Семья волшебников. Том 4

Глава 37

Копченый сидел на земле и таращился в никуда. В мешке он просидел недолго, но ему не понравилось. Рядом лежали Арисса с Витарией – их все еще не отпустил дивный сон.

– Ну чо, вы как? – спросила Астрид, щупая обрубок хвоста.

Интересно, сколько он будет отрастать? Лучше бы поскорее, а то боль страшная.

И крыло ноет. Астрид каким-то чудом сумела взлететь, но крыло в полете надломилось, и она шмякнулась, как метеорит, землю носом пропахала.

Теперь крыло болело так, что отдавалось во всех костях. Им было не двинуть, и даже легкий ветерок вызывал в обломке такие чувства, что Астрид немного жалела, что у нее вообще есть крылья… что она вообще родилась на свет.

– Почему каждый раз, когда я у тебя гощу, происходит какая-то кирня? – спросил Копченый.

– Ты не говори «кирня», ты же эльф, – укорила его Астрид. – Этих сюда положите.

Уборщик и два психа сгрузили взятых в плен альвов. Те повалились кулями, едва исчез Сорокопут, но в себя не пришли. Розовые цветы по-прежнему мерцали на головах всех пленников, кроме женщины-змеи.

Неподвижно лежали и фамиллиары. Но вот Тифон дернул хвостом, вот заворочался Снежок, поднял морду Сервелат… и в то же время открыли глаза мама с папой. Цветы с их голов свалились, взгляды стали прежними.

– Ну потрясающе, – проворчал Майно. – Этот долдон снова сделал из меня должника.

– Без него мы остались бы в коме неизвестно насколько, – пожала плечами Лахджа. – И все закончилось бы плохо.

Неподалеку зашевелился Рокил. Жертвы приходили в себя по одной, каждую приходилось освобождать отдельно. То были не обычные путы Сада Терний, а что-то сложное, живучее и автономное. Какие-то демонические паразиты, вроде мерзкой омелы.

Они действовали даже после смерти хозяина, хотя приказывать стало больше некому.

Майно и Лахджа расклеились, разделились на двух существ. Волшебник подобрал потерянный меч, демоница втянула присоски и нервные сплетения. Мысли еще несколько секунд бежали синхронно, но потом и думать супруги стали раздельно.

Во время их совместных экспериментов это оказалось случайным, но очень полезным открытием. Единение. То, как Лахджа буквально прирастала к животным в Паргороне, внедрялась то внутрь, то снаружи. С волшебником, мастером фамиллиаров это оказалось до ужаса эффективным. А самое главное – устранило большую часть побочных эффектов применения демонической силы.

– Астрид, дитя мое, как ты? – окликнула Лахджа дочь. – Ты скверно выглядишь.

– Ерунда, раз плюнуть, – вскинула голову девочка. – А ты видела, как я ему пузо прострелила?

– Н… да, – кивнула мама. – Ты была великолепна, я тобой горжусь.

Она обняла Астрид, а папа заключил в объятия их обеих. Подкатившийся под ноги Снежок заворчал, насколько все ранены-переранены, сколько работы предстоит несчастному коту.

Из дома вылетела визжащая от пережитого Лурия.

– Дедуська!.. – сообщила она, пытаясь залезть на маму, как на дерево. – Ходит там!.. И воет!.. Я описалась.

– Сейчас, моя хорошая, – пообещала мама. – Пойдем.

Они скрылись в доме, хотя Лурия протестовала и не хотела туда возвращаться. Но мама сказала, что сейчас дедушку образумит, и Лурия, пусть и не без скепсиса, решила ей довериться.

– Я подам докладную, – сообщил Аганель, снимая обезьянью маску и подходя к Майно. – Вам тоже придется написать объяснительную.

– На меня напали, – огрызнулся хозяин поместья. – Что я должен объяснять?

– Обстоятельства, причины… все как полагается.

– Напишу, напишу… спасибо вам за помощь.

– И вам спасибо, – кивнул волостной агент. – Особенно тебе, Снежок.

– Будешь должен, – лениво ответил кот. – Вы все мне сегодня должны. И ты, и он, и они, и…

Он покосился на плавающую в воздухе рожу. Пару желтых глаз и клыкастую улыбку.

– Ты не должен, – заключил кот. – Почти. Я все-таки разрешаю тебе быть на моей территории.

– Я это ценю, – заверил Ксаурр.

Всем было неуютно. Смеющийся Кот говорил в основном с Вероникой, и остальные старались на него не смотреть. Эта усадьба и раньше видала демолордов… но к такому невозможно привыкнуть.

– Я теперь могу сюда заходить, – сказал Веронике Ксаурр. – Ты позвала меня, а я все-таки кот. Мои права невозможно забрать – только дать новые.

– Ладно, только не ешь тут никого, – попросила Вероника. – Ничего страшного, если ты будешь заходить, к нам и так дядя Фурундарок все время заходит.

– Ежевичка… – вздохнул Майно.

Но возражать не стал. Во-первых, Ксаурр действительно их всех спас, а во-вторых… попробуй ему возрази.

