Волчья стая

Глава 26

Видимо, со второго захода мой голос оказался достаточно командным, чтобы мураш с неохотой, но все-таки повела меня наверх, к выходу из всей этой подземной паутины. Эльзу я бережно нес на руках. Та была без сознания, лишь легонько-легонько поскуливала, ну и все. Хвост безвольно болтался передо мною и бился о правую ногу.

По крайней мере, рана, похоже, оказалась не настолько опасной, как я боялся. После того, как тщательно отмыл ее лицо от паучьей крови, никакой новой не появилось — ну, то есть, изо рта крови не было, а значит, легкие более-менее в порядке. Дышала ровно, пусть и слабо, без сомнительных звуков.

Уже на поверхности я с наглой мордой прямиком двинулся из стройки. Пусть рабочие там оглядывались, да и солдатики недоумевали — плевать, главное, я выглядел и вел себя так, будто мне можно взять и спокойно уйти. Вот и ушел. Сопровождавшая меня муравей осталась на границе — неловко переминаясь с лапки на лапку. Более чем уверен, что когда я скрылся за холмом, она ринулась докладывать.

Да плевать. Лишь бы успеть волчицу до остальной стаи донести, а там уже сам вернусь. Еще мелкую ж вытаскивать.

Время вовсю шло к ночи. Практически весь день угробил в гостях у мурашей, так что соревновался я не только с возможной погоней, но и с уверенно катящимся за горизонт солнцем. Оранжевым таким, теплым — как и все небо. Ладно хоть дорогу помнил до безопасного места.

Больше оно безопасным, видимо, не будет.

Усталость, побитость, прихрамывающая нога и раненая рука? Дело терпимое. Нечего себя жалеть, когда от меня кто-то зависит — вот и не жалел.

И добрался до лагеря, в общем-то, без происшествий. Пару раз останавливался, чтобы почесать слишком уж неприятные укусы комаров на спине. На полпути Эльза очнулась и попыталась было своим ходом двигаться, но я не дал. Только проверил, как там перевязка, держится ли и не открылось ли чего, но там было все в порядке. Подумаешь — пропитавшиеся кровью вата с бинтами. Отдирать будет неприятно.

Итак, лагерь. гончая заметила меня первой, разумеется. Она же первой и подбежала:

— Эта дура и половины дня не просидела! Взяла и бросилась по следу!

Эльза демонстративно надулась.

— Спасла меня от мимикрирующего паука, так что… На этот раз прощаю, — ответил я. — А теперь языки готовьте, ее крепко зацепило.

Сразу трое волчиц, включая альфу, аккуратно подхватили Эльзу с моих рук и утащили на землю, поближе к костру. Положили на живот, задумчиво на перевязку поглядели. Затем альфа вздохнула и приложилась к фляге. За ней и остальные последовали.

— Задержаться у вас не могу, мне еще мелкую вытаскивать. Заключил с муравьями соглашение — я в их рядах нахожу пауков-притворщиц, они, в обмен, выпускают мелкую и пропускают нас к проходу через болото.

— Я все равно им не верю, — резко тряхнула головой альфа. Затем она уставилась вдруг на мою шею. Ну, там, где волчонок покусал. — А наша хитрая дура еще и пометить тебя успела, ну вы поглядите все!

Все и поглядели. С таким разнообразным спектром невольных вздохов — завидующих, обиженных, расстроенных.

— Это мелочь, а не она, — ответил я.

— А она еще слишком для такого маленькая! И вообще ей нельзя, это дело самой старшей, а не самой младшей!

— Она ребенок. Обрадовалась меня увидеть, вот и все.

— Конечно! Ребенок! Пфф… — альфа демонстративно надула щечки и фыркнула. — Я ей за такое хорошую взбучку сделаю! Когда… когда ты ее вытащишь.

Я без задней мысли потрепал ее по голове. И за ушком почесал. Она была не против — разве что покраснела и взгляд в сторонку отвела.

— Вот это уже правильный настрой. Вытащу, не переживай. Если все пойдет нормально — то завтра или послезавтра пойдем уже через болото, все вместе.

Неуверенно почесав нос, альфа резко развернулась, глотнула еще воды и принялась командовать «медицинской процедурой». А я за этим проследил.

Вот, значит, они с Эльзы содрали прилипшую перевязку. Самая младшая волчица отошла с окровавленным комком в сторону и стала его закапывать, активно в процессе принюхиваясь. Затем гончая щедро облила спину раненой ледяной водой, отчего Эльза дернулась и заскулила. Сильнее она заскулила, когда стали в шесть рук смывать с нее остатки крови и обеззараживающей мурашовой хреновины.

