Семья волшебников. Том 4

Глава 16

В пятой спальне группы 2−1–4 Апеллиума с утра было тихо. Крошечные пылинки в лучах солнца безмолвно опускались на спинки стульев. Едва слышно щелкал минутный обод часов.

Вероника проснулась раньше всех и сосредоточенно рисовала в альбоме схему. В центре она изобразила себя, вокруг – свои сильные и слабые стороны. Первые она раскрасила красным карандашом, а вторые – зеленым. Еще она нарисовала фиолетовым свои желания, а синим – жизненные цели.

Схема становилась все сложнее. В ней прибывало стрелочек, облачков и корявых человечков, которые означали друзей Вероники. А по краям листа выстроились институты Клеверного Ансамбля, куда Вероника ставила плюсы и минусы в зависимости от того, какие стрелочки туда указывали.

– Что делаешь? – заглянула ей через плечо Свертхи.

– Да так, – ответила Вероника, немного прикрыв альбом.

– Да покажи. Что у тебя там?

Вероника неохотно убрала руку и еще неохотней разъяснила, что это ее планы на будущее. Что на третьем курсе у них начнутся факультативы, и она заранее хочет решить, чему будет учиться дополнительно. А то заниматься исключительно призывательством неудобно, к тому же сейчас оно получается не так легко, как в детстве.

– Мы только вторую луну учимся, – хмыкнула Даниша, не открывая глаз. – Тебя, может, на второй курс и не допустят. Экзамены, я слышала, сложные.

– Допустят-допустят, не слушай ее, – успокоила Веронику Свертхи.

– Она даже лекции не успевает конспектировать, – напомнила Даниша. – Переписывает у меня.

Вероника скуксилась. Ну да, пишет она все еще медленней остальных. Читает быстро, а пишет медленно.

Но это вообще-то жестоко – заставлять записывать то, что и так есть в учебнике. Хорошо, что так делает только мэтр Пиррье, и это при том, что у него и предмет-то самый бесполезный – история и философия магии.

Еще, правда, мэтр Эйхгорн заставляет записывать всякое. Но он не мучает детей скоростной писаниной. К тому же того, что дает он, в учебниках нет, так что это полезно. На его уроках Вероника даже успевала писать красиво, с завитушками и картиночками.

А на истории и философии магии – делала лихорадочные обрывочные записи, которые потом было невозможно прочесть. В итоге она и лекцию не слушала, и конспектировала кое-как, так что конспекты не помогали учить предмет, а только мешали.

– Ого, у Метаморфозиса много плюсиков, – сказала Свертхи, с интересом изучавшая схему Вероники. – А почему?

– Чтобы призывать разных существ, а потом снимать с них матрицы и принимать их облики, – серьезно объяснила Вероника. – Я пока не знаю, зачем это, но выглядит взаимоудобным…

– Так ты тогда и Вакуумад отметь, – посоветовала гномка. – Чтобы снимать матрицы, а потом создавать немтырей.

Вероника послушно отметила. А еще отметила Скрибонизий. И Вербалеон. И Энормир. И Темпестадор… и… и…

Как их много. Вероника схватилась за голову и невнятно замычала. Слишком большой выбор, и полезно всё.

Всё!

Подумав, она подвела еще одну стрелочку к Энормиру, и сразу две – к Темпестадору. Управление пространством очень полезно. А временем – еще полезнее. Маги и прочие существа часто плохо умеют защищаться от пространственно-временной магии, потому что это редко пригождается, ее мало кто умеет применять в сражении. Она для этого слишком трудная.

Настолько трудная, что под нее аж два института выделили.

– У нас на пятом курсе будет спациология, – подала голос Даниша. – Там будет пространство-время, но больше как теория. Такая высокая магия.

– Я хотела бы освоить это на практике, – серьезно сказала Вероника.

– Ты что, хочешь с кем-то сражаться, что ли? – хмыкнула Свертхи. – Это тебе в Риксаг надо было, а не к увальням вроде нас!

И она аж залилась смехом, а с ней и Даниша.

– Ни с кем я не хочу сражаться, – отвела взгляд Вероника. – Я хочу руководить.

Она думала, что девочки от этого захохочут еще громче, потому что Веронику вечно не принимают всерьез, но они неожиданно ее поняли. Ну то есть немного, конечно, посмеялись с того, что Вероника такая маленькая, а уже с такими планами, но в целом поняли. Потому что на Апеллиум идут в основном те, кто хочет отдавать приказы.

– Да, это лучше, чем самому все делать, – сказала Даниша, потягиваясь. – Я когда всему научусь, то буду просто сидеть и распоряжаться: эй ты, подай то, эй ты, унеси это. Сделай это, сделай то. Почеши мне спину. И все будут слушаться.

– Кто? – не поняла Свертхи.

– Духи всякие, идимы, лоа. Может, демоны, если какие-нибудь неопасные. Посмотрим.

– Демоны все опасные, – сказала Вероника. – Почти все.

– Да ну? Даже твоя мама?

– Особенно она.

По телу Вероники пробежал холодок. Мама – это другое. Она единственный демон, над которым у Вероники никогда не будет власти. Она всегда сможет законно лишить ее чего угодно. Запретить что-то. Или сделать такое лицо, что Вероника сама сделает все, что хочет мама, лишь бы ее не расстраивать.

Другие демоны так не могут.

И это не изменится, даже если Вероника станет самым главным волшебником на планете. Мама все равно останется мамой.

И демоном.

– Когда я стану самым главным волшебником, то сделаю так, чтобы магия была везде, – застенчиво сказала Вероника. – Тогда лично я перестану всех удивлять, потому что магов станет настолько много, что уж наверняка появятся и другие как я. И мы будем дружить.