Рокил оклемался и уселся рядом с телом Такила, хмуро буровя взглядом Дегатти. Все произошло так сумбурно и внезапно, что все еще было непонятно, кто тут друг, а кто – враг. Кто союзник, а кто все еще хочет убить и недобро косится на спящего брата.

Особенно непонятно с бывшими рабами Сорокопута. Один за другим они приходили в себя и пока что ничего не предпринимали. Одни растерянно озирались, другие смотрели в никуда. Женщина-змея рыдала без слез.

Колдун с анком спросил, который сейчас год, но ни парифатское, ни земное, ни паргоронское летоисчисление ничего ему не сказали. Он даже приблизительно не представлял, сколько лет провел в Саду Терний, а название его родного мира ничего не сказало уже парифатцам.

Астрид расспрашивала, что вообще тут произошло, откуда взялся Сорокопут, как он прорвался сквозь печати. Сама взахлеб рассказывала, как она с подругами сражалась в саду с истинными эльфами и как на помощь явились психи Вероники… кстати, куда они делись?.. Громко сожалела, что не видела основную часть сражения…

– Можно ее посмотреть, – сказал Аганель, отстегивая фибулу плаща.

Это оказался кристалл Сакратида. Волостной агент стиснул его в пальцах, пару минут шевелил губами, а потом попросил немного темноты. Енот принес банку антисветового порошка, одна стена погрузилась во мрак, и Аганель направил на нее тонкий луч.

Увидеть, увы, удалось не так уж много. Звук раздавался из самого кристалла, а изображение было смазанным и нечетким, потому что Аганель первую половину битвы носился с жуткой скоростью, а вторую – пролежал полумертвым.

– Дядя Аганель, ты не мог упасть на спину? – упрекнула его Астрид, когда стала видна только грязная трава. – Я думала, агентов Кустодиана учат таким вещам.

– К сожалению, нет, – ответил Аганель. – Я и сам бы предпочел запись получше – мне ее префекту подавать.

– Но ты все равно неплохо действовал, – похвалила Астрид. – Как для героя второго плана. Я даже не ожидала.

– Вообще-то, я играл героя первого плана, – чуть уязвленно сказал Аганель. – Коромора, Зверя Мстящего.

– Чо?.. Кого?..

– «Страдающие и вознесенные».

– Чо?..

– Это пьеса из «Тригинтатрии». Мэтр Дегатти, ваша дочь не знает «Тригинтатрию».

– Мэтр Аганель, я тоже не особо знаю «Тригинтатрию», – отмахнулся Майно, который тихо говорил с воздушными феями. – Там тридцать три пьесы, я помню всего семь или восемь.

– Вы никогда не бывали в нашем волостном театре?.. ладно, неважно. Сходите как-нибудь. Я там иногда выступаю.

Кажется, волостной агент немного расстроился. А Лахджа подумала, что он сегодня раскрылся с неожиданной стороны. Она слушала вполуха, как волостной агент рассказывает Астрид о классической драматургии, и утешала речную нимфу, которая все не могла поверить, что Сорокопут правда мертв.

– Правда, правда, – говорила демоница, приобняв змееженщину. – И он наверняка страдал.

– Да… хорошо… Моя река… моей реки нет… я теперь никто… бездомный дух… ты же дракон, да?.. Драконы добрые. Скажи, что делать.

Лахджа чуть отстранилась. Так, она не в себе. Непонятно, с чего она взяла, что Лахджа дракон… но пусть ее. Эти бедолаги все немного не в себе.

– У меня есть знакомый водяной, – сообщила Лахджа. – Наверняка он что-то подскажет. Это страна волшебников, тут духу местности всегда подыщут… что-нибудь. И мир этот очень большой, наверняка найдутся бесхозные реки.

– После всего, что было… я не могу стать рекой. Река наверняка станет грязной. А рыба в ней умрет.

Она спрятала лицо в ладонях. Почти человеческих, только более длинных, ластообразных.

– Посмотри мне в глаза и запомни одну вещь, – взяла ее за плечи Лахджа. – Кто бы что с тобой ни сделал, какой бы жестокости ни подверг, это никак не запятнает тебя. Ты богиня. А боги поругаемы не бывают. И ты богиня воды, а вода смывает все. Пройдет время, утечет много вод… пусть они унесут все твои печали.

Некоторое время нимфа с сомнением смотрела на Лахджу, а потом сказала:

– Спасибо. Воистину нет существ мудрее драконов.

– Да, наверное. Но… я не дракон.

– Нет?.. Но ты похожа… на этого доброго дракона…

Она указала на Рокила. Рокил ответил бараньим взглядом. Он сидел на чудом уцелевшем стуле и по одному отрывал лепестки от своего цветка. Внутри того скрывалась какая-то мешанина, комок тончайших нитей.

– Пр-рив-вет, – окликнула его Астрид, заведя руки за спину и наклонившись вбок. – Вот мы и снова встретились. Вернемся к вопросу о твоем Ме.

