Волчья стая

Глава 19

Обстановка — прекрасная. Поздний вечер, темнота в лесу, потрескивает зарытый костерок да редкие насекомые чего-то там стрекочут. Лежу, в спину упирается ветка, и вокруг меня обмоталась одна бледная особа, у которой вместо нижней половины тела — длинный змеиный хвост. Холодный и крепкий. Особа эта упирается в мою грудь руками, глядит так пристально-пристально, из приоткрытого ротика виднеются влажные от яда клыки.

А еще она как-то умудряется похотливо шипеть.

В общем, я против такого поворота событий. Вот стоило довериться этой девке, поверить на секундочку, что она более-менее нормальная — вот тебе, лови, теперь она связала тебя похлеще веревки.

К счастью, правая рука у меня была свободна, успел выдернуть. Эту самую руку я поднял, быстро прижал к щеке девушки — и нагло залез большим пальцем прямо ей в рот, раздвигая челюсть и губы. Клыки у нее буквально сочились, чуть ли не пульсировали прозрачной жидкостью.

— Инспекция показала, что ты решила меня обмануть, — холодно и сухо сказал я. — Хочешь проверить, кто кого раньше задушит?

Она удивленно заморгала. Выглядело бы мило, в другой обстановке. Сейчас — она меня злила. Так что попросту влепил ей пощечину, отчего девушка обиженно зашипела.

— Я обещал, что дам погреться. Ничего более. Ты меня поняла?

— А я… а я… А я обиделась, вот! Что за отношение к королевской кобре?! Ну стало мне так тепло и приятно, что я немного не удержалась, ну и что с того?! Будто ты был бы против, человечек!

Хоть хвост у нее и состоит из одних мускул, прижать ее за шею к моей груди оказалось на удивление легко. Холодная — но потихоньку согревалась, буквально вытягивая из меня тепло. В ногах уже было терпимо.

— Пока греешься — расскажи об округе. Как выйти к людям, какие опасности и кто еще из твоего рода тут вокруг шляется.

— Как грубо… непочтительно… — лениво пробормотала она. — Зато как тепло… Еще чуть-чуть полежу так и все расскажу…

Полежала она минут пять, но в итоге заговорила все-таки — очень неторопливо, словно в полусне, растягивая слова и зевая. И еще царапаясь клыками о мою грудь. Пришлось в итоге ладонь подсунуть, потому что это попросту неприятно — а ее яд, который неизбежно попал в кровь, все равно не действовал как предполагалось. Мышцу только свело. Я и не знал, что она там вообще есть.

По рассказу ее — направление, в целом, я выбрал правильное. Окраина человеческих земель была там, но идти предстояло еще очень и очень много. Навскидку из сбивчивого рассказа прикинул, что это километров сто, а то и двести. По незнакомому, нехоженому лесу, кишащему всякой монстрятиной с женским обликом? Займет порядочно. Вот ведь увезли, скотины рогатые. И еще черт знает, в каком именно направлении по другой координате.

Но монстрятины в округе немного, обо всех она еще днем говорила. Стайка волчиц, арахна — предполагаю, похожая на убитую мною, ну и муравьи. Так-то последние меня напрягали больше всего — раз местные девушки-монстры так или иначе наследовали черты «оригиналов», животных или мифических существ, то муравьев эти должно быть попросту много. Хитиновой волной завалят, вот и все. С ними дело понятное — увидишь муравейник, разворачивайся и уматывай, обходи за много-много километров.

Взглянуть на их облик было бы, конечно, интересно. Но лучше не надо.

Пока змейка бормотала, плотно обмотавшись вокруг меня, все безжалостно стянутое тепло начало потихоньку возвращаться. Тушка ее согрелась, и теплые чешуйки ощущались забавно. Ну и обычное приятное чувство женского тела, крепко к тебе прижатого. Пусть и через одежду.

Прямо так и намекало будто — «расслабься, отдохни, тебе ничего не угрожает». Глаза, вон, смыкались упорно.

Но вот такому-то лучше не доверять. Так что я боролся. Даже когда змейка договорила и, вроде бы, уснула, я все равно заставлял себя держаться в сознании, не засыпать и не терять бдительности. Вообще даже выползти попробовал — но она во сне только стянулась покрепче, пробурчав что-то невнятное.

