Светлый пепел луны. Книга 2

Глава 34 Божественные шипы

Тигр хоть и обернулся человеком, а сохранил звериные повадки. Увидев суровое лицо юного тирана, он не знал, как поклониться и попросить пощады, но Нянь Байюй уже и так не собирался сдирать с него кожу и молча смотрел на него. Наконец сообразив, что страж и не помышляет его убивать, юноша в желтом на четвереньках бросился наутек.

Печальное зрелище. При дворе Таньтай Минлана он был величественным тигром-генералом, а у нового хозяина лишился шкуры и только бесстыдно желал всем угодить.

Отшвырнув чашку с ложкой, Сусу ушла и даже не взглянула в сторону Таньтай Цзиня. С тех пор как она высказала свое «заветное» желание стать императрицей, его разрывали противоречивые чувства. На лице юноши, словно в зеркале, отражались то смятение, то решимость, а порой крайнее раздражение и негодование. Она видела, что императору очень трудно давалось это решение.

Гоую размышлял так:

– Он будущий повелитель демонов, а потому для него желаннее всего власть и статус. Помнишь старые записи о его древнем предшественнике? У него даже жены не было, а самую красивую девушку в мире богов, которая жила в те времена, он замучил до смерти. Таньтай Цзинь ни за что не сделает тебя императрицей.

Истинная природа повелителя демонов – в жажде власти. Молодой правитель прекрасно понимал: как только он признает, что любит Сусу, его стремительное восхождение замедлится. Другое дело – жениться на девушке из Шэньча-го. Это верный путь к завоеванию северных земель и возможность прикоснуться к древнему колдовству. Если через несколько лет он попросит старого даоса подыскать ему в жены способную девушку с духовными корнями, то для него откроются врата Бессмертия и, возможно, он сумеет познать светлый путь.

Но Таньтай Цзинь до сих пор не подозревал, кто он на самом деле. Считал себя простым принцем-заложником, неспособным к боевым искусствам и настолько слабым, что долго не проживет. А что может дать ему Сусу? Гоую прекрасно понимал молодого императора. Желание обладать ей ломало ему крылья.

– Я знаю, что он не сделает меня императрицей, – ответила девушка.

– Знаешь?

– Конечно! На это я и не рассчитывала. Попросила его по двум причинам. Во-первых, он постоянно думает, что все вокруг только и мечтают навредить ему, и мое желание его поразило. Нам это на руку: пока он занят этими мыслями, мы достигнем нашей цели. Кроме того, мне хочется посмотреть, что теперь предпримет Е Бинчан.

Уж очень загадочна старшая сестра Е Сиу. Даже будущий повелитель демонов ее жалеет. У нее наверняка есть какая-то тайна.

Прошло несколько дней. Император ходил хмурый, поэтому Сусу избегала его. Тигр тоже куда-то пропал. Когда девушка поинтересовалась у Нянь Байюя, где оборотень, тот странно на нее посмотрел и ответил:

– Господин повелел бросить его в Пожирающее души знамя, сказал, пусть поучится у старого даоса, и теперь тигр воет оттуда каждый день.

– Бедняга! – пожалела его Сусу.

Каждый год в начале четвертого месяца в Чжоу-го отмечали праздник первых цветов. К этому дню во дворце устроили великое пиршество. Прислуга украсила все фонариками и гирляндами, повсюду царила роскошь, музыка и праздничное оживление.

По народным обычаям Чжоу-го, в этот день заключали помолвки. Тысячу лет назад мужчины пели женщинам старинные песни, а затем двое, глядя друг другу в глаза, скрывались в густой траве.

– В Чжоу-го процветают распущенность и безнравственность, – пробормотал Гоую, точно старый ученый.

В вечерних сумерках Сусу услышала шепот служанок:

– Говорят, госпожа супруга приготовила для его величества горный хрусталь. Когда она расколола его, обе половинки оказались одинаковыми!

– Ах, император будет счастлив получить такой дар от любимой супруги!

Горный хрусталь – одна из особых драгоценностей Чжоу-го. Кристалл сначала обжигают в гончарной печи, а затем погружают в воду – и, если все было сделано правильно, он раскалывается на две части. Если они получаются идеально равными и к тому же чистыми и прозрачными, это считается особенной удачей.

Гоую вдруг пришла в голову не лучшая идея.

– Может, и тебе преподнести горный хрусталь Таньтай Цзиню?

Нежная, точно вода, Е Бинчан вела себя как истинная добродетельная супруга, а вот сердце его юной госпожи оставалось спокойным. Как и подобает совершенствующейся, она по-прежнему была невозмутима, и это втайне тревожило Гоую: Цзи Цзэ, последний бог на земле, мертв, и до падения печати на Бесплодной пустоши осталось меньше года. Для жизни совершенствующегося это лишь мгновение, но Слеза угасания души все еще не превратилась в шипы. Сердце будущего повелителя демонов так и не оттаяло, и чувства его не настоящие, а подсмотренные у других людей. Гоую понимал, что они рискуют провалить миссию.