– Оставь меня в покое, – угрюмо ответил демон.

– Нет, – отказала Астрид. – Мне и всему миру необходимо это знать.

– У него Ме Электричества, – заговорщицки сказал Такил, открывая глаза. – Той штуки, которую на Парифате называют янтарной силой. Он повелевает электричеством в телах и в воздухе.

– Кудесно! – восхитилась Астрид.

– Это значит, что он может парализовывать смертных и даже демонов, подчинять их своей воле, управлять их телами… ты удивишься, сколько янтарной силы, оказывается, внутри наших тел!..

– Подожди!.. – отмахнулась Астрид. – Это все кирня! Молнии он пускать может?!

– Могу, – криво усмехнулся Рокил.

– Шаровые?!

– Да.

– А цепные?!

– Да.

– А… а шторм молний?!

Рокил задумался. Неподдельное восхищение девочки его как-то приободрило. Он поразмыслил и сказал:

– Я могу попробовать.

– Не здесь, пожалуйста, – проворчал Майно. – Я тоже умею пускать молнии. Не надо здесь.

– А, пап, твои-то молнии – это просто обычное волшебство, – сказала Астрид. – Как у всех. А у него-то СУПЕРСИЛА!

Лахджа подумала, насколько же другое восприятие у ребенка, выросшего в стране волшебников. Для Лахджи волшебство – это… волшебство! Чудеса! А для Астрид, Вероники и Лурии это… обыденность. Как для нее самой – компьютеры, автомобили, микроволновая печь. Они не чувствуют в магии ни мистицизма, ни таинства, ни уж тем более чуда.

И это плохо, вообще-то. Магия лучше работает тогда, когда не понята наблюдателем до конца. Или даже не наблюдаема. А уж если наблюдаема – таинственна и непрогнозируема. Не подчинена неким правилам и не уложена в формулы. Не имеет заведомого эффекта для широких масс, а порождена чем-то сродни вдохновению творца.

Понятно. У нас на Земле бы лучше работало?

Нет. У вас, наоборот, в нее никто не верит. Это тоже плохо. Даже еще хуже.

– Кстати, я пробудил последнего, – обратился к Майно и Лахдже Такил. – Он очень слабый и хочет вас видеть.

Майно окинул его злым взглядом, но ничего не сказал. Когда Такил явился к нему в пустоту, волшебник сперва подумал, что это очередная ложь Сорокопута, и встретил гостя грубо. А потом понял, что это и правда Такил… но дружелюбнее не стал.

– Мы не держим зла, – заверил маг сестер-талий. – Мы понимаем, что вы были не в себе.

Сотканные из живого ветра небожительницы склонили головы. В эфире раздалось журчание, которым они изъяснялись друг с другом и со смертными.

– Жаль, что некоторые погибли, не освободившись, – вздохнула Лахджа. – Они были так близко. Те огненные ребята вам не родственники?

– Дальние, – прозвучал голос, похожий на гул пламени. – Мы все деви, но мы гелории, а они талии.

Последний из пылающих ангелов скорбно оглядел усеянную золой лужайку. Где-то тут нашли последнее пристанище три его сородича.

– По крайней мере, они обрели покой, – произнес он, и пламя его тела стало синим.

Еще оставались альвы. Их Такил пробудил последними и сейчас они сгрудились вокруг своего, видимо, лидера. Именно он просил Майно и Лахджу подойти, поскольку сам не мог сдвинуться с места.

Его уложили в шезлонг. И во время боя выглядевший дряхлым стариком, этот альв совсем поплохел. Жизнь в нем стремительно угасала, он походил уже на какую-то мумию, столетнего старца. Кожа иссохла и покрылась морщинами, волосы побелели и стали ломкими, глаза потускнели.

– Что же он сделал с тобой, мой принц… – сокрыла лицо в ладонях одна из девушек.

Сюда уже подошли и одноклассники Астрид. Арисса, Витария и Копченый смотрели на альвов с благоговением, а на их лидера – с ужасом и состраданием.

– Все ли тела собрали? – чуть слышно спросил альв-старик.

– Все, – отрапортовал один из воинов. – Погибло семеро. Но если переместиться побыстрее, у кого-то еще могут быть шансы.

– Вы из Тир-Нан-Ог? – спросила Лахджа, подходя ближе. – Благой или Неблагой двор?

– Благой, – перевел на нее взгляд старик. – Я Аурон, сын Оберона, наследный принц своего дома… был.

Арисса ахнула, прижав ладони ко рту. Ее взгляд стал завороженным, и в нем отразился безумный страх.

– Мэтр Дегатти, вы обязаны ему помочь! – обернулась она к волшебнику. – Если он умрет здесь, то умрет совсем!

– Я знаю, как работает бессмертие альвов, – ответил Майно.

– Правда?.. – удивилась девочка.

– Да. Время поджимает… вы найдете дорогу сами?

– Найдем, – ответил один из альвов. – Но время истекает, ты прав. Густы туманы Лимбо и наши разумы тоже еще в тумане, а тела слабы и опустошены. Мы можем не успеть, о человек.

