Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!

Глава 46

Утро в Игнистаде было на редкость ясным. Солнце золотило крыши, а воздух пах свежеиспечённым хлебом и ещё не успевшей разогреться пылью. Я с наслаждением шла по Главному рынку, сжимая в руке список и с наслаждением вдыхая этот густой, живой коктейль запахов. Пепсомара я сегодня оставила дома — он с энтузиазмом помогал Сэру Пушистику строить новое гнездо из старого бархата и моих растянутых носков. Без его попыток стащить с прилавка первую попавшуюся сосиску гулять было почти неприлично спокойно.

Я торговалась за связку душистого лука, приценивалась к только что привезённым рубиновым яблокам и уже почти собралась возвращаться, как мой взгляд зацепился за неприметный прилавок в самом конце ряда. На грубом деревянном столе стояли ряды глиняных баночек и холщовых мешочков. И запах… оттуда тянуло таким сложным, пряным и дымным ароматом, что моё профессиональное сердце дрогнуло.

За прилавком стоял мужчина в простой тёмной одежде и… маске. Не карнавальной, а скорее практичной, закрывающей нижнюю часть лица, словно от пыли или чужих взглядов. Его глаза, светлые и невыразительные, скользнули по мне.

— Ищете что-то особенное, госпожа? — его голос был глуховатым и ровным.

— Я ищу всегда что-то особенное, — улыбнулась я, подходя ближе. — Что это за смесь? Пахнет… копчёным перцем и чем-то ещё. Цветком какого-то металла.

— Опытный нюх, — он кивнул, и в его глазах мелькнуло что-то, что я не успела понять. — Это «Прах феникса». Редкая штука. Но для вас… У меня есть кое-что получше. Для особых случаев. Не для всех. Покажу?

Любопытство затмило мой инстинкт самосохранения. «Прах феникса»! Какое название! Я должна была это увидеть.

— Покажите, — согласилась я.

— Сюда, — он кивнул в сторону узкого переулка между двумя складами. — Товар такой ценности не держат на виду.

Я на секунду заколебалась. Переулок был тёмным и пустынным. Но рынок кишел людьми совсем рядом, всего в десятке шагов. И я была знакома тут практически всем, в конце концов. Что может случиться?

Сделав шаг в тень, я почувствовала, как по спине пробежал холодок. Воздух здесь был другим — влажным, пахнущим затхлой водой и гниющим деревом.

— Ну? — нетерпеливо спросила я, стараясь, чтобы в голосе не дрожала внезапно накатившая тревога.

Торговец остановился у старой тележки, накрытой брезентом. Он повернулся ко мне, и в его ранее пустых глазах вспыхнул откровенно хищный блеск.

— Вот ваш особый случай, госпожа, — прошипел он.

Почувствовав острую опасность, я рванулась назад, но было поздно. Из-за угла выскочили двое коренастых мужчин. Один из них с силой зажал мне рот ладонью, пахнущей потом и дешёвым табаком. Другой схватил сзади, сжимая мои руки так, что кости хрустнули. Я отчаянно дёргалась, пыталась ударить ногой, кричать, но мои звуки тонули в его грязной руке. В глазах потемнело от паники и ярости.

В последний момент, прежде чем сознание начало уплывать от нехватки воздуха, я судорожно сжала пальцы. Холщовый мешочек с той самой приправой, который я так и не выпустила из рук, разорвался. Тёмно-красная, с золотистыми искрами пыль веером рассыпалась на землю, оставляя на грязных камнях яркий, неоспоримый след.

И тут я увидела его. Из тени дальнего конца переулка вышел высокий мужской силуэт. Он был в плаще с капюшоном, но я на мгновение увидела его профиль, прежде чем он бросил торговцу в маске туго набитый кошель. Звон монет был коротким и зловещим. А сам мужчина, кажется, был мне знаком…

Боль, острая и безжалостная, обрушилась на затылок. Тьма нахлынула мгновенно, смывая и переулок, и предательский блеск монет, и собственное отчаянное сердцебиение.

Я очнулась от вони. Пахло влажной землёй, плесенью, овечьим помётом и чем-то ещё — сладковатым и гнилостным. Голова раскалывалась, в висках стучало. Я лежала на чём-то мягком — на сене, судя по колючкам, впивающимся в щёку. Но под этой тонкой подстилкой угадывалась твёрдая, неровная земля, усеянная острыми камнями, впивавшимися в бедро и бок.

Я попыталась пошевелиться и поняла, что руки и ноги скручены за спиной грубой верёвкой, впивающейся в запястья. Паника, холодная и липкая, сжала горло. Я зажмурилась, заставила себя дышать глубже, прогоняя её. Паника — роскошь, которую я сейчас не могла себе позволить.

Открыв глаза, я увидела, что нахожусь в какой-то пещере или подвале. Сводчатый потолок из грубого камня, влажные стены. Единственный источник света — тусклая масляная лампа, стоящая на ящике в центре помещения. Возле неё — три силуэта.

И тут они заметили, что я пришла в себя. Один из мужчин, высокий и жилистый, подошёл и грубо сунул лампу мне прямо в лицо. Я зажмурилась от яркого света.

— Ну вот и проснулась наша птичка, — прозвучал знакомый, ненавистный голос. Женский.

Сердце упало куда-то в пятки. Я медленно открыла глаза, приучая их к свету. И ужас, ледяной и окончательный, сковал меня.

