Отборная невеста кн. 1

Глава 45. Булка — дочь врагов Овернии

Двор Отбросов

— Ушел. — наблюдающий за виконтом из-за угла дома Пыря облегченно вздохнул и тут же гневно сжал кулаки, нависая над Булкой. — Ты! Какашка Крадущейся! Какого ты от нас сбежала?

— Вы меня продать хотели. — Булка подняла на него полные усталости глаза. Они с Крыской пристроились на крыльце чайной лавки. Судя по закрытым ставням, лавка сегодня не торговала, поэтому их никто и не гнал. Хотя из окон соседней булочной уже пару раз выглядывала солидная дама в фартуке и белом чепце и глядела на них неодобрительно.

— Не продать, а заработать! — взвился Пыря. — Убежала бы потом от них, мы б помогли!

— Вот я и убежала! От вас всех! Вы мне не друзья! — отрезала Булка. Посмотрела на прикорнувшую рядом Крыску, на Мартина, привалившегося к стене дома, и на лице у нее мелькнуло сомнение. И она мрачно буркнула. — Вы двое так уж точно!

— Вы откуда тут взялись? — отрывисто спросил Мартин.

— Ну эта как сбежала… У, так бы и прибил долбанутую! — Пыря демонстративно замахнулся на Булку. Девчонка не дрогнула, и похоже, даже не заметила — она смотрела перед собой остановившимся взглядом и о чем-то напряженно думала. — Мы ее искать пошли. Мы так рассудили — если уж наша сьёреттка утекла, так не иначе как к своим, на эту сторону, в богатые дома. А ума, чтоб сообразить, что ее слуги погонят, небось, нету. Вот и надеялись, что перехватим, когда ее погонят. Ну и шныряли тут… глядим — вы! Такие красивые… — он оценивающе поглядел на Крыску, потом на Мартина.

Чуч вдруг тихо и напряженно спросил:

— Крысь… Этот сьер… он тебе что-то сделал?

— Он меня… утопил. — выдохнула Крыска, и перебирая руками по стене, поднялась на ноги. Остановилась, пошатываясь. — Не собирался он мне ничего поручать. И платить — тоже. Только сказал так… чтоб я снова пришла… чтобы… чтобы не искать и не гоняться. — губы Крыски задрожали. — А еще я платок утопила! И боты! И сама бы утопла, если б вот ее ко мне не кинули! — и она вдруг взахлеб, с подвываниями, зарыдала.

Чуч молча стащил свою короткую куртешку и накинул Крыске на плечи, оставшись в напяленной поверх рубахи старом вязаном жилете — судя по рисунку, женском.

— Крыска, ну ты чё… Платок жалко, а боты что, они и так все в дырках были: что они есть, что их нету. — Пыря раздеваться не стал, он лишь неумело погладил девочку по плечу. И тут же ткнул пальцем в Булку. — А эту-то за что? Не, я б тебя, конечно, и сам притопил. А сьеру ты чего сделала?

Булка только зло поджала губы. Пока они бежали, холода не чувствовалось, но сейчас судорожно колотящееся сердце медленно успокаивалось. Влажный ветер нырнул под подол шерстяного платья горничной, а ноги в мокрых чулках точно заковало в ледяные сапожки.

— Пошли быстрей, пока совсем не окоченели. Я там за углом куртку свою припрятал, когда в дом полез. — скомандовал Мартин.

— Ты что, через дымоход лез? — фыркнул Пыря.

— Через кухонное окно для мусора. — невозмутимо отозвался Мартин.

Булка попыталась встать, пошатнулась, колени ее задрожали, и она с тихим стоном опустилась обратно на мостовую:

— Я… не дойду.

— А придется… — с непроницаемым лицом бросил Мартин. — Тут выбор простой: останешься здесь — скоро умрешь. — повернулся и пошел прочь.

Остальные последовали за ним. Первым повернулся и чуть ли не вприпрыжку ускакал Пыря, затем двинулся Чуч. Крыска еще мгновение помедлила, странно глядя на скорчившуюся на ступеньках девчонку, и тоже побрела за остальными, зябко кутаясь в куртку Чуча.

Булка ткнулась лицом в обтянутые тканью колени: никому не было дело до брошенной на чужом крыльце девочки в одном лишь платье и чулках.