Майно мотнул головой, и рядом приземлился конь. Волшебник коснулся его гривы и сказал:

– Он знает дорогу. Проведет. Усадите на него принца.

– Ты бывал там, человек? – спросил альв, пока его сородичи бережно поднимали Аурона.

– Моя жена бывала. Она почему-то любит ваш мир.

– Правда, вы там были? – спросила в восхищении Арисса.

– О да, я тебе как-нибудь расскажу, – улыбнулась Лахджа. – Может, мне с ними?.. хотя не.

Она окинула взглядом дочерей. Астрид, на обрубке хвоста которой восседал Снежок. Веронику, которая пыталась всучить демолорду батон ветчины. Лурию, которая рассказывала всем, кто хотел слушать, насколько страшно выл дедушка.

Да, мама сейчас нужнее тут.

Словно хрустальную статую, альвы уложили на Сервелата своего принца. Двое взялись за поводья, четверо выстроились караулом, еще семеро держали на руках тела собратьев.

Глядя, как Сервелат и истинные эльфы уходят в облако тумана, Астрид наморщила нос. Вот это и есть принц древних эльфов?.. Тех, что прямо совсем-совсем настоящие-настоящие?..

– Что-то я не впечатлена, – сказала она Копченому.

– Молчала бы лучше, – как-то очень грубо ответил тот. – Ты ничего не понимаешь.

– Да, Астрид, сейчас ты неправа даже сильнее обычного, – учтиво, но обидно добавила Витария.

Астрид фыркнула. Подумаешь. У этих альвов даже бессмертие какое-то ущербное, действует только дома.

Тем временем сестры-талии и единственный выживший гелорий тоже распрощались и исчезли. Удалилась отдохнуть в пруд нимфа Анадиомена – ее уговорили погостить пару дней, привести мысли в порядок. Из пленников Сорокопута на лужайке остался только чародей Натараст – он все еще расспрашивал всех подряд, пытался сориентироваться во времени и пространстве.

Это альвы прекрасно знали, где их любимый Тир-Нан-Ог. Талии и гелорий тоже происходили из одного мира – Вайкунтхи. Они провели в Саду Терний бессчетные века, но для небожителей время не так сокрушительно, и дома их наверняка встретят друзья и близкие. Нимфа вообще решила поискать новый дом на Парифате.

Натараст же в конце концов что-то там у себя подсчитал, поколдовал… и побледнел.

– Шестнадцать тысяч лет, – произнес он мертвым голосом. – Шестнадцать тысяч лет. И я жив. Так, что-то мне нехорошо…

Он присел на подставленный енотом табурет. Взял поданную чашку чая.

– С ромашкой, – сказал волшебник, сделав глоток. – По крайней мере, ромашка еще существует… здесь. Не знаю, как там. А какао у вас есть?

Енот молча подал чашку какао.

– И какао еще существует, – порадовался Натараст.

– Какая же эффективная система была у Сорокопута, – восхитился Такил. – В Банке Душ ты бы давно расточился.

– Я… я особый случай, – поморщился Натараст. – Меня и некоторых других жертв Сорокопут иногда даже подпитывал. За счет других.

– Любимчиков, что ли?

Натараст не стал отвечать. Он смотрел в землю и угрюмо молчал. Лахдже хотелось спросить, кто он такой, откуда у него такая жизнестойкость… она минимум дважды лично его убила!.. но сейчас это было неуместно.

– Не могу даже представить, через что ты прошел, – сказала она вместо этого.

– Сегодня у тебя была такая возможность, – улыбнулся Такил. – Но мы победили и всех спасли!

Он попытался обнять Лахджу, но та отстранилась, а вместо нее на пути Такила вырос Майно. Возник словно из-под земли.

Объятия получились очень недолгие и агрессивные.

– Да, здорово, – неловко сказала Лахджа из-за спины мужа. – Спасибо тебе, брат… братишка… слушай, тебе лучше идти.

– Но я же только что пришел, – продолжал обнимать Майно Такил. – И мы так и не обсудили наши дела. Вы что-то от меня хотели!

– Уже больше ничего не нужно, – мрачно сказал Майно, кое-как вырвавшись. – Все закончилось.

– У нас тоже к вам дело, – подошел Рокил. – Понимаю, мы тут немного повздорили. На нас напал Сорокопут. Заморочил моего брата, чтобы улучить удобный момент.

– Заморо… а, ну да, – закивал Такил. – Это был он. Он управлял мной все это время.

Майно ему не поверил. Он сложил руки на груди и произнес голосом холодным, как Нивландия:

– Буду краток. Спасибо тебе за помощь. Ты сам принес в этот дом беду, но… спасибо. Так или иначе, Сорокопут все равно бы до нас добрался. У нас был план, как добраться до него первыми, но… теперь уже неважно. Спасибо еще раз.

Я не буду вслух напоминать, что предлага ла сделать это еще зимой, и напоминала тебе раз в три дня. А ты все потом, потом, успеется, никуда от нас Сорокопут не убежит…

Я такого не говорил.