Оставалось только слушать, смотреть на проблески звездного неба за кроной деревьев, да просто думать впустую, мусоля одни и те же темы, одними и теми же словами.

Короче, как ни пытался, а тушка в итоге взяла верх. Тут сколько не пытайся сохранить глаза открытыми, не утонуть в размышлениях — а все равно в итоге провалишься в сон, потому что заняться нечем и вообще-то подустал. Уснул я.

И проснулся… В сомнительном положении.

В первую очередь, побаливала грудь — всю свело. Во вторых, ноги как-то совсем не давались. Успел испугаться, но они просто были туго обмотаны, вот и хрен пошевелишь.

А самое сомнительно — это то, что надо мною нависали сразу двое. Слева змейка, справа… картинка, которую предпочел бы не видеть. Паучиха там стояла. А в опасной близости от моей головы — жвалы паука, служившего ей нижней половиной тела. Сами эти жвалы выглядели как продолжение человеческого тела, эдакие поджатые ноги, но все равно ж стремно! Еще там кое-что между ними проглядывало, наполовину сокрытое сползшей повязкой на бедра.

Эти двое активно спорили, на повышенных. Шипела змейка, холодно говорила паучиха. Приподнял голову, чтобы взглянуть на ноги — а те вообще в плену. Самый кончик хвоста их обматывал, с торчащей и яростно стрекочущей шишкой, и поверх это все было покрыто белой, тугой паутиной.

И почему мне так не везет с ногами? Постоянно какая-то с ними херня.

Понятно, о чем спорили змейка и паучиха. Шел вялотекущий, откровенно выдохшийся срач на тему «кому же достанется этот беззащитный человечек». Одна настаивала, что первой меня нашла, вторая упирала, что должна «отомстить» и пусть вообще «не мешается, жалкое хлипкое холоднокровное».

Симпатии мои были на стороне змейки. Разумеется. И далеко не в последнюю очередь от того, что пауки, вообще-то, создания неприятные на вид. Ну и от того, что слова «отомстить» звучали угрожающе, да.

— Женщины, блять, успокойтесь, — сказал я, садясь и чутка отползая назад. — Я вообще-то тоже мнение имею.

— Проснулся, мерзкая скотина?! — мгновенно взвинтилась паучиха. Умудряясь, при этом, звучать все так же холодно.

— Ну, вываливай, чем тебе я успел насолить, — обреченно ответил я.

Паутина откровенно не поддавалась. Вроде и эластичная, но липкая и затянута туго. Но я не переставал шевелить ногами.

— Насолить?! Насолить?! Ты убил мою мать!

О. Кхм. Да, неприятная ситуация. И ноги-жвала у нее угрожающе так задергались. А еще — дополнительные глаза на лбу, по три над каждым человеческим, немигающе и без зрачков, иссиня черные, внимательно на меня уставились.

— Она хотела меня похитить.

— И правильно! Ты человечек, ты для этого создан! А вместо того, чтобы пойти с ней взамен нашему помершему от времени старику, ты взял и убил ее! И я сидела с остальным выводком голодная! И я победила! И я тебя нашла! Теперь ты мой!

Ну что тут сказать? А ничего не сказать. Поморгал, переварил некоторые любопытные намеки, принял их к сведению. Теперь надо было что-то делать. Убивать, похоже, не собирались…

Но я все же как-то не торчу по бондажу.

Бежать варианта нет, отмахаться тоже не получится — нужно как-то отбрехаться. Любым методом — ложь, лесть, давление, плевать, лишь бы сработало. Змейка тут получается моим союзником.

А лучше всего… Освободиться бы да стравить их. Пусть дерутся. А я потихоньку удеру. С ногами дело решаемое, я ж прихватил с собой нож, когда уходил от лисицы, вот и пущу в дело.

Мое скептическое к перспективе провести остаток жизни с паучихой лицо не осталось незамеченным. Там за фасадом крутились мысли, но фасад был правдивый. Так что арахна недовольно фыркнула, наступила мне на связанные ноги своей паучьей лапкой — и жвалы ее оказались неприятно близко к лицу.

