Боги великой пустоты. Книга 2. Безумие (СИ)

Глава 37 Феокрит V

Третий день остатки нэосской конницы ехали по катувелланским землям. Ехали быстро, нигде не задерживались без крайней надобности, сторонились замков и крупных поселений. Два дня назад Ясон приказал добить раненых: те тормозили отряд.

Солдат местных сеньоров встретили только однажды, но те не решились вступить в бой.

Деревни попадались редко. Некоторые находились возле замков и поместий, но туда наёмники нос не казали, а вот отдельно стоящие встретились лишь пару раз, но их хватило, чтобы запастись продовольствием на ближайшие дни. Отряд разжился пятью телегами, в одной из которых везли тело бригадира Люциуса: Ясон считал своим долгом похоронить офицера на родине.

Сегодня полдня ехали лесами и лугами, не встретив ни одной живой души. И вот, наконец, когда солнце перевалило через зенит, наткнулись на небольшое поселение, раскинувшееся на склоне холма у реки. Восемь домов мирно грелись под жаркими лучами, а водный поток лениво вращал колесо мельницы, пристроившейся на лесистом берегу. Завидев вооружённый отряд, селяне, работавшие во дворах, разбежались по домам.

Наёмники нагрянули как гром среди ясного неба. Всадники носились между домов и угрозами выгоняли людей на улицу. Мужчин было немного, ибо большинство трудилось в поле, их вместе со стариками и детьми заперли в сарае, а шесть молодых женщин оттащили в дом. Селяне не сопротивлялись, но во взглядах их таилась молчаливая ненависть. Феокрит понимал, что отбирая продовольствие, наёмники обрекают деревенских на голод и, возможно, смерть, но девать было некуда.

Ясон велел солдатам пополнить запасы, накормить и напоить лошадей, а сам вместе с бригадиром Маркусом и подручным Кодром отправился в избу к женщинам.

Феокриту и Бассо поручили загрузить телегу зерном. Феокрит нашёл мешки, а Бассо подогнал повозку к амбару, и они принялись за работу.

— Что, весело зерно таскать для господ офицеров? — ехидничал Бассо, глядя, как приятель волочит полный мешок.

— Не трави душу, — огрызнулся Феокрит.

— Да они тут натуральные господа, а мы — слуги. Не будь я в ссоре с отцом, те двое ублюдков по приезду в Нэос конюшни бы пошли выгребать — уж я бы постарался.

— Зато знаешь теперь, как люди живут, каково им. Небось, у папаши-то на всём готовом сидел?

— Верно говоришь, — лицо Бассо стало серьёзным. — Как думаешь, когда они добро это продадут, нам хоть немного перепадёт?

— Ага, держи карман шире.

Некоторое время работали молча. Феокрита распирала досада на офицеров. К запасам продовольствия Ясон и Маркус никого из солдат не подпускали, сами же жрали от пуза. Овёс шёл на корм только их лошадям, остальных потчевали сеном да травой. Кое-какие яства перепадали подручному Кодру, который уже давно служил у Ясона, и двум новым десятникам — Фебу и Хрису, поставленным вместо Феокрита и Рагни, а простые солдаты даже мяса почти не получали, хотя вяленых окороков имелась целая повозка. Среди наёмников зрело недовольство, но пока все молчали. Ясон одним своим видом внушал страх, и когда он смотрел исподлобья маленькими свинячьими глазками, никто пискнуть не смел.

— Гадство, — сплюнул Феокрит, — Посмотри на этих людей. Их и так жизнь имеет во все щели, а тут мы приезжаем.

— И тоже имеем, особенно баб, — Бассо подтащил к телеге очередной мешок с зерном и взвалил поверх других, — Только не мы, а офицеришки, чтоб их демоны в жопу драли!

— И ведь, сколько покорности! Как овцы на убой идут. А сделать ничего не могут: куда простым землепашцам против такой ватаги? Остаётся только убегать или терпеть.

— Верно, ничего сделать не могут. Но будь у них оружие, нам пришлось бы хреново.

— Вот скажи, друг Бассо, — Феокрит остановился и, облокотившись на борт телеги, стал рассуждать, — представим, есть у тебя баба, дети и живёшь ты спокойно, трудишься, никого не трогаешь. А тут заявляются какие-то парни, насилуют твою бабу и отбирают всё, что есть. Чтобы ты сделал? Смог бы с этим жить?

Бассо свалил ещё один мешок и почесал затылок:

— Да хрена бы я позволил. Зубами бы загрыз тварей. Странные у тебя вопросы.

— Понимаешь, я задумываться стал недавно: каково людям вообще живётся?

— А на кой они тебе сдались?

