Корабль поколений

Глава 39

2612 год, межзвездное пространство,

расстояние от Солнца примерно 112 а. е.,

борт звездолета «Красная стрела»,

с момента старта прошло 7 месяцев и 2 дня.

— Не думала, что люди начнут сходить с ума так быстро, — проговорила Ульяна, — и как, интересно, он выдержал пять лет в бункере?

— Бункер — это другое, — ответил ей Михаил, — там у тебя есть путь к отступлению. А со звездолета никуда не деться. И это давит. А тут еще ускорение увеличили. Микрокачка стала больше. Тоже не есть хорошо для нервной системы.

Они некоторое время молча лежали на кровати, созерцая черноту космоса, усеянную разноцветной «пылью» звезд. Потом на экране появилось изображение командира.

— Добрый день, уважаемые товарищи, — сказал он, — в связи со вчерашним инцидентом всем членам миссии необходимо пройти собеседование у психолога. Расписание посещений находится в общих файлах. Хорошего дня.

— Нам к мозгоправу завтра, — сообщи Самоснов, войдя в сеть через свой нейрочип.

— Чем предлагаешь сегодня заняться?

Михаил пожал плечами, отрываясь от созерцания космоса.

— Насколько я помню, ты как-то хотела прослушать лекцию профессора Лебермана. Сегодня он как раз рассказывает о парадоксе Ферми.

— Правда? Я, конечно, не сильно интересуюсь инопланетянами, я, почему-то уверена, что мы в лучшем случае обнаружим на Проксиоме Центавра b только бактерии или примитивных червяков, но… давай, сходим, послушаем.

— Лекция начнется через пять минут. Нужно поспешить.

Они быстро покинули каюту, и бегом ринулись к лестнице. Цепляясь за скобы, поднялись в «трубу». А там еще пришлось преодолеть довольно ощутимое расстояние, прежде чем оказаться в конференц-зале. Лекция началась буквально через секунду после того, как они, запыхавшись, вбежали в зал.

В зале царил полумрак. На голографическом экране, парящем в центре комнаты, мерцала звездная карта. Профессор Леберман, пожилой мужчина с густой седой бородой и пронзительным взглядом, стоял рядом, держа в руках лазерную указку.

— Итак, — начал профессор, обводя взглядом собравшихся, — как вы знаете, парадокс Ферми формулируется следующим образом: если Вселенная настолько велика, а условия для возникновения жизни настолько распространены, то почему мы до сих пор не обнаружили никаких признаков внеземных цивилизаций?

Ульяна и Михаил, тем временем, пытались отдышаться, пристроившись на задних рядах.

Профессор Леберман продолжал, демонстрируя на экране различные гипотезы, объясняющие парадокс. Он говорил о теории Великого фильтра, о том, что цивилизации неизбежно уничтожают себя, о гипотезе зоопарка, о том, что нас намеренно не замечают, и о множестве других, не менее интересных, предположениях.

Внезапно профессор Леберман сделал паузу, оглядел аудиторию и произнес:

— Но сегодня я хочу поделиться с вами одной теорией, которую мало кто рассматривает всерьез. Теория эта… о нашей собственной неспособности воспринимать внеземной разум.

В зале повисла тишина. Профессор Леберман сделал глубокий вдох.

— Мы, — сказал он, — ищем то, что соответствует нашим представлениям о жизни. Мы ищем радиосигналы, космические корабли, инженерные сооружения. Мы ищем отражение самих себя в других цивилизациях. Но что, если внеземной разум настолько отличается от нашего, что мы просто не можем его распознать? Что, если он проявляется в формах, которые мы не в состоянии понять или даже заметить?

Он обвел взглядом аудиторию, словно пытаясь оценить реакцию.

— Представьте себе, — продолжил профессор, — что разум Вселенной не локализован в отдельных организмах, а является частью самого пространства-времени. Что, если гравитационные волны, космический микроволновый фон, даже законы физики — все это проявления разума, настолько огромного и сложного, что мы не можем его постичь?