– А когда я стану самым главным волшебником, то сделаю так, чтобы везде вместо воды тек лимонад, – поделилась Бумбида, которая проснулась последней. – А вместо снега будет лежать мороженое. А песок…

– Не издевайся над ребенком, – перебила Даниша. – Можно подумать, ты не думала о том, что сделала бы, будь ты самой главной.

– Я не издеваюсь, – запротестовала огриха. – Я правда хочу… ну не весь мир, наверное, но хотя бы небольшой остров. Чтоб он был из шоколада и печенья, а реки лимонадные, а вместо деревьев жевательный мармелад.

И Бумбида облизнулась.

– Это не очень-то… не очень-то, – закончила Свертхи. – А если тебе захочется попить воды?

– Я ее наколдую! – расплылась в широкой улыбке Бумбида.

– Не лучше ли наколдовать лимо… а, ну впрочем…

Девочки задумались, какую лимонадную реку стоило бы сделать. Она же не может состоять из разных лимонадов.

Или может?..

– Может быть, разные лимонады в разные дни? – предложила Даниша.

– Какая разница, – поморщилась Свертхи. – Этот лимонад быстро станет грязным. Неважно, течет он по земле или по шоколаду, он все равно быстро превратится в бурду.

– Дай помечтать. Можно какие-нибудь антибурдовые чары сделать. Чтобы река сама очищалась от грязи.

– Да?.. А если туда ты упадешь? Тебя она тоже очистит.

– Можно пригласить туда специального водяного, – предложила Вероника, которой хотелось помочь. – Он будет очищать во… лимонад, и всего за пару поросят в год. Это будет лимонадный водяной.

– Мне кажется, водяной там сдохнет, – продолжала упрямиться Свертхи. – Или просто не захочет жить там, где нет водорослей и рыбы.

– Что ты какая скучная? – спросила Даниша. – Может, это веселый водяной. Который любит лимонад.

– Может, есть такой идим? – задумалась Вероника. – Лимонадный.

Она вдруг вспомнила продавца хотдогов из Лимбо. Он еще угостил ее кукурузой. Может, у него и лимонады есть? Или друг, который их продает?

– Это необязательно, но… у вас есть монетка? – спросила Вероника.

Монетка нашлась. Бумбида дала каменный диск с дыркой посередке и сказала, что это дуптеклеченга – самая мелкая монетка Огрии.

– Пойдет, – кивнула Вероника, зажимая монету в ладони. – Я… я хочу хотдог!

Она не знала, как призывают идимов. С Дружище получилось случайно… раньше у нее все получалось случайно. Теперь Вероника знала, что так волшебство не работает, а чтобы оно работало, надо делать что-то поинтереснее. Так что она постаралась прокричать призыв куда-то в Лимбо или где там живет тот продавец хотдогов, и заранее приготовила монету.

Конечно, она не знала, где находится Лимбо, и в какую сторону надо кричать. Просто предположила. Потому что Лимбо где-то же должно находиться? Возможно, в той стороне, почему нет.

– Э, что ты прямо в ухо-то орешь? – проворчала Свертхи.

И это было единственным результатом. Никакой идим с хотдогами не пришел. Видимо, еще чего-то недостает.

– Хотдог, пожалуйста! – выкрикнула Вероника. – У меня есть деньги!

– Так-то лучше, – раздался лукавый голос. – Я работаю для души, со мной надо вежливо.

Девочки выпучили глаза. В спальню прямо из стены выехала тележка, от которой вкусно пахло хотдогами, вареной кукурузой и искрящейся шипучкой. Лоточник, чье лицо было настолько обыкновенным, что совершенно не запоминалось, протянул Веронике хотдог, а потом еще три – Данише, Свертхи и Бумбиде.

– Спасибо, – сказала Вероника, кладя на край лотка дуптеклеченгу и конфету. – И лимонада еще, пожалуйста. У тебя же есть лимонад?

– Есть, – улыбнулся идим, наливая четыре стакана.

– А… а есть какой-нибудь лимонадный идим?

Идим задумался. Потом сказал, что именно лимонадного нет. Есть Утоляющий Жажду, но он подает в основном воду. Есть Лорд Кофейни, и он, пожалуй, может налить лимонад, но вообще это не его профиль, и он обидится, если его об этом попросить. И еще есть Хочу Выпить, но он вообще не подает напитки, а снимает похмелье и лечит от алкоголизма.

Когда идим исчез, просто уехав в другую стенку, девочки еще с минуту просто сидели и задумчиво пили лимонад. Потом Даниша сказала:

– Мы себе аппетит перед завтраком испортим.

– Тогда не ешь, – пробасила Бумбида, глядя на хотдог Даниши. – Я твой съем.

– Нет уж.

– А мы что, будем делать вид, что ничего не случилось? – спросила Свертхи. – Никто не хочет обсудить то, что случилось? Вероника, как ты это сделала?

– Я же говорила, что умею призывать, – пожала плечами та.

– Ну да, но… а как ты это делаешь?

– Не знаю. Я всегда умела.

Соседки переглянулись. Они все были из мест, где волшебства хоть и меньше, чем в Мистерии, но оно все-таки не в диковинку. Бумбида – из Огрии, страны умных и миролюбивых (Бумбида настаивала) огров, среди которых много колдунов. Свертхи – из Гумарении, страны гномов-субтермагов, в которой волшебство переплелось с наукой. Даниша – из Мирмелена, король которого нанял на службу кучу ученых и волшебников, а детей своих придворных посылает учиться в иностранные университеты.

– Мне кажется, это и для Мистерии не очень нормально, – шепнула Даниша Свертхи.

– Это точно ненормально, – шепнула в ответ Свертхи. – Дети не колдуют. Не с рождения.

– У нас тоже, – шепнула и Бумбида, но шепнула так, что все услышали. – Но у нее мама демон, а папа – человек. Люди очень волшебные.

