Семья волшебников. Том 4

Глава 23

Наступил день Бумажного Медведя, только что закончился урок мироустройства, и Веронике было совсем тошно.

Она не думала, что так будет. Каникулы прошли невероятно кудесно, она веселилась все пятнадцать дней, не скучала ни единой секундочки и постоянно радовалась жизни. Ей даже подумалось, что она теперь поняла, зачем нужна школа. Она для того, чтобы лучше ценить каникулы, потому что когда каникулы не заканчиваются, когда они каждый день, то это и не каникулы вовсе, а просто обычное время. И оно со временем надоедает.

Но наступил день Бумажного Медведя, начался второй семестр, и Вероника устроила утром позорную истерику, умоляя маму с папой больше ее в школу не отсылать. Даже Астрид смотрела на нее с удивлением и легким презрением, потому что прежде Вероника себе такого не позволяла.

Истерика длилась недолго. Уже через семь минут Вероника взяла себя в руки и поплелась в школу. С красными глазами и мокрым носом. Она шла позади всех и размышляла, что если незаметно отстать от остальных, то можно незаметно вернуться домой, а ее никто и не хватится, потому что она совсем маленькая и незначительная.

– Ежевичка, папа же каждый день в школе, – укорила ее мама, шагая с ними по улице Тюльпанов. – И Астрид.

– А ты нет, – буркнула Вероника. – И вообще это не то.

Ну да, они тоже в школе. Только эта школа огромная, как город. Они видятся урывками. Папа все время работает, а Астрид тоже учится, а когда не учится – бегает где-то со своими сокурсниками или друзьями с других институтов – Мамико, Убертой, Зубрилой, тем толстым вампиренышем из стенгазеты… На Веронику у нее остается совсем мало времени, потому что Вероника сама слишком мелкая.

И слишком талантливая, а это мешает самолюбованию Астрид.

Про это Вероника подумала немного мстительно, и тут же устыдилась. Просто сестра все время хвастается. И вообще она слишком громкая и заполняет собой все пространство.

Но без нее скучно…

Вероника пыталась подружиться с кем-нибудь из своих сокурсников, но они намного старше… и, кажется, слегка ее побаиваются. Даже с соседками по спальне у нее не сказать чтоб дружба.

Возможно, конечно, стоит поменьше утыкаться в книги и побольше с ними общаться. Это Веронике тоже Астрид посоветовала. И Вероника несколько раз пыталась попробовать, но мешала то очередная книга, которая оказывалась куда интересней живых индивидов, то просто разговор как-то не клеился.

Очень непросто быть шестилеткой среди одиннадцатилеток.

Теперь Вероника жалела, что так стремилась в Клеверный Ансамбль. Почему-то она была абсолютно уверена, что стоит сюда попасть, и она сразу поймет, как работает ее штука, и ухватит за хвост еще что-то очень важное, и вообще все будет просто отлично.

А нет. До конца первого семестра она еще надеялась, что вот-вот, что со дня на день… но не изменилось ничего вообще. Начался второй семестр, а она по-прежнему не в ладах с собой, причем даже еще сильнее, чем до поступления в волшебную школу.

В общем-то, стало только хуже, потому что еще и штука все чаще отказывается слушаться. Вероника сама себе напортила и винить за это некого, кроме себя самой.

Мысль была обидной, но, кажется, справедливой.

А от этого еще более обидной.

И хотя каникулы кончились только сегодня утром, а рядом были еще двадцать пять школяров, Вероника чувствовала себя самой одинокой девочкой на Парифате. В кои-то веки ей не хотелось читать, а хотелось с кем-нибудь поговорить.

Но было не с кем. Папа в первый день семестра сидел на педсовете, а Астрид вызвали к декану, потому что она то ли расколотила стекло, то ли с кем-то подралась, то ли просто Астрид.

Астрид все время вызывают куда-то. Она этим еще и гордится, потому что это означает популярность. Все хотят ее видеть.

Если честно, в последнее время Вероника все чаще ставила под сомнение слова Астрид.