Ульяна почувствовала, как по спине побежали мурашки. Что-то в голосе профессора, в его странных словах, заставило ее насторожиться.

— Что он несет? — изумленно прошептал кто-то на соседних рядах.

— И, возможно, — заключил профессор Леберман, глядя прямо на Ульяну, словно видел ее насквозь, — мы уже давно окружены внеземным разумом, но мы просто слишком слепы, чтобы его увидеть. Мы слишком заняты поисками себя в космосе, чтобы заметить, что он уже внутри нас.

В зале раздались робкие аплодисменты. Лекция закончилась. Ульяна и Михаил молча вышли из зала.

— Он… странный, — пробормотала Ульяна, глядя в спину удаляющемуся профессору.

— Просто эксцентричный ученый, — ответил Михаил. — Это… бывает… среди ученых.

Но Ульяна чувствовала, что что-то не так. Слова профессора Лебермана задели ее за живое, посеяв зерно сомнения в ее разуме. Она не знала, что это было, но она чувствовала, что они находятся на пороге чего-то невероятного… и, возможно, очень опасного.

— Куда теперь? — спросил Самсонов, — можем, в обсерваторию?

— Давай.

В обсерватории на этот раз оказались посетители. Две незнакомых девушки и парень разглядывали экран телескопа, на котором, среди звезд присутствовало слабое серое пятнышко очередного транснептунового объекта с именем, состоящим из множества цифр, а в обзорной комнатке Михаил и Ульяна обнаружили Натаниэя и Ван Юйцзе, которые, держась за руки, смотрели как по черному небосводу проноситься потерявшее былую яркость Солнце.

— Привет, — поздоровалась Ульяна.

Натаниэль и Ван Юйцзе вздрогнули, словно очнулись от глубокой задумчивости. Ван Юйцзе слегка покраснела и выпустила руку Натаниэля.

— А, привет, ребята, — ответил Натаниэль, стараясь выглядеть непринужденно. — Просто любуемся… закатом. Или, не знаю, как назвать удаляющееся Солнце.

Он нервно усмехнулся. Михаил заметил, что все они выглядят немного взволнованными.

— Все в порядке? — спросил он. — Вы какие-то… странные.

— Да все нормально, — поспешно ответила Ван Юйцзе. — Просто немного задумались о смысле жизни, знаете, когда видишь такую картину…

Ульяна недоверчиво посмотрела на нее. Смысл жизни? Это не было похоже на Ван Юйцзе, которая обычно была сосредоточена на своих внутренних переживания и отношениях с Натаниэлем.

— А что вы тут делаете? — спросил Натаниэль, переводя тему.

— Просто хотели посмотреть на звезды, — ответила Ульяна. — После лекции профессора Лебермана… знаешь, захотелось убедиться, что мы не совсем одни во Вселенной.

Натаниэль и Ван Юйцзе переглянулись.

— Леберман… — пробормотал Натаниэль. — Последнее время он, кажется, помешался на этом «вселенском разуме».

— Да уж, — согласился Ван Юйцзе. — Я, конечно, люблю метафизику, но то, что он вещает в последнее время — уже перебор.

— Вы, очевидно, о Лебермане говорите? — спросил спустившийся на смотровую площадку незнакомый мужчина с окладистой черной бородой и индусской внешностью.

Все четверо посмотрели на него с легким осуждением.

— Простите, что невольно подслушал ваши разговоры… — улыбнулся он, — но вы говорили слишком громко. Далеко слышно.

— Я… я доктор Арджун Патил, — представился он, протягивая руку Ульяне. — Я астрофизик, работаю в исследовательской лаборатории на борту.

Ульяна пожала его руку. В его взгляде чувствовалась искренность, но что-то в нем все равно настораживало.

— Очень приятно, — ответила она, представляя Михаила, Натаниэля и Ван Юйцзе. — Мы просто обсуждали лекцию профессора Лебермана.