– Что?.. – не поняла Даниша. – Люди волшебные?..

– А что, нет? Посмотри, сколько среди них великих волшебников. Мистерия – страна людей.

– Просто людей в целом много, – заметила Свертхи. – Больше, чем всех остальных, вместе взятых. А так они только немножко волшебнее орков, а орки не очень волшебные. Даже огры волшебнее… без обид.

– Не, огры очень волшебные, – кивнула Бумбида. – Поменьше гномов, но гораздо больше людей. Но все равно люди…

– Мама с папой говорят, что все полудемоны очень волшебные, – сказала Вероника.

– Но ты чему-то вообще училась? – въедливо спросила Свертхи.

– Не… не призывать их, – опустила взгляд Вероника.

– Ладно, а как это у тебя… ну… ну то есть как ты вообще начала все это делать?

– Ну я совсем маленькая была. Я даже не помню. Астрид говорит, что я это всегда делала. Сначала погремушку, потом совочек, потом Фурундарока…

Воцарилась гробовая тишина. Всем на Апеллиуме известно, кто такой Фурундарок.

– Моя мама знает Фурундарока, поэтому он нас не убил, – поспешила объяснить Вероника. – Он дядя моей сестры. Так что все хорошо.

Тишина стала еще гробовей, хотя это казалось невозможным.

– А я, значит, буду учиться двенадцать лет, – наконец сказала Даниша. – Чтоб Фурундарок мне на призыв сказал: иди на кир, ты даже не профессор. А кто-то просто призывает. Потому что… потому что идите на кир!

– Да тихо, что ты, что ты, – покосилась на нее Свертхи. – Вероника ни у кого ничего не украла.

– Вообще-то, если ты призываешь с пеленок демонов, это плохо, – задумчиво сказала Бумбида. – Все злые духи о тебе, наверное, знают. У меня так дедушка умер. Он их направо и налево призывал, а потом они сами к нему пришли. Потому что он им дорожку показал и сам стал как расхлябанная дверь.

– Слушайте, а институт сменить еще не поздно? – заволновалась Даниша. – У меня на Вакуумаде тоже плюсик был.

Они бы еще дольше судачили, но тут дверь открылась, и староста Гердиола спросила, чего они телятся.

– Все уже пошли завтракать, а вы… это что, хотдоги? – удивилась она.

За последние годы хотдоги в Мистерии широко распространились. Никто не знал, откуда пошла эта нехитрая идея – вложить в булку горячую сосиску, – но волшебникам она очень понравилась. Это оказалось идеальное блюдо, чтобы съесть его на бегу, при этом даже не испачкав руки.

– Еще чего выдумали, – сурово сказала Гердиола. – Вы нарушаете режим питания и даже не делитесь с товарищами. Сейчас же идем в столовую, там нормальная еда.

Девочки, не сговариваясь, запихнули в рты остатки хотдогов. Ничего, местечко для «нормальной еды» еще осталось.

По дороге Даниша доверительно сказала Веронике, что готова ее удавить. Что она в своем Мирмелене прошла дикий конкурс, потому что в Мистерию за казенный счет отправляли всего троих. Ей пришлось из кожи вон вылезти, чтобы оказаться в числе счастливчиков.

– А теперь выходит так, что я говно на палке, – задумчиво сказала девочка. – Потому что кто-то призывает все, что хочет, просто потому что может. Кир знает почему.

– Я не виновата, – отвернулась Вероника. – Я просто такой родилась.

– Да я не всерьез. У меня претензии только к богам. Как-то они несправедливо рассыпают свои дары. Кому-то полный чугунок, а кому-то и ложечку жалеют.

За завтраком Даниша хотела продолжить сетовать на несправедливость мироздания, но всех отвлек мэтр Инкадатти. Он почти каждый день завтракал со своей группой, и к этому все привыкли, но сегодня он еще и собаку привел. Это, вообще-то, не положено, если только собака не фамиллиар, но кто ж сделает замечание профессору?

– Он скучает, – только и сказал старик. – Не трогайте, он цапнет.

Собака, к счастью, вела себя культурно. Смирно сидела у ног хозяина и чинно ела, что предлагали. И это была очень красивая собака, хотя и совершенно не породистая. Ухоженная, с гладкой расчесанной шерстью и умными глазами.

Вероника не поняла, зачем дед Инкадатти врет, что она цапнет. Она помнила эту собаку, ее Дружок зовут. Добрейший пес на свете. Он даже на прохожих из-за забора не лает – просто провожает внимательным взглядом.

И дед Инкадатти сказал, что он пса сегодня не просто так привел, а потому что это тема сегодняшнего ПОСС. Питомцы волшебников и правильное с ними обращение. И он начал урок еще за завтраком, потому что это важно – показать, как питомец должен себя вести на людях. Не докучать окружающим, быть послушным хозяину, делать то, что ему скажут.

– Лежать, – коротко приказал Инкадатти. – Сидеть. К ноге.

Дружок не выполнил ни одной команды. И Инкадатти пояснил, что он плохой питомец, непослушный. Так быть не должно.

– Плохой пес, – сказал он, гладя Дружка по голове. – Отвратительный. Мы дома поговорим об этом позоре.

И Дружок радостно лизнул хозяину ладонь, а все засмеялись. Староста Гердиола сообщила, что у них дома есть кот, и он очень почтенный, ему уже пятьдесят лет.

– Фамиллиар? – спросила Вероника.

– Нет. Самый обычный кот.

– А у нас фамиллиар, – сказала Леора. – Папин. Но ему пока только тридцать. И… это собака.

Остальные тоже принялись рассказывать о своих питомцах, а Грыбтуз вообще принялся зачем-то перечислять коней в отцовском табуне. А их много оказалось, и Грыбтуз всех наизусть знал.