Но кроме сестры у Вероники в школе нет никого близкого. Папа только еще, но это другое, он же папа. И еще можно призвать Дружище, но он не настоящий друг. Он дружит с каждым, кто его призовет. Он бы, наверное, и с Бельзедором дружил, если б тот его призвал.

Честно говоря, Вероника с самого лета не призывала Дружище.

Правда, три урока спустя занятия закончились, и Вероника вернулась домой, потому что после дня Бумажного Медведя по календарю сразу два праздника подряд – Бестиалидис и Фамеликудис, Звериный и Голодный Дни. Это как бы продолжение каникул, и Веронику это немного утешило, потому что все плохое отдалилось на еще целых два дня, а два дня – это очень много, когда тебе всего шесть лет.

Но потом и эти дни закончились, наступил день Железного Медведя, и вот теперь уже семестр начался всерьез и по-настоящему, и следующий праздник будет только через четыре дня, Аваридис, а потом… потом целых двадцать три дня ни единого праздника, а только учеба!

Иногда Веронике казалось, что праздники по календарю раскидывал сам лорд Бельзедор, настолько жестоко они иногда расположены.

Так что она снова долго размышляла, как жить свою жизнь, спать легла в расстроенных чувствах, а в пятом полуночном часу потащила на спортплощадку огромную коробку.

– Привет, – сказала она, когда из нее высунулась лиловая кошачья морда.

– Привет, – ответил Ксаурр почти доброжелательно. – А ты потратила призыв.

– Нет, – возразила Вероника. – Я… ладно, потратила. Но потом же можно будет еще раз?

– Нет. Чего хотела?

– У меня деловое предложение, – как можно серьезнее сказала Вероника. – Давай играть.

– О, я люблю играть, – сверкнул глазами Ксаурр. – Во что ты хочешь?

– Я не во что-то одно. Я просто хочу с тобой играть и дружить.

– Ой, девочка, перестань тратить мое время на это, – вздохнул демолорд. – Ты забавная, меня это даже умиляет, но… я не бегаю за бантиком.

– А… а…

Вероника стыдливо убрала бантик в карман. Ладно. Возможно, она не все продумала.

Возможно, стоило просто снова призвать кота, только теперь обычного. Но… она теперь знает, что этот способ на самом деле не работает, что это просто обман. Злая шутка взрослых.

– Может, ты хочешь стать фамиллиаром? – без особой надежды спросила Вероника.

Ксаурр то ли рассмеялся, то ли закашлялся. С иронией глядя на девочку, он сказал:

– Может, и захочу, если выпустишь меня.

– Нет, не выпущу, – отказала Вероника.

– Ну и в чем тогда вопрос? Как я могу стать фамиллиаром без доверия?

– Но ты же наверняка захочешь кого-то сожрать. Зачем тебя выпускать, если жрать некого?

– Девочка, я Смеющийся Кот. Я бегаю по мирам, как ты – под стол. Если я захочу кого-то сожрать – к моим услугам вся вселенная. Я могу сожрать кого угодно.

– Неправда, – возразила Вероника. – Меня ты сожрать не можешь. И еще много кого. И вообще любого, кого бы стоило. А кого легко сожрать, того неинтересно.

Это была неожиданно глубокая мысль. Очень кошачья. Ксаурр даже сощурился от удовольствия, ее услышав.

– Да, это, пожалуй, так, – согласился он. – Это все, что ты хотела?

– Я все-таки думаю, что нам стоит дружить, – решительно сказала Вероника. – Раз уж ты пришел ко мне на место идеального кота. Я все обдумала. Заклинание решило, что ты мой идеальный кот. Человек может ошибиться, а магия нет. И коты не могут. Значит, раз ты пришел, то не ошибся.

Вероника точно знала, что коты не ошибаются. Ей это Снежок сказал, а Снежок не ошибается, потому что он кот.

– Я не хочу с тобой дружить, – ухмыльнулся Ксаурр.

