Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки

Глава 46 День 7.4. Конец Первой Недели

Выхожу из казармы, как будто пытаюсь глотнуть свежего воздуха — а на самом деле просто сбежать хоть на минуту от этого… балагана. Стою, дышу. В голове шумит. В руке — телефон, в душе — легкий хаос.

Рядом стоит Коко. Всё та же: планшет в руках, тёмные очки опущены на нос.

Смотрит на меня.

Я на неё.

Буквально в эту же секунду раздаётся голос из телефона:

— Жон?

— А… э… — автоматически отзываюсь и чуть не дёрнулся.

Коко качает головой, не говоря ни слова.

А затем…

Просто отворачивается.

Делая вид, что меня нет.

Я отвожу взгляд и снова смотрю на экран.

Там Пирра.

Улыбается.

Но… как-то осторожно.

— Там кто-то рядом? — спрашивает она.

— Ну да… есть.

Через секунду приходит сообщение от неё.

«Называй меня как-то иначе, пожалуйста. Я не хочу лишнего внимания к себе.»

Я смотрю на это. Задумываюсь.

"Ну… логично.

Таких детективов, как она, вроде как лучше держать подальше от прожекторов.

Особенно от прожекторов, которые носят клички типа Шутняра."

Листаю в памяти.

Пирра…

Пирр из Эпирра…

Что-то греческое…

Античное…

Греция.

У Плутарха что-то там было…

Ахилл…

Ахиллес…

— Ахилла Марс, — вдруг шепчу с лёгкой улыбкой, вписывая это имя в её контакт.

Сойдёт. Нормально. И по-гречески как у того же Пирра из Эпира, и… звучит внушительно.

— Ну так что ты хотела, Ахилла? — говорю я с намёком.

Она понимает. Глаза чуть расширяются, потом она улыбается чуть шире.

— Да вот… просто хотела проверить, как ты.

Коко застывает, не двигаясь, спиной ко мне.

— Хорошо! Спасибо за беспокойство! — говорю вслух. — Но как видишь, у меня тут всё в порядке, ха-ха!

Смотрю на её лицо на экране.

— И ты не думай о моих этих однокурсниках… Они, конечно, на вид те ещё додики, но в принципе норм.

— Да я поняла. У вас там все такие… дружные. — говорит она, улыбаясь.

— Есть такое, да.

И тут… пауза.

— Слушай… — она вдруг говорит, — а ты с той девушкой… с кошачьими ушками… ты с ней встречаешься?

Я аж замираю.

— Чего?.. А. Блейк?..

— Да.

— Да нет! — смеюсь. — Это она так пошутила! У нас в казарме все девушки так шутят… наверное…

Она вздыхает.

— Ну и хорошо… Ну ладно тогда… удачи тебе! Надеюсь, следующая неделя будет для тебя еще веселее!

— И тебе тоже удачи, Ахилла. Пока!

Она машет рукой и звонок обрывается.

И тут —

БУМ!

Двойные двери в казарму открываются с грохотом и вся орда вываливается наружу как табун ошалелых котят.

Я смотрю на вот это вот все и только могу из себя выдавить:

— Вы чего это?..

— ПЕРВОКУРСНИКИ! — орёт Коко на всю улицу, поднимая планшет над головой.

— А ну бегом готовиться к отходу ко сну! Завтра будет весёлый день, так что наберитесь сил! Вам понятно⁈

— ТАК ТОЧНО, МЭМ!! — дружно орут они и разбегаются внутрь.

Коко остаётся стоять. Я думаю, она сейчас скажет мне что-нибудь…

Она делает полшага в мою сторону, чуть приоткрывает рот — и вдруг…

останавливается.

Снова отворачивается.

Смотрит куда-то вдаль.

А я просто… стою. Смотрю на неё.

И думаю:

«Блин. Кажется, завтра и правда будет весело… не просто так же она меня пощадила…»

Вечер воскресенья. Казарма погрузилась в тишину, за окнами — звёзды над Вэйлом и только в одной комнате ещё горит мягкий свет настольной лампы.

Коко тихо открывает дверь и заходит внутрь. Внутри — Вельвет, сияющая, как будто вся ещё пропитана атмосферой праздника. Она сидит, скинув туфли, в обычной домашней одежде, но глаза её горят, уши бодро подрагивают. Радость льётся из неё — настоящая, искренняя.