Передо мной, с самодовольными ухмылками, стояли трое. Слева — Риан, мой «любезный» брат, его глаза блестели злорадным торжеством. Справа — Альдор, старший, его лицо было мрачным и решительным. А по центру… по центру, в дорогом платье, которое выглядело здесь полным абсурдом, стояла Меланиса Вентрис. Её прекрасное лицо искажала гримаса нескрываемой ненависти и удовольствия.

— Я же говорил, — процедил Риан, скрестив руки на груди. — Предупреждали мы тебя, сестрица. Не надо было переступать нам дорогу.

Я попыталась что-то сказать, но из горла вырвался лишь хрип. Я сглотнула, собирая слюну.

— Какую… дорогу? — мне удалось выдавить. — Дорогу к чему? К вашему жалкому разорённому имению? К вашему ничтожеству?

Альдор сделал шаг вперёд, его лицо исказилось от злости.

— Ты всегда была высокомерной дрянью, Каэлина. Думала, став императрицей, можешь нас топить? Мы — плоть и кровь Ортанов! А ты… ты теперь никто для нас!

— О, не будь так суров, Альдор, — сладким ядовитым голосом вступила Меланиса. — Она кое-что для нас значит. Ключ. Ключ к богатству для вас… — её взгляд скользнул по братьям, а затем вернулся ко мне, — и к трону для меня.

И тут всё сложилось в единую, уродливую картину. Ортаны, отчаявшись вытащить свой род из долгов, нашли самую гнилую тростинку, за которую можно было ухватиться — Меланису, чья ненависть ко мне давно перешла все границы. Они объединились.

— Вы сошлись, значит… — прошептала я, смотря на эту мерзкую троицу. — Гадюшник.

Захотелось сплюнуть, но нужно было экономить жидкость во рту. Неизвестно, когда мне дадут воды.

— Мы заключаем выгодный союз, — поправила Меланиса. — Твои братья получат своё наследство. А я… я получу то, что по праву должно было быть моим с самого начала. Место рядом с Даррионом.

При его имени что-то ёкнуло у меня внутри. Не страх. Ярость. Белая, обжигающая ярость. Они не просто похитили меня. Они покусились на всё, что я с таким трудом построила. На моё доброе имя. На моё «Гнездо». На… на него. На того Дарриона, который смотрел на меня вчера тёплым взглядом, полным уважения и чего-то большего.

— Ничего у вас не выйдет, — сказала я, и мой голос прозвучал на удивление твёрдо. Они не ожидали этого. — Меня хватятся. Ингрид. Громар. Призраки. Они будут искать меня. Они найдут.

— О, найдут, конечно, — Меланиса рассмеялась, и этот звук резал слух, как стекло. — Мы на это и рассчитываем. Но найдут они тебя уже… в нужном для нас свете.

Она сделала изящный жест рукой, и в свете лампы я увидела, как в её пальцах сверкнул маленький серебряный ножик.

— Видишь ли, мне нужна лишь капелька твоей крови. Совсем чуть-чуть. Существует один старый… очень старый и очень тёмный обряд. Он позволит мне принять твой облик. Твою внешность, твой голос.

У меня похолодело внутри. Нет. Этого не может быть.

— В твоём виде, — продолжала она с наслаждением, — я совершу небольшой… визит. Прямо к Дарриону. Может, на утреннее собрание. И устрою там маленький мятеж. Скажу пару колкостей о его правлении. Может быть, даже попытаюсь его ударить. На глазах у свидетелей, разумеется. Исчезну, а когда меня будут искать, верну свой настоящий вид. А потом… — она сладострастно протянула паузу, — твои верные братья притащат к его ногам связанную, настоящую Каэлину Ортан. Как подарок. Как доказательство своей преданности. Они расскажут, как раскрыли твой гнусный заговор и пленили мятежную императрицу. Даррион будет в ярости. Он будет унижен. Он вознаградит их… а тебя… тебя ждёт казнь за измену.

Она резко схватила меня за руку и ловким, даже чересчур ловким для придворной леди движением полоснула ножом по моему пальцу. Неглубоко, конечно. Я невольно вскрикнула. Меланиса с жуткой ухмылкой выдавила у меня пару капель крови в стеклянную колбу и отступила.

Они стояли и смотрели на меня — три торжествующих хищника. Я чувствовала, как по щекам текут слёзы бессильной ярости, но не стала их смахивать. Пусть видят.

— Вы… чудовища, — выдохнула я.

— Мы — практичные люди, — поправил Альдор.

— А ты — наша разменная монета, — добавил Риан.

Меланиса злобно рассмеялась в последний раз, и они развернулись, чтобы уйти. Их шаги затихли где-то в темноте пещеры. А через какое-то время рядом появился один из тех мужчин, что схватили меня в переулке — хмурый, заросший бородой детина. Он уселся на ящике в углу, спиной ко мне, и стал что-то неспешно перебирать в своём маленьком походном мешке.

Отчаяние накатило с новой силой, сдавив грудь. Всё было кончено. Они всё продумали. У меня не было шансов.

Но тут я вспомнила. Вспомнила рассыпанную приправу. Ярко-красный след на камнях. Это была мелочь. Ничтожная, крошечная зацепка. Но она была.

А ещё я вспомнила взгляд Дарриона. Тёплый. Уважительный. И ярость внутри меня снова возгорелась, выжигая страх. Нет. Чёрт возьми, нет. Я не отдам им своё имя. Я не отдам им свою жизнь. И уж тем более я не отдам им его.

Я не знала, что буду делать. Но я была шеф-поваром, который из ничего мог создать пир. Я была императрицей, которая смогла растопить лёд. Я была Каэлиной. И я не собиралась сдаваться.