Вероника вздохнула. Ксаурр все-таки не понимает, от чего отказывается. Вот так и упустит все шансы. Останется один.

– Ну пожалуйста, – уже без всякой надежды попросила она.

– Девочка, ты серьезно собираешься дружить с демолордом?

– Да.

– Тебя ничто не смущает?

– Нет. Я уже подружилась с Фурундароком, но он почему-то орет каждый раз, когда его призывают.

Коробка содрогнулась. Сидящее в ней чудовище затряслось от смеха. Ксаурр с какой-то даже симпатией глянул на Веронику и сказал:

– Знаешь, твой прошлый призыв больно ударил по моему самоуважению. Мне пришлось многих убить, чтобы его восстановить. Их смерти – на твоей совести.

– Только пожалуйста, не носи трупы к моему порогу, – попросила Вероника. – Я знаю, для котов это важно, но когда Снежок так делает, папа сердится.

– Ничего не могу обещать, – странным голосом сказал Ксаурр.

– Ага, значит, мы дружим! – обрадовалась Вероника.

– Нет, – сказал Ксаурр. – Но я разрешаю тебе призвать меня еще раз. Мне просто любопытно, к чему это приведет.

– Хорошо, – согласилась Вероника.

– Только без коробки, ладно? Это становится однообразным.

– Ладно, – решила быть покладистой Вероника.

Наверное, придется его призвать подальше от людей… и всего вообще.

– И не делай этого только чтобы развеять скуку, – велел Ксаурр. – Когда призовешь в следующий раз – приготовь угощение. Побольше и повкуснее. Если мне некого будет сожрать – я сожру тебя. Мы поняли друг друга?

– Да, – торопливо кивнула Вероника. – Но сейчас с тобой можно еще поболтать? У меня есть колбаса и тунец.

– Можно, – милостиво согласился Ксаурр. – Две минуты.

– Но это мало как-то… ладно. Скажи, как думаешь, почему у меня стала хуже получаться моя штука?

– Какая штука? – с интересом спросил Ксаурр. – Расскажи мне.

– Да ты знаешь. Я призываю всякое.

– Все равно расскажи.

Вероника рассказала. Это заняло больше двух минут, но Ксаурр не ушел. Затем он улыбнулся и сказал:

– Да все просто. Будь ты котом, с тобой бы этого не случилось. Потому что коты не внушаемые.

– А я внушаемая, – с огорчением поняла Вероника.

– Да. Тебе сказали, что это невозможно, и ты поверила. У смертных магов все какое-то такое. Нелепое. Смертные умели бы колдовать все – как ты, или как я, – если бы им не мешала мысль о собственной никчемности.

– Никчемности… – расстроилась Вероника.

– Увы, смертные научили тебя думать, что ты никчемная. Чему еще они могут тебя научить, если больше ничего не знают о себе? Они даже не со зла. Они просто сами такие же никчемные.

– А ты нет?

– Я нет. Я великолепный. И я могу научить тебя тоже быть великолепной. Если захочу.

– Я… я хочу!

– Какая разница, хочешь ли ты? Этого я хотеть должен.

Ксаурр замолчал и явно стал чего-то ждать.

– А… ты не хочешь? – спросила Вероника. – А когда захочешь?

– Ну не знаю…

Демон в коробке между делом слопал колбасу и тунца. Его глаза лучились, как желтые звезды. Тем временем над башнями школы шесть раз проухала сова, и Вероника поняла, что пора и честь знать. Шестой полуночный час – люди скоро начнут просыпаться, а она очень подозрительно торчит тут с этой коробкой.

– На самом деле я даже не могу тебя призывать коробкой, – призналась девочка. – Это не настоящий ритуал, а шуточный.

– Но у тебя же получилось.

– Потому что тогда я не знала, что он шуточный.

– А сейчас? Тоже не знала?

– Знала. Но ты мне разрешил призвать тебя еще раз, так что оно снова сработало.