— Я буду как моя мать, строгая, но справедливая, — высокомерно сказала она. — У меня есть хорошая нора, а что есть у этой оборванки? Ничего! Даром что королевская кобра, а на деле…

Змейка зашипела похлеще сдуваемой шины. Неимоверно трещал кончик хвоста. Вся надулась — вот прямо натурально, вдохнула в себя побольше, да так, что тело ее стало больше! Шире, выше. На человеческом теле такое возможно, но тут прямо неестественно много было.

— Уважаемые дамы! — торопливо сказал я. Обе резко перевели взгляд. — Если собираетесь подраться, то, может, сперва отвяжете от меня холоднокровную? А то меня зацепите в процессе, обе останетесь ни с чем.

— Она просто боится! — выпалила змейка. — Знает, что я ее в два счета уложу, если буду свободна! Вот и привязала! Только ей не поможет, ты ведь меня защитишь, правда? Это королевский приказ!

Вшух.

Стоявшая было на мне паучья лапка стремительно вспорола паутину. Резко, четко, не зацепив ничего лишнего. И липкая было дрянь принялась рассыпаться, разваливаться на глазах. Мгновение спустя змейка уже возвышалась над нами обоими, покачиваясь на высвобожденном, скрученном в кольцо хвосте.

А я, как человек разумный и с какой-никакой физической подготовкой…

Поджал ноги. Ухватил мешок с припасами, который, по счастью, остался в пределах досягаемости. Выстрелил собой по земле от этих обоих. В процессе перевернулся на живот. И с лежачего старта помчал в закат — вскочил таким напряжением всего тела, словно это я змея.

Оглянуться? Пожалуй, нет. Только вперед, не останавливаясь, как можно быстрее!

Тем более, что слышать-то я слышал — там понеслось махалово то еще. Шлепки ударов, визги, ругательства. Чем больше отдалялся, тем тише. Оно и к лучшему.

Пусть дерутся! А я тем временем потихонечку, помаленечку, на полном ходу, лавируя среди деревьев и едва успевая следить, куда там ставлю ноги…

Неплохая вышла пробежка. Минут через пять пробивания сквозь кусты и преодоления внезапных корней деревьев, я обнаружил, что двигаюсь не совсем туда, куда хотелось бы. А вернее — прямиком назад, на восток, судя по солнцу. Пришлось начать забирать дугу, да не слишком крутую. Хотя тут особо за ориентирами не последишь, так что как уж получалось.

Еще и выдыхаться начал. Руки-ноги ничего, могли поработать, но вот дыхалка решительно намеревалась остановить меня как можно быстрее. Горло запылало. Сперва терпимо, затем острым перцем, а следом вообще, будто напалму выпил. В груди еще боль неприятная — аккурат там, где змейка клыками своими царапалась.

Пришлось сбавить ходу. Ушки на макушке, но я все равно опасался, что выследят и догонят — пробивался ж как бульдозер, не особо разбирая дороги. Так что перешел на быстрый шаг. Весь в поту, весь перевозбужденный и дерганый, но хоть с дыханием становилось полегче. Очень неторопливо.

Подействовал, все-таки, яд змеиный? В более классическом ключе? Плохо. Вытяну, куда ж деваться. Собственная задница ж на корню.

Да и надо к волчицам своим вернуться. А то получается, что я их будто бы бросил. Нет, меня нагло свистнули из упряжи и утащили черт пойми куда, но все равно ведь, я их командир и вообще, так сказать, связующее звено между ними и остальными людьми — которые вполне в своем праве примут их за местных девок-монстров.

Ладно. Поразмыслил, себя на ходу попинал, и хватит. Отдышался более-менее, перешел на легкий бег. По солнцу выходило, что где-то три четверти дуги я сделал, так что почти вернулся на правильный путь. По прямой-то я дистанцию между мной и этими двумя наоборот, сокращал — но я подозреваю, что змеи с пауками не славятся умением выслеживать кого-то в принципе. А уж срезать путь — так тем более, тем же волчицам наверняка пришлось бы пройти по всему следу, следуя за запахом.

Но это я так думал. Успокаивал себя где-то на заднем фоне сознания. Все равно побаивался преследования, так что продолжал двигаться без всяких привалов. Попить — на ходу, воды осталось еще на сутки, не больше. Поесть — тоже не переставая шагать, пихая в рот пирожки с яйцами и капустой.

Куриц я у лисицы, кстати, не видел и не слышал. И вопросы «откуда яйца» и «точно ли куриные» засунул куда подальше. А пирожки доел.