– … Летящий Наперегонки с Ветром, Достигший Конца Радуги, Разбивающий Копытом Черепа, Бесстрашно Бегущий в Битву… – перечислял он.

– Слушай, а на орчанге эти имена короче? – спросил Васкельд.

– Ну да, – пожал плечами Грыбтуз. – У вас язык какой-то громоздкий. Мое имя на вашем означает «Грандиозный аппетитом».

– То есть Обжора? – ухватил Васкельд.

– Нет!

Однако именно в этот момент Грыбтуз навсегда стал для своих однокурсников Обжорой. И уже ничто не могло этого изменить.

– Вероник, а у тебя есть питомец? – спросила Свертхи.

– Нет.

– Нет?.. – удивилась Даниша. – У тебя же папа из Униониса. У него же куча живности… ну, я так слышала.

– Ну да, но они все папины. И они не питомцы, они фамиллиары.

– Так это одно и то же.

– Нет, это разное, – сказала Леора, услышавшая разговор.

– Нет, – сказала и Вероника. – Мама тоже фамиллиар, но она же не питомец, а мама.

– А у тебя никого нет?

Вероника задумалась. Мишка Налле и другие объектали не в счет. Они не питомцы, они личности. Мишка живет отдельно, у него своя пасека. Остальные объектали… тоже ведут какую-то свою жизнь, а многие давно уже и перестали жить, снова стали просто вещами. Папа говорил, что век объекталей недолог, если у них нет постоянной подпитки и четких целей.

Набивной дракончик, вон, улетел с бабушкой Юмплой.

Каркуша тоже, наверное, не в счет. Каркуша предала Веронику и полюбила маму. Правда, мама сделала так, чтобы Каркуша не гнила, и тут многие, наверное, пересмотрели бы свои симпатии… Вероника решила не сердиться на Каркушу. Пусть неживет свободно.

– Нет, никого у меня нет, – вздохнула девочка. – Никогошеньки…

Ей взгрустнулось. Вот так призываешь-призываешь всех подряд, а они не хотят с тобой оставаться. Никто не хочет.

Вероника продолжала думать об этом на ПОСС, пока дед Инкадатти рассказывал о видах волшебных существ, которых держат в качестве питомцев, да чем они различаются, да чего в обращении с ними следует остерегаться. Особенно много и долго – о последнем, причем с примерами из собственной жизни.

– … А был я тогда мальчуган совсем, лиценциатишка, в тройке старого Барнулли состоял, – рассказывал он. – Вызвали нас по сигналу… сигналы в Кустодиан подавать нужно сразу, едва что заметили!.. это спасает жизни! Вот. Приходим мы на адрес, на улицу… как же ее?.. не помню, а вот номер дома помню. Тридцать третий. И этаж помню, третий. Поднимаемся на этаж, стучимся… а Барнулли нам и говорит: горит что-то. В общем, вынесли мы дверь… ее Магыб плечом вышиб… а он уж в окно сигает!.. а внутри горит все, и хозяин квартиры на полу лежит, в виде обугленного скелета. Ясно? Он эту тварь вместо питомца держал, собаченьки такой. Ошейник на нем был, рунический, полного подчинения.

На этом месте Инкадатти сделал драматическую паузу, обведя аудиторию хищным взглядом. Все зачарованно ждали продолжения.

– Вот вы, небось, думаете, как же это ошейник-то не сработал, – хмыкнул классный наставник. – Думаете, руны, небось, плохие были, или еще какая незадача. А вот нет. Ошейник-то работал отлично! И пес был усмиренный!.. это был паргоронский пес, я не говорил? Ну вот сейчас говорю. Смирный был пес и даже привязался к хозяину… ну как уж демон может привязаться. Только кормил его хозяин не пойми чем. И держал слишком близко к себе. Чуть не в обнимку спали, тьфу.

– Кудесно!.. – ахнул кто-то.

– Ничего кудесного, если знать, как глупо он умер! Пес-то в тот день нажрался какой-то дряни, да ночью его и прихватило. И он, киарте за подробность, бзднул во сне так, что напугал сам себя! Проснулся, залаял, запыхал огнем… а хозяин-то рядом! И нет хозяина. Сгорел, как спичка. Дыхание паргоронских псов не чета обычному пламени. Оно почти как драконье.

Дети восторженно смотрели на Инкадатти. Они не знали, смеяться или ужасаться. Не знали, какой реакции ждет классный наставник.

А еще многим захотелось завести паргоронского пса. Даже если придется следить за его диетой.

– А что с псом стало? – робко спросил кто-то.

– Ничего. Он перетрусил, да и сбежал. А мы его изловили и в зверинец отрядили. Может, и посейчас там… не знаю, не интересовался. Но если там… кхе… возможно, с него метаморфы матрицы снимают. С демона-бздунишки. Кхе-хе. Кхе-хе-хе.

– А как вы узнали обстоятельства смерти? – спросила староста Гердиола, глядя на Инкадатти с въедливым прищуром.

– Да духа допросили, как обычно, – отмахнулся классный наставник. – Старый Барнулли отличный был духовидец. Сейчас таких нет.

Вероника сидела задумчивая. История дедушки Инкадатти вроде как должна была чему-то ее научить. Но она не очень поняла, чему именно.

Но ответ внезапно дал сам Инкадатти. Он поправил корониевую шапочку, которую не снимал вообще никогда, и сказал:

– Любому животному нужен соответствующий уход. Неважно, кого вы там завели и где его взяли. Надо соблюдать правила ПОСС. Они написаны кровью. Не кормите паргоронских псов всякой дрянью и не спите с ними в одной постели. Не будьте идиотами.

