Академия Бикон. Том 1: Дисциплина и Портянки

Глава 13 День 3.2. Суровая Вельвет

Казарма была полна тишины, но не покоя.

После душа и смены одежды в каптерке все снова сидели на своих койках, склонившись над белыми полосками ткани, иголками и катушками ниток.

Но на этот раз… инструкторов рядом не было.

Никто не орал, никто не пугал гранатами.

Только шорох ткани, вздохи и негромкое бормотание.

Я бросил взгляд на то, что «сотворил» Меркури. И это было… страшно. По-настоящему…

— Слышь, Мерк! — сказал я, потянув его за рукав. — Ты себе так шею убьёшь просто. Дай-ка мне!

Он пожал плечами и протянул мне китель:

— Ну ладно. Если ты прям такой мастер портняжного дела…

Я аккуратно распарываю его «шедевр» и говорю:

— Вот смотри. Сначала — закрепляющий стежок вот здесь, потом ведёшь вот так, не натягиваешь, но и не слабо. Должно быть ровно. Всё, теперь пробуй сам.

Меркури взял иголку, сосредоточился, начал шить…

— Во! Получается вроде!

— Ну вот. А говорил — «не могу».

Я собирался было вернуться к своему подворотничку, как заметил, что Эмеральд краем глаза поглядывает на нас.

Причём так, будто надеялась, что её не заметят, но при этом — чтобы заметили.

Я не выдержал:

— Что такое, Эмеральд? Тоже зашила себе карту Вакуо вместо подворотничка?

Она покосилась на меня с выражением, где читались одновременно и каприз, и сомнение, и внутренняя борьба.

— … Ты же поможешь мне просто так? — неуверенно спросила она.

Я устало выдохнул:

— Эмеральд, мне что, расписку тебе подписать, что мне от тебя ничего не надо?

Она закусила губу, отвела взгляд:

— Ну блин… кто тебя знает? Вдруг ты сейчас такой добренький, а потом такой — «слышь, Эми, пойдём-ка ты мне хорошенько отплатишь за всё добро, что я тебе сделал»…

Я взялся за голову и процедил:

— Эми… тьфу ты блин! Эмеральд! Давай без всей этой своей бабуйни! Надо — проси. Не надо — не проси. Я что, в натуре похож на шантажиста?

Она зажмурилась, сжала кулаки, глубоко вдохнула, потом выдохнула и почти прошептала:

— Ладно… покажи мне, как это делать.

Я подошёл, сел рядом, взял её ткань и начал показывать, как закреплять края, как тянуть нить, как делать ровные стежки. Она молча следила за моими руками, время от времени кивая.

Я краем глаза заметил, как она чуть придвинулась ближе, чтобы лучше видеть…

И в этот момент до меня дошло, как от неё пахнет — после душа, с лёгким, едва заметным запахом мыла и чего-то сладкого, что невозможно описать, но легко запомнить.

Мой мозг, как обычно в таких случаях, выдал:

«От неё пахнет весьма неплохо…»

…и тут же сам себе влепил мысленный подзатыльник:

«Так-так-так. Отставить такие мысли! Ты что, салага⁈ Подворотнички шьёшь, а сам уже романсом бредишь!»

Я встряхнул головой, вернул взгляд к ткани.

Эмеральд продолжала шить, уже вполне уверенно.

Мы просто сидели и шили.

Иногда — это был лучший способ сохранить мир в казарме.

Я как раз собирался вернуться к своему кителю, как взгляд сам собой упал на Блейк.

Она сидела на койке, с болезненным лицом, скривившись и что-то шипела себе под нос, потирая босую ступню.

Подошёл ближе. Да, точно — пальцы сжаты, брови сдвинуты, взгляд отсутствующий. Типичная картина «портянка vs новичок».

— Блейк, тебе помочь с портянкой? — спросил я, не громко.

Она приподняла голову, уставилась на меня долго. Очень долго. А потом выдала:

— Жон… ты ведь и правда ко мне специально лезешь, чтобы потом мой отец тебе денег дал?

Я закатил глаза и чуть ли не сел на пол от усталости — не от физической, а моральной.

— Слушай… — выдохнул я. — Я просто не хочу, чтобы у тебя ногу натерло и ты потом ревела, сидя на койке, с волдырём размером с яйцо. Если хочешь — давай, могу расписаться в документе каком-нибудь, что мне от тебя и от твоего батеньки не нужно НИ-ЧЕ-ГО. Ни кредитов, ни дворцов, ни яхт, ни акций. Даже в суд подай, если хочешь. Нотариуса вызовем, оформим… хочешь клятву кровью? Печать? QR-код⁈

Она сначала просто моргнула. А потом… оживилась.