Это все к тому, что к вечеру я более-менее успокоился. Еще тревожный, но уже не настолько, чтобы в каждом кусту и за каждым деревом выискивать паучиху со змейкой. Устал, опять-таки. К закату уже и с неплохим настроением плелся, силой себя подталкивая пройти еще немного, еще чуть-чуть — ну так, на всякий случай. Ну и чтобы местечко для ночлега найти поудобнее. В этот раз без костра, но переживу.

Нашел. Посреди корней могучего дерева, в толщину как четыре меня плечом к плечу. Насыпал всякой мелочевки, веток, да и завалился. «Предвкушая» все те замечательные чувства, которыми меня поутру вознаградят натруженные мышцы, пролежавшие ночь совсем не на какой-нибудь пружинной кровати с матрасом.

Уже привычное. Переживу.

Провалился в сон, провел там мгновение-другое. Проснулся. И едва глаза открыл — сразу недовольно, болезненно застонал.

Тушка вся… м-да. Но это ладно. Вот нависшая над головой паучиха, пристальным взглядом подбитых глаз глядевшая на меня с дерева — вот это дело уже такое себе. А я даже дернуться толком не мог. И, почему-то, не в паутине.

— Ну вот и как? — пробурчал я. — Как ты меня нашла?

Она покачнулась. Вообще-то, как заметил, паучиха выглядела довольно-таки побитой. Не считая фонарей под глазами — под пятью глазами из восьми, тело у нее было опоясано синяками, еще и парочка лап была поджата и неестественно выкручена. Из одежды, которой я вообще не запомнил, осталось только полтора сантиметра грязных тряпок, кое-как прикрывавших грудь. Ну и губы у нее лопнули, да.

— По костру. А потом бежала за тобой по следу. Было больно, — слегка визгливо, обиженным детским голоском ответила паучиха. — Но теперь ты никуда не денешься.

— Как же вы заебали, дамочки… Несогласие не принимается, так понимаю?

— После всего этого?!

Не принимается. Вообще-то, раз не замотала меня в паутину сразу, пока я спал — логично предположить, что и не могла. Змейка-то сильно ее побила, может, и канал для паутины как-нибудь сломала и перекрыла, хрен его знает, как там они вообще устроены. В любом случае…

— Я на действующей службе. И у меня есть свой отряд волчиц, я им командую. И не планирую предавать и перебегать.

Пока говорил — вставал потихонечку. Ощущения атас. Весь деревянный, вялый, при каждом движении словно кровью своей растапливал ледышку. Или вроде того. Короче, подняться на ноги оказалось задачей решаемой, пусть и не такой простой, как я привык. А уж насчет самообороны — постараюсь справиться. Будто есть варианты.

Сдаваться на волю паучихе? Ага, щаз.

— Ну почему ты такой злой? Я не прошу многого! Я прошу всего лишь стать моим мужчиной на всю жизнь, разве это много? — перешла она на плаксивый тон, потихоньку спускаясь с дерева. — Муж моей мамы полюбил ведь ее! Она говорила, что ему очень нравится быть замотанным в паутину и лежать беззащитным, пока она наслаждалась естеством…

Хоба! Она прыгнула на меня, я отпрыгнул в сторону.

Получилось весьма нелепо — мы оба неловко навернулись. Она не долетела и лапки при посадке сложились, я же умудрился споткнуться о корень дерева. Ладно хоть поднялся более-менее оперативно, кряхтя и проклиная себя за все подряд, и за собственные ошибки в частности.

Вот паучихе было сложнее. Встать встала, но покачивалась. Остатки одежды слетели к чертям, полностью обнажив покрытое синяками тело. Ну и ее… кхм… естество, между жвал-ног.

Есть шансы отмахаться? Кажись, да. А крови на руках у меня имеется, так что она станет просто очередной строчкой в коротком, но больно уж быстро растущем списке.

— Предлагаю тебе уйти подобру-поздорову. И никогда не возвращаться, — сказал я. Без особой надежды, но вдруг повезет.

— Еще чего!

М-да. Ладно. Моя помятая, деревянная тушка выдвинулась вперед, в неторопливое наступление. Сперва паучиха даже чего-то обрадовалась, улыбнулась неловко — но улыбка эта погасла, едва она присмотрелась. Я-то не улыбался. Себя не видел, но думаю, была там какая-то усталая решимость. Ну и мои приподнятые руки явно были не для объятий подняты.