После урока ПОСС было кромкохождение, потом обед, а потом маносборчество. На кромкохождении они учили теорию и наконец-то узнали, что вообще такое «Кромка», на обеде ели пюре с гарийскими колбасками, а на маносборчестве опять сидели на циновках, пытаясь правильно погрузиться в транс.

Вероника узнала, что ману по-правильному надо копить в себе, и только потом использовать. А если ее просто черпать отовсюду и сразу перекачивать в чудеса, то будет страшный перерасход энергии и так ты затратишь гораздо больше сил на то же самое, да еще и обезманишь все вокруг. Нормальные волшебники такого даже и не умеют, потому что это все равно что есть, опустив лицо в тарелку, вместо того, чтобы взять ложку.

А когда уроки закончились, Вероника пошла в библиотеку. Сдала три книги, что взяла вчера, и пошла выбирать новые.

Она больше не набирала целую гору, как в самый первый раз. Это была бессмысленная жадность. Библиотека в центре Клеверной Площади, до нее идти десять минут. Было бы вообще мгновенно, если бы там были умные двери, но именно в библиотеке умных дверей нет, Мазетти вредничает поставить хотя бы одну, заставляет ходить к нему пешком. Но это все равно совсем рядышком, так что пытаться хапнуть все сразу абсолютно незачем.

К тому же гулять по библиотеке и выбирать книги – само по себе удовольствие. Библиотекари уже знали Веронику и приветливо ей улыбались. Советовали всякое интересное.

…Вероника опомнилась, обнаружив, что держит целую стопку книг. Опять жадничает. Ну опять. Надо выбрать три самые лучшие, а остальное оставить на завтра.

Только какие именно?

Вот «Приключения юного Рыцаря Парифата» наверняка очень интересные. Тут про Рыцаря Парифата, только когда он был еще совсем маленьким, учился в школе рыцарей-волшебников, и будущий лорд Бельзедор тоже там вместе с ним учился… это точно кудесная книга, ее обязательно надо прочитать.

А вот еще «Загадки для маленьких волшебников: сто и одна головоломка, из них тридцать и еще одна – с подчарованием». Это очень хорошая книга, Вероника такие особенно любила. Они помогают развивать логику и правильнодумание.

А еще обязательно нужно взять… хм, «Книга о Котах». Интересно. Наверное, что-то естествознательное… да, точно, только это волшебное естествознание. Всё-всё-всё про котов с точки зрения магии – какие из них выходят фамиллиары, да как обращаться с духами котов, да какое у них натурволшебство… что это значит?.. Вероника сняла с полки словарь, нашла нужное слово, умудренно кивнула и продолжила читать.

О, тут и про призыв есть! Древний способ призыва котов… так, стоп. Зачем призывать котов?

«…Если не помогает обычное кис-кис-кис и потряхивание любимой едой вашего кота, настойчивые призывы по кличке, возможно, ваш кот потерялся. В этом случае вам поможет простая магия призыва. Она особенно упростится, если призываемый кот – ваш питомец и имеет с вами духовную связь…»

– Осторожно, девочка, – раздался голос, немного неприятный лично Веронике. – Это знание не для каждого. Опасность оно в себе таит.

Вероника с легкой враждебностью посмотрела на призрака старшего библиотекаря. Мэтр Мазетти знает все, что происходит в его башне, и все время витает где-то неподалеку. Если бы он не был таким вездесущим и надоедливым, Вероника давно… ничего бы плохого не сделала. Вообще ничегошеньки.

Вот. Пусть он слушает ее мысли сколько хочет, потому что Веронике скрывать нечего.

И она показала Мазетти язык, но высунула только самый кончик, потому что это некультурно, язык показывать.

– Это не запретно, – сердито сказала Вероника, прижимая к груди «Книгу о Котах». – Оно не в закрытой секции.

Книга и правда была не в закрытой секции и даже не среди учебных пособий, а в разделе детской литературы. Наверное, по ошибке поставили.

– Не запретно, – согласился Мазетти. – Но все равно – осторожнее. Там есть не очень избирательные заклятия, и порой по этой книге призывались и опасные коты. Тигры, например.

– А почему она в общем зале?

– По той же причине, по которой и любые другие книги про волшебство. Любую магию можно употребить во вред или ошибиться. С этой книгой такое случалось. Тут есть раздел с заметками, и такие случаи там описаны.

– Я ее возьму, – решила Вероника. – Тут такие сетки… я таких не видела.

Веронике нравились призывательные сетки. Она завела себе отдельную тетрадочку и заносила туда сетки, которых нет в книжке Фурундарока. Иногда сама придумывала новые, хотя и понятия не имела, кого с их помощью можно призвать.

Она просто их рисовала. Как рисовала бы красивые чертежи… за которыми неизвестно что стоит. Все равно они не сработают, если она не захочет. А Вероника уже взрослая и призывает только тогда, когда сама хочет, и только тех, кого сама хочет.

Так что все хорошо.

– А куда ты идешь, Вероника? – спросил Мазетти, все еще плывущий рядом.

– Не к запретной секции, – ответила девочка, демонстративно проходя мимо двери, испещренной печатями.

Там с недавних пор добавились новые, противоверониковые. Причем Вероника с обидой и грустью узнала те, что придумал специально против нее папа.

Теперь понятно, как он получил «Книгу о демонических терафимах». Продал за нее оружие против собственной дочери.

– Никогда не думал, что придется накладывать отдельные печати против маленькой девочки, – произнес Мазетти, по-прежнему провожая Веронику. – Даже когда сюда заглядывал малыш Хаштубал – он редко сюда заглядывал! – присматривать приходилось только за очагами возгорания. Это проще. А за тобой нужен глаз да глаз…

Вероника ничего не ответила. Раньше она думала, что сможет подружиться со старшим библиотекарем, но со временем надежды угасли. Инкромодох Мазетти, даром что библиотекарь, оказался человеком нехорошим. Жадным, подловатым и даже с гнильцой.