Но смысл был именно такой.

Нет, смысл был такой, что надо все как следует продумать, рассчитать и подготовиться. Я не хотел рисковать… сильнее необходимого.

И в итоге Сорокопут все продумал первым. Пусть и не все предусмотрел, к счастью. Если бы не Такил и не Вероника… нам всем бы конец.

А Такила вернул к жизни мэтр Аганель.

Да, и мэтр Аганель, который здесь вообще случайно.

А Аганеля вылечил Снежок.

Ну вот мы наконец и добрались до сути. Как обычно, спасибо коту. Иногда я не понимаю, зачем вы все живете в моем доме.

Тем временем Вероника продолжала прощаться с Ксаурром. Тот, будучи истинным котом, все не мог решить, уйти или остаться. Вроде и исчез… ан нет, вернулся, снова проявился в воздухе. Опять вроде исчез… и опять вернулся, опять вошел в этот мир. Не ограниченный больше коробкой, он возникал то тут, то там, появлялся то головой, то всем телом, а то одной лишь улыбкой и парой желтых глаз.

– С одной стороны, у нас договор, – задумчиво говорил он. – Не прямо написанный и заверенный кровью, но вполне заключенный. Я получил обещанное угощение, причем удивительной редкости. С другой стороны… суть Древнейшего, сколько здесь всего вкусного. Даже принца альвов, наверное, еще не поздно догнать. Я не по вяленым тушкам, но… интересно, принцы вкуснее обычных альвов? Обычных я ел.

– Вряд ли, – сказала Вероника. – Это же просто титул. Ты убил Сорокопута?

– После такого обычно не выживают, – облизнулся Ксаурр. – Я все-таки не кит из сказок, знаешь ли. Внутри меня нельзя жить годами. И уж точно не по кускам.

– А ты еще придешь, если я позову? – спросила Вероника.

– Если найдется что-то настолько же вкусное. Я давно не едал сурдитов, спасибо. Тем более первородных. А теперь…

Он исчез. Кажется, на этот раз совсем. Глазами Вероника не видела ничего, но краем сознания будто разглядела огромный фиолетовый зад с хвостом трубой.

Удалялся он ужасно самодовольно.

– Ежевичка, а когда и как ты познакомилась с Ксаурром? – спросил папа, незаметно оказавшийся рядом.

– Я не помню, – дипломатично ответила девочка. – Мне кажется, мы вообще знакомы всю жизнь.

– Ясно, – сказал папа. – А что это были за люди в саду?

– Это психи Вероники, – ответила Астрид. – Они думают, что она бог. Но они ничо так дерутся.

– И они все это время были у нас в саду, – задумчиво сказала мама. – А я их ни разу не замечала. Где они сейчас?

Астрид только пожала плечами, и Вероника тоже. Откуда им знать? Им не платят за присмотр за психами.

– Отлично, – закатила глаза мама. – Сорокопут проник к нам, как к себе домой. Да еще у нас в саду, оказывается, бродят какие-то психи. Безопасность прямо на высшем уровне.

– Если бы не твой… брат, ничего бы не случилось, – напомнил Майно. – Давайте, что ли, чаю попьем.

– Прекрасная идея, – улыбнулся Такил.

Пожар давно потушили, енот принес из дома новый стол взамен… что случилось со старым, никто не заметил, но от него мало что осталось. В усадьбе вообще предстоят большие ремонтные работы… возможно, перепланировка. Выбита половина стекол, обгорел фасад, повреждена крыша, разрушено множество построек, а на сад просто больно смотреть.

Ихалайнен расставил двенадцать чашек. Кроме хозяев дома, их детей и друзей старшей дочери за стол уселись агент Кустодиана, бессмертный волшебник из другого мира и два рыжих демона-близнеца.

Вернулся из-за Кромки Сервелат. Арисса, Витария и Копченый сразу стали расспрашивать его, добрался ли принц Аурон живым. Конь печально сказал, что добраться-то добрался, но вдохнув воздух Тир-Нан-Ог, сразу же испустил дух.

Эльфов это неожиданно так восхитило, что они аж запрыгали от счастья. Даже Витария, хотя она тут же осеклась и сказала, что такое не должно делать в иных местах, кроме как на танцполе или спортплощадке.

Вот Лахджа прыгать не собиралась, хотя и порадовалась за принца эльфов. Настроение у нее было препоганым. Она смотрела на Такила и Рокила… так, а кто из них кто?.. точно, Такил справа. Рокил тоже в дурном настроении, мрачен, угрюм, но держится неплохо. А Такил… как обычно, смотрит взглядом счастливого ребенка. Словно это не из него недавно вылезла огромная страшная обезьяна.

– Думаю, как такое могло случиться, – произнес он, вращая в пальцах чайное блюдце. – Где я ошибся? Возможно, не стоило возвращаться в третий раз. В первые два все прошло легко… слишком легко, и я стал беспечен. Сорокопут заманил меня в западню.