— Коко! — восклицает она. — Ты бы видела! На свадьбе было так весело! Тебе обязательно надо было поехать!

Коко замирает на пороге, отводит взгляд и еле выдавливает:

— Эм… да… наверное… кхем…

А Вельвет уже заводит дальше, с неподдельным теплом в голосе:

— Когда я смотрела, как моя кузина идёт к алтарю… И потом они целуются с женихом…

У Коко внутри все сжимается, а дыхание замедляется…

— Она была такой счастливой, Коко… Прямо светилась.

Она смеётся, вспоминая прошедший день, а Коко неловко переминается с ноги на ногу.

— И вот еще — смотри! — вытаскивает из сумки небольшой, ещё свежий букет цветов. — Я поймала букет невесты! Представляешь? Я так удивилась!

Коко медленно снимает очки. Протирает лицо. Делает глубокий вдох.

— Слушай… Вельвет… Тут… Эм… Блин… Как бы тебе сказать-то… Тут такое дело короче…

— Хм? — оборачивается та, улыбаясь. — Что-то случилось?

Коко мнётся. Потом, не глядя ей в глаза:

— Это самое… ну… понимаешь… ха-а-а… — она поднимает взгляд и посмотрев Вельвет прямо в глаза тихо произносит, — У курсанта Жона Арка, похоже, появилась девушка…

Пауза.

Воздух в комнате словно сгустился.

— Какая-то… Ахилла Марс. Вроде бы… классная, ну, судя по тому, как первокурсники отреагировали.

Слово за словом — будто ножичками.

Вельвет сначала молчит.

Потом опускает букет.

Медленно, как в замедленной съёмке.

— А… Ну… Ладно тогда. — говорит она, улыбаясь, но уши её поникают.

— У нас с Жоном ведь ничего нету. Мы с ним просто… ну, инструктор и курсант! И не более того…

Голос звучит ровно.

Почти.

Но ее подруга слышит дрожь…

Коко медленно садится рядом.

— Да… да и хрен с ним, Зая! Подумаешь! Что, нормальных парней, кроме него нету, что ли? Ты у нас крутая. Найдёшь себе стоящего…

— Да он мне и не нравится! — слишком резко отвечает Вельвет. — Чё ты вообще начала тут…

Коко просто молчит, а затем кладёт руку ей на плечо.

— Я… просто хотела тебя поставить в известность. Просто… чтоб ты знала и это не потом не стало для тебя неожиданностью…

— …

— Они, кстати, всё воскресенье вместе провели. Она ему даже шмотки новые купила. Из хлопка Менажерийского. Представляешь?

— Во как… — глухо отвечает Вельвет. Смотрит в пол.

И тут Коко, будто вспомнив что-то важное:

— Ах да. Он же еще… блин… он короче это самое… с утра к нам заходил ведь… хотел тебя в кино позвать…

Секунда паузы.

— Ну и так как тебя не было он видать просто решил с кем-то еще познакомиться…

Букет выпадает из рук Вельвет.

Шмяк!

Мягко ударяется о пол.

Веольвет молча отворачивается и что-то блестящее капает на пол…

Коко тут же притягивает её к себе.

— Тише-тише… ну что ты… всё хорошо… зая…

В этот момент дверь открывается и в комнату заходит Ятсухаши, который тут же застывает на месте.

Он видит всё.

Пристально смотрит на Вельвет.

Его лицо суровеет, а жилы на лице вздуваются.

— Это этот натворил?..

— Нет-нет… — быстро отвечает Вельвет, вытирая глаза ладошкой. — Это… просто из-за свадьбы… столько эмоций… вот они и…

Коко скорчив злобную рожу быстро машет ему рукой и молча говорит губами:

«Вали отсюда!»

Он без лишних слов молча кивает и быстро уходит, аккуратно закрыв за собой дверь.

И тишина вновь окутывает комнату.

Вельвет сидит с Коко, уткнувшись лбом ей в плечо и тихо всхлипывает, пока та гладит ее по спине…

Свет лампы мягко ложится на их силуэты.

За окном светят звёзды.

А на полу рядом — букет невесты…

Кабинет директора.

Сквозь массивные окна кабинета струится лунный свет.

На экране — запись с камеры наблюдения на улице.

На паузе — кадр, где Жон Арк выходит с телефоном, а за его спиной через открытые двери казармы видна беснующаяся толпа: кто-то смеётся, кто-то что-то кричит, один даже изображает арию из оперы.

