Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха!

Глава 53

Следующие несколько дней пролетели в странной смеси суеты и тишины. Суета бушевала за стенами моих покоев — слухи, подготовка к суду, ликующие возгласы горожан, узнавших о разгроме заговора. А внутри царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня в камине, ровным дыханием Дарриона и тихими шагами Ингрид.

Я почти не отходила от его постели. Маги дворцовой курии, склонившись над страшным ожогом на его плече, бормотали заклинания, сшивая разорванную плоть и мышечную ткань. Но я знала, что их магия лечит тело, а душа требует другого лекарства. Таким лекарством стал мой суп.

Я сама, отогнав всех поваров, стояла у плиты на императорской кухне. Я не стала готовить ничего изысканного. Я сварила простой, наваристый куриный бульон, в который добавила имбирь, чеснок и те самые целебные травы, которые когда-то продавала старушка-травница в моём «Гнезде». Бульон томился часами, пока не стал золотистым и прозрачным, вобрав в себя всю силу и тепло. Подавала я его в простой глиняной миске.

В первый раз Даррион, бледный и ослабевший, лишь скептически поднял бровь.

— И это то волшебное зелье, что должно поставить меня на ноги?

— Волшебство, — парировала я, поднося ему ложку, — не всегда кроется в блистающих сферах и древних свитках. Иногда оно прячется в дымящейся миске. Доверься мне.

Он доверился. И с каждым днём, с каждой тарелкой того самого супа, цвет возвращался к его лицу, а сила — к телу. Он начал шутить. Сначала неуверенно, потом всё смелее. Мы разговаривали. Обо всём и ни о чём. О политике, о драконах, о глупостях, которые творил Пепсомар, воровавший теперь носки не только у Дарриона, но и у стражников. Мы не говорили о чувствах. В этом не было нужды. Они витали в воздухе между нами — тёплые, прочные, как шёлковая нить.

Через неделю он уже стоял на ногах, хоть и двигался ещё немного скованно. Настало время суда.

Процесс был скорым и беспощадным, как удар клинка. Доказательства были неоспоримы: показания Гронка, который, спасая свою шкуру, выложил все детали; улики, найденные в тайном убежище; магическая экспертиза, подтвердившая использование запрещённого обряда с кровью.

Меланиса Вентрис предстала перед судом утратившей всё своё былое высокомерие. Её лицо было серым и опустошённым. Когда верховный магистр зачитал приговор — лишение титула, конфискация имущества, запечатывание магических каналов (что для чародейки было хуже смерти) и вечное изгнание из столицы под страхом казни, — она не проронила ни слова. Её глаза, пустые и безжизненные, на мгновение встретились с моими. Я не увидела в них ни раскаяния, ни ненависти. Лишь пыль.

Братья Ортаны, Альдор и Риан, стояли сгорбленные. Их мечты о возрождении рода рухнули, обратившись в прах. Их ждала та же участь — изгнание. Они даже не посмотрели на меня. Я смотрела на них и чувствовала не триумф, а странную, горькую пустоту. Вот так закончилась история дома Ортанов. Не в битве и не в славе, а в позоре и предательстве.

Когда суд закончился, Даррион поднялся с своего места. Он был облачён в парадные одежды, и его осанка вновь излучала непререкаемую власть. Но когда он заговорил, его голос был обращён не к судьям и не к собравшимся сановникам, а ко мне.

— Отныне и навсегда, — его слова прозвучали настолько громко и ясно, что, казалось, были слышны на каждой улице Игнистада, — Каэлина Ортан является не просто моей супругой по договору. Она — моя любимая жена, моя настоящая императрица, моя опора и мудрейший советник. Её мужество, её ум и её сила духа спасли не только мою жизнь, но и честь этой империи. Тот, кто не проявит к ней должного почтения, ответит лично мне.

В зале воцарилась абсолютная тишина, а затем раздались первые, почти робкие аплодисменты, которые быстро переросли в громовые, искренние овации. Я стояла, чувствуя, как тепло разливается по всему телу. Я вспомнила, как когда-то ко мне обращались лишь как к «леди Ортан», с холодной формальностью или откровенным пренебрежением. А теперь… «Ваше Величество». И это уважение в глазах придворных было не подарком, не следствием титула. Оно было выстрадано. Заработано каждой ложкой супа, поданной в таверне, каждым отбитым ударом судьбы, каждой победой, одержанной умом и сердцем.

Вечером того же дня я наконец-то смогла вернуться туда, где было моё настоящее сердце. Я шла по знакомым улицам одна, без охраны, вдыхая знакомые запахи — жареного лука, свежего хлеба и кофе. Я подошла к «Гнезду Дракона». Из-за двери доносился гул десятков голосов, звон бокалов, смех.

Я толкнула дверь. И замерла.

Зал был переполнен до отказа. За каждым столом, у стойки, в каждом свободном углу сидели и стояли люди. Я видела купцов и аристократов, чиновников и солдат, ремесленников и магов. Они ели, пили, разговаривали, и на всех лицах были улыбки. Воздух дрожал от счастливого, довольного гула.

Меня заметили. Сначала один, потом другой. Гул стих, сменившись нарастающими аплодисментами. Все встали. Лео, сиявший от счастья, вынырнул из-за стойки. Изабелла парила над залом, смахивая невидимую слезу. Аристарх отдавал мне честь, и его призрачные латы звенели от гордости.

Я прошла через зал, пожимая протянутые руки, отвечая на улыбки. Я увидела Громара, который сидел за большим столом с другими поварами и поднимал в мою честь кружку пива. Я увидела Люсьена Дюваля — он сидел в углу один, и в его взгляде читалась лёгкая грусть, но он тоже улыбался и поднял свой бокал в молчаливом приветствии.

Я добралась до стойки, где меня ждали Ингрид, Лис и Эльза, сияющие как новогодние ёлки.

— Ну что, — сказала я, окидывая взглядом это море счастливых лиц, этот шум, это жизнь, которую я создала своими руками. — Похоже, нам пора подумывать о расширении.

И я улыбнулась. Широко, по-настоящему, чувствуя, как каждый мускул на моём лице расслабляется от счастья. Пепсомар, сидевший на своей привычной полке, выпустил в воздух радостное, дымное колечко. Сэр Пушистый Ушастик радостно запищал у него на спине.

Битва была выиграна. Заговорщики повержены. Уважение завоёвано. Любовь… любовь начинала прорастать сквозь камни недоверия, как первый весенний цветок.

Я обернулась к своим помощникам, к своему «Гнезду», к своей новой, настоящей жизни.

— Так что, ребята, — сказала я, подмигнув. — Кто хочет стать управляющим второго филиала?