Боги великой пустоты. Книга 2. Безумие (СИ)

Глава 10 Хадугаст II

В таверне, что спряталась в тёмном проулке недалеко от восточной стены, гвалт стоял до потолка. Пьяное веселье взрывалось хохотом, кружки стукались, расплёскивая пену брагу, а какой-то бард, напившийся в хлам, нестройно завывал длинную песню о ратных подвигах, но никто не обращал на него внимания. А дело было в том, что сегодня городскую забегаловку нагрянула люди из замка. Хадугаст и сэр Ратхунд вместе со своими кнехтами и оруженосцами прибыли скоротать вечер и отвлечься от тяжёлых мыслей. Компанию им составили несколько сержантов-наёмников из гарнизона, которые тоже оказались не прочь снять напряжение. Такие рейды стали традицией у этих двух коленопреклонённых, и питейные заведения осаждённого города неплохо обогащались за счёт благородных воинов.

А поводов напиться у солдат было немало. Осада выкручивала нервы и каждый день уносила жизни людей. И днём и ночью без устали били вражеские требушеты. Время от времени шальной камень перелетал стену и падал прямо на оживлённую улицу или на дом какого-нибудь бюргера. Укреплениям тоже приходилось не сладко: от постоянных ударов ломались зубья и кровля галереи, кое-где в кладке образовались трещины. Машины неумолимо делали своё дело, ослабляя стены и гарнизон. Городские требушеты тоже работали по вражеским орудиям, но мало эффективно — чаще всего просто не доставали. Люди нервничали.

В такие моменты, как сейчас, солдаты погружались в хмельной туман, забыв на короткое время о нависшей опасности. Они надирались до свинячего визга, ржали, как жеребцы и горланили песни, они знали, что завтра снова предстоит унылое сидение на стене под непрестанным обстрелом, а потому веселились по полной, как в последний раз. Впрочем, сегодня в таверне были слышны совсем не разговоры.

— Город возьмут — это дело времени, — рассуждал один из наёмников. Да и что город? Укреплён паршиво: всего одна стена, да и ров мелкий. Не, город обречён. А вот замок — с ним придётся повозиться. Там скалы. До стен хрен добьёшь.

— Все говорят о драконах, — рассуждал другой наёмник, — только что за драконы, никто не знает. Что у этих серомордых выродков там припасено — одному Всевидящему известно. Ну демоны же они! Нелюди проклятые! Сколько лет служил, а кто б подумал, что с демонами придётся воевать. Когда они под стенами носятся, от их воплей уши вянут.

Хадугаст помрачнел, слушая речи солдат.

— Хватит! — он вскочил со стула. — Мы тут веселимся, а вы своей трусливой болтовнёй настроение поганите! Неужто, выпили мало? Так больше пейте. И чтобы не слышал я глупых россказней про драконов и демонов! И даже не думайте, что мы сдадим город. Пусть попробуют его взять: половина их жалкой армии под стенами останется, а другая — убежит, поджав хвост. Так что хватит причитать, как бабы. Или веселитесь, или выметайтесь вон, чтоб духу не было, а любого, кто впредь заговорит о демонах, драконах и прочей лабуде, лично на меч насажу. Будете знать, ублюдки! Что притихли? Трактирщик, бочку пива сюда! Не видишь, народ страждет?

Хадугаст сел за стол и, подперев рукой голову, задумался.

— Чего поник? — спросил сэр Ратхунд, его красное от хмеля лицо ехидно посмеивалось. — Послезавтра мы разобьём к едрёной матери все их орудия. Против двух тысяч бойцов им не выстоять.

— Это не бойцы, — прохрипел себе под нос Хадугаст, — а никчёмные создания. Клянусь глазом Всевидящего, эта шваль разбежится, стоит ей за ворота нос высунуть. Где ты видишь воинов? Посмотри вокруг: нищее отребье, которое прибежало спасать свои жалкие шкуры! Думаешь, они воевать будут? Хрена лысого!

— Так ты ж сам предложил отправить людей на врага, — напомнил сэр Ратхунд.