– С ним бесполезно просто быть вежливым, – покачала головой девушка. – Вспомни Цзин Ланьань.

– Тогда что же нам делать?

Сусу улыбнулась:

– А давай сбежим! Давненько мы с тобой не летали!

Гоую понятия не имел, что девушка собирается делать, пока она не раздобыла где-то бумажного змея.

Весенняя луна была чистой и ясной, как блеск лезвия ножа. Девушка поднялась на башню звездочета, легла на бумажного змея и взмыла в небо. Под ее ногами оказался весь мир, в котором горели бесчисленные фонари и кипела жизнь, царили радость и веселье.

Ветер взметнул длинную юбку Сусу, и она немного помогла себе талисманом, укротив его дерзкий порыв и направив через ворота дворца. Пролетая, она увидела потрясенную Нянь Мунин: та беспомощно проводила ее взглядом. Боясь предпринять что-то самостоятельно и случайно навредить беглянке, она поспешила к пиршественному залу.

А Сусу подперла подбородок и вместе с Гоую любовалась красотой мира людей, в котором ей оказалось теплее, чем на горе Бессмертия.

Сусу приземлилась на самой оживленной улице и купила маску.

«Интересно, как скоро он бросится в погоню?..» – подумала она, заложила руки за спину и смешалась с толпой.

Тем временем пиршество во дворце закончилось, и Е Бинчан поднесла Таньтай Цзиню половинку горного хрусталя.

– Пусть Небеса даруют вашему величеству благополучие и счастье! – застенчиво улыбнулась она императору, нежная, как цветок.

Тот помолчал, а затем мягко улыбнулся. В изгибе его губ ей вдруг почудилось что-то очень знакомое: эта улыбка была в точности как у Сяо Линя. Бинчан с трудом сдержалась, чтобы не нахмуриться.

Звуки шелка и звон бамбука ласкали слух, танцовщицы кружились в такт причудливой мелодии, а их струящиеся рукава порхали крыльями. Все происходящее казалось прекрасным сном.

Вдруг в зал вбежала Нянь Мунин и поспешила к повелителю. Наклонившись, она зашептала ему на ухо. Е Бинчан беспомощно наблюдала, как маска нежности спала с его лица и оно мгновенно стало холодным и пугающим. Взгляд юноши все мрачнел, пока не наполнился злостью и ненавистью, грудь заходила ходуном. Министры же продолжали пить и разговаривать, ничего не замечая. Наконец император вскочил, и все взоры обратились к нему. Таньтай Цзинь скривил губы в подобии улыбки и объявил:

– У нас неотложное дело. Господа министры, вы свободны.

Придворные боялись его больше, чем уважали, особенно те, кому довелось отведать страшной «похлебки из прежнего императора». Поэтому собравшиеся без лишних разговоров откланялись и разошлись.

Таньтай Цзиню подали черный лук со стрелами, и он решительно зашагал прочь, словно на охоту за желанной добычей. В опустевшем зале осталась одна Е Бинчан. Она стояла достаточно близко к императору, чтобы расслышать каждое слово Нянь Мунин. Вид грозного оружия в руках Таньтай Цзиня не ввел ее в заблуждение. Глядя ему в спину, она понимала: в непокорную беглянку ни одна стрела из него не вылетит.

Внезапно император, сделав несколько шагов, обернулся. По щекам его супруги бежали слезы. Таньтай Цзинь долго молчал, потом нацепил на свое равнодушное лицо улыбку и произнес:

– Мы забыли одарить тебя ответным подарком. Нянь Байюй, отведи супругу в сокровищницу – пусть она выберет себе все, что ей заблагорассудится.

Бинчан посмотрела на него с мольбой в глазах, но Таньтай Цзинь развернулся и ушел.

Сяо Хуэй обеспокоенно пробормотала:

– Госпожа супруга…

Е Бинчан вытерла слезы и спокойно пробормотала:

– Все еще не получается.

Таньтай Цзинь в сюаньи несся по ночным улицам, верные Ночные Тени и Нянь Мунин следовали за ним по пятам. Большинство женщин, что встречались им на пути, были в масках, да и слишком много горожан высыпало на праздничные улицы – как выследить среди них пропавшую девушку?

– Ваше величество, третья госпожа не сбежит, – попыталась успокоить императора Нянь Мунин. – Ее бабушка все еще в ваших руках.

Однако тот был серьезен и не желал ничего слышать.

– Мы знали, что она сбежит! Следовало сломать ей ноги!

Никому ни до кого нет дела в этом мире! Он убил собственную мать, чтобы родиться на свет, – как знать, может, и Сусу преспокойно обречет на смерть эту бесполезную старуху?!

Нянь Мунин видела, как господин вдруг грубо схватил за плечо девушку, одетую в пурпурные одежды, и сорвал с ее лица маску, а убедившись, что перед ним не та, кого он ищет, оттолкнул ее. Таньтай Цзинь выглядел как человек, которого предали: его распирало от злости и разочарования. С налившимися кровью глазами он закричал:

– Она нарушила свое обещание! Когда поймаем, бросим вместе со старухой в змеиное логово!