Хозяйка булочной распахнула окно и визгливо закричала на всю улицу:

— Пошла отсюда, побродяжка, а то стражу кликну! Ишь, развелось вас!

Булка медленно, с усилием, растянула губы в страшненькой улыбке. Она ошиблась — есть дело. Хоть кому-то…

«Может и правда — умереть? Мартин сказал, это будет скоро». — мелькнула мысль. Если еще и не больно…

— Я — благородная сьёретта древнего рода. Я не могу умереть… вот так! Под чужим крыльцом… В обносках… Я… не… Я могу! Я могу встать! — бормоча, как в бреду, Булка схватилась за перила крыльца, подтянулась — страшная боль пронзила все тело, она вскрикнула… и вцепилась обеими руками, не позволяя себе плюхнуться обратно на ступеньку. Медленно, как старуха, сползла с крыльца. Снова вскрикнула от холода мостовой… и поковыляла следом за ушедшими ребятами, хотя понимала, что теперь их уже не догнать.

Они ждали ее за углом, все четверо. Мартин уже держал в руках куртку и шарф. При виде выползающей из-за угла Булки Крыска радостно вскинулась… и тут же торопливо отвернулась, скроив равнодушную физиономию. Мартин шагнул навстречу, пару мгновений глядел на мелко дрожащую от холода девчонку, усмехнулся… и принялся просовывать ее руки в рукава своей куртки. Она непонимающе пискнула, путаясь в слишком широкой и длинной для нее одежке. От куртки ощутимо попахивало потом, ветхостью и сыростью, но… это была самая восхитительная, самая лучшая куртка на свете! Булка чуть не закричала от боли в отогревающемся теле, и запахнула полы, закутываясь плотнее. Мостовая все еще леденила ноги, но теперь она знала, что дойдет.

— До приюта доберемся, ноги вам разотрем и горячим напоим. Потерпи. — Мартин эффектным жестом забросил через плечо свой длинный щегольской шарф и, сунув руки в карманы, зашагал впереди, явно красуясь нечувствительностью к холоду.

— Экие вы… Прям блааародные мусьеры! Лыцари! — хмыкнул Пыря и сунул Мартину свои длинные, выше локтей, вязаные перчатки. — На! Тоже буду мусьером… блаародным! А ты, Март, моею сьерою!

— В лоб дам. — без стеснения натягивая перчатки, фыркнул Мартин.

— Сьере драться нельзя! Не блааародно! — Пыря, состроил глазки, на всякий случай отбегая от Мартина. — Скажи, Буленция? — он попытался ткнуть Булку локтем, но та отпрянула, едва не налетев на бегущих мимо городских стражников. Те лишь отпихнули девчонку, нервной рысцой торопясь в сторону расползающегося над крышами дыма.

— Что там хоть бабахнуло? — поглядев им вслед, спросил Чуч.

Спрашивал он у Крыски, но ответила неожиданно Булка.

— Потрох. Ружейный. И оружие. — подумала и решительно заключила. — Мне кажется… Дворяне королевства готовят мятеж. Против герцога.

— О как! — слегка потерянно пробормотал Пыря. — Э… Гхм… Да… А знаешь, Крысятина… При таких-то сьерских делах платок с ботинками потерять — считай, дешево отделались!

— С каких это пор у нас ботинки — дешево? — двигаясь вприскочку — каждое прикосновения ног к булыжникам мостовой в обледенелых чулках отзывалось острой болью. Пока еще — болью. Хуже будет, когда болеть перестанет.

— Я… я знаю лавочку… горничные… горничные говорили, там ботинки… недорого. — Булка принужденно улыбнулась. Она старалась идти ровно, но леденящий холод плохо сочетался с чинной походкой юной благородной сьёретты.

На нее посмотрели.

— Надо же, я думал, она в лавку для блааародных предложит наведаться. — буркнул Чуч.

Булка разозлилась — не так уж она глупа, чтоб не понимать: из любой дорогой лавки их всех погонят взашей. Никто не узнает в маленькой замерзшей оборванке знатную сьёретту.

— Благородные… как вы выражаетесь… по лавкам не ходят! Модистки и обувщики приезжали к нам на дом. — надменно процедила она.

