Отборная невеста кн. 1

Глава 16. Распорядительница отбора

В кабинете, похожем на дамскую шкатулку времен предыдущего царствования, за хрупким столиком на гнутых ножках восседала юная… безобразно юная особа в туалете настолько модном, что я прямо почувствовала, как под ее взглядом мне начинает натирать пошитый в Редоне корсаж. Щеки девицы оттопыривались от засунутого в рот печенья.

— И кто такая эта сьера? — пробубнила она и… зашлась кашлем.

Пару мгновений я смотрела как она совсем неизящно дергается, пуча глаза и хлопая ладонями по столу, как выброшенная на берег рыбка-тюленька — ластами. Потом обошла стол… и со всей силы приложила ее ладонью по шнуровке корсажа.

Девица судорожно перхнула и клюнула носом в разложенные по столу бумаги. Посидела мгновение, часто и отрывисто дыша, и пытаясь кончиками пальцев прибрать с бумаг крошки печенья.

— Распорядительница королевского отбора. — вежливо ответила я.

— Что? — хрипло переспросила девица.

— Вы спросили, кто такая сьера Ламартин. — терпеливо ответила я. — Распорядительница королевского отбора. — я помахала приглашением с подписью самой сьеры.

А еще баронесса Ламартин училась в одном пансионе с тетушкой. В женском мире это почти то же самое, что в мужском — служить в одном полку.

— Если у вас приглашение, показывайте, и не тратьте мое время! — хмуро буркнула девица, косясь на меня с отчетливой неприязнью. Благодарить за помощь она не спешила, скорее, злилась, что я стала свидетелем ее неприличного кашля. Еще через пару мгновений она вспомнит, что подавилась именно после моего вопроса… и обозлится окончательно. Я бы точно обозлилась, а странно думать, что она лучше и благороднее меня.

— Прошу прощения, благородная сьёретта. — я постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее — избежать конфликта не выйдет, но хотя бы отсрочить, пока я не пойму, что тут происходит, и зачем здесь эта девица. — У меня письмо к сьере распорядительнице, так что, увы, мне в любом случае придется дождаться ее.

— Сьера! — оборвала меня девица. — Сьера Арно! Распорядительница королевского отбора — это я!

Арно? Быть не может!

Я задержала дыхание, справляясь с нахлынувшими чувствами. Думай, Оливия… Думай.

Безземельная. Моего возраста. Вместо многоопытной баронессы. Руководит отбором со статусом королевского.

— А… позвольте спросить, графиня Меркатор-бабушка… здесь? Обычно она…

— Отбыла в поместье. — снова перебила сьёретта… сьера.

Я посмотрела на нее подозрительно: ужасно хотелось поинтересоваться добровольно ли первая, по словам тетушки, сплетница двора уехала во время такого многообещающего события как отбор. Жаль, нельзя.

— А баронесса Дегильор-старшая? — вместо этого спросила я.

— Уехала на воды.

— Полагаю, про виконтессу Лантир, баронессу Кардо и сьеру Руаль можно уже и не спрашивать?

— Воды, поместье, воды. — исчерпывающе отрапортовала юная сьера.

Я удержала тяжкий вздох. Тетушкины приятельницы, ныне главные придворные блюстительницы нравственности, хранительницы традиций и распространительницы сплетен покинули столицу перед самым отбором. Все до единой. Наверняка, уехали они не по доброй воле. Я даже не исключаю, что упирались руками и ногами и цеплялись за булыжники мостовой, когда их выдворяли из столицы перед главным светским событием даже не сезона, а всего царствования!

Но королевский отбор пройдет без них, и это… страшно. Во-первых, только наивные романтические дурочки могут думать, что отсутствие при дворе старых ханжей, всюду сующих свои носы— так уж чудесно и замечательно! Я вот сразу задумалась, что от этих любопытных носов хотят скрыть. Ну а во-вторых, большинство привезенных мной из Редона подарков враз стали бесполезными.

Я безнадежно поглядела на юную сьеру Арно — ей-то кремы от морщин на чащобной плесени точно ни к чему. Как же причудливы нынче изгибы твоего хвоста, Крадущаяся!

Видно, лицо я все же не удержала — недаром мне тетушка пеняла! Сьера распорядительница едко процедила:

— Если так и не представившейся сьёретте нужна какая-то другая распорядительница, быть может, стоит подождать другого королевского отбора? Для наследника нашего юного короля, например. Каких-то двадцать-тридцать лет…

— Не одобряете раннюю женитьбу его величества, сьера Арно? — вместо этого с сочувственным любопытством поинтересовалась я.

Она застыла: губки, аккуратно намазанные соком красюльки коралловой, недоуменно приоткрыты, глаза широко распахнуты и подчерненными ресницами хлоп-хлоп…

— С чего вы взяли? — наконец выдавила сьера Арно.

— Сроки, сьера Арно. Грядущего наследника вы предлагаете женить не раньше девятнадцати, а то и вовсе двадцати девяти. Вот я и делаю вывод, что намерение его величества жениться в пятнадцать вы не одобряете.