– Твое счастье, что он решил использовать тебя как наживку, а не просто утянуть к себе, – мрачно сказал Рокил.

– Да-а-а… Теперь я понимаю, что именно меня он ненавидел сильнее всех, а семью Дегатти хотел просто для коллекции и… ради этой девочки.

Вероника не заметила, что Такил говорит о ней. Она дула чай из огромной чашки, жевала кексы и читала альбом с инкарнами редких животных. Картинки она показывала Лурии и поясняла, что под ними написано, потому что Лурии уже три года, пора ей учиться читать и приобщаться к миру литературы.

– Смотри, это ледниковая блоха, – говорила Вероника. – Здесь написано, что она живет в горах Джарии. Она размером с медведя, прыгает не так высоко, как обычные блохи, но по горам скачет очень ловко. Она принадлежит к ложноскелетным, и в отличие от настоящих блох, не пьет кровь, а щиплет траву, как козы.

Лурия с интересом слушала, хотя интересовалась в первую очередь картинками. Въедливо расспрашивала, кто из этих зверушек где живет, чем питается, да можно ли его держать дома. Кексы с изюмом ей не понравились, так что она скармливала их Тифону, айчапу Редису и четвероногой змее, которая пропустила все сражение.

Каркуша тоже. Она летала в лес на охоту, вернулась только что и теперь недоуменно каркала, разглядывая дом и сад. Всего пару часов назад те выглядели совсем иначе.

Демоническая ворона прыгала вокруг, вспархивала, садилась Лахдже на плечо, заглядывала в глаза. Она словно спрашивала взглядом, куда исчезли прежний стол, беседка, качели, все розы, несколько деревьев. Куда Лахджа все это от нее спрятала.

– Каркуша, ты все пропустила, – почесала ей шейку Лахджа. – А жаль. Ты бы уж точно загнала Сорокопута на березу.

– А у этого существа есть паспорт? – посмотрел на ворону Аганель.

– Конечно… нет, – вздохнул Майно. – Я вообще эту ворону впервые вижу.

– Мэтр Дегатти.

– Ладно, ладно… видишь, Лахджа. Я говорил.

– Что ты говорил? Я не могу оформить ей паспорт, я даже не гражданин. То есть технически могу, но по факту не могу.

– Оформите ей паспорт, – велел Аганель. – Или избавьтесь. Это не какая-нибудь ожившая метелка, это явно что-то опасное.

– Каркуша-то?! – возмутилась Лахджа. – Да нет! Она не опасная! Она очень полезная, вообще-то. Для экосистемы.

– Чем?

– Мы оформим паспорт, – пообещал Майно. – Потом. Или избавимся.

Я тебе дам избавимся. Почему у тебя глаза бегают?

Мэтр Аганель наконец напился чаю, съел целую гору коржиков и велел подписать протокол о случившемся. Пообещал снова наведаться завтра и откланялся.

С ним ушел и чародей Натараст. Ему некуда было податься, так что он решил отправиться в Валестру, пожить там, пока думает, что делать дальше. Иностранный чародей не может получить в Мистерии полное гражданство со всеми привилегиями, но может свободно проживать, работать и даже преподавать, хотя и ограниченно, без классного руководства.

Дети тоже вышли из-за стола. Астрид решила проинспектировать сад. Там остались объектали и где-то, возможно, скрываются еще психи Вероники. С этим всем надо разобраться. Кто, если не Астрид?

А потом отдохнуть. И искупаться. Потому что завтра у них портал в Тирцехлиаль.

– Астрид, ты будешь сегодня вести свою передачу? – спросила Витария.

– Конечно, в первом закатном часу. А что?

– Надо рассказать всем, как мы спасли принца истинных эльфов, – сказала Витария. – Аурона, сына Оберона.

– Так мы ж ничего не сделали, – нахмурился Копченый.

– Мы принимали участие, княжич Друлион. Как раз здесь и должна работать коллективная ответственность. Мы участвовали – мы спасли.

– Да, – кивнула Арисса, которой тоже хотелось быть причастной.

– А мне ж зеркало разбили!.. – вдруг вспомнила Астрид. – Ы-ы-ы!..

И она убежала, чтобы собрать осколки и завтра перед порталом зайти в мастерскую Симиаля. А Копченый, Арисса и Витария убежали за ней, на бегу обсуждая сегодняшнюю… хотя теперь уже только завтрашнюю передачу. Сегодня зрители Астрид останутся с носом.

Вероника пошла с ними, потому что завтра Астрид уедет, и они не увидятся аж две луны. А уснувшую за столом Лурию аккуратно унесли в дом. За столом остались только Майно, Лахджа и братья-фархерримы.

– Странно, – посмотрела дочерям вслед Лахджа. – Вот мы сидели, пили чай. Потом разгавкались, передрались… вылез Сорокопут… разнесли усадьбу ко всем кирам. Ксаурр сожрал Сорокопута. Теперь снова сидим, чай пьем. Как ни в чем не бывало.

– Обычный день в Мистерии, – отхлебнул из чашки Майно. – Рутина.