Стражница не осмеливалась предположить вслух, что это просто недоразумение. Она чувствовала, насколько обижен, растерян и разгневан господин, и знала, что третья госпожа очень ловкая. Если та вправду надумала сбежать, мало кто в мире сумеет ее найти.

Они долго метались по улицам, отпугивая людей зловещим видом Ночных Теней. Внезапно Таньтай Цзинь остановился на мосту, который все в городе называли мостом Не знающих сожалений. Внизу несколько парочек предавались плотским утехам. Молодой человек посмотрел на них затуманенным взором и вдруг холодно усмехнулся. У Нянь Мунин появилось нехорошее предчувствие. В следующее мгновение император поднял лук и прицелился. Когда один из юношей оказался ранен в колено, его возлюбленная вскочила и зашлась истошным криком. Праздничную атмосферу вмиг сменил хаос, и Нянь Мунин поспешила вмешаться:

– Ваше величество, это же ваши подданные!

Молодой император, стоя на холодном весеннем ветру, только тихо рассмеялся:

– Какая разница? – И начал расстреливать толпу.

Нянь Мунин побледнела. В отличие от брата, она впервые столкнулась с жестокостью своего императора. Люди там, под мостом, значили для него не больше, чем свиньи или овцы. Глаза его застила кровавая пелена, а губы скривились в страшной ухмылке.

В голове Нянь Мунин стало пусто, а руки и ноги похолодели. Она безвольно достала черную-белую маску с клыками и надела на повелителя: нельзя допустить, чтобы он растерял доверие подданных.

Но за миг до того, как тот снова кого-то ранил, лук вылетел из его рук. Перед ним стояла девушка в голубом, как вода, платье. Ее черные шелковистые волосы струились по спине водопадом, а тонкие руки быстро вскинули отнятый у императора лук и натянули тетиву. Нянь Мунин не задумываясь перехватила руку нападавшей.

Таньтай Цзинь сбросил маску и спокойно произнес:

– Ты вернулась.

Он протянул руку и снял серебристую маску-бабочку с лица беглянки. Ее глаза сверкнули злостью, как лезвия в ночи, он же не отрывал от нее холодного взгляда.

Среди суеты и криков раненых Таньтай Цзинь сделал шаг и порывисто обнял девушку. Он прижал ее к себе так крепко, словно хотел раздавить до смерти. Нянь Мунин вспомнила, как он угрожал отправить Сусу в яму со змеями. Только разве обнимают того, кого желают убить?

Устремив черные глаза на фонари, он что-то прошептал ей на ухо, но крики заглушили его слова. При этом он продолжал крепко держать ее в объятиях. Казалось, еще немного – и девушка переломится в талии.

– Что? – ошеломленно переспросила она.

Таньтай Цзинь поджал губы, перестал притворяться и бесстрастно посмотрел вниз, на воды реки. За него ей тихо ответил Гоую:

– Он сказал, что сделает тебя императрицей. А если ты снова сбежишь, то он в самом деле тебя убьет.

Сусу замерла и улыбнулась.

«Слеза раскололась! У нас есть три шипа!» – радостно провозгласил хранитель.

Осталось еще шесть.

Однако Таньтай Цзинь выглядел не слишком счастливым. Поигрывая серебристой маской-бабочкой, он смотрел на девушку так, будто она убила всю его семью. Зато Сусу, очень довольная им, нарочно заявила:

– Платье феникса[78] я хочу синее, а самих птиц пусть вышьют красным!

Он все с тем же мрачным видом молчал. Казалось, для него небо вот-вот упадет. Хотя Сусу не хотела быть императрицей, это лицо сборщика долгов, получившего отказ, доставило ей особое удовольствие, однако она изо всех сил постаралась выглядеть не менее серьезной.

– Смейся, если хочешь. – Его голос донесся словно откуда-то из глубины.

Помнится, то же самое Таньтай Цзинь сказал ей, когда она нашла его, одноглазого и растерзанного, в лесу. Но сегодня Сусу не была склонна к вежливости. Она закрыла щеки ладошками и рассмеялась.

Он смял маску-бабочку в руке, а спустя время, увидев, что и она все еще улыбается, взял девушку за подбородок:

– Довольно! Если мы сделаем тебя своей императрицей, это не значит, что над нами позволено насмехаться!

Сусу посмотрела на него блестящими от влаги глазами и улыбнулась:

– Хорошо-хорошо!

Он выдержал ее взгляд и процедил сквозь зубы:

– Но если ты снова обманешь нас…

В его глазах был и колкий лед, и жгучий пламень. Она отчетливо поняла, что шутить он не намерен и в случае чего живьем сдерет с нее кожу. Если она и в самом деле сбежит или предаст Таньтай Цзиня, его ненависть будет сильнее смерти.

От взгляда юноши у Сусу мурашки побежали по коже. Она прикоснулась пальчиками к груди, где была Слеза угасания души с тремя божественными шипами внутри, и с удовлетворением подумала, что через сто лет этот мужчина перед ней станет не более чем горсткой пепла.