— И что, вот прям таки нету никакой такой лавочки, чтоб благородным в удовольствие было самим сходить? — неожиданно заинтересовался Пыря.

— Пойдем к старьевщику. — оборвал Мартин и с некоторой тревогой покосился на Булкины чулки. Сквозь прореху в левом выглядывал синий от холода большой палец. Она старалась идти, опираясь на пятку, но каждое прикосновение голой кожи к ледяным булыжникам заставляло едва слышно выдыхать сквозь накрепко стиснутые зубы. — Сейчас рыночную площадь перейдем, а там уже недалеко. — он ухватил Булку за локоть и поволок за собой, заставляя ускорить шаг. И лишь самым краем губ, почти неслышно буркнул. — Потерпи.

Она даже не уверена была, не послышалось ли ей. Ног она уже почти не чувствовала, и если бы не хватка Мартина на локте, наверняка угодила бы под колеса тачки с остатками нераспроданных овощей. Прыгающая следом Крыска за спиной у рявкнувшей на Булку торговки успела свистнуть капустный кочан.

— Ей и платье еще надо купить. — на ходу хрустя звонким от холода капустным листом, прочавкала Крыска. — Не может же она заявится к мистирис Гонории в платье горничной. Мистрис ей тогда всю спину кнутом обдерет. Да и нам заодно.

— Меня нельзя бить! — отпрянула Булка, невольно обхватывая себя за плечи.

— Это раньше нельзя было, а теперь ты такая же, как мы. — безжалостно отрезала Крыска. И злорадно добавила. — Все с тобой можно! Что захотят… нынешние блаародные, то и можно.

— Старьевщик поможет. — пробираясь между собирающими нераспроданный товар торговцами, оглянулся Мартин. И специально для Булки пояснил. — Мы для него иногда дела проворачиваем, он нам тоже поможет. Подберем что-нибудь похожее на твои вещи. Будем надеяться, мистрис решит, что это они так истрепались.

«Благородная сьёретта отличается от прислуги тем, что никогда не станет носить одежду с чужого плеча» — вспомнила Булка наставления гувернантки из обнищавших дворян, ни разу не принявшей в подарок ни одного из матушкиных платьев… и поняла, что согласна на одежду хоть с плеча, хоть с других частей тела. Лишь бы теплую и сухую.

— На какие-такие медные гуляем? — мрачно проворчала Крыска, пыхтя следом за быстро шагающим длинноногим Мартином.

— Бери выше. — хмыкнул Мартин, кивком предлагая остальным укрыться за опустевшим прилавком.

Огляделся, не смотрит ли кто. Запустил руку за пазуху… И один за другим продемонстрировал сперва дорогущий кружевной платок, потом серебряные щипчики, нагар со свечей снимать, следом крохотную фарфоровую собачку, золотые часы с цепочкой и блестящими камешками, и вышитый кошелек с побрякивающими на дне серебряными монетами.

Пыря восторженно присвистнул, а Булка негодующе пискнула:

— Ты… Ты украл! — нервно огляделась, понизила голос и прошептала. — У сьера виконта! Это воровство!

— Не воровство, а добыча. — проворчал Чуч. — Он вас убить хотел, мы с ним дрались. — и уже совершенно убежденно добавил. — С бою взято.

— Или ты не против, чтоб вас с Крыской убивали забесплатно? — встрял Пыря.

— Эй! — вдруг вскинулся Чуч. — Так это же… — его лицо вдруг просветлело даже под слоем уличной грязи. — С Мартиновой добычей… Если не продешевим, нам теперь не только девчонок обуть хватит, а еще и мне на бумаги, и Крыске, чтоб в швеи податься!

— А я думаю — когда уже вы сообразите. — фыркнул Мартин и приосанился, готовый принимать поздравления.

— Мелко мыслите… — вместо одобрения высокомерно фыркнул Пыря. — Мы теперь не только Крыске приданое к швеям справим! Не только Чучу бумаги! Нам всем на новую жизнь хватит! И Мартину, и мне! Ты к кому хочешь, а, Март? Тоже к военным? Я вот к лавочнику в ученики пойду — всегда мечтал! Спорим, приказчиком заделаюсь? Ну и для этой… блаародной… тоже что-нибудь придумаем. Все же и ее доля есть… — глаза его лихорадочно блестели.