А затем…

Волчицы взяли, да и стали по очереди рану лизать. Каждая со своего направления. Вот так вот прямо прикладывались и язычком — р-раз, два, три! Эльза дергалась, хвостом била и вообще, вроде бы, подвернувшийся под нос пучок травы закусила изо всех сил.

А стая продолжала. В какой-нибудь оч-чень другой обстановке это может быть и выглядело бы, не знаю, эротично. Сейчас? Странно и неестественно. На несколько секунд такое чувство появилось, будто я не я и на самом деле на экране ужастик какой смотрю, а не стою в паре метров — вот настолько неестественно.

Аж головой помотал и глаза потер. Не особо-то помогло.

Так что я сел и продолжил тупо на это глядеть. На то, как лежавшую на животе девушку облизывали еще пятеро, помахивая пушистыми хвостами и подергивая волчьими ушами. Чего там с раной? Не видно, да я и, откровенно говоря, избегал туда смотреть, все из-за того же чувства неестественности.

Минут через десять наступила пауза на попить. Все разом от Эльзы отпряли, приложились к фляжкам. Самая молодая вообще из родничка хлебать принялась, стоя на коленях.

— Как успехи? — негромко спросил я. И, наверно, неловко.

Альфа взглянула на Эльзу, затем на меня:

— Жить будет. Она бы и так выжила, как мне кажется, но сейчас точно будет. Еще немного поработаем, затем на ночь оставим и будем еще несколько дней по утрам и вечерам, пока окончательно не заживет. Только ей дыхалку зацепило немного, похрипывает. И это уж мы никак не залижем.

— Опасно?

— Да нет же! Просто… дышать будет сложновато, бегать, вот все такое.

— Хорошо. Как до остальных доберемся и решим, что делать дальше — как-нибудь придумаем, как можно ее до конца вылечить, — ответил я и встал на ноги. — Я возвращаюсь к муравьям. Берегите себя, и чтобы никто больше за мной не пошел, ясно? Я не хочу, чтобы из-за меня еще кто-то из вас пострадал.

И, не дожидаясь ответа — двинулся в сумрак, прочь от лагеря и в сторону муравейника.

Вообще-то, под самую ночь топать, это идея не из лучших. Лучше бы остаться да переночевать, но я боялся за волчонка. Пусть с принцессой мурашей и можно иметь дело, лучше все-таки не борзеть — и так уже свалил самовольно. Мало ли чего она подумает, если я пропаду? Возьмет и пустит мелочь на… на мясо, наверно, на что еще мурашам волчонок? Свадебная арена же отменяется.

На отряд муравьев-солдат я наткнулся где-то на полпути. Луна сегодня была за облаками, света от нее — один смех, но его кое-как хватило, чтобы мы все-таки друг друга увидели, оказавшись в метрах пятнадцати.

— Все в порядке, уже возвращаюсь, — сказал я, помахивая рукой. — Готов и дальше искать злобных хитрых паучих.

Только вот чего-то они дружелюбными не выглядели. С копьями наготове, окружили меня живенько. В темноте силуэты этих своеобразных «кентавров» смотрелись куда как опаснее и… неприятнее, что ли, чем на свету. Ну что поделать, когда нижняя половина от муравья, а верняя от девушки.

Ко мне подошла командир мурашей. Все та же, что сопровождала меня этим днем. Откровенно раздраженная, насколько это можно было разглядеть, но и… злорадствующая?

— Наша принцесса была очень недовольна твоим поступком! Ты бросил свои обязанности, и это чтобы унести какую-то пораненную псину!

— И теперь я возвращаюсь, чтобы довести дело до конца, — сухо сказал я. — Так что соглашение не нарушено. Найду ваших врагов, заберу волчонка и мы пройдем через болото.

— Она крайне недовольна! — не смутившись, продолжила мураш. — И пусть вечерняя находка немало ее порадовала, порадовала всех нас — знай, что более не будет тебе такой вольницы! Ни шагу за пределы нашего муравейника, пока не закончишь чистку!

— Так и собирался.

— Тогда — садись на меня, и мы возвращаемся.

Голос у нее предательски дрогнул, выдав подобие возбужденного вздоха, но остаток фразы она произнесла нормально. Высокомерно даже. А затем — встала передо мною и присела, медленно сложив все свои лапки. Задумчиво почесав затылок, я пожал плечами и без лишних слов, махом на нее запрыгнул. Оседлал, считай.