— Это правда⁈ — в голосе даже появилась надежда.

— Да, клянусь спицами и пледом моей бабушки! Как только будут выходные — идём к нотариусу. Хоть два документа подпишем. Откажусь от всех ваших «дзайбацких» ништяков.

Она какое-то время сидела молча, задумчиво. Потом выдохнула:

— Ладно. Если ты ТАК далеко готов зайти… то, наверное, ты и правда… не врёшь.

— Ну так что?

— Помоги мне, тогда… как правильно мотать. А то у меня всё как-то не по-людски.

Я кивнул. Она села на край койки, вытянула ногу, и я опустился на корточки перед ней, взяв в руки кусок ткани.

Пальцы аккуратно коснулись её щиколотки.

И вот тут-то началося…

Все, кто были в казарме — притихли.

Меркури приподнял бровь.

Эмеральд перестала ковырять нитку и замерла с иголкой в руке.

Даже «хахухихо» с верхней койки выглянул, будто очнулся от комы.

А я тем временем старался сделать всё чётко: начиная от пальцев, оборачивая ткань по своду стопы, аккуратно закрепляя…

Ничего личного. Только армейская медицина.

Ну… почти.

Потому что Блейк в это время явно покраснела.

Щёки — румяные, уши дрожат, взгляд в пол. И шепчет:

— … Ты точно делаешь это не потому, что хочешь потрогать мою ножку?

— Блейк! Я вообще ничего не хочу! Я просто показываю, КАК ПРАВИЛЬНО МОТАТЬ ПОРТЯНКУ!

Она прикусила губу и не ответила.

А я, честно, уже сам начинал чувствовать, как ситуация становится… странной.

Сидишь себе, держишь чужую ногу, вокруг все таращатся. У девчонки щёки пылают.

У меня в голове гремит тревога.

«Блин… как-то это всё странно смотрится наверное. Писец просто…» — подумал я, завязывая узел.

И тут. Как по заказу. Дверь казармы с грохотом открывается.

— ЕПЕРНЫЙ ТЕАТР! — пронёсся по помещению голос Вельвет. — ВЫ ЧТО ТУТ УСТРОИЛИ МАШУ ВАТЬ⁉

Я замер, всё ещё держась за конец портянки. Блейк — как статуя.

Меркури чуть не свалился с койки.

Эмеральд… сделала вид, что ослепла.

Вельвет вошла, оглядела сцену, увидела меня с портянкой в руках, Блейк с видом «я ни при чём», и выдохнула.

— Ну вот же цирк шапито…

— А-А-АААРК! ВСТАТЬ!!! — раздалось, как удар грома.

Я подскочил, едва не опрокинув Блейк вместе с её портянкой, и вытянулся по струнке, как вкопанный. Вельвет стояла передо мной с таким видом, будто сейчас изгонит демона.

— Так и знала! Я так и думала! Тебя только ЭТО интересует, да⁈ — заорала она, глядя мне прямо в душу.

— Никак нет, мэм⁈ — я попытался сохранить лицо.

— Ну раз тебе ТАК ХОЧЕТСЯ женского тела — я тебе ЕГО ДАМ!

— Э-э-э…? — отозвались в унисон вся казарма.

Меркури таки свалился с койки и чуть не сломал себе челюсть.

Хахухихо в ужасе завопил и повторил подвиг акробатики за Меркури.

Эмеральд уколола себя в палец и вскрикнула:

— АЙ, МАШУ ВАТЬ!..

А Блейк, сидящая рядом, просто… налившись краской, сделалась похожа на варёную креветку.

Я же, с лицом, полным недоумения, спросил:

— Мэм, в каком смысле?..

— ЗДЕСЬ Я ЗАДАЮ ВОПРОСЫ! ТЕБЕ ПОНЯТНО⁈

— Так точно, мэм!

— А теперь пошли на улицу, КУРСАНТ! Сейчас я тебе устрою такую женскую близость, что ты будешь потом своим правнукам рассказывать, как это «было»!

Плац. Дождь. Вечер.

Я приседал. С портянкой в руке.

А на моей спине, сидя верхом, будто командуя драконом — восседала Вельвет. Вся в своей пустынной униформе, с кроличьими ушками, злая, но при этом по-прежнему дико милая. Словно дьявол из детского шоу.

— Ну что, нравится, а⁈ Приседать со мной нравится, да⁈ Хотел женского тела⁈ Так вот же оно! Получите-распишитесь!