— А, да, — сказал Патил, усмехнувшись. — Леберман сегодня был особенно… вдохновенным. Он всегда увлекался эзотерикой, но в последнее время его теории становятся все более… необычными.

— Эзотерикой? — Натаниэль удивленно наморщил лоб, — в наше время?

— Это мягко сказано, — проворчал Михаил. — Я начинаю думать, что ему пора в отпуск.

— Может быть, — согласился Патил. — Но нельзя отрицать, что в его словах есть что-то… завораживающее. Он заставляет задуматься о возможностях, которые мы обычно игнорируем.

— Например? — поинтересовалась Ульяна.

Патил подошел к окну и посмотрел на звезды.

— Например, о том, что наш разум — это не просто продукт деятельности мозга, а часть чего-то большего. Что мы все связаны друг с другом на каком-то глубинном уровне. Что Вселенная — это не просто набор случайностей, а разумная система, которая стремится к самопознанию.

Он повернулся к ним и улыбнулся.

— Звучит как бред, да? — сказал он. — Я понимаю. Но я ученый, и я верю в то, что нужно рассматривать все возможности, какими бы невероятными они ни казались. В конце концов, сколько раз в прошлом наука заходила в тупик, следуя неверной парадигме, но потом оказывалась, что надо было искать истину в другом направлении, в том, которое раньше казалось бредом сумасшедшего.

— А в каком направлении предлагаете искать истину вы, товарищ Патил? — спросила Ван Юйцзе, глядя на него улыбаясь уголками рта.

— Я бы предложил обратить более пристальное внимание на трудную проблему сознания, — ответил индус. — Почему бегущие по нейронам электрические сигналы и различные биохимические процессы в мозгу создают субъективный опыт? Как все это рождает, например, ощущение красного цвета или вкус безалкогольного вина? Как возникают все эти квалиа в нашем сознании? Все эти вопросы современная материалистическая наука игнорирует вот уже шесть… или семь… веков. Для нее сознание — это просто свойство высокоорганизованной материи, не более того.

— И что же вы предлагаете взамен? — скептически спросил Натаниэль, скрестив руки на груди.

— Я предлагаю рассмотреть возможность того, что сознание — это не просто продукт мозга, а фундаментальное свойство Вселенной, как гравитация или электромагнетизм, — ответил Патил, не смутившись. — Возможно, мозг — это не источник сознания, а скорее приемник, антенна, которая улавливает сознание из окружающего пространства.

— У этой гипотезы есть довольно существенный недостаток, — возразил Михаил, — во время фазы медленного сна, когда мозг не работает, никакого сознания нет.

— Правильно, — улыбнулся Арджун, — мозг не работает, сознание не принимает.

— Нет-нет-нет, — замотал головой Самсонов, — я не это имел в виду. Если мое сознание где-то там, в космосе, то оно там и должно оставаться, если мозг его не принимает. И, тогда, согласно вашей гипотезе, товарищ Патил, я должен помнить свое состояние «там». Но я ничего не помню. Как будто меня не было. Нигде. Ни тут в мозге, ни там, в космосе. Так что… что-то не сходится.

— Должно быть, вам просто недоступны те воспоминания.

— Это всего лишь слова. Как это можно проверить?

— Может, в это нужно просто… поверить?

— Нет уж! — гневно воскликнула Ульяна, — веру оставьте, пожалуйста, в диком прошлом. А сейчас мы в светлом коммунистическом настоящем, где нет места религии.

— Хорошо. Как скажите. У каждого свой путь. Всего доброго.

Арджун бросил быстрый взгляд на звезды и ретировался.

— Странный человек, — обронил Натаниэль.

— А мне кажется, в его словах что-то есть, — промолвила Ван Юйцзе.

— Возможно.

Все четверо продолжали смотреть на звездное небо, каждый думал о своем. Но всем постепенно начинала приходить в голову мысль, что, возможно, Вселенная совсем не такая, какой мы ее наблюдаем.