Подошел вплотную. Я ей по шею примерно. Вот за эту шею схватил и принялся душить, изо всех сил сдавливая большими пальцами. Тут до нее окончательно дошло, что я совершенно точно и никак не планирую отдаваться ей — только поздновато.

Но достаточно вовремя, чтобы доставить мне проблем. Она хоть и вся в синяках, побитая, но руками махала отчаянно. Пыталась оттолкнуть, царапалась изо всех сил. Даже в непроглядно черных ее паучих глазах, казалось, я сумел разглядеть искорку паники и страха.

Жалости у меня не было. Да, собственно, ничего не было, кроме желания побыстрее разобраться с назойливой проблемой и продолжить путь. Все эмоции ушли на то, чтобы давить покрепче, посильнее, не обращая внимания на попытки ее освободиться, на грозное щелканье жвал. На то, что и паучьи лапки ее подключились к делу, взрезая мне ноги.

Только без толку.

Пауки, конечно, вырастают слишком уж большими, но есть у них предел по размерам. Почему? Дыхание. Легких-то нет, так что ограничивается каким-то другим органом, не приспособленным и недостаточно эффективным для больших объемов. За анатомию конкретно этой полу-паучихи, полу-девушки ничего сказать не могу — но проблемка явно присутствовала.

Она довольно быстро начала слабеть. Энергичный приступ прошел, и чем дальше, тем слабее были ее потуги освободиться. Под конец она вцепилась мне в руки, попыталась оторвать от горла — да только тянула до смешного слабо.

Придушил. В темных глазах не разглядеть ничего, так что попросту ждал, пока обмякнет. И потом еще немного. И затем, для надежности — свернул шею. Оказалось сложнее, чем казалось.

Затем наконец-то отпустил убитую, отсел подальше, на свое спальное место меж корней, устало вытер лицо. Стряхнул с ладоней пот. Чувствовал я себя… так себе, откровенно говоря. И физически, и морально.

Так-то мне плевать было, что я разумное существо убил. Больше беспокойства было от того, что все мои взаимодействия с местными обитателями так или иначе скатывались в физический конфликт и последующий летальный исход. Суккубу-то хрен с ней, она буквально сперла в пылу схватки. Первая паучиха — туда-сюда. Кицуне — может, был выбор, может, и не было. Змейку, похоже, убила вторая паучиха, а ту прикончил уже я.

Сами виноваты, ясное дело. Но надо бы попытаться быть более… миролюбивым, что ли. Дипломатичным. Сложно оставаться таким, когда тебя хотят прибрать к себе различные девки-монстры, притом, похоже, с одной лишь целью трахаться до посинения и затем еще, а ты откровенно против такого поворота событий.

А, к черту. Успею еще заняться самокопанием, не время в него скатываться. Еще утро. Мышцы, считай, размял. Воды не слишком-то много осталось, еда тоже на исходе. Можно растянуть — но лучше бы найти себе источник и того, и другого. А следовательно — встал и пошел, лейтенант.

А то собственный взвод проебать умудрился, и теперь еще недовольную морду корчит.

Взял свой мешок походный, да побрел дальше. Солнце еще низко, двигаться нужно спиной к нему. Взял ориентир, отметил свою позицию — и вперед, шевелить ножками.

Изрезанными ножками. В пылу драки позабыл, но как попытался двинуться дальше — сразу припомнил, адреналин-то все, и качался я на ходу словно корабль в шторм. Раны выглядели неприятно. Будто громадными канцелярскими ножами сделаны — ровные такие, аккуратные, глубокие. Штаны, разумеется, тоже подрало. Все в кровище, голова закружилась.

Перевязался, тряпок у меня с собой было. Пришлось сразу на месте и поесть-попить, с прекрасным видом на мертвую паучиху. Ну и полежать с часик, чтобы ослабленное тело хоть немного пришло в себя.

А там уже потихонечку, понемногу. Медленнее обычного, зато по пути обнаружил немного дикой малины и клубничную полянку, которые иначе бы прошел, даже не заметив.

Но через часик после полудня я вдруг отчетливо услышал волчий вой.