Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины

Глава 96.

Воздух в саду был холодным, но я чувствовала, как жар приливает к моим щекам, а горло сжимается от подступающих слёз. Сколько же судеб было здесь переломлено, сколько жизней погублено в этом проклятом дворце?

— Я понимаю ваш страх, Эллая, — сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал, хотя внутри всё кипело от боли и ярости. — Но поверьте, мне вы можете довериться. Неужели вы сами не жаждете открыться?

Эллая смотрела на меня, её морщинистое лицо было едва различимо в полумраке, но глаза, усталые и полные тоски, выдавали всё. Она молчала, и тишина эта была такой тяжёлой, что я почти слышала, как скрипят её старческие кости под грузом прожитых лет.

Наконец она вздохнула, опустив взгляд, и тихо, почти шёпотом, произнесла:

— Что ж, дитя, ты права. Я боюсь, я страшно боюсь. И боялась всю жизнь. Но сейчас мои дни подходят к концу. Пожалуй, мне больше нечего бояться — вскоре я встречусь с Целлианой, днём раньше или днём позже, уже не имеет значения.

Я шагнула ближе, чувствуя, как отчаяние и надежда борются во мне. Я не могла её отпустить, не могла позволить ей унести с собой правду, которая, быть может, была моим единственным шансом.

— Тогда расскажите, — взмолилась я, — облегчите душу, Эллая. Пожалуйста.

Она медленно кивнула, её взгляд стал чуть мягче, но всё ещё был полон тревоги.

— Хорошо, — сказала она. — Я расскажу то, что мне известно. Но, боюсь, это мало чем поможет тебе.

— Мне нужна любая информация, — настаивала я. — Может помочь что угодно.

Эллая сглотнула, будто слова застревали у неё в горле, и наконец заговорила:

— Будь по-твоему. Но вынуждена сразу предупредить тебя — мне неизвестна судьба твоего ребёнка, как и многих других детей, что рождались в этом дворце.

Я замерла, чувствуя, как кровь стынет в жилах.

— Многих?.. — переспросила я, и голос мой дрогнул, словно тонкая нить, готовая вот-вот порваться.

Эллая кивнула, её глаза потемнели от боли.

— Да, Киора, — тихо сказала она. — С тех пор как не стало Годфера Влассфора, отца Тирама, каждый год после Ритуала Целлианы дракарию выбирают новую невесту. И каждая приносила ему дитя. После чего и младенец, и роженица… всегда бесследно пропадали.

Я невольно обернулась к Райли, который стоял чуть поодаль, напряжённый, как струна. Наши взгляды встретились, и я увидела в его глазах то же потрясение, что бурлило во мне.

В голове вспыхнула та самая записка, которую я нашла в камере, ещё когда только очнулась в этом мире. А потом я вспомнила Мирину. Мою подругу из Дома Целлианы, ту, с которой мы вместе росли, делились хлебом и мечтами, смеялись над глупыми шутками и плакали, когда было совсем невмоготу. Она была старше меня, всегда казалась такой сильной, такой уверенной. Я не могла не спросить о ней.

— Эллая, — голос мой дрожал, но я заставила себя продолжить, — вы что-нибудь слышали о девушке по имени Мирина? Была ли здесь такая?

Эллая заметно напряглась, а взгляд стал ещё тяжелее.

— Да, Киора, — произнесла она тихо, — была девушка с таким именем. Она стала первой невестой Тирама.

Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. В глазах потемнело, а тело покачнулось. Райли шагнул ко мне, его рука легла мне на плечо, тёплая и крепкая, но даже это не могло унять дрожь, что пробирала меня до костей.

— И… она тоже исчезла без следа? — выдохнула я, боясь услышать ответ.

Эллая посмотрела на меня с таким сочувствием, что я едва не разрыдалась. Она осторожно уточнила:

— Кем она была тебе?

— Подругой, — призналась я, чувствуя, как слёзы жгут глаза. — Мы вместе росли в Доме Целлианы. Она была мне как сестра…

Эллая вздохнула, её голос опустился до шёпота:

— Нет, она не исчезла. Она… погибла.

— Как? — вырвалось у меня, и я сама не заметила, как сжала кулаки.

— Умерла в родах. Её не спасли. Да, думается мне, и не спасали… — сдавленно добавила Эллая.

Райли сжал моё плечо крепче, и я почувствовала, как он пытается передать мне свою силу, своё тепло. Но я была в таком ужасе, таком горе, что едва держалась. Мирина… Моя Мирина… Такая живая, такая светлая, и вот её нет. И не было уже столько лет. А я даже не знала…

Я сглотнула ком в горле, заставляя себя собраться. Нельзя было раскисать, не сейчас. Я должна была знать всё. До конца.

— А её ребёнок? — спросила я, стараясь, чтобы голос не сорвался. — Тоже погиб?

Эллая покачала головой, её глаза наполнились болью.

— Младенец выжил, — сказала она. — Я хоть и не видела его, но слышала детский плач. Но затем ребёночка куда-то забрали. То же самое произошло и с другими. Всякий раз роженицу тщательно охраняли. Великий Митроил позаботился о том, чтобы при рождении не присутствовало никого лишнего. Всё в строгой секретности.