Хитин оказался жестким и скользким, так что пришлось держаться за талию. И надеяться, что не отобью себе задницу.

Мы двинулись в путь. Ход не слишком-то удобный — рывки, покачивания, да еще и неуклонно то в сторону сползал, то назад, то вперед. И это надо было еще ноги поджимать, чтобы не мешать стремительно движущимся лапкам.

— Что за вечерняя находка? — спросил я по пути. — Что пропустил?

— Наши фуражиры отыскали мужчину! — гордо, с придыханием ответила муравей. — Нормального, а не такого, как ты! Он так очарован нашими следами, что ни слова против не говорит, и чуть враскорячку ходит — настолько готов к своему делу! Принцесса уже заперлась с ним в своих покоях, и, когда мы выходили, так оттуда и не показалась. И едва ли до утра, а то и до полудня покажется, вкушая его на брачном лежбище!

Ого, какие слова пошли. Ну, как понимаю, для них это все в самом деле важно. А мне лишь бы дала мелочь забрать да спокойно всем мимо пройти. Так.

Чего-то вспомнилось о мелочи. Чего-то не очень-то приятное. Что-то на тему «сколько волчонок продержится на арене против муравьев», и все это под соусом свадебного развлечения. Которое было «обещано» мне — и кто знает, может, принцесса решит все-таки на это поглядеть со своим новым мужем, не считаясь с нашим соглашением?

Надо поторопиться.

— Прибавь ходу! — резко приказал я. — Не терпится на свадьбе побывать.

— Всем не терпится! Это великий день для всего муравейника! Все-таки, после такого разочарования как ты…

Я не вытерпел и врезал ей подзатыльник. Благо, она была не в шлеме. Шлепок получился мощный, звонкий, по округе разнесся.

— Надоели твои оскорбления, — прошептал я, наклонившись к самому ее уху. — Твое дело — выполнять приказы, не думать. Так что затолкай свои мысли обратно в свою крохотную черепушку и двигай лапами. И передерни заодно в свободную минутку.

Она задрожала. Это все на ходу происходило, так что я все еще держался за талию и прекрасно чувствовал, как ее взяла дрожь. Да ладно только это — в хиленьком лунном свете разглядел, как у нее вспыхнули уши, до самых кончиков.

— Е… Есть! — пересохшим горлом прошептала она.

И путь продолжился, как ни в чем ни бывало. Ну, почти. Остальные мураши-солдатики вроде ничего не заметили, а если и заметили — то виду не подали. Зато лично я прекрасно чувствовал, как разгорячился мой транспорт. До того, что дрожа и глядя строго вперед, она руками то и дело пыталась мои ладони сдвинуть. Вниз, разумеется, до заветного щелчка под лобком.

Вот же повезло. Наткнулся тут на любительницу подчиняться. Активную любительницу. Впрочем, руками я не давался и крепко держался за талию, несмотря на все ее попытки их опустить, так что хрен ей.

Вот в такой нелепой борьбе и прошел остаток пути. Откровенно за день я устал, еще и эта поездочка, так что с мураша я сполз с грацией мешка картошки. А затем сделал пару шагов и с шипением принялся растирать и разминать отсиженную задницу. Под взглядами мурашей, ага.

Их самих-то немного было. Стройка, похоже, остановлена на ночь и на предстоящие празднования, рабочие все под землей скрылись, и остались только несущие стражу солдатики. Никаких тебе факелов, только хаотично разбросанные пятнышки мха, все с теми же тускло-желтыми светлячками.

Довольно… мирная и спокойная картина.

Вот где спокойно и мирно не было — так это в животе. Я ж весь день с самого утра не ел. Даже у принцессы яблока какого не стянул.

— Ну, пошли в казармы, поглядим на солдат, — сказал я. — И пожрать чего-нибудь по пути.

— Но уже поздно…

— А какая служба без внезапной побудки? Все, веди давай, мне недосуг с тобой спорить.

Вздохнув — то ли возбужденно, то ли сдаваясь, мураш отправила своих солдатиков на посты и повела меня к ближайшему спуску под землю. Там вглубь. И снова коридоры, коридоры, коридоры… Земляные, с вкраплениями камня, запутанные, то вверх, то вниз. В сопровождении разгоряченной, не знающей куда девать руки и оттого все время ими двигающей девушки.