На душе у него пели птицы. С плеч будто сняли незримый груз, исчезло напряжение, не отпускавшее с того дня, как Астрид увидела за изгородью Сорокопута. Разрушенная усадьба и сильная потеря крови казались каким-то пустяком, не стоящей внимания мелочью.

Даже на Такила Майно Дегатти смотрел уже почти дружелюбно.

– Давайте поговорим о нашем деле, – произнес наконец Такил. – Дзимвел сам хотел к вам наведаться, но я предложил поручить это мне… теперь я понимаю, почему мне этого так захотелось…

– Пресвитер согласился, когда услышал, как мой брат выручил вас в тот раз, – мрачно добавил Рокил. – Сказал, что раз уж вы ему должны…

– Ничего мы ему больше не должны, – отрезал Майно, подливая себе чай почему-то из бутылки. – Да и не были.

Сидящий рядом Рокил принюхался и подтолкнул свою чашку. Майно подлил и ему.

– Человеческая неблагодарность, – улыбнулся Такил. – Хотя сейчас в тебе говорит ревность. Зря, кстати. Твоя жена, конечно, самая красивая фархерримка из всех, но не единственная. Для меня она лишь одна из многих.

– Я запечатаю тебя в бутылку и продам Артуббе, – спокойно произнес Майно.

– Ох, да не в этом же смысле! – поморщился Такил. – Ради Древнейшего, что же вы все сводите всё к животному! Из многих – в том смысле, что я много к кому хожу в гости во сне! Особенно к другим апостолам! В этом нет ничего такого, я им всем об этом постоянно говорю!

– Дешево продам, – достал бутылку волшебник.

– Зря ты так злишься, человек. Ты же просто временно кем-то из нас владеешь. Это не стоит ревности. Нельзя запереть кого-то из нас в клетку и пытаться приручить. Ты все равно недолговечен, к чему такой короткий поводок?

Майно стал откупоривать бутылку.

– Вот и Агип так, – вздохнул Такил. – Хватит тревожить женщин, хватит тревожить женщин!.. А они не тревожатся. Они даже не помнят, что я приходил. Что все так из-за этого переживают? Я просто смотрю, как вы спите. Какое в этом беспокойство?

– Такил, ты закапываешь себя все глубже, – заметила Лахджа. – Просто уже скажи, чего вы от нас хотите.

– Я, вообще-то, догадываюсь, чего они хотят, – сказал Майно, глядя на Такила сквозь бутылку. – Но мне неинтересно. Они больше ничего не могут для нас сделать, так что кир им.

– Да, неудачно получилось, – вздохнул Рокил. – Мы хотели предложить вам помощь в расправе с Сорокопутом, а вы бы взамен помогли нам…

– Вместо этого вы сами притащили Сорокопута прямо нам на порог.

– А зачем я вам так нужна? – спросила Лахджа. – У вас там целых двенадцать апостолов… теперь, похоже, вообще тринадцать. Вам именно метаморф нужен?

– Нет, просто чем больше – тем лучше, – улыбнулся Такил.

– Ну попросите маму сделать еще апостолов, – пожала плечами Лахджа.

– О, поверь, мы пробовали! – рассмеялся Такил. – Но я смог уговорить ее только насчет Рокила, и то лишь потому, что он мой близнец. Ей захотелось близнецов.

– Знаешь, я все еще не уверен, что благодарен тебе за это, – хмуро посмотрел на брата Рокил.

– Да, возможно, стоило спросить твоего мнения, – задумчиво кивнул Такил. – Но какая теперь разница? Кто обиду не забудет, у того друзей не будет, да, брат?..

– А почему она не соглашается? – спросил внимательно слушавший Майно. – Дорого обходится?

– Ты даже не представляешь, насколько. Такие Ме, как у нас, очень тяжело создавать. В каждого апостола мама вложила три сотых процента.

Волшебник и демоница переглянулись. Они знали, как работает Банк Душ, и примерно представляли размеры счета Матери Демонов. Три сотых процента… может показаться, что это сущая безделица, но вообще-то это три миллиона душ. Население большого города.

Лахджа прекрасно помнила, как убивался Хальтрекарок из-за потери всего двух сотых. А ведь его можно обвинить в чем угодно, но не скупости.

А ведь получается, что он должен был вложить в меня примерно столько же… Ничего себ е я дорогая игрушка.

– Дорогая сестра, – проникновенно произнес Такил. – Я понимаю, что мы живем очень по-разному, и многие наши проблемы тебя не касаются. Но с самого начала нашего существования над всем нашим видом висит экзистенциальная угроза. Угроза истребления. Сейчас наш бесстрашный лидер, наш Пресвитер собирает нас всех для… миссии. Я не могу сказать тебе какой именно, прежде чем ты согласишься в ней участвовать. Я могу только гарантировать тебе, что если мы добьемся успеха, ты лично, сама, не пожалеешь.

– Она с вами никуда не пойдет… – сразу сказал Майно.

А ты что за меня решаешь?

Дай договорить.