— Никак нет, мэм! — я задыхался от усилий.

— Врёшь, Арк! Может, у тебя уже твой СОЛДАТИК там вытянулся, а⁈ В полный рост⁈ А⁈

— Никак нет, мэм!!

— Да-да, рассказывай! Ты, наверное, ещё эти портянки нюхаешь тайком! А потом свои грязные фантазии про тех двух девок у себя в голове крутишь, да⁈

— Никак нет, мэм! Клянусь старой трехлинейкой дедушки!

— БЕГОМ В КАПТЕРКУ! ВЗЯЛ ШЛЕМ! СЕЙЧАС УСТРОИМ ДОПОЛНИТЕЛЬНУЮ ПРОБЕЖЕЧКУ, ЛЮБИТЕЛЬ ЖЕНСКИХ НОЖЕК!

Лес. Грязь. Поздний вечер.

Я бежал. В шлеме. Под дождём.

Рядом неслась Вельвет, переполеннная ярости и с таким видом, будто готова была загрызть заживо спецназовца в броне и оружием.

— БУДЕШЬ ЕЩЁ МАЦАТЬ СВОИХ ОДНОКУРСНИЦ, А⁈

— НИКАК НЕТ, МЭМ!!

— МОЖЕТ ТЫ, ТВАРЬ, ИХ НОГТИ СОБИРАЕШЬ В КОЛЛЕКЦИЮ⁈

— НИКАК НЕТ, МЭМ!!

— А ПОРТЯНКИ ИХ НЮХАЕШЬ⁈ ПРИЗНАВАЙСЯ!

— НИКАК НЕТ, МЭМ!! Я ТОЛЬКО… ПОДВЯЗЫВАЛ!

— ЗАПОМНИ, КУРСАНТ! С ЭТОГО МОМЕНТА Я ТОБОЙ ЛИЧНО ЗАЙМУСЬ! Если хоть раз — ЕЩЁ РАЗ — хоть один намёк на вот это вот всё — Я ТЕБЯ ЛИЧНО СГНОЮ! ТЫ ПОНЯЛ МЕНЯ⁈

— ТАК ТОЧНО, МЭМ!!

Дождь хлестал. Грязь липла к ботинкам. А я бежал. Под гневный голос девушки-кролика.

И знаете, что самое страшное?

В какой-то момент мне стало… весело.

«Ну вот, — подумал я. — И началась настоящая армия.»

Я вновь сходил в каптерку и душевую, после чего вошёл в казарму в одном полотенце, свежевымытый, с ещё капающей с волос водой, и с лицом человека, прошедшего личный апокалипсис под кроличьим командованием.

Все головы в казарме обернулись на меня, как на мифического героя, вернувшегося из загробного мира. Меркури с прищуром и ухмылкой отложил иголку с ниткой и хмыкнул:

— Ну… так чё она тебя там… как?

Я пожал плечами, не видя в вопросе ничего особенного, и спокойно сказал:

— Ну она меня там оседлала и загнала до седьмого пота…

Мгновение молчания.

Меркури медленно кивнул…

Уважительно.

За ним — широко раскрыв глаза медленно, будто в кино, кивнул «хахухихо», а следом — все, кто были в казарме.

Половина зала синхронно кивнула. С почтением.

— И ещё… — добавил я, всё так же спокойно, — она запретила мне делать нечто подобное с другими девушками, иначе лично сгноит меня.

Теперь кивнули все.

Уважительнее.

Торжественнее.

Словно это был акт посвящения. Или как будто я повстречался с древним духом казарменного порядка.

Эмеральд, сидевшая на своей койке и лениво крутившая иголку в пальцах, вдруг с интересом прищурилась:

— Подожди, в смысле она тебя что, прямо там, на плацу…?

— АРК!!!

Дверь распахнулась как воля командира в параде.

Вельвет.

При полном параде.

Уши — вверх.

Взгляд — колючий.

Тон — как у гильотины, решившей работать сверхурочно.

— ЗАВТРА! В ШЕСТЬ! РОВНО! Я ЗА ТОБОЙ ПРИДУ! И БУДУ ЗАНИМАТЬСЯ ЛИЧНО! ПОНЯЛ МЕНЯ⁈

Я вытянулся, полотенце едва не свалилось:

— Так точно, мэм!

Она подошла ко мне.

Близко.

Очень близко.

Указательный палец упёрся в мое ничем не прикрытое солнечное сплетение — точно между рёбер, будто она хотела оставить метку «владелец: Вельвет Скарлатина».