Веронике он совсем не нравился. Только из уважения к его сединам она не пыталась его изгнать.

– Я все еще слышу твои мысли, – заметил Мазетти.

– А я знаю, – насупилась Вероника и снова чуть-чуть показала язык. – Что вы меня преследуете все время? Я просто книжки выбираю. Не запретные. А у вас дела, наверное, какие-то. Занялись бы ими.

– Я слежу за тобой. Ты – неблагонадежная в плане перспектив после выпуска студентка.

– Правда? – расстроилась Вероника. – Почему?

Это не может быть правдой. Она хорошая. Мазетти наверняка врет, потому что у него характер такой, гниловатый.

Вероника давно его раскусила. Он так ужасно любил читать, что завел себе собственную библиотеку, но и этого ему было мало, жадюге, так что он научился читать чужие мысли. И так хорошо научился, что теперь он может прочесть мысли у кого угодно, а вот у него никто не может. И он этим пользуется, так что все время врет и радуется, что никто его не способен разоблачить.

А еще он, наверное, проклят. Не может уйти из своей башни. Возможно, Вероника сделает добро, если его изгонит.

– Вот поэтому, – ответил Мазетти и растворился в воздухе.

Вероника испугалась. Она же его не изгоняла! Нет, это не она. Он сам ушел, похоже. По своим делам.

Обиделся?.. Но на что?

А, ну да, на ее мысли.

Весь вечер Вероника читала книжки и думала о всяком. И всю ночь потом тоже. Соседки крепко спали под балдахинами, потому что Бумбида заполняла вселенную истинно огрским храпом, а Вероника полулежала на подушках и увлеченно читала «Книгу о Котах».

А когда пять раз проухала сова, она тихонько встала, оделась и вышла в коридор. Подождала, пока дух-служитель посмотрит в другую сторону, и выскользнула наружу.

Ночью Клеверный Ансамбль не такой, как днем. Каменные стены шести дворцов залиты серебристым лунным светом. В разбитых вокруг садах шепчут секреты старые деревья. В коридорах и залах царит тишина, и только проходят иногда ночные сторожа, да проплывают духи-хранители. Тени играют причудливыми узорами, а окна темные, и лишь некоторые слабо освещены, потому что среди классных наставников тоже есть полуночники.

Но Вероника их не тревожила. Вокруг таинственно мерцали башни, а девочка в фиолетовой шляпе с пыхтением волокла картонную коробку больше себя самой. Весь день и всю ночь она обдумывала новую отличную идею, и теперь у нее все наконец-то сложилось.

Питомец. Ей необходим питомец. Как всякой уважающей себя волшебнице. Только волшебница она особенная, поэтому и питомец нужен особенный. Самый кудесный, самый красивый, самый-самый замечательный. Ее родственная душа, верный помощник и друг.

И чтобы мурчал.

Вероника приволокла коробку на спортивную площадку. Свертхи разрешила ее взять, потому что все равно собиралась выкинуть, а до сих пор не выкинула только потому, что гному тяжело выкидывать то, что однажды еще может пригодиться. Все естество протестует.

На часах – пятый полуночный. Никого нет – только немтырь поодаль шаркает метелкой, да какой-то дух-служитель витает, еле заметный. Вероника попросила его уйти (он сразу послушался), поставила коробку посреди площадки, положила внутрь отличную свежую форель и повернулась спиной.

Этот древний ритуал призывает котов. Если сделать все правильно, он призовет самого подходящего для тебя кота. Причем такого, у которого нет хозяина, иначе было бы очень неудобно. Это же как похищение вроде как.

Стоя к коробке спиной, Вероника медленно досчитала до пяти и произнесла древнее заклинание:

– Кис-кис-кис-кис!.. Кушать-кушать-кушать!..

Не раздалось ни звука. Ничего не случилось. Но тишина странным образом изменилась так, что стало ясно – кот явился на зов.

– Ты призвала меня, – донеслось вкрадчивое урчание. – Ты знаешь, что это значит.

Вероника медленно обернулась. Она увидела того, кто сидел в коробке, и в фиалковых глазах вспыхнуло восхищение.

– Ты даже больше и шикарнее, чем я думала… – прошептала девочка.

– Да, я такой, – ответил кот.

Он был огромным. Еле-еле помещался в коробке. Вероника-то взяла такую большую только чтобы коту было просторно, но этому коту не было просторно. Он занял все пространство и явно с удовольствием занял бы еще больше.

Увидев Веронику, кот улыбнулся. Вид у него был добродушный, но когти длинные, а зубов так много, что Вероника сразу поняла, что с ним шутки плохи.

Но она еще никогда не встречала такого красивого кота. Фиолетовая шерсть искрилась в лунном свете, а глаза сами сияли как две луны.

– Заклинание сказало, что ты самый подходящий для меня кот, – сообщила Вероника. – Ты даже говоришь!

– Конечно, говорю, – ответил кот. – Так, а где мы?

Он попытался высунуть голову, но коробка его не выпустила. Она была вместо сетки призыва, и кот не мог ее покинуть.

И однако он увидел башни Мистегральда и обрадовался.

– Ой, как здорово, страна волшебников, – сказал он. – А выпусти меня. Поиграем.

Вероника задумалась. Она и собиралась выпустить, потому что она ради этого же кота и призывала, но ее смутило, что он говорит.

К тому же его аура… Вероника еще мало чему научилась на аурочтении, но мама и Совнар ей показывали всякое, так что сейчас она заметила, что аура у кота как будто чересчур густая. Он, кажется, ее прятал, да и сквозь коробку ничего не проникало, так что вокруг по-прежнему было тихо… но все равно Вероника забеспокоилась.

Возможно, она совершит ошибку, если его выпустит.