– … Без меня. Мы либо идем оба, либо никто.

– Нас это устроит, – очень быстро сказал Такил. – Волшебник нам тоже пригодится.

– Но у меня будут условия, – поспешил и Майно, пока его не поймали на слове. – Три.

– Я слушаю, – с готовностью подался вперед Такил.

– Полная безопасность. В Паргороне нас никто не тронет.

– А… я не могу этого обещать, – выпучил глаза Такил. – Человек, ты сошел с ума? Я могу поручиться только за своих сестер и братьев.

– Я это и имел в виду. Что вы нас не тронете, а если потребуется – будете защищать.

– Это само собой. Ты зря потратил условие.

– Второе. Мы оставляем за собой право в любой момент уйти и не участвовать дальше в вашей… миссии. Ты не говоришь, что это за дело, а я не обещаю, что мы не откажемся. Нет, у меня есть предположение, но… вслепую не согласен.

– Ладно, это справедливо. Дзимвел введет вас в курс дела. Что там у тебя третье?

– После всего этого ты оставишь мою жену в покое. Навсегда. Никаких больше ночных визитов.

Вот теперь Такил спал с лица. Он стал похож на обиженного ребенка. Немного повозил ложечкой в чашке, тяжко вздохнул и сказал:

– Ладно. Пошли, Рокил. Нам тут ничего не добиться.

– Что?.. – моргнул Рокил.

– У этого смертного неадекватные требования, – пожаловался Такил. – Возможно, он сумасшедший.

– Мы согласны, – хмуро сказал Рокил.

– Я не согласен!

– Мой брат согласен.

– Я не согласен!

– Такил, – сказала Лахджа. – Это становится некрасивым.

– Это с самого начала было некрасивым, – заметил Майно.

– Ладно, – дрогнувшим голосом произнес Такил. – Я обещаю больше не доставлять неприятностей. Теперь мы можем идти?

– Не сегодня, – сказал Майно. – Мы проводим старшую дочь. Отправим младших к родне. Я распоряжусь насчет ремонта усадьбы. Разберусь со всеми делами. О Сорокопуте теперь можно не волноваться… у вас вообще долгое дело? Это ты можешь сказать? Я успею вернуться к учебному году?

– Успеешь! – заверил Такил. – Это… может, всего на пару недель. Может, чуть дольше.

– Значит, завтра отправимся в Паргорон, – раскурил трубку Майно.

– Ура, домой, – оживилась Лахджа. – Чертову уйму времени там не была.

…Лорд Бельзедор строил козни. Он это обожал. Одна из самых прекрасных частей дня… точнее, ночи. Была глухая ночь, и за окном сверкали молнии.

В это время он даже раскрывал Цитадель Зла чужим взорам. Чтобы его могли видеть все, кто пожелает. Волшебники в своих зеркалах, ведьмы в своих котлах, прорицатели в своих видениях. Чтобы любой чародей, друид, шаман или авгур, помогающий героям, мог детально изложить, как именно Темный Властелин будет портить им жизнь.

Сегодня Бельзедор наведался в особо секретную сокровищницу. Он перебирал артефакты высшей ценности, оружие особой мощности. Вспоминал ушедших приспешников и прикидывал, что и кого использовать против новой, небывалой угрозы, нависшей над Империей Зла.

– Астрид Дегатти, – произнес он, беря источающий самую Тьму меч Обскотенебр. – Еще так юна, а уже перешла мне дорогу. Нужно избавиться от нее, пока она не вошла в силу.

Нет, этот меч – слишком большая честь для одиннадцатилетней девочки. Вот, рядом лежат три перчатки с когтями. Принадлежали безумному страбару-убийце, что звался Равом Горлорезом… и раньше перчаток было четыре, поскольку у страбаров четыре руки, но одна потерялась.

Прекрасное оружие, с историей. С запекшимися каплями крови на лезвиях.

– Интересно, почему его за столько лет никто не почистил? – спросил Бельзедор.

– Это ваша личная сокровищница, мой Властелин, – сказал управляющий цитаделью. – Сюда запрещено входить кому-либо, кроме вас.

– Да, но… не могу же я вытирать пыль сам. Или могу?..

Если подумать, Бельзедор никогда в жизни не вытирал пыль. А в этом ведь тоже что-то есть – лично чистить самые заветные сокровища. Не просто перебирать их, но и мыть, смазывать, натачивать… можно при этом злобно что-то приговаривать. Давать мрачные обещания и сыпать проклятиями. Изнывать от жадности.

Чахнуть над самыми дорогими его черному сердцу проклятыми сокровищами.

Да. Такая важная часть злодейского имиджа, а он ею пренебрегает. Так не годится.

– Уберу пыль, а потом уберу эту несносную девчонку, – сказал Бельзедор. – Уберу… или лучше уничтожу?.. или расправлюсь?..

– Мне нравится «расправлюсь», – предложил управляющий. – Я сам иногда так говорю.

– Расправлюсь, – кивнул Бельзедор. – БУА-ХА-ХА-А!!!

С полок посыпалась пыль.