Озпин сидит за столом, подперев подбородок рукой, выражение лица — смесь из задумчивости и усталой иронии.

Айронвуд как обычно стоит у окна, в белоснежных брюках и рубашке без мундира, смотрит на Академию.

— Инструктор Коко сказала, — начал Озпин, поправляя очки, — что столь бурная реакция первокурсников вызвана действием одного конкретного кадета.

Айронвуд с легкой долей сарказма произнес:

— Правда что ли? Хммм, мда! И кто бы это мог быть? Я прямо теряюсь в догадках!

— Жон Арк, конечно же! — Озпин делает пригуб кофе. — На этот раз… он, как ни странно, не попал в драку, не затеял бунт и не учудил что-то с портянками. Он просто…

Пауза.

…пригласил девушку в городе в кино.

И она — согласилась.

Айронвуд медленно повернулся. Бровь чуть приподнята.

— И всё?

— Да. Но ты бы видел лица остальных, когда она потом появилась у него по видеосвязи. В казарме была безудержная истерика. Судя по словам Коко.

Айронвуд отвернулся к окну.

— Ну… а я почему-то и не удивлён!

Озпин медленно кивнул, а затем сказал более серьёзным тоном:

— Ладно! В любом случае, завтра начинается вторая неделя. Академическая нагрузка возрастёт, так что…

Он пристально смотрит на экран с изображением казармы.

— Посмотрим, как они справятся. Все-таки рукопашный бой это не на плацу шаршировать.

Айронвуд делает глоток и отвечает спокойно, но с особым нажимом:

— Уж я-то о них позабочусь…

Двое мужчин — один, смотрящий на студентов с иронией и тревогой, другой — с холодной решимостью.

И оба по-своему заботились о студентах.

Я лежу на койке, глядя в тёмный потолок казармы. Одеяло сбилось к ногам, в воздухе чуть прохладно. Где-то в углу кто-то громогласно храпит, да еще кто-то из соседей посапывает во сне. А у меня в голове — вихрь.

Вот так я и оказался в Академии Бикон.

Поначалу было тяжело.

Нет — чертовски тяжело.

Айронвуд… этот человек с лицом, будто его вырубили из камня, нас гонял каждое утро по три часа на плацу.

Строевая, шагистка, выкрики.

Я думал, что умру.

Но потом…

Потом я начал замечать, что за его криками скрыта забота.

Он не ненавидит нас. Он просто хочет, чтобы мы выжили. Стали лучше.

Может, по-своему он даже добрый.

А Вельвет…

Инструктор-кролик, которая орёт на меня так, что уши вянут.

Кличку даже мне дала — «шутняра».

Да, она меня таскала, унижала, грузила.

Но когда никто не смотрит…

Когда она думает, что я не вижу…

Я вижу. Вижу, что ей не плевать.

И от этого всё иначе.

А ещё у меня теперь есть друзья.

Нет, впервые в жизни у меня есть друзья — помимо моих сестёр.

Меркури — хохмач и пофигист, но на деле — надёжный.

Блейк — неуверенная, но старающаяся.

Эмеральд — колкая, но за её словами всегда что-то больше.

Роман и Нео — вообще пара из цирка, но в хорошем смысле.

Мелани и Милша…

Чёрт, я до сих пор не уверен насчет них, но они близки с Мерком, а это уже многое значит.

И Пирра.

Пирра Никос. Ахилла Марс.

Даже не верится, что я просто подошёл к ней тогда у кинотеатра.

День с ней… был как из другого мира.

Спокойный. Тёплый. Весёлый.

Она оказалась совсем не такой, какой я представлял себе «городскую леди в костюме».

И она… запомнилась.

Я вздыхаю и переворачиваюсь на бок.

Завтра начнётся вторая неделя.

Говорят, будет тяжелее.

Новые тренировки. Новые вызовы. Новые испытания.

Но я готов.

У меня есть друзья. Есть мотивация.

Есть Внутренний Дворец.

И если кто-то решит, что «шутняра» не справится…

Ну что ж, они очень сильно ошибаются…

Я напоследок вновь достал телефон, написал сообщение отцу, прочел его ответ и убрав телефон лег спать.

[Шифровка]

Паладин — Отцу

«Сегодня были проведены процедуры для релаксации и восстановления физических и моральных сил. Также в столице был найден новый потенциально полезный контакт.»