— Чтобы избавиться от них! Чтобы шваль выгнать из города. Они только заразу разводят. Все болезни от бедняков и смердящих сервов. Ибо они нечисты, их Всевидящий проклял. Вот они и гниют заживо. Не надо было сюда их пускать.

— Так ты, верное, и сам не веришь, что город устоит?

— Не знаю я. Плевать на город!

— Да неужели? А коли тёмные его займут, как их отсюда выбить? — сэр Ратхунд, хоть был и пьян, но рассудительности не терял. — Так что нет, не надо нам такого. Пусть сидят лагерем за стенами, а мы уж тут как-нибудь без них разберёмся. Твоя идея послать добровольцев за стены хороша. Ты в военном деле разбираешься, не то, что этот Адро. Нет, ты не подумай, я уважаю барона — он человек чести и славный воин. Но выстроить стратегию, да так, чтобы все тонкости участь, ему сообразительности не хватает, — глаза сэра Ратхунда косили от выпитого, а Хадугаста начала раздражать вечная ухмылка на его лице. Впрочем, лесть немного подняла настроение.

— Барон Адро дурак, — Хадугаст стукнул кулаком по столу, — и все они дураки: и Тедгар, и Ардван, и остальные. Ушли, всё бросили, а ты отдувайся, как хочешь. Ума нет ни у кого. Да здесь надо понастроить крепостей и сидеть, вцепившись зубами в каждый клок земли. Потому что лезет всякая шушара тут, на севере, со всех сторон. И всегда лезла. Не одни, так другие. Не тёмные, так варвары прут, или сервы восстания поднимают. А теперь ещё и этот ублюдок Бадагар… Знаешь, что про него говорят? Знаешь, кто это? А ладно, не важно. И знаешь, что меня больше всего удручает в сложившейся ситуации? То, что никто не хочет оборонять стены. Нет, они, конечно, сидят там, делают вид. Но на самом деле, сучьи дети просто ждут. Я тебе зуб даю, ждут, пока город падёт. Эти жалкие куски говна думают, будто придёт Бадагар, поубивает сеньоров, и жить им лучше станет. Али скажешь, не так?

— Это уж, сэр Хадугаст, ты загнул, — сэр Ратхунд выковыривал ногтем из зубов остатки пищи. — Горожане напуганы. Они этих тёмных до тошноты боятся. Брось печалиться. Повоюем мы ещё. И враг побежит от Нортбриджа, поджав хвост. Ты чего сам не свой сегодня?

— Да эти сучьи дети выбили из колеи своей болтовнёй, — Хадугаст ткнул пальцем в сторону наёмников, — видит Господь, повеселиться хотел, но нет же! Впрочем, ладно, — он встал, стукнул несколько раз кулаком по столу, — Тихо! — прогорланил пьяным голосом на весь трактир. — Я вот что думаю, парни: раз пиво и эль не веселят, так пусть бабы дадут нам утешения. Верно? Айда в бордель, порезвимся!

Солдаты поддержали инициативу нестройным хором одобрительных выкриков. Хадугаст запустил руку в кошель и кинул горсть медяков на стол, а потом направился к выходу, и пьяная компания последовали за ним, спотыкаясь, переворачивая мебель, бранясь так что, бесы в преисподней покраснели бы от стыда.

Бордель находился недалеко от таверны. Вечерело. На улицах сгущалась темень. Чёрный силуэт стены вырисовывался на фоне грузной мрачноты небесного свода. Несколько человек, то ли пьяных, то ли мёртвых валялись прямо на дороге лицом в грязи. В воздухе стояла плотная вонь испражнений и тошнотворный запашок гниения. Масло для фонарей с началом осады стали экономить, и теперь во всём городе освещалась только главная улицу, а на остальных — хоть глаз выколи. Впрочем, вход в бордель был отмечен лампадой из красного стекла, которая радушно приглашала всех жаждущих удовольствий. Воины вывалились гурьбой в ночной мрак, и куртизанки тут же ринулись зазывать их.

В ночи раздавались голоса, сегодня в городе было необычайно шумно. Мимо пробежал какие-то люди с пожитками в руках. Хадугаст поначалу не обратил внимания на странное оживление, зато сэр Ратхунд сразу почувствовал неладное.