— Смотри у меня… чтоб был как штык!

— Так точно, мэм…

Она отвернулась.

Сделала пару шагов к выходу.

Но на прощание бросила, даже не оборачиваясь:

— Если я учую на тебе запах твоих сокурсниц — ты знаешь, что будет.

Щёлк!

Дверь закрылась.

Молчание. Гробовое.

Никто не шевелился. Даже мухи, кажется, затаились.

Блейк тихо выдохнула:

— … Чёрт, а я-то думала, что она просто милая второкурсница…

Меркури шепнул:

— А ты думала, что она за красивые глазки стала инструктором?..

Эмеральд, потирая висок, неожиданно пробормотала:

— Жон… если ты выживешь… то в следующий раз, когда нам дадут шоколадки, то я отдам тебе свою. Просто за моральный ущерб.

А я, стоя в полотенце, понял только одно:

Завтра в шесть. Лично.

С Кроликом.

И это — не сон.

Это — Академия Бикон.

Я улёгся в койку, обернувшись в одеяло, как в кокон, стараясь не думать ни о холодном воздухе, ни о взглядах, которыми меня провожали весь вечер, ни о словах Вельвет, до сих пор отдающихся эхом в голове.

«Если я учую на тебе запах твоих сокурсниц…»

Я закрыл глаза, сжав кулак под щекой, и попытался расслабиться. Тело ноет, мышцы гудят, сердце ещё не пришло в норму — но больше всего выматывает не усталость… а мысли.

«Стоит ли мне идти во Внутренний Дворец сегодня?..»

Аркелиос, конечно, обрадуется. Опять рассядется в своём кресле, сунет мне курочку, фреш, подколет про кроликов, и устроит мне психологическую тренировку под прикрытием болтовни ни о чем.

Но…

«…всего лишь шесть часов восстановилось.»

Этого едва хватит на тренировки. Никакой сауны. Никакой манги. Никакого отдыха по-настоящему.

«…к тому же чую я, что завтра он понадобится куда сильнее, чем сейчас.»

Я глубоко вдохнул.

Выдохнул.

Выключил мысли.

Казарма тихо шумела сном.

На соседней койке вовсю храпел Меркури.

Эмеральд, кажется, тихо вздыхала, ворочаясь на нижнем ярусе той же койки.

Блейк посапывала внизу.

А я… я просто взял телефон, написал бате, прочел его сообщение, повернулся набок и закрыл глаза.

«Не сегодня. Терпим. Мы, Арки — не гедонисты!»

И с этой мыслью я медленно ушёл в сон.

[Шифровка]

Паладин — Отцу

«При попытке повысить свои показатели и укрепить связь с полезным контактом была допущена ошибка, приведшая к привлечению повышенного внимания со стороны Академии. Мной теперь лично занимается один из инструкторов.»

[Шифровка]

Отец — Паладину

«Постарайтесь больше не привлекать лишнего внимания. Пока что снизьте активность и прекратите все попытки сблизиться с полезным контактом.»

Кабинет директора.

Тот самый — с приглушённым светом, тяжёлым запахом бумаги и старого дерева, и всегда слегка тепловатым чаем в чашке с золотой каёмкой.

На мониторе на столе, шла запись с камеры наружного наблюдения.

Вельвет.

Казённая форма.

Капает дождь.

Лицо строгое.

И она сидит — сидит верхом на спине курсанта Арка, который под дождём с каменным выражением лица приседает, держась за портянку, словно за штангу судьбы.

Айронвуд стоял, руки за спиной, лицо как всегда сдержанное, будто ничего странного в происходящем на экране не было.

Озпин сидел, но взгляд его был прикован к записи. Он приподнял бровь, затем снял очки, вытер их платком, моргнул несколько раз — и произнёс:

— А это… она сейчас проявляет к нему повышенную заинтересованность… или что?

Айронвуд, не дрогнув:

— Курсант Арк был замечен в непозволительной попытке сблизиться со своей сокурсницей. Инструктор Вельвет приняла меры и привела его в чувство — эффективно и строго.

Озпин встал. Медленно подошёл к окну. За стеклом шумел ливень, струи дождя били по стеклу с методичной военной чёткостью.

— Я, конечно, не разбираюсь в таких методиках… — проговорил он, глядя вдаль, — но… ей ведь необязательно было на него залезать?

Айронвуд повернул голову к монитору, чуть склонился.

— Дополнительный груз в виде её массы усилил меру дисциплинарного воздействия. Веселых элементов не допущено.