[Шифровка]

Отец — Паладину

«Прекрасно. Ваши успехи за первую неделю впечатляют. Продолжайте в том же духе, но — без головокружения от успехов.»

Когда Жон Арк, устроившись в своей койке, погрузился в глубокий и крепкий сон после насыщенного воскресенья, во Внутреннем Дворце наступила спокойная тишина — но не покой.

Аркелиос стоял в своём излюбленном месте — у балкона, выходящего на бескрайние пейзажи в виде лесов и лугов, освещённые мягким светом внутреннего солнца этого странного квазипространства.

Его мантию обдувал несильный ветер, а в руках он держал тонкую трубку с лёгким ароматом полыни. Позади него в воздухе медленно перелистывались страницы огромной книги — летописи первой недели, которую он аккуратно заполнял своими мыслями, наблюдениями и планами.

Он хмыкнул.

— Хм… Первая неделя. Интенсивный старт, эмоциональные встряски, неожиданные сближения… Но главное — рост. Он не сломался, не ушёл в себя, не растерялся. Пожалуй, даже превзошёл мои ожидания.

Аркелиос подошёл к столу, на котором разложены были карты эмоций, спектр доверия и диаграммы возможных сценариев развития. Он взял перо, обмакнул в сияющие чернила и написал:

«Жон Арк. Первая неделя завершена. Общее состояние: стабильно нестабильное. Точка входа в глубокие связи достигнута. Признаки пробуждения настоящего потенциала — на горизонте.»

Он отложил перо, сел в кресло с высокой спинкой и щёлкнул пальцами — голографическая панель с вычислениями возникла перед ним, демонстрируя грядущие потенциальные события: лекции по боевой тактике, ночные тревоги, межкомандные учения, индивидуальные испытания, и кое-что ещё… кое-что с неожиданным знаком «Внимание: Аномалия».

Аркелиос с усмешкой посмотрел на это и пробормотал:

— Вот и начнётся вторая неделя. Горячая, как сердце вулкана. Надеюсь, ты готов, шутняра… Потому что тебе скоро будет не до хиханек-хаханек… не сразу конечно же, но все же…

Он встал, вытянул руку — и вся комната будто затрепетала, перестраиваясь, подстраиваясь под грядущие перемены. Даже сам Внутренний Дворец словно замер, как зверь перед прыжком, готовый к чему-то великому.

— Пора идти дальше. Вторая неделя — покажи мне, каков ты на самом деле, Жон Арк. — сказал Аркелиос.

Затем он подошёл к огромному круглому столу — мозаичному, с вырезанным на поверхности символом Внутреннего Дворца, и с глухим звуком опустил на него ящичек из красного дерева. Щелчок. Крышка открылась. Внутри — аккуратные, стилизированные фигурки: каждая — миниатюрное отражение настоящих людей.

Он аккуратно взял первую фигурку — Жона Арка: в простой куртке, с мечом за спиной, с удивлёнными глазами и чуть сбившимися волосами.

— Центральная фигура. Курсант. Шутняра. Но с каждым днём становится всё меньше шуткой… и всё больше фактором, влияющим на всё поле.

Поставил фигурку в центр стола.

Достал следующие:

— Меркури. Пинок защитника. Движение, мощь, комплекс фермера. Связан… с вот этими двумя.

Он достал близняшек Мелани и Милшу — одна в красном деловом костюме, вторая в белом, с разными позами: одна — скрестив руки, вторая — поправляя волосы. Поставил их ближе к Меркури, почти соприкасаясь.

— Треугольник эмоций? Возможно. Или же команда оперативной поддержки. Связь укрепляется.

Затем — Роман и Нео: первый — в цилиндре, с ухмылкой и тростью; вторая — в хаотичной позе, с зонтом и безмолвной ухмылкой.

— Отдельный фланг. Пара, давно сформировавшаяся. Связаны с Жоном через непредсказуемость и… шальной стиль.

Он поставил их чуть левее, ближе к заднему краю — «теневой фланг».

Следом — Блейк и Эмеральд. Одна с ушками и книгой, вторая — в лёгкой стойке, как будто собирается убежать или напасть.

— Контраст и взаимное равновесие. Отчуждение и притяжение. Связь с Жоном нестабильна, но прогрессирует.

Аркелиос подвинул их к переднему краю, ближе к Жону, но с небольшим зазором — пространство для конфликта и роста.