— Что здесь происходит? — спросил он, заметив мельтешение жёлтых огоньков в уличном мраке.

Хадугаст насторожился. Он оттолкнул девицу, которая прицепилась к нему, и приказал всем заткнуться. Со стороны центральной площади доносился встревоженный гул толпы, мимо снова пробежали какие-то люди. Один из огоньков спешил к подвыпившим воинам — это оказался стражник с фонарём, на лице мужчины был написан ужас.

— Благородные сеньоры! — воскликнул он, узнав двух коленопреклонённых. — Город взят! Противник проник за стены! Тёмные на улицах! Надо бежать в замок!

Хадугаст грозно надвинулся на него:

— Ты чего мелешь, сукин сын? Как такое могло случиться?

— Не знаю, сэр, ничего не знаю, но я сущую правду говорю! Не верите — посмотрите сами: ворота открыты! Бежать надо!

— Куда бежать? — взревел Хадугаст. — А ну стоять! Никуда ты отсюда не пойдёшь. Будешь защищать улицы, как и все мы.

— И что делать? — спросил сэр Ратхунд. — Не знаю, чего он там лепечет, а в городе творится явно что-то неладное.

— Ну так пойдём разберёмся! — прорычал Хадугаст. — Если неприятель в городе, надерём ему задницу! — затем он обратился к пьяной компании. — Ну, парни, похоже, настал наш час. Кто со мной?

Хадугаст вытащил меч. Пьяные солдаты тоже достали оружие. Ни у кого не было ни доспехов, ни щитов — только клинки и топоры, но пришедших в неистовство воинов это не смущало.

Отряд двинулся плотной гурьбой по тёмной улице, на ощупь протискиваясь в промежутках меж наставленных телег, разгоняя случайных встречных, которые в ужасе жались к стенам и прятались по закоулкам. Стражник освещал дорогу фонарём, но от тусклого огонька было мало проку в кромешной слепоте городских лабиринтов.

Хадугаст почти ничего не видел перед собой и не понимал, куда идти. За ним шагало около двух десятков решительно настроенных мужчин, готовых порезать любого встречного. Вокруг сновали люди, а в голове повис туман — тяжёлый, мутный. Хадугаст решил отправиться к главной площади в надежде, что там, наконец, поймёт, в чём дело. Но чем ближе пробирался к центру, тем больше вокруг становилось народу, и наконец, бойцы упёрлись в непроницаемую стену человеческих спин. Впереди образовалась давка, люди двигались в сторону ворот замка, но их было слишком много для узеньких улиц. Кто-то лез с пожитками, кто-то без всего, лишь бы спастись самому. Крики, ругань, детский плач и визг стояли над забитыми кварталами. Толпа застряла в ловушке собственного страха. Недалеко заорала женщина — истошно так, пронзительно. «Помогите!» — вопил кто-то. Над головой некоторые держали факелы и фонари, заливая копошащуюся людскую массу красно-оранжевыми отблесками.

«Преисподняя! — возникло в задурманенном мозгу Хадугаста. — Мы попали в преисподнюю! Это души убиенных идут в пасть Врагу человечества». Казалось, ещё миг и его самого затянет безумие давки.

— В обход давай! — крикнул сэр Ратхунд, пытаясь переорать толпу. — Сюда бесполезно ломиться. Назад!

Голос сэра Ратхунда вытащил из прострации. Хадугаст сплюнул, развернулся, растолкал идущих за ним воинов и быстро зашагал во тьму, сбивая по пути горожан, которые ломились в сторону центра, не понимая, что их там ждёт.

— Они всех убьют, — слышались голоса из темноты, — бежим в замок!

— Бадагар ничего нам не сделает, он нам не враг, — возражали другие, — сидите, где сидите. Не рыпайтесь.

Хадугаст рвался к воротам, внутри бурлила ярость, «Да как они посмели! Сволочи! Предатели! Порежу на лоскуты», — повторял он про себя.

Впереди замелькали факела. Шли люди. Много людей. В отблеске огня виднелись топоры, рогатины и щиты.

— Вон они, — сэр Ратхунд ткнул пальцем в сторону идущих, — зададим жару засранцам!