Она на миг замерла, не иначе как года считала, а потом ледяным тоном потребовала:

— Предъявите приглашение или извольте покинуть мой кабинет!

Юная распорядительница выдернула приглашение из протянутого мной конверта и принялась листать внушительного вида книгу. Каждая страница была заполнена тем же самым убористым почерком, что в письмах к тетушке от виконтессы Ламартин.

— Редон… Редон… Графиня? — она нахмурилась с демонстративным сомнением, между бровей залегла складочка.

Оскорбиться? Или все-таки подарить крем — с сочувственным взглядом и словами: «Вам всенепременно пригодится…»

— Полагаю, раз так, вы остановитесь в столичном доме вашего рода…

Я захлопала глазами как те маленькие совы, что частенько сидели на ветке у окна моей спальни…

— Я — графиня Редон. — растеряно напомнила я.

— Я отлично умею читать, и ваше имя, а также титул, для меня не секрет!

— В таком случае, оскорбление было намеренным? — я постаралась, чтоб в голосе не было слышно дрожи. Меня провоцируют? Вот так сразу?

— Какое… оскорбление? — удивилась сьера Арно. — Я всего лишь хочу узнать, куда высылать приглашения на балы и прочие увеселения!

— Вы хотите высылать их… в столичный особняк Редонов?

Тот самый, чьи закопченные руины зовут «Редоновой гробницей»? Тот, что сперва утонул в крови рода, а потом полыхнул чудовищным костром, похоронив следы преступления под развалинами. И пусть это было сто лет назад, но Редонам не напоминают о трагедии, да еще в подобном тоне!

— Тут почему-то не сказано, где он… Ни улицы, ничего… — сосредоточенно водя пальцем по строчкам, продолжала издеваться сьера распорядительница.

Сейчас я залеплю ей пощечину… и меня немедленно выставят из дворца. И все мои планы пойдут прахом, не успев начаться… Но и промолчать я не могу…

Я резко выдохнула… И начала подниматься со стула, занося руку для удара…

— Не зря старуху Ламартин отстранили от отбора! Надо же, не записать такие важные вещи! Совсем из ума выжила! — распорядительница в досаде отшвырнула перо и… подняла на меня взгляд. — Да эти отборные все сумасшедшие! Почему вы меня снова бьете? — слетая со стула и отпрыгивая к стене, выпалила она.

— Снова? — я так и замерла с поднятой рукой. — Когда?

— Вчера! Другая графиня, Аледон! Со мной сама дочь регента вежливо разговаривает, а провинциальные графини драться лезут? Вам правила не писаны?

— Аледон… — повторила я. Постояла еще мгновение, подумала. Поднесла раскрытую ладонь к волосам и поправила прическу. — А вы, сьера Арно, так, по случайности, не говорили со сьёреттой Аледон… об офицерах королевской гвардии?

— О каких случайностях вы говорите! — гневно выпалила она, не отрывая пристального взгляда от моей руки. — Я распорядительница отбора! Это мой долг, напоминать прибывшим ко двору сьёреттам, что пока его величество не объявит имя будущей королевы, они не должны дарить своим… ммм… вниманием других мужчин. Особенно гвардейцев!

Я нашарила за спиной стул и не столько села, сколько плюхнулась. Больше всего мне хотелось, как нашим крестьянкам, прикрыть лицо фартуком, но увы, даже самый простой наряд благородной сьёретты фартука не предусматривает. Потому лишь прижала ко лбу кончики пальцев:

— Так и сказали? Беате Аледон — о гвардейцах?

Той самой, чья мать сбежала с гвардейским корнетом, младше ее на десять лет, бросив графа и двух детей?

— И где сейчас сьёретта Беата?

— Уехала, представляете! — всплеснула руками распорядительница. — Хотя я ей говорила, что герцог-регент разгневается! И Совет разгневается! И его величество, конечно… если ему велят гневаться…

Я только сильнее сжала виски и даже тихонько застонала. Если это заговор — то не только против меня, а против всей аристократии Овернии. А может, и против его величества. И главное орудие его — сьера распорядительница. Разрушительная, как набег стаи вовкунов на птичник.

— Я… я сказал ей что-то… не то?

Видно, сьера Арно все прочла по моему лицу. Смутилась на мгновение, потом сурово сдвинула тонкие бровки… и гневно выпалила:

— Но даже если так…

— «Даже»? — эхом отозвалась я.

— Вы не имеете права оскорблять королевский отбор! В Овернии почти пятьдесят графств…

— Пятьдесят три… — кротко напомнила я.

— Вот именно! Я должна помнить, с кем нельзя говорить о гвардейцах, с кем — об особняках, а кто… даже не знаю… Бланманже не ест?

— Мелидоны. С тех пор как их прабабушке подали голову супруга на блюде для десерта. Она думала — бланманже, крышку сняли — ан нет, голова, такая неприятность… При дедушке род получил королевское прощение, с тех пор когда Мелидоны при дворе, бланманже не подают. Я думала, придворные дамы знают подобные вещи.

Юная сьера распорядительница обессилено, как и я, плюхнулась на стул, и скорчилась, совершенно по-детски зажав ладони между коленками.