— Сам не знаю. Всю жизнь грабил их, обирал до нитки, даже убивать приходилось, а потом… потом внутри будто что-то перевернулось. Понимаешь? Будто в голову что-то стукнуло, и весь мир стал… как бы сказать, другим, что ли. Это, кажется, тогда в Скархолде произошло. Ну, помнишь, рассказывал? А может, и раньше…

— Ага, — Бассо пошёл насыпать следующий мешок. — Я об этом не задумываюсь. Если надо своих защищать — буду драться. А эти сами виноваты, что трусы и оружием не владеют. Значит, поделом. Другой раз поумнеют.

— Поторапливайтесь, — крикнул им десятник Феб, — чего встал, Феокрит? Работай! Закончите — валите на мельницу, гляньте, что там.

— А какое твоё собачье дело, что я встал? — огрызнулся Феокрит. — Ты-то хрена ли тут ходишь, задрамши нос?

— Ты у меня договоришься, Ясону скажу, — пригрозил Феб.

— «Ясону скажу!» — в полголоса передразнил Феокрит, — тьфу, шавка вшивая.

Он почесался. «Вши. Проклятье! Все мы тут шавки вшивые под этими двумя скотами, которые с девками сейчас развлекаются, пока мы спины рвём». Стало так обидно, что захотелось всё бросить и уйти — неважно куда, лишь бы подальше отсюда, и не видеть больше ни Феба с Хрисом, ни, особенно, Ясона и Макруса. Но он знал, что просто так удрать не сможет и, поджав губы, вновь принялся за работу.

Когда телега была нагружена под завязку, Феокрит и Бассо нашли в деревне ещё одну, запрягли в кобылу поупитаннее и отправились к мельнице. Спускались по зеленому, залитому солнцем склону. Трава колыхалась от лёгкого ветерка, стрекотали кузнечики, а бабочки и мошкара кружились неугомонной сворой.

— Ну так что делать будем? — спросил Бассо. — Сколько можно терпеть произвол?

— А что предлагаешь? — Феокрит вёл под узды лошадь, погрузившись в безрадостные мысли.

— Завалить гадов. Не знаю, как у тебя это получается, но тебя люди слушают, за тобой пойдут. Только слово скажи — этих троих прирежут.

— Не так всё просто.

— А хрена ли сложного-то?

Феокрит отмахнулся:

— Ладно, и без тебя знаю. Думаю я, думаю! Имей терпение.

Двухэтажное здание мельницы пристроилось у самой воды. Деревянная туша колеса размеренно вращалась в непоседливом потоке, что бежал между пологих лесистых берегов. На первом этаже находились ворота, на втором — вход, к которому вела длинная лестница.

— Не спеши, — остановил Феокрит друга, когда тот собирался взбежать по лестнице.

Феокрит достал топор, а Бассо вытащил меч. Медленно ступая по скрипучим порогам, Феокрит поднялся наверх. Прислушался: за дверью работал механизм, никаких посторонних звуков. Тогда Феокрит легонько толкнул дверь — она оказалась не заперта — и стал пристально всматриваться в темноту. В воздухе стояла пыль, шестерни мельницы всё так же гудели и постукивали.

Переступив порог, Феокрит оказался в тёмном, душном помещении. Краем глаза он уловил резкое движение, сбоку скрипнули половицы, тень метнулась к нему от стены. Феокрит отскочил в сторону с одновременным замахом топора. Большая фигура закрыла собой дверной проём. Удар. Крик. Феокрит понял, что топор рассёк ключицу здоровенного мужика. Перед самым носом блеснуло железо: тесак, нацеленный в голову наёмника, вонзился рядом в стену. Ещё удар. Тело обмякло и с грохотом рухнуло на пол. Бассо стоял в дверях и ошарашено глядел на нападавшего. Крупный толстяк в фартуке лежал на полу с прорубленным черепом.

Раздался женский визг, а потом в глубине помещения мелко застучали шаги по лестнице, ведущей на первый этаж.

— Туда! — шёпотом скомандовал Феокрит, и оба наёмника двинулись следом за беглянкой, оглядываясь и прислушиваясь.

Внизу было темно. Лучина тусклым огоньком едва освещала ближайшую кучу мешков с мукой. С топором на изготовке Феокрит медленно, почти на ощупь, спустился по лестнице.

У ворот копошилась невысокая фигурка. Заметив наёмников, она вскрикнула.

— Пожалуйста, не надо, не убивайте, — послышался молодой голос.

— Девка! — воскликнул Бассо. — А тот кто был? Небось, мельник? Ловко ты ему черепушку раскроил. Засаду устроил, гад! Повезло же нам!

Феокрит огляделся и прислушался. Большой амбар был завален холщовыми мешками с зерном и мукой. Тёмные углы не просматривались.