Как же я устал. Еще и, похоже, настолько местными феромонами надышался, что барьер спокойствия потихонечку прошибать начинает. Вон, муравей даже на сексуальный объект начала походить. Немного, но признак тревожный.

Надо поскорее разбираться и валить, пока тут не остался. У меня свои обязанности перед своими людьми, которых, отчасти, сам сюда и затащил. И попасть в плен очень странных, завязанных на секс местных существ — ну это уже попросту нелепо, в самом-то деле. Был уже разок, мне хватило.

Дошли мы до казарм все-таки. А там — нет, там отнюдь не отбой, как я сперва подумал. Там натурально сотни солдатиков к чему-то готовились.

К параду. Иначе зачем им собственный хитин полировать, копья, хитиновую же броню до блеска? Все эти мураши были заняты делом и, соответственно, заметно вспотели. Так что нетрудно будет найти среди них паучих.

Хотя… будут ли вообще паучихи работать, или займутся имитацией бурной деятельности?

— Внушительно, — признал я. — Наверно, ваша королева будет довольна. Так, пойдем помаленьку, будем высматривать. Я просто буду указывать, но пока ничего делать не станем, чтобы не мешать.

Мураш послушно кивнула, и мы вместе окунулись в этот скоординированный хаос.

Солдатики внимания на нас не обращали, занятые своими делами. Они даже голов-то не поднимали особо, все с тряпками да кружечками с густой розоватой жижей возились, натирая, полируя, ну и все в таком духе. Приукрашивались, в общем. На всех не хватало, так что другие без всякого стеснения мылись в небольших ямках у стен.

Вот с последними обнаружение по поту уже не сработает. По крайней мере, пока те не успеют поработать. Так что придется здесь задержаться.

На удивление, никого подозрительного пока не было. Мы словно ледокол пробивались через толпу, я непрестанно вертел головой, старясь высмотреть признаки всяких там пренебрежений и лени. Разница в росте помогала, и, одновременно, мешала. Оно хорошо, возвышаться над всеми — только макушка то и дело скреблась о земляной потолок, ощущения не из приятных. И вообще, тесно здесь, некомфортно.

Ладно хоть все настолько делом были заняты, что меня не замечали. Или бросали короткий взгляд и возвращались к работе.

А я сам, в таком скоплении… Голову чего-то повело. На полсекунды буквально, только это меня напрягло. Можно списать на рану, мол, потеря крови еще не восстановилась… Но вместе с тем еще и сла-абенькая волна по телу прокатилась, едва заметная, и сразу стало ясно — прошибать начинает.

Так что прибавил ходу и стал выглядывать еще активнее, насколько это вообще возможно. Еще бы мельтешащие мураши не сливались в одну хитиново-кожаную массу и не выглядели на одно лицо, так вообще замечательно было бы.

Прошлись до самого конца казармы. До самого дальнего угла, где десяток муравьев сидел на полу и единообразно копья полировал. Синхронность — балерины позавидуют.

— Пока никого не заметил, — сказал я. — Не значит, что никого нет.

— А я говорила! — торжествующе ответила сопровождавшая. — Нет среди нас никого, и быть не может! То среди рабочих можно скрыться, но не здесь!

Я лишь хмыкнул что-то сомнительное, и продолжил путь. Где же могут скрываться хитрые паучихи, не желающие ничего делать? Да у стен, подальше от суматохи. Может, вообще в воде отмокают. Вот туда-то и надо присматриваться, а не пытаться объять всех разом.

Двинулся поближе к стене. Вслушиваться в разговоры было бесполезно, голоса поглощенных делом мурашей сливались в ровный гул, но… Показалось?

Не, не показалось.

Скосил взгляд, смотрю — а там сразу троица в кружок встала, голова к голове, и обсуждают что-то. Одни лишь отрывки слышно, приглушенные да искаженные, но определенные слова разобрать можно.

«Мужика, забрать, хочется, принцесса, счастливица, втихаря нападу…».

Не слишком-то похоже на обычную рабочую болтовню, с просьбами передать тряпочку, проверить полировку и радостью за принцессу. Не, солдатики не завидовали, они только лучшего желали да предвкушали, как хлынет поток молодняка и сколько придется нянькам в камере с яйцами возиться.

Пригляделся к подозрительным. Все сухие, без капли пота. Шлемы болтаются как-то расхлябанно, на растянутых ремешках, оружие не такое светлое и блестящее, как у других. А стоило невзначай поближе подойти — вот тебе и кусочек паутины у одной за заднюю лапку зацепился. Попались!