Хадугаст издал устрашающий клич и ринулся на врага, за ним последовали остальные. Лязг железа, стук и треск дерева смешался с криками и руганью. Завязался бой. Противники сбились в кучу, ощетинившись копьями. Два коленопреклонённых и солдаты гурьбой налетели на их щиты, стараясь достать тех, кто прятался за ними.

Чьи-то морды прорисовывались во тьме. Злые, бородатые, будто звериные, а не человечьи. Хадугаст яростно колол их. Клинок то ударялся в доски, то вспарывал что-то мягкое, вырывая очередной болезненный вопль. Перед взором мелькнуло лицо, в котором застрял меч, затем оно пропало. Первые ряды повалились в грязь, Хадугаст лез дальше, по щитам упавших, по ещё шевелящимся телам, не обращая внимания на мелькающие перед глазами копья и топоры. Рубил и колол. Неистовая работа разбередила недавнюю травму плеча, и плечо начало стрелять болью, будто туда при каждом движении вонзалась пика. Но Хадугасту было плевать. Перед глазами всё плыло, хмель никак не желал уходить, могучий воин едва ли понимал, что происходит в этой кровавой мешанине.

— Уходим! — раздался хриплый крик сэра Ратхунда, — их слишком много, нам не сдюжить. Отступаем!

Двинув ногой в подставленный щит, Хадугаст отпихнул ближайшего противника, отмахнулся заляпанным кровью мечом от рогатины и, спотыкаясь о лежащих на земле бойцов, ринулся за сэром Ратхундом, который уводил остатки отряда во мрак ночных улиц.

Хадугаст бежал, не зная, куда и зачем, а рядом раздавалось тяжёлое дыхание солдат. По обе стороны высились глухие стены двух-трёх этажных домов, нависающие чёрными тушами выступающих этажей. А под ногами чавкала грязь. Опять споткнулся о чьё-то тело. Все, кто попадались на пути, отскакивали прочь. В страхе завизжала женщина: верно, думала — захватчики.

— Куда бежим? — крикнул кто-то рядом, и Хадугаст узнал голос кнехта Фолькиса. — Спрятаться надо!

Компания остановилась. Люди тяжело дышали. Сейчас их никто не преследовал, но оставаться на улице было опасно: противник мог оказаться где угодно.

— Дело говорит, — заметил сэр Ратхунд, откашлявшись после долгого бега. — Если враг в городе, сегодня нам точно не выбраться, — он огляделся. — Проклятье! Моего оруженосца убили. Сволочи.

Хадугаст тоже окинул взглядом воинов. В темноте было сложно кого-то рассмотреть, но низкорослую фигуру Мабона он узнал сразу — кнехт держался за плечо. Прислонившись к стене дома, стоял Фолькис. Хадугаст мысленно порадовался, что его люди уцелели. Были тут и ещё четыре бойца — похоже, из наёмников.

Стали стучаться в дома. Колотили в двери и оконные заслонки, что было сил.

— Это сэр Ратхунд — вассал графа Нортбриджского, — кричал коленопреклонённый, долбя навершием меча в запертую дверь трехэтажного дома, — обещаю награду любому, кто пустит меня. Хадугаст бил ногой в соседнюю дверь.

— Казнить их всех надо, — ворчал он, — трусы проклятые! Нос боитесь высунуть? Крысы!

Дверь, в которую ломился сэр Ратхунд, открылась. На пороге показался толстый бюргер с масляной лампой в руке.

— Потише, пожалуйста, сеньоры, прошу в дом, — испуганно проговорил он.

Воины поспешили в узкий проход. Войдя, Хадугаст оказался в тесном, душном помещении. Тут воняло пищевыми отходами, а по углам шуршали крысы. Хозяин, подсвечивая себе лампой, запер дверь на засов и повёл гостей на второй этаж.

Небольшая трапезная тонула во мраке, по центру комнаты располагался стол, а в углу стояла женщина с тремя маленькими детьми, которые дико пялились на вошедших. Плашку с маслом хозяин водрузил на середину стола и предложил воинам присесть на скамьи.