— Гляди в оба, — предупредил Феокрит. — Вдруг ещё кто караулит.

Сам же он направился к испуганной селянке. Толстощёкая, веснушчатая девка, ещё совсем молодая, дрожала, прислонившись спиной к створке ворот, и постоянно всхлипывала.

— Не трогайте, пожалуйста, не убивайте, — не прекращала повторять она.

— Тьфу, ты, — сплюнул Феокрит, — нехорошо получилось. Небось, отец её там был.

— Во как! Нам, получается, тоже баба перепадёт, — радостно воскликнул Бассо. — Кто первый?

— Ну уж нет, довольно с меня. — Феокрит запихнул топор за пояс. — Пусть идёт на все четыре стороны. Мы её не тронем.

— Да ты что, друг! Я баб уже месяц не щупал. И ты хочешь такой возможности меня лишить? Головой не повредился?

— Поверь, я не меньше твоего бабу хочу, но боги свидетели, тошно мне вот так. Пусть идёт с миром. Доедем до города — там погуляем.

— Да будь ты проклят! — выругался Бассо. — Что ж это такое-то! Ну тебя в пень! — он ударил кулаком по стене. — Ох, не был бы ты мне другом… Ладно, так и быть. Дерьмо! Пусть катится. Только куда она пойдёт? Тут одна дорога — в деревню. А там — наши.

— Пусть здесь сидит тогда.

Вдруг Бассо замер:

— Слышишь?

— Что? — Феокрит прислушался.

— Орёт кто-то.

Со стороны деревни доносились женские вопли. Оставив напуганную девку, оба наёмника выбежали из мельницы и поспешили к домам.

Когда оба запыхавшихся наёмника добрались до деревни, им открылась следующая картина. На пятачке между дворами полукругом столпились солдаты, в центре стояли Ясон и Маркус, у ног их сидели пять девиц, кто в нижних рубахах, кто совсем без одежде. Шестая в рваной камизе привалилась к стене ближайшей избы и истошно вопила: ладонь её была прибита ножом к доскам. Чуть в стороне от общего сборище два солдата разводили костёр, а на земле сидел подручный Корд, держась за окровавленную шею.

— Что тут происходит, — спросил Феокрит Юстина.

— Вон та хотел подручного прирезать, — ответил тот, кивая на женщину с прибитой к стене рукой. — Ясон распорядился сжечь сарай с людьми, а потом всех баб казнить.

Когда костёр разгорелся, солдаты похватали зажжённые ветки и побежали закидывать их на крышу постройки, в которой были заперты деревенские жители. Солома быстро занялась огнём. Языки пламени резво метнулись вверх по скатам крыши, источая едкий дым. Люди кричали, просили выпустить, кто-то пытался выбить ворота, но те предусмотрительно были заколочены досками. Женщины взвыли пуще прежнего, одна вскочила и бросилась к горящему сараю, но какой-то наёмник схватил её и швырнул обратно на землю. Ясон наблюдала за происходящим, и на его полном, щекастом лице читалось полнейшее равнодушие.

А сарай разгорался, поглощённый буйной стихией, и скоро превратился в огромный костёр. Крики внутри замолкли — никто больше не пытался выбраться. Стропила с треском рухнули.

— Приготовьтесь, — шепнул Феокрит Юстину, Бассо и Трюгге. — Контролируйте десятников и подручного.

Затем направился к Ясону:

— Господин друнгарий, а разреши я этих сук сам зарублю. А то совсем распоясались.

Друнгарий смерил бывшего десятника суровым взглядом маленьких свинячьих глазок.

— Они будут повешены, — сказал он, — но если так желаешь расправы, найди верёвку.

Феокрит подошёл ещё ближе:

— Зачем верёвку? Столько мороки. Может топором?

Ясон оказался на расстоянии вытянутой руки. Рядом стоял Маркус и искоса поглядывал на разговаривающих.

— Прекратить споры, солдат! Иди за верёвкой, — приказал Ясон и снова уставился на пламя догорающего строения.

За время похода Феокрит не забыл старую разбойничью привычку: потайной нож всегда был с ним, прятался в рукаве, готовый в любой момент пойти в ход.

— Ну за верёвкой, так за верёвкой, — Феокрит пожал плечами. Правую руку он завёл за спину.

Дым серым маревом стоял в воздухе. Ясон, уверенный в собственной неприкосновенности, больше не смотрел на наёмника. Обернулся, лишь когда Феокрит оказался в шаге от него. В маленьких свинячьих глазках друнгария отразился ужас, из могучей шеи его струилась кровь, заливая дорогую ламеллярную броню. Следующий удар в горло не оставил Ясону шансов: Феокрит знал, как и куда бить ножом. Друнгарий захрипел, судорожно хватаясь за раны, и рухнул наземь. Женщины завизжали пуще прежнего и поползли прочь. Маркус смотрел то на Ясона, то на Феокрита, соображая, что происходит.