– А ты кто? – строго спросила она. – Как тебя зовут?

– Девочка, ты сама не знаешь, кого призываешь? – удивился кот. – Ты тут одна? Ночью призываешь меня? В коробку?.. Откуда ты вообще такая?

– Я талантливая, – смущенно ответила Вероника.

– Какая самоуверенная девочка.

– Но это правда. Я не вру тебе.

– И что же тебе от меня нужно, самоуверенная девочка?

– М-м-м… хочешь поиграть?

Кот оживился. Его глаза сверкнули, а зрачки округлились.

– Вообще-то, я хотела… я думала… я призову питомца, – немного сбивчиво объяснила Вероника. – Я покормлю его, а потом он будет со мной жить, и я с ним буду играть. Но ты говоришь и ты… демон. Может быть, заклинание ошиблось. Ты Ксаурр, да?..

– Да… – медленно ответил кот.

– Ну вот, я опять призвала демолорда. Я нечаянно. Вас как-то слишком легко призывать. Почему вы все время появляетесь? Я просто хотела котика…

– Я котик, – сказал Ксаурр, глядя на Веронику очень внимательно. – И я могу с тобой поиграть.

– Не… если я тебя выпущу, то ты, наверное, сделаешь что-нибудь, из-за чего меня отчислят. Я больше не хочу ошибаться.

Вероника расстроилась. Она села, сложила руки на коленях, положила на них голову и уставилась на коробку. Ксаурр задумчиво съел форель и немного неловко повернулся. Коробка затряслась, по ней прошли светящиеся трещины, а земля как будто вздыбилась, но выйти кот не сумел.

– Я о тебе слышал, – вдруг сказал он. – Вероника, да?.. Странная девчонка Лахджи?

Вероника засопела. Такое впечатление, что о ней уже все слышали. Хотя демолорды, наверное, все дружат, ходят в гости, пьют чай и сплетничают о всяком. Их же не очень много.

– Ты дружишь с Фурундароком? – спросила она.

– Конечно. Мы с ним лучшие друзья. И с тобой мы тоже можем подружиться. Тем более, что ты из наших. В конце концов, само заклинание сказало, что я самый подходящий для тебя кот.

Вероника задумалась. Это действительно так. Заклинания не врут, они не умеют. Они могут ошибаться и путаться, но они не врут.

– Давай дружить, – согласилась она.

– Тогда выпусти меня отсюда и мы поиграем, – уже немного с нажимом попросил Ксаурр.

– Поиграем, – согласилась Вероника. – Но я тебя пока не выпущу. Можно, я тебя сначала поглажу?

– Конечно, – охотно разрешил Ксаурр.

Вероника шагнула к коробке. Ксаурр мило улыбался и мурлыкал. Но тихо, как бы обещая, что замурлычет громче, если его погладить. Вероника протянула руку к искрящейся шерсти… и тут же мелькнула страшная лапа. Когти свистнули у самого лица… но не коснулись кожи.

– Что?.. – удивился Ксаурр. – Ты же внутри круга… коробки…

– Ты меня обманул, – грустно сказала Вероника. – Плохой кот. Если мне больше всего подходит такой плохой кот, то мне не очень нужен кот. Возможно, мне стоит завести собаку. Она будет хорошим мальчиком.

У Ксаурра опустились уши. Он как будто расстроился. Хотя и непонятно, из-за чего – что не смог скогтить Веронику, или что она сказала такую злую вещь.

Девочка тем временем таки принялась его гладить. Немного обиженно и неохотно. Ксаурр терпеливо сидел и думал.

Коробка была больше девочки, но все-таки сейчас Смеющийся Кот сильно уменьшился. Заклинание втиснуло его в очень ограниченный объем. Наверное, он бы и вовсе не призвался, не умей так легко менять размеры.

– Как ты все-таки… а-а-а… – протянул он, глядя на шею девочки. – Что это за бусы на тебе?

– Так, – пожала плечами Вероника. – Просто бусики. Я сама сделала.

– Они мне не нравятся, – вкрадчиво сказал кот. – Они тебе не идут. Фу, какие гадкие бусы. Сними их лучше, добрый совет тебе даю.

Вероника перестала его гладить.

– Мне не три года, – сердито сказала она, выходя из коробки.

– А сколько тебе?

– Шесть с половиной.

– Это все равно не очень много.

– Ты какой-то злой. Тебе, наверное, давно шейку не чесали.

– Давно, – согласился Ксаурр.

Его взгляд неуловимо изменился. В огромных желтых глазах отразилась… тоска?

Веронике стало его жалко. Но это тоже может быть обманом. Он же кот. И демон.

Конечно, он все время врет.

– Хочешь, почешу? – предложила Вероника.

– Теперь не хочу, – отказался Ксаурр. – Не надо спрашивать.

– А я все равно почешу, – заупрямилась Вероника.

Ксаурр набычился и отвернулся, чтобы Веронике было труднее дотянуться до шеи. Но она все-таки сумела просунуть руку, и древний демолорд недовольно замурчал, против собственной воли вытягивая голову.

Шерсть на шее у него оказалась белая и мягкая.

– Мне вовсе и не приятно, – сообщил демон. – Я просто делаю тебе одолжение.

– Тогда почему ты пушишь усы?

Кот сделал вид, что не слышит.

На спортивной площадке по-прежнему было тихо. Но на башенных часах уже середина шестого полуночного – скоро начнут просыпаться самые ранние пташки, Веронику могут заметить. Конечно, школярам разрешено держать питомцев, но не Ксаурра же.

Жаль, конечно, заклинание ведь сказало, что он ей подходит… почему-то.