— Вроде как босиком по зиме я бегаю, а последние мозги у Пыри смерзлись. — Крыска потянулась пощупать ему лоб, но мальчишка отбросил ее руку.

— Вы что, не понимаете? — понижая голос до шепота и настороженно оглядываясь, прошипел Пыря. — Я тут подумал: если Булка права, что блаародные заговор против герцога готовят, так я знаю в торговых рядах людей, которые за такие сведения никаких денег не пожалеют!

— Понятно — ты просто мне завидуешь! Хочешь, чтоб и тебя утопили! — фальшиво возрадовалась Крыска.

— Долбанутая! Тебя тот сьер видел, а я-то показываться не буду! Я ж при лавках суечусь, знаю, где торговые агенты секретные сведения столичным богачам оставляют. Вот и я тоже оставлю, будто от агента. — Пыря придвинулся к остальным так близко, что теперь трое мальчишек и Крыска стояли, чуть не упираясь друг в друга головами.

— Надуют… — засомневался Чуч.

— Всегда платят! — яростно мотнул головой Пыря. — Один раз надуют — слухи пойдут, больше им никто ничего не расскажет. А потом, если и правда заваруха начнется, никто и искать не станет.

— Рискованно… — кусая губы, пробормотал Мартин. — Ты знаешь, значит, и другие могут знать.

— Один раз рискнем, дальше можно будет не бояться: ни за Чуча, ни за Крыску, ни за нас с тобой!

— Вы… вы что задумали? — оставшаяся за бортом этого совещания Булка вдруг с силой дернула Мартина за шарф, и нахально раздвинув мальчишек плечами, влезла в середину. На нее смотрели с изумлением, кажется, остальные и вовсе забыли о ее существовании. — А если эти ваши торговцы… — в голосе девочки мелькнуло истинное аристократическое презрение к не знающим чести торгашам. — Если они донесут в Тайную Службу? Или герцогу?

— Да пусть герцог этих заговорщиков хоть с кашей съест, нам-то что? — отмахнулся Мартин.

— А то, что доносить — низко!

— Так мы ж и есть — низкое сословие. — ничуть не проникся ее гневом Мартин. — Это высшему сословию положено думать… о высоком.

— Как залезть повыше и на всех остальных сверху харкнуть погуще. — меланхолично закончил Чуч.

— Благородные люди Овернии борются с герцогским произволом и попранием прав…

Уже выбравшийся из-за укрывшего их прилавка Мартин остановился. И обернулся.

— Повтори, пожалуйста. — глядя на Булку сверху вниз, очень вежливо попросил он.

— Права… благородного сословия… герцог… попирает… — Булка тоже остановилась, запрокинув голову и зачарованно глядя мальчишке в глаза. А он симпатичный… красивый даже… если отмыть. Спас… Куртку отдать это тоже, и впрямь, благородно. Совсем как в романах, что любила гувернантка, даром что мальчишка сословия самого низкого.

— И какие же именно права благородного сословия попирает герцог? — еще вежливей поинтересовался Мартин.

Булка преисполнилась важности, намереваясь повторить всё, что обрывками слышала под дверями гостиной, как физиономия мальчишки вдруг утратила всякое благородство, став неимоверно ехидной, и он протянул:

— Право топить девочек в колодце? Так судя по вам с Крыской нормально все, притопили за милую душу. — повернулся и зашагал дальше по стремительно пустеющему рынку.

Остальные со смешками и перемигиваниями последовали за ним. Булка ринулась вдогонку.

— Так вы что… за герцога? — хватая Мартина за локоть, сквозь стиснутые зубы процедила она.

— Что одни блаародные, что другие. — согласно пробурчала Крыска. — Все равно — падаль.

— Да вы… как можете… — задохнулась от гнева Булка. — Так говорить! Про людей, которых вы совсем не знаете!