— Прошу прощения, сеньоры, мы не ждали гостей в такой час, — залебезил горожанин. — Для нас ваше посещение — большая честь. Позвольте представиться, я — Карл сын Торольфа, горшечник.

— Что происходит в городе? — прогремел Хадугаст, еще не отойдя от боевого отупления и алкогольного дурмана.

— Простите великодушно, я сам ничего не знаю, — развёл руками Карл-горшечник, — все кричат, будто город взят, мы заперлись и нос на улицу не кажем, да спасёт нас всех Хошедар! Только умоляю, потише. Если это правда, враги не должны нас услышать.

Он приказал жене принести из погреба вино.

Хадугаст, сэр Ратхунд и остальные уселись вокруг стола. В свете лампы Хадугаст смог лучше рассмотреть бойцов. Те представляли собой ужасное зрелище: запыхавшиеся и вспотевшие, со всклокоченными бородами и шевелюрами, обмазанные кровью то ли своей, то ли — противника. У некоторых на лицах распухали кровоточащие раны. Один из наёмников держался за рёбра и кряхтел при каждом движении, его руки окрасились алым, а на одежде расплывалось чёрное пятно. Хадугаст дотронулся до своего лица, по которому текло что-то тёплое. На скуле имелся глубокий, до кости, порез, не замеченный в пылу битвы. Голова раскалывалась: по ней тоже чем-то попали. Одежда была порвана в нескольких местах, а травмированное плечо вновь свербело.

— Сколько мы тут будем сидеть? — спросил Хадугаст.

— Утром посмотрим, — ответил сэр Ратхунд. — Если город захвачен, дела наши плохи.

— Вздор! Как можно захватить город так быстро? Тут полно защитников!

— Эти «защитники», — с подчёркнутым пренебрежением произнёс сэр Ратхунд, — бегут, как испуганные кролики. Никто даже не думает обороняться.

— Что ты ещё знаешь, сукин сын? — взъелся на горшечника Хадугаст. — Брешешь, ведь, по глазам вижу!

— Что вы, сэр! Я и правда мало, что ведаю, я лишь мелкий ремесленник, — залепетал Карл. — Ходили, конечно, слухи, что некоторые наши купцы вступили в сговор с Бадагаром, но зачем им это? Нас же ограбят и убьют! Там же демоны!

— Как?! — взревел Хадугаст. — Предательство в городе?

— Бессмыслица какая-то, — недоумевал сэр Ратхунд. — Какой им в этом прок?

Хадугаст пристально и грозно смотрел на горшечника:

— Ах вы, торгаши — род Вражий! Всё продали! Да и ты, наверное, наградой прельстился, раз нас впустил? Будет тебе награда, благородные слов на ветер не бросают, в отличие от вас, подонков. Никогда не любил торгашей.

Его прервал сэр Ратхунд:

— Благодарю тебя, Карл сын Торольфа за предоставленное убежище. Живы будем — в долгу не останемся. Я верю, что ты человек чести и не продался врагам. Но не мог бы ты подробнее рассказать, какие ходят слухи?

— Разумеется, сэр…

— Ратхунд.

— Сэр Ратхунд, — Карл сел на лавку подле коленопреклонённых и заговорил почти шёпотом, — люди утверждают, будто несколько наших купцов и ремесленников заключили соглашение то ли с тёмными, то ли с Трёхпалым и его мятежниками. Якобы те их не трогают, но взамен получают город. Болтают, будто с ними лично договаривались Годлеф, сын Дария и ещё пара наших богачей. Они боятся потерять имущество, если город возьмут силой.

Солдаты загудели, бурно выражая своё негодование.

— У, скотина, — прорычал Хадугаст, — этот кусок говна мне сразу не понравился. Почему я не выпотрошил его, когда была возможность? Мерзкий торгаш.

— Да, сэр Хадугаст, никто не ожидал удара в спину, — рассудил сэр Ратхунд, — будем верить, что Всевидящий покарает предателей. Когда мы отобьём город, возмездие полной чашей прольётся на головы наших врагов.

Разговор оборвал нетерпеливый стук во входную дверь.

— Открывай! — раздался с улицы грубый приказ. — Ломать будем!

Воины переглянулись и потянулись к оружию.