– Думаю, я тебя отпущу домой, – сказала Вероника. – Ты не обижайся, я не отвергаю тебя. Просто… мне нельзя заводить демолордов. Мне родители запрещают и… и из школы выгонят. Но если, знаешь, ты… голодный, то всегда можешь прийти за рыбкой там, за колбасой, паштетиком…

Ксаурр слушал со смешанными чувствами. Он прожил десятки тысячелетий, и его неоднократно призывали разные чародеи. Но что-то подобное с ним происходило впервые, и он все еще не решил, как к этому относиться.

Он сейчас словно заматеревший уличный кот, которого маленькая девочка подкармливает и объясняет, что не может взять домой, потому что ей не позволят. И он, конечно, и не хотел вовсе, он давно привык обходиться сам… но почему-то внутри защемило.

– Ты странная, – сказал Ксаурр.

– Я знаю, – вздохнула Вероника. – Колбасу будешь? Гарийская.

– Буду.

Вероника достала из рюкзачка палку колбасы, еще одну форель и две банки консервированного тунца. Хотела их открыть, но подумала, что Ксаурр, наверное, и сам сумеет, он ведь все-таки демон.

Он не стал открывать. Просто слизнул банки целиком.

– А так разве вкусно? – удивилась Вероника. – Там же снаружи банка.

– Я их внутри открыл, – сказал Ксаурр, выплевывая пустые банки. – Не выпустишь меня?

– Не сегодня, – грустно, но твердо ответила девочка. – Я не была готова к тому, что ты демолорд.

– Тогда говори, что тебе нужно. Ты призвала меня, и раз уж я явился, то должен либо сожрать тебя, либо заключить договор, либо исполнить желание. Таковы древние традиции.

– Котов?..

– Демонов. Но и котов тоже.

Вероника посмотрела на колбасу, которую все еще держала в руках. Ксаурр тоже на нее смотрел. Это и правда была хорошая колбаса – гарийская, из лучшей телятины. И от нее так вкусно пахло, что Веронике и самой захотелось позавтракать.

Она ведь целую ночь не спала и ничего не ела, если не считать двух шоколадок и пакета цукатов. Так что Вероника взяла нож, отрезала семь восьмых палки Ксаурру, а остальное деловито нарезала на бутерброды. В рюкзачке очень удачно отыскалась краюшка свежего хлеба.

– Я заплачу тебе этой колбасой, которую мы по-сестрински разделим, – произнесла Вероника, откусывая от бутерброда.

– По-братски, – поправил Ксаурр.

– У меня нет братьев, только сестры. Но хорошо. Пусть по-братски. Я отдам тебе все, кроме той части, из которой сделаю бутерброды, а ты взамен обещаешь приходить, когда я тебя позову.

– Нет, – улыбнулся Ксаурр. – Дешево же ты ценишь демолордов Паргорона. Меня нельзя купить за палку колбасы. Она даже не целая.

– Ладно, – не стала спорить Вероника и отрезала себе еще кусочек.

– Кроме того, я кот. Я прихожу, когда сам хочу, а не когда меня зовут.

– Ладно, – отрезала еще кусок Вероника.

Ксаурр посмотрел на уменьшающуюся колбасу и ощутил неясную тревогу. Он ее даже не попробовал.

– Дай кусочек все-таки, – сказал он.

– Мне кажется, ты ее не хочешь, – вздохнула Вероника, делая себе еще бутерброд.

– Почему ты так решила?

– Потому что ты не соглашаешься на предложение. А оно очень хорошее, вообще-то. Я бы тебя звала, чтобы покормить или поиграть.

– Девочка, ты это все серьезно? – чуть повернулся Ксаурр, и коробка задымилась. – Ты в самом деле надеешься залучить демолорда в… питомцы?..

– Я работаю с тем, что получила, – обиженно сказала Вероника. – Я не виновата, что вместо обычного кота пришел ты. Может, ты отпихнул обычного кота и вломился в мою коробку. Теперь приходится договариваться с тобой.

– Мы заключим договор, – подумав, сказал Ксаурр. – Давай колбасу сюда, а я позволю тебе призвать меня еще раз. Когда-нибудь. Если я сам не буду против. Один призыв.

– Но я и так могу тебя призвать, если ты не будешь против, – резонно возразила Вероника. – И мне даже не придется тратить колбасу. Но раз уж ты ее так хочешь… ладно, бери так. Мне не жалко для котиньки.

Через несколько минут, когда Вероника волокла коробку обратно в общежитие, в той уже ничего не было. Ни кота, ни колбасы. Совершающий утреннюю пробежку студент с удивлением посмотрел на такую маленькую девочку, даже приостановился, но Вероника уже открывала умную дверь своим ключом.

– Ни кота, ни колбасы, – произнесла она с грустью.

Потом она брякнулась на кровать, мгновенно заснула и проснулась только через три часа, потому что Бумбида щекотала ей пятки. Совершенно не выспавшаяся, Вероника весь день зевала, на уроках сидела квелая, и даже в библиотеку поплелась с неохотой. Но все-таки поплелась, потому что ей хотелось доказать вредному Мазетти, что ничего плохого от «Книги о Котах» не случилось.

Древний призрак, впрочем, сегодня не появился. Стыдно ему, наверное. Вероника просто отдала книжки дежурной библиотекарше, решив в этот раз даже не брать новых.

– Ой, «Книга о Котах», – умиленно сказала библиотекарша. – Я ее в детстве обожала. Даже пробовала совершать ритуалы призыва.

– И кто призвался? – помимо воли заинтересовалась Вероника.

– Никто, конечно, – улыбнулась библиотекарша. – А ты тоже попробовала? Ты не расстраивайся, что не сработало. Там же не настоящие заклинания, шуточные.

– Шуточные?..

– Ну да, это же детская книжка. Там все понарошку.

– А… ладно…

Вероника ужасно смутилась. Опять она все сделала неправильно.