— Ах ты ж сучье отродье, — процедил бригадир, вытаскивая меч, и крикнул солдатам: — Чего встали? Убить предателя!

Но никто не пошевелился. Наёмники всё прекрасно поняли, и теперь ждали, чем закончится стычка. Все они одинаково ненавидели и друнгария, и бригадира, но открыто выступать против них боялись.

Не дожидаясь ответа, Маркус кинулся с мечом на Феокрита. Тот отскочил в сторону. Ещё одни выпад — клинок сверкнул перед глазами наёмника. Феокрит ловко уходил от атак, и здоровый бригадир никак не мог подловить его. Феокрит же нападать не торопился, выжидал. Понимал, что его шансы с ножом против опытного вояки, вооружённого длинным, обоюдоострым мечом, невелики. Оставалось выматывать противника в надежде, что тот окажется не слишком проворным. На это Феокрит и рассчитывал. Но Маркус удивлял своей подвижностью, он кружил вокруг и делал выпад за выпадом, от которых наёмник еле успевал увернуться.

«Это конец», — мелькнула мысль, Феокрит споткнулся и еле ушёл от очередной стремительной атаки. Он чувствовал усталость и уже жалел, что затеял всё это. «Не так надо было». Но идти на попятную поздно.

Новый выпад, и остриё офицерского меча скользнуло по плечу, Маркус снова рванул вперёд, и тогда Феокрит решился: собрал остаток сил и нырнул противнику под руку. На мгновение он оказался вне поля зрения разъярённого громилы Маркуса. Быстрый, незаметный тычок ножом — бригадир вскрикнул, оступился, и повалился на землю, схватившись за бедро, в котором краснела рана. Опомнившись, он поднялся, но Феокрит уже успел достать топор. Хромая, Маркус снова пошёл в атаку, ярость пересилила боль. Клинок снова сверкнул перед носом Феокрита, бригадир же, неудачно опершись на раненую ногу, со стоном припал на колено. Меч его уткнулся в землю. Феокрит не упустил шанс: увернувшись, он бросился на Маркуса и, пока тот поднимался, с наскока вонзил топор в его крепкий череп. Бездыханная туша бригадира растянулась на земле рядом с телом друнгария.

Феокрит стоял над телами поверженных офицеров и оглядывался, вытирая пот со лба. Дышал он тяжело и шумно, в боку кололо, сердце бешено колотилось. Феокрит не знал, что будет дальше.

Но солдаты не двигались с места. Оба десятника испуганно озирались по сторонам, осознавая совою беззащитность без старших офицеров, а Кодр лежал у костра со вспоротым брюхом. Юстин стоял над ним и ухмылялся беззубым ртом, держа в руке окровавленный фальшион. Все взоры были обращены на Феокрита, и он понял, что должен говорить.

— Ну что, бойцы? — он с видом победителя оглядел товарищей. — Нет больше этих ублюдков, некому нас теперь гнобить. Мы свободны. Что делать дальше, решайте сами. Можете забирать свою долю провианта и валить на все четыре стороны. Я же иду в Тальбург, как и было запланировано, чтобы оттуда плыть в Нэос. Кто хочет, может присоединиться. Если идёте со мной, всю добычу делим поровну, никто обижен не будет, даю слово. Но учтите: подчиняетесь мне! Я же со своей стороны приложу все усилия, чтобы мы без потерь добрались до Нэоса. Согласны?

Наёмники загудели, стали переговариваться меж собой.

— Я с тобой, — крикнул Бассо. — Вместе уехали — вместе вернёмся.

— Я тоже, — Юстин вложил фальшион в ножны.

— Трюгге согласен, — кивнул северянин.

Затем вперёд вышел Рагни, усмехнулся сквозь усы и смерил взглядом Феокрита:

— Ну что ж. Ловкий ты малый, гляжу. Из лихих — я сразу понял. Что же делать-то? Ну, ежели будешь делиться и довезёшь нас до Нэоса, я, пожалуй, вступлю в твой отряд.

Остальные не замедлили дать согласие, даже Феб и Хрис подчинились. Впрочем, у этих двух выбор был невелик: многие на точили зуб на «офицерских подстилок», как их прозвали за глаза. Но Феокрит велел не убивать их — лишь урезал долю.

— Что ж, — сказал Феокрит, — если возражений нет, тогда собираемся и поскорее. Огонь может привлечь ненужное внимание.

Более трёх десятков всадников двинулись в путь, везя за собой телеги, набитые зерном. За спиной осталась горящая деревня. Впереди ждал долгий путь в Нэос.