— Эти трое, — сказал я негромко, практически в самое ухо, указывая на паучих. — Замышляют похищение мужа принцессы.

— Не может быть! Они просто, как и все, хотят немного мужской силы, вот и все! — возмущенно зашептала мураш. — Чего еще делать, кроме как болтать, пока до них инструменты для чистки не дошли?

— Они-то дошли. Вон, в ногах валяются, — указал я.

Мураш недоверчиво фыркнула, но дальше спорить не стала. Выудила откуда-то камушек и потерла его руками, затем об антенны, затем снова руками. И затолкала… Куда-то. Нет, серьезно, я вообще не понял, откуда этот камушек взялся и куда делся.

И лучше, наверно, не спрашивать. Во избежание.

Поскольку этих троих мураш записала, мы двинулись дальше, по той же простой схеме. Вдоль стены, высматривая лентяек именно тут, а не среди самых скоплений. В итоге, суммарно вышло еще двенадцать — с неухоженной броней, затупившимся оружием, следами паутины. Меньше, чем рабочих, это уж точно. Сопровождающая всех их вносила в записи на своем камушке.

А под конец мой живот бурчал совсем уж громко, и я, вспомнив, что все-таки весь день не ел, сказал:

— С этими солдатиками все. Веди, где можно поесть, а затем в яму с волчонком.

— Зачем тебе туда? — тут же ощетинилась мураш. — Что ты там будешь всю ночь делать?

Я окинул ее усталым взглядом. Она немедленно подобралась и вытянулась, глядя снизу вверх как насупившийся ребенок. И руки на пояс поставила, и грудь выпятила.

— Спать. Без удобств, зато вместе.

— Но зачем? Почему? У нас есть свободное место, можно заселить тебя… да куда угодно, кроме покоев принцессы!

— И я, из «куда угодно», выбираю именно яму с моей хвостато-ушастой мелочью.

Мураш сдалась и обреченно кивнула. И уныло, откровенно неторопливо отвела меня к солдатским запасам, откуда я без зазрения совести упер фруктов, и воды в свой бурдюк набрал. Тащить сложновато — так то ж не одному мне! Сомневаюсь, что волчонка хорошо тут кормят, добавка ей в любом случае не помешает.

По пути в камеру, недовольное бурчание мураша достигло своего апогея. Настолько, что она попыталась даже прибегнуть к методам паучих. Неловко пыталась телом светить, бросала довольно-таки однозначные замечания насчет того, с кем мне на самом деле нужно жить и проводить время. Ничего серьезного короче, и никаких реальных поползновений.

Кроме попыток взяться за руку, ага. Или влезать под руку. Но я на провокации не поддавался, так что, когда мы пришли, она уже порядком разозленной была. Пыхтела аж.

— Я надеюсь, — сказала она, когда мы подошли к «тюрьме», — Что твою мохнатую тварь все-таки возьмут и отправят на арену! Ох как надеюсь, что королева решит все-таки полюбоваться на схватку! А может, это ее муж захочет посмотреть!

— Не советую. Зрелища не будет, — сухо ответил я. Затем повернулся к стражам тюрьмы, двум мурашам-солдатикам с копьями наперевес. — Впустите. Я буду ночевать с пленницей, с волчонком.

— Но она же еще маленькая! — синхронно ответили эти две…

— Да не в том смысле, дуры озабоченные. Открывайте уже, мне еще поесть надо.

Повинуясь неохотному кивку сопровождающей, они освободили в проход и пустили меня внутрь. С утра тут ничего и не изменилось, разве что светлячки померкли да свет на более теплый поменяли. А так — все та же комната высотой в два метра, в которой ровными рядами были вырыты ямы-камеры, для тех, кто попадется. Сверху эти ямы были накрыты деревянными решетками, придавленными камнями, так что сбежать не выйдет. У меня с мелочью уж точно, а местные тварюшки — могли бы и попытаться.

Когда спустился, волчонок встретила меня радостным тяфканьем и подпрыгивала до тех пор, пока я не выложил свой груз на землю и не взял ее на руки. После чего принялся почесывать, под аккомпанемент довольного фырканья.

— Ты здесь! Ура! — выдавала она порой. — Мне так одиноко было…

А наверху наверняка завистливо скрипели зубами мураши. Может, и нет — но такая картина выглядела достаточно забавно, чтобы в нее хотелось верить.