– Ладно, я дам тебе один совет, – сказал Ксаурр, подумав. – Избавься от шор. Забудь о всяких там правилах. Магия, даже магия смертных – это не арифметика. В нелепых словах и дурацких рисунках нет никакой силы, она вся в тебе – в том, кто их произносит и рисует. Если у тебя много духовной силы – а у тебя много, раз ты призываешь меня… в коробку, – то ты можешь всё. Тебе надо только поверить в себя.

Кошачья морда аж скривилась от того, какую банальность пришлось озвучивать. Вероника тоже поджала губы, потому что все то же самое ей говорили и мама с папой, и Астрид, и дедушка Айза, и дядя Жробис, и даже мишка Налле. Все в последнее время кинулись ее увещевать и доказывать, что надо просто поверить в себя.

– Ты говоришь, как все остальные, – буркнула она. – А говоришь, что они никчемные, а ты великолепный.

– Так если даже никчемные говорят тебе то же самое – наверное, в этом что-то есть?

– Я понимаю, что надо поверить в себя! Я не знаю, как!

– Как?.. хм… Ты сказала, что шуточный ритуал сработал, потому что ты думала, что он настоящий. Возможно, ты стала чересчур серьезной и пытаешься поверить алгеброй гармонию… Ты когда-нибудь использовала свою «штуку» ради забавы?

– Мы с Астрид пирожки призывали… – задумалась Вероника. – И еще всякое бывало… ну призывали всяких там чудиков… еще я бумажных человечков оживляла…

– Ой как здорово. А когда ты делала что-то такое в последний раз?

Вероника задумалась. А когда, правда? Давно, кажется…

– Ты сама себя загнала в тесное стойло, – довольно подытожил Ксаурр. – Не стесняйся из него выходить.

Вероника посмотрела исподлобья. Теперь еще стойло какое-то. Это, наверное, какая-то метафора, только понять бы еще, что она значит.

– Мне шесть лет, – нехотя напомнила она.

– Это просто ужасно, – согласился Ксаурр. – А я пойду.

И в следующее мгновение коробка опустела. Вероника заглянула туда на всякий случай, но там действительно никого не было. Она вздохнула и поволокла коробку обратно.

Ей еще удалось пару часиков вздремнуть, но все равно на кромкохождении она сидела сонная и нахохленная. А урок начался не сразу, потому что мэтресс Ликарика (ее все называли по имени) задержалась в деканате. И когда все-таки пришла, то сразу обратилась к Веронике:

– Вероника, тебя ночью видели за пределами Мальтадомуса. Ты ничего не хочешь мне сказать?

– Хочу, – сказала Вероника, глядя сквозь классную наставницу. – Можно, я первая буду отвечать урок?

Она всегда вызывалась первая, когда что-то задавали. Ей нравилось сразу же отчитаться, а потом сидеть беззаботно, ни о чем не волнуясь.

И сейчас она, не дожидаясь разрешения, встала из-за парты, спустилась и вышла на середину. А классная наставница пристально на нее уставилась, поразмыслила, но ничего не сказала. За нарушение комендантского часа девочке и так достанется от классрука.

Урок Вероника отбарабанила без труда. На каникулы мэтресс Ликарика дала им простое задание – несколько раз воспользоваться порталом (любым, хоть внутренними в КА) и описать свои ощущения. Постараться заметить то мгновение, когда находишься в двух местах одновременно.

И урок тоже был посвящен порталам. Выслушав всех, классная наставница принялась рисовать схемку сжимания пространства и объяснять разницу между порталами и прыжками, а еще между порталами внутримировыми и межмировыми.

Вероника слушала внимательно. Но другие – не очень. Две девочки позади шептались, и Вероника ясно услышала свою фамилию.

– … Дегатти наверняка кого-то призвала, – донеслось до нее.

– Тля, мне страшно, она же маленькая…

– Вероника, скажи честно, ты кого-то призвала? – шепнула и Свертхи, когда мэтресс Ликарика отвернулась. – Тебе зачем моя коробка была нужна?

– Я кота просто призвала, – честно объяснила