Разворованное чудо. Повести и рассказы

Атмосфера ненадежна

Это опять был инспектор.

Помогая мне закрыть портьеру, он повторил:

- Ничего не делайте без совета людей знающих. Это закон для гостей нашей обсерватории. И поймите,- он вежливо улыбнулся,- я закрываю портьеру не затем, чтобы лишить вас, согласитесь, столь однообразного вида на сельву, а всего лишь для безопасности. Вашей.

- Что мне может грозить?

- Сельва,- сказал он серьезно. И, помолчав, сменил тему: - Держу пари, вы не догадываетесь, зачем я пришел.

Он помолчал опять, предвкушая эффект.

- Меня попросили ответить на ваши вопросы. На все вопросы без исключения. Уверен, значение многих уже увиденных вами вещей вам неясно, а непонятное, как правило, толкает человека к необдуманным поступкам… Мы хотим помочь вам. Спрашивайте.

Я не удержался от улыбки. Кивнул на портреты:

- Кто они?

- Правильный вопрос,- удовлетворенно заметил инспектор.- Каждый из этих людей стоит отдельного разговора.- Он задумчиво обвел портреты взглядом.- Если хотите, начнем с Вольфа. Вам ничего не говорит это имя? - и укоризненно покачал головой.- Ведь вы научный обозреватель!.. Так вот, Вольф был человек открытый, радушный, а работы его были изложены так, что и сейчас доставляют удовольствие

специалисту. Он - физик, и занимался исследованиями спектра озона. Сказать по правде, немногие из научных статей читают через десяток лет после их опубликования. К этому времени, если работа важна, детали разрабатываются и улучшаются, и перечитывать оригинал, кроме историков науки, никому в голову не приходит. А вот работы Вольфа перечитывают. Они просты, они остроумны, как был прост и остроумен их автор. Я слышал рассказ о том, как горничная, опоздав на звонок Вольфа, объяснила это тем, что горячо обсуждала на кухне вопрос с одной из своих приятельниц - происходим ли мы все от Дарвина!

А это Джебс Стокс. Он выяснил такие вещи, как возрастание содержания озона в атмосфере с географической широтой, а в тридцать третьем году с помощью Митхама разрушил корпускулярную теорию, дав начало новой - фотохимической. Вы ведь знаете, что на высоте примерно пятнадцати-тридцати километров в нашей атмосфере располагается слой озона. Ничтожный, на первый взгляд, слой, но именно он задерживает жесткое излучение Солнца и Космоса. И вот парадокс! Хотя слой озона и является для нас естественной и очень важной защитой, с точки зрения астрофизика, существование его - преступление против науки, ибо именно этот слой скрывает от нас, людей, внешний мир. Находясь на дне воздушного океана, мы смотрим на звезды, как сквозь мутные очки, потому что озоновый слой задерживает самые интересные части спектров. Конечно, для решения некоторых задач можно поднимать приборы на спутнике, но для фотографирования спектров звезд инструмент все же должен стоять на прочной опоре. Есть лишь один выход… проткнуть дыру в озоновом слое и через нее глянуть в космос. И это не невозможно! Стокс понял и принял идею первый. Вот почему его портрет здесь!

Закурив, инспектор продолжил:

- Для того, чтобы несколько экспедиций успели сделать ряд наблюдений, дыра должна быть не уже сорока километров. Это означает, что мы должны прорвать озоновый слой на площади в тысячу двести - тысячу триста квадратных километров. Только тогда свет звезд достигнет земной поверхности без всяких искажений и попадет, например, в кварцевые спектрографы. Выгоднее создавать такие «дыры» ближе к вечеру, потому что солнечный свет ведет реакции, порождающие озон… Конечно, ультрафиолетовая часть солнечного излучения может доставить немало неприятностей, и медики непременно выразят свой протест. Но ведь есть голые ледяные пространства Арктики и Антарктики, есть пустыни. И кроме того,- инспектор задумчиво уставился на портьеру,- от излучения можно спрятаться…

Я не перебивал инспектора, ожидая удобного момента. Даже его слова о том, что практически несложно создать некие газообразные вещества - дезозонаторы (например, смесь водорода и аммиака), меня не поразили. Такие лекции я слышал не раз…

Уловив момент, я указал на портрет Бестлера:

- Он тоже физик?

- Нет. Скорее социолог. Вождь. Лидер. Он первый заговорил о том, что история - не наука. О том, что заключения, сделанные, к примеру, на основании изучения средних веков, сколь бы тщательно они ни проводились, не могут оказаться полезными в наше время.

- Насколько я помню, загар на коже вызывается именно ультрафиолетовым облучением?

Инспектор кивнул.

- И ваша обсерватория занимается озоновым слоем?

- Как частной задачей,- поправил меня инспектор.-: Всего лишь частной задачей.

- Так при чем тут история? И что делает социолог в компании физиков?

Инспектор улыбнулся:

- Серьезный вопрос. Настолько серьезный, что ответит на него вам…

- …сам Норман Бестлер?

- Да. Остальной мир знает его именно под этим именем.

- О каком мире вы говорите?

- Из которого вы прибыли.

«Маньяк! - подумал я.- Неужели тут все такие?»

- А Репид и Дерри… Они тоже социологи? Или физики? Из какого мира они?

Инспектор не смутился:

- Они патриоты! Миры, Маркес,- он, оказывается, знал мое имя,- миры, Маркес, не могут не иметь промежуточных звеньев. Разве не так?.. Эти парни, о которых вы вспомнили, выполняли очень ответственное задание. Настолько ответственное, что даже вы, пусть и невольно, решили помочь им… Конечно,- улыбнулся он,- не всегда и не везде человек может довести до конца свою миссию. Нашему Хорхе это удалось.

Он поставил меня на место. Мог и не улыбаться, я понял… И, поняв, уловил наконец связь между угоном самолета и обсерваторией «Сумерки», между сожженной сельвой и дырой в атмосфере, даже между попыткой меня убить и попыткой сделать из меня сообщника в еще непонятном мне деле.

Ночью я думал именно об этом.

Несколько раз стены обсерватории вздрагивали, как от легкого землетрясения. Встав, я раскрыл портьеру. Сквозь плотную завесу листвы ударила яркая вспышка, похожая на близкую зарницу или… на запуск ракеты.

Где в эту ночь наступила моментальная засуха?