— Я опять виновата. Он опять будет меня отчитывать. И зудеть, и нудить, и говорить, говорить, говорить… — словно в трансе прошептала она. — Я… только из пансиона. — жалко скривилась она. — Папенька вызвал, сказал, в отборе участвовать буду. Не обманул: меня прямо из кареты — замуж, за дворцового управляющего Арно, и в распорядительницы. — губы у нее задрожали. — Сказал, шлейфом перед придворными вертеть — до беды недалеко, а в распорядительницах и безопасней, и связи, и подарки…

— О… — я прошлась ладонью по сумочке на поясе. Есть у меня пара мелочей из наших теплиц, подходящих для столь юной сьеры, но… в сундуках. Да и засомневалась я, что от сьеры Арно может хоть что-то зависеть.

Юная сьера заметила мой жест и обиженно поджала губы.

— Надеюсь, не все пятьдесят три провинциальные графини явятся на отбор! — процедила она.

— Только семь незамужних. — согласилась я. — Собственно, уже шесть, от Беаты Аледон вы успешно избавились.

Она вскинулась… и тут же поникла.

— Еще виконтессы и баронессы, особенно горные… — продолжала рассуждать я. — Там у каждого второго рода — кровная вражда. С каждым первым. Они без прямого королевского повеления даже находиться в одной комнате не могут, чтоб не подраться. Иначе тяжкий урон родовой чести и поношение предков выходит.

— Но… здесь же девушки!

— И что? Все горные баронессы владеют коротким клинком. Но вам-то волноваться нечего, клятва их удержит.

— Клятва? — тупо повторила она.

— Вы же, как представительница его величества на этом отборе, взяли с них обычную клятву перемирия?

Она покраснела, побледнела, с чмоканьем выдернула пробку из флакончика, и принялась судорожно дышать над горлышком. Любопытного такого флакончика. Особенно в нынешних обстоятельствах…

— Боюсь… мы заболтались… сьёретта графиня… Если в родовой особняк вы ехать не желаете…

«Наверное, все-таки нужно ее ударить…» — подумала я, с трудом отводя взгляд от флакона.

— …то я обязана предложить вам гостеприимство дворца. Или может, все же в гостиницу? Хотя нет времени вас уговаривать… надо спешить… трудиться… чтоб вы, юные незамужние сьёретты, могли развлекаться… блистать… — она быстро черкала пером на бумажке с королевским вензелем. — Вот, покажете это любому лакею, и вас проводят. — она сунула бумажку мне в руки.

— А моя горничная?

— За горничных дворец ответственности не несет и жилье им не предоставляет! — злорадно объявила она.

— Но… как же… — растерялась я. И как я зашнурую платье, или сделаю прическу без Катишки?

— Личный указ регента! Дворец и так трещит от набившихся в него сьёретт — по меньшей мере неделикатно с вашей стороны обременять его еще и горничными. Лучше поторопитесь, а то все места разберут! — она замахала на меня ладонями, точно на забредшую в чужой огород куру. — Навряд вам понравится спать на полу. Если в приемной кто-то есть, скажите секретарю, чтоб не пускал пока. Да идите же, умоляю! — почти прокричала она, хватаясь за книгу записей.

И я пошла. Не знаю, существовал ли секретарь на самом деле — в приемной имелась лишь пыльная конторка и десяток девиц разной степени дорожной усталости и потрепанности. Я поправила надежно держащиеся после утренней укладки локоны — недаром Катиш сбрызнула их соком чащобной лианки-деревянки. Поправлять их было и вовсе не нужно, но теперь мою идеальную прическу заметила не только я, но и остальные благородные сьёретты. И сравнили со своими.

— Сьера распорядительница пока не принимает. — строго объявила я. — Во дворце кровати кончились.

— Но… у нас приглашение! Мы же не сами затеяли сюда ехать! — меня окружили возбужденные девицы.

— Не стоит волноваться, сьёретты! Здесь горных без клятвы селят: они друг друга поубивают и сразу места освободятся.

От меня отпрянули, будто я сама была из горных.

— Так они же и остальных могут, в запале… Что я, горных не знаю? Сама в предгорьях живу! — настороженно пробурчала девица в запыленном дорожном платье.

— Можно мне обратно домой… — тоненько всхлипнули у нее за спиной.

— Сьера распорядительница обо всем позаботится. — громко заверила я их и добавила себе под нос. — Об отправке тела домой — так уж точно.

Судя по мгновенно образовавшемуся вокруг пространству, меня все же услышали. Надо же, как неудачно.

Я покинула приемную — пробегающий по коридору лакей попытался обогнуть меня на повороте, но я встала поперек дороги и ему все же пришлось довести меня до обшарпанных дверей в глубинах дворца.

— Добро пожаловать, благородная сьёретта. — он поклонился откровенно издевательски и зашагал прочь.

— А мои вещи?

— Умоляем, немного терпения… Прекрасных гостий его величества так много — и обо всех надо позаботиться! — он шмыгнул в боковой коридор — только я его и видела.

Из-за закрытых дверей донесся пронзительный вопль.