Теперь — инструкторы:

Вельвет с хлыстом, в армейской форме и с жёстким, но слегка тронутым взглядом.

Коко — в очках и с планшетом.

Яцухаши — огромный и молчаливый.

Фокс — скрестив руки и пристальным взглядом.

— Команда старших. Вельвет уже эмоционально вовлечена. Коко в роли защитного барьера. Остальные — пока как фоновые столбы. Но и они сыграют свою партию.

Поставил их в линию на противоположной стороне от романтических связей — как надзирающая стена.

И наконец, с особой аккуратностью, он достал фигурку Пирры Никос — в строгом чёрном костюме, с хвостом, рукой на бедре и едва заметной улыбкой.

— Ахилла. Затаённый фактор. Детектив. Хищник или хранитель — пока не ясно. Но уже — катализатор перемен.

Он подвинул её ближе к Жону, но поставил чуть в стороне — не среди друзей, не среди наставников — особняком.

Он отступил назад, посмотрел на поле.

Поднял бокал с чаем, сделал глоток и прокомментировал:

— Хорошо. У нас есть центральная фигура — растущий рыцарь. Есть его товарищи — каждый с потенциалом, но и с тем, что может их сломать. Есть наставники. Есть наблюдатели. Есть силы извне… И всё это — в преддверии второй недели.

Он поставил таймер на барельефе стола — «168 часов до следующей проверки», затем медленно усмехнулся:

— Ну что же! Пусть начнется вторая неделя!

Эпилог

Столица Вэйла. Стена между Трущобами и Средним Городом.

Тучи пыли, гул толпы, стоны и кашель.

У ворот — очередь из бедняков, караванщиков, солдат на костылях, матерей с детьми, поглядывающих на стражников.

Идущий по пыльной дороге между домами из мусора человек обмотан когда-то белым, но теперь скорее уж просто пыльным плащом с капюшоном.

Он высок, широкоплеч.

Его походка — пугающе точна, словно у механизма.

Толпа расступается перед ним неосознанно, как перед хищником, которого ещё не увидели — но уже почувствовали.

Из-под ткани плаща на долю секунды блеснули кибернетические руки.

Сложная, чёрная, бесшумная конструкция — пальцы не скрипят.

Они слишком совершенны для этого.

"Я всегда желал этого…

Своими глазами увидеть это гниющее,

но всё ещё пульсирующее сердце цивилизации.

Столица Вэйла.

Сердце мира.

Но и его язва."

Он проходит мимо:

Кашляющего старика, у которого тяжелый хрип.

Мальчика с гипсом, смотрящего на автомат в руках солдата.

Бездомной женщины, пытающейся укутаться в грязную тряпку.

"Я осознал слабость своей плоти,

когда впервые почувствовал боль.

Тогда же я испытал истинное отвращение.

Кровь? Она греет, но гниёт.

Мясо? Оно даёт силу — но со временем атрофируется.

Я выбрал другое.

Я убрал всё ненужное.

Всё, что цеплялось, гнило, чувствовало.

Я — очистился."

Он проходит мимо солдата без левой руки с массовым киберпротезом с пластиковым покрытием,

который ест дешёвую лапшу из пластиковой чашки.

И останавливается. Смотрит на него несколько секунд, прежде чем пойти дальше.

Тот солдат чувствует взгляд — и отводит глаза.

Не понимая, что именно его смутило.

"Слабость — это не позор.

Позор — это принятие слабости как нормы.

Он потерял руку.

И заменил ее мусором.

Я же намеренно заменил обе свои х совершенством."

Он входит в ворота.

Металлические створки, покрытые объявлениями и вмятинами.

Сканеры света проходят по его телу — но ничего не находят.

Система видит лишь очередного «зарегистрированного горожанина».

Фальшивый профиль. Маска. Подпись.

Он входит в Средний город.

Высотки средней этажности.

Пыль. Рекламные панели. Люди с делами и болью.

Капли дождя. Топот марширующих солдат. Продавец кашляет в платок.

Он проходит, не оставляя следов.

"Мой сын всё ещё носит мясо на ногах.

Он боится стать больше, чем человек.

Но я пришёл за ним.

Чтобы он переродился.

Либо же он будет переплавлен…"

Плащ колышется на ветру.

Его железо не грохочет снаружи — оно звенит изнутри.