— Чего же мы о них не знаем? — глаза Мартина сузились от злости. — Как за дырявую крышу над головой и миску пустой похлебки блаародные благотворители девчонок, как Крыска, в бордели отправляют, отрабатывать? А там другие блаародные сьеры умучивают их до смерти за деньги меньше, чем твоя кукла стоит? Или как у блаародных на мануфактурах яму копают, чтоб туда трупы подохших у станков скидывать? А как наполнится, зарывают и рядом новую выкапывают? Или как сьерики-офицерики с купленным за папашкины соверны званиями солдат насмерть кладут? А потом, пока тех падальщики доедают, с врагом пьянствуют — «по блаародным правилам ведения войны»! — совершенно издевательским тоном передразнил он.

Булка, которой традиция пировать после битвы вместе с вражескими офицерами, и впрямь раньше казалась чрезвычайно благородной, возразить не решилась. Почему-то в устах Мартина это звучало как-то… удивительно мерзко. Наверное, потому что и сам он всего лишь мерзкий мальчишка, собирающийся донести на благородных людей, готовящих бунт против герцога!

— Да как вы не понимаете! Это все герцог! Все — он! — голос ее почти сорвался на крик, но она тут же опомнилась и настороженно огляделась. К счастью, ругань копающихся в подпорченном товаре торговцев и стук колес по булыжникам рыночной площади заглушил ее возглас — на них никто не обратил внимания. — Если его не станет…

— Будет другой герцог или граф, который оставит нас там, где мы есть. — отцепляя ее пальцы от локтя, раздраженно бросил Мартин. И тут же мечтательно добавил. — Вот бы они и вовсе друг друга перебили! Может, и нам под шумок… местечко под солнцем себе добыть получиться…

— Так начали уже! — со смешком сказал Пыря, вприпрыжку бросаясь за Мартином. — Слыхал, два дня назад казнь была! — он ткнул пальцем в возвышающийся над рыночной площадью помост.

— Сколько раз говорено, чтоб не смели на казни бегать! — обозлился Мартин. — Во-первых, в толпе затопчут. Во-вторых, пусть блааародные смотрят, как наших прямо посреди города убивают! Раз уж им так нравится…

— Мы в толпу не лезли, что мы, без ума совсем? Так, по краям ротозеев пощипали… И там нормальных людей не казнили, там блаародных кончили! Представляешь? — он локтем ткнул вдруг остановившуюся Булку. — Оказывается, ваших тоже казнят!

— Знаешь, Пыря… — вдруг вмешался внимательно наблюдавший за ней Чуч.

— Чего?

— Сдается, ты сейчас чего-то лишнего сказал…

— Представляю… — не отрывая глаз от помоста для казней, выдохнула Булка. — Представляю, Пыря… Два дня назад, ты сказал? Здесь… Это ведь здесь, да? — она вдруг подняла на Мартина совершенно больные глаза, настолько страшные и отчаянные, что парень невольно отшатнулся.

— Что — здесь?

— Здесь. — уже уверенно сказала Булка, будто получила ответ… и вдруг сорвался с места и не обращая внимания на боль в ногах, помчалась к посту, стремительно лавируя между тачками торговцев.

— Куда… Куда рванула, долбанутая? — заорали остальные и кинулись ей вслед.

Серая юбка горничной мелькала в толпе, чепец слетел, темные от воды волосы Булки рассыпались — полурасплетенная коса била ее между лопатками, но она мчалась к помосту… и вдруг резко остановилась, вытянувшись как струна. Замерла на мгновение, крепко прижимая к груди сжатые кулачки.

Подбежавший Мартин налетел, ухватил ее за плечи, хотел встряхнуть… и увидел, что глаза ее крепко-накрепко зажмурены.

А потом Булка подняла веки и уставилась поверх его плеча на торчащие рядом с помостом колья. На кольях, как и положено красовались головы казненных, оставленные в назидание на три дня. Перекошенных черт не различить, но одна голова была мужская, и вторая, судя по длинным волосам, женская.

Пыря немедленно вспомнил как в тот день сладострастно ахала толпа — дважды. И стук срубленной головы о помост — тоже два раза.

— Это… — Булка протянула руку и срывающимся голосом выпалила. — Это мои мама… и папа! Герцог их убил! Я хочу, чтоб он сдох! Сдох! — прохрипела она, жутко закашлялась, а потом вдруг колени ее подломились и теряя сознание, она тяжело навалилась на подхватившего ее Мартина.

Конец первой книги