плавным таинством. Плоть уступила место чешуе, человек — дракону. Но на сей раз его облик казался более… завершённым. Более сильным. От него исходило спокойное, уверенное могущество.

Даррион склонил свою огромную голову, и я забралась ему на шею, ухватившись за прочные рога. Он осторожно расправил крылья и могучим толчком поднялся в ночное небо.

Мы летели. Выше башен Драконьего Шпиля, выше облаков, в безвоздушную высь, где звёзды были так близко, что, казалось, можно дотронуться до них рукой. Ветер свистел в ушах, но я не боялась. Я чувствовала под собой мощь каждого взмаха его крыльев, его тепло, его доверие. Я смотрела вниз на спящую землю, на огоньки городов и деревень, на серебристые ленты рек. Это была его империя. Наша империя.

И я поняла. Всё, что было до этого — страх, одиночество, борьба, — всё это привело меня сюда. К этому человеку… и дракону. К этой любви. К этому небу.

Я прижалась щекой к его прохладной чешуе, чувствуя биение его огромного сердца, и прошептала слова, которые знала, что он услышит:

— Я дома.

И мы летели вперёд, навстречу рассвету, навстречу нашей новой, общей жизни, оставляя позади тени прошлого и унося с собой в будущее самое главное сокровище — любовь, которая оказалась сильнее любой магии и прочнее любой стены.