— А вы пытались как-то помочь? — выпалила я, чувствуя, как ярость закипает внутри. — Что-то выяснить?

Эллая опустила голову, её пальцы дрожали, сжимая плащ.

— Любая попытка могла стоить мне жизни, — призналась она с горечью. — Но я пробовала, дитя, в меру своих сил пробовала. Вот только с тобой и вышло… И мне показалось, что я смогла уплатить долг…

— Долг? — переспросила я, чувствуя, как холод пробирает меня до костей. — Какой долг?

Эллая молчала, её взгляд метался, будто она боялась, что сами тени сада подслушивают нас. Райли шагнул ближе, его голос был низким и твёрдым:

— Что значит долг, Эллая? О чём речь?

Она подняла на нас глаза, и в них было столько боли, столько вины, что я невольно затаила дыхание. Наконец она заговорила, и каждое её слово падало, как тяжёлый камень:

— За то, что не уберегла истинного правителя Торесфаля.

Мы с Райли переглянулись, оба в равной степени ошеломлённые. Истинного правителя? Что она имела в виду? Я хотела спросить, но Райли опередил меня:

— О ком вы говорите, Эллая?

Она снова надолго замолчала. И всё же её губы дрогнули, и она заговорила, тихо, но с какой-то внутренней силой:

— Меня взяли во дворец, когда я была совсем юной, вместе со старшей сестрой. Тогда Годфер Влассфор был женат на Вайдерии Блоффор. Они ждали наследника. Вайдерия была на сносях, и ей нужна была помощь, вот мы с сестрой и приглядывали за молодой женщиной. Всё случилось в ту самую ночь, когда начались роды. Годфера не было во дворце — он уехал по делам, какими-то важными, о которых никто не говорил вслух. Роды принимали служительницы Храма, а мы с сестрой помогали, чем могли. Родился мальчик — Ронар. Ронар Влассфор. И тотчас выяснилось, что он сильнейший дракон. У него была особая метка, которая в момент рождения сияла ярче звёзд. Это была огромная радость, но… радость недолгой.

Эллая снова замолчала, её руки дрожали, и я видела, как ей тяжело продолжать. Но я не могла её позволить ей остановиться.

— Что случилось потом? — тихо спросила я.

Она тяжело сглотнула:

— В ту же ночь, когда Вайдерия отдыхала, а младенец спал, в покои ворвались люди. Я не знаю, кто они были — лица их скрывали маски. Они пытались забрать мальчика. Мы с сестрой кинулись защищать его. Нам удалось бежать, унести Ронара из дворца. Мы боялись, что малыша подстерегает опасность, и решили, что лучше укрыть его где-то далеко, в безопасном месте. Мы разделились. Сестра забрала мальчика и отправилась в Храм Целлианы, а я осталась, чтобы связаться с Годфером. Я отправила ему послание с гонцом, умоляя вернуться. Он примчался, но… когда мы вернулись во дворец, дракарию доложили, что Вайдерия мертва, и младенец тоже, и нянька, что была с ним. Их всех, мол, убили повстанцы.

Я почувствовала, как Райли напрягся рядом со мной. Его рука, всё ещё лежавшая на моём плече, сжалась чуть сильнее. Я сама едва дышала, пытаясь осмыслить услышанное.

— И что было дальше? — спросила я.

Эллая покачала головой, её глаза наполнились слезами.

— Годфер был страшно подавлен. Он винил себя, винил всех вокруг. Но Великий Митроил настоял, чтобы он не отчаивался, а взял новую жену. И вскоре Годфер женился на Дардэлле. Позже у них родился Тирам… А я так и не узнала, что стало с моей сестрой и маленьким Ронаром. Действительно ли их настигли и убили, или это была очередная ложь. Я молилась об их здравии, но… в глубине души понимаю, что скорее всего так и случилось. Я не уберегла ни сестру, ни истинного правителя Торесфаля. И это мой великий грех, который я всегда мечтала искупить, но… уже вряд ли искуплю. Все мертвы, и я тоже вскоре уйду за невозвратную черту и предстану пред Оком Целлианы.

Я молчала, чувствуя, как слёзы жгут глаза. Эллая стояла перед нами, маленькая, сгорбленная, но в её словах была такая сила, такая боль, что я невольно ощутила, как её груз ложится и на мои плечи. Райли молчал, но я видела, как его лицо застыло, будто вырезанное из камня.

— Спасибо, Эллая, — наконец выдохнула я, стараясь собраться. — Спасибо, что рассказали. Это… это многое объясняет.

Она только кивнула, её взгляд был пустым, будто она уже отпустила всё, что держала в себе столько лет.

— Будь осторожна, Киора, — тихо сказала она. — И ты, Райли, — она посмотрела на Райли. — Этот дворец… он пожирает всех, кто осмеливается искать правду. Берегите себя.

Я хотела ответить, но Райли мягко сжал моё плечо, давая понять, что пора уходить. Мы попрощались с Эллаей, и вскоре она растворилась в тени сада, будто её и не было.