— А… ну… — Озпин поджал губы, помолчал, — надеюсь, она не заставит его делать что-то… ещё более странное.

Айронвуд выдержал паузу.

Коротко кивнул.

— Я за этим прослежу лично. Инструктор Вельвет — одна из лучших. Серьёзная. Ответственная. И никогда не позволит себе фривольностей.

Он сказал это с той самой уверенностью, которой хватает, чтобы выдавать оружие курсантам и отправлять их убивать чудовищ.

Озпин молча смотрел в окно.

Дождь усилился.

Шлёп.

Шлёп.

Шлёп.

Каждая капля будто повторяла слова, что повисли в воздухе:

«Надеюсь… что не позволит…»

Во Внутреннем Дворце царила уютная полутьма — мягкий свет ламп освещал мраморный пол, полки с книгами, гобелены на стенах. В зале, перед широким экраном, сидел Аркелиос в своём любимом кресле, закинув ногу на ногу. Он был в домашнем виде — яркий халат, пушистые тапки, рожки отполированы до зеркального блеска. На его лице сияла ухмылка, почти зловещая, как у демона, наслаждающегося спектаклем.

На экране в этот момент шёл откровенный фрагмент из воспоминаний Жона. Сначала он, аккуратно и старательно, с серьёзным лицом, наматывает портянку на ногу Блейк. Камера (или, скорее, воображение Аркелиоса) специально акцентирует внимание на её покрасневшие щёки, чуть приподнятые ушки и опущенные глаза. Затем — резкий переход. Жон, под дождём, приседает на плацу с Вельвет на спине, сжимая портянку в руке, а та, сидя на нём, орёт что-то в стиле «Нравится тебе? А⁈».

Аркелиос захохотал в голос, почти падая с кресла. Он хлопал в ладоши, вытирая слезу смеха.

— ХА-ХА-ХА, ооох… ну это, конечно, эпик. Это даже лучше, чем в тот раз, когда ты на ферме пытался поймать выбежавшую из загона свинью и весь перемазался в грязи…

Он потянулся к ящику рядом с креслом, достал небольшой столик и выложил на него фигурки. Первым в центре — фигурку Жона. Он поставил её торжественно, с театральной серьёзностью.

— Так-с… наш герой, весь из себя простой и честный, с мечом в одной руке и щитом в другой, но в голове у него… — он постучал по фигурке — одна сплошная овсянка.

Затем он аккуратно отставил фигурку Меркури в сторону.

— Этот… хм. Для юмора сгодится. Ходит с ухмылкой, а на деле — пока что шут на фоне.

Он щёлкнул пальцами, и три фигурки окружили Жона.

— А вот это у нас главный каст любовных страданий и недосказанностей!

Он поставил первую фигурку — Вельвет, в строгой позе, с указкой и шляпой инструктора.

— Инструкторша. Явно чувствует что-то. Маскируется под строгую процедуральную систему «я тебя сгною», но как она на нём сидела, а? Аха-ха-ха!

Он заливисто снова засмеялся, потом, пытаясь успокоиться, поставил фигурку Блейк.

— Принцесса. Такая вся «самостоятельная», но так и липнет, желая, чтобы её носили, жалели, заботились… В детстве, по ходу, не дали поплакаться в пледик…

Он поставил последней фигурку Эмеральд — ухмыляющаяся, с хитрым взглядом.

— А это вообще бомба замедленного действия. Всё понимает. Всё чувствует. Всё анализирует. Но доверять не хочет. Потому что думает, что всё — игра. Хотя, если честно, ей бы самой захотелось уже просто по-человечески… но не признается. Потому что «неприлично». Ха-ха!

Он откинулся в кресле, смотря на композицию.

— Вот же я тебе, Жон… нарыл романтический боевой гарем, пока ты сам даже не понял, что у тебя гарем. Ты ведь до сих пор уверен, что они просто «друзья»? Ох, мой мальчик…

Он положил подбородок на ладонь, наблюдая за фигурками и покачивая ногой.

— Ну и что мне теперь с тобой делать?.. Не хочется торопить события… но и тормозить тоже нельзя. Пока ты тут со своими «портянками», другие начнут… ох. Надо будет подготовить отдельную симуляцию. Типа бал, или вечеринка. Проверим, кто из них как себя поведёт. Всякое ведь может быть…

Он повернулся к экрану, где снова пошёл повтор момента с приседаниями с Вельвет. Аркелиос снова рассмеялся.

— А этот эпизод я себе в любимые сохраню… просто шедевр. Прямо «учебное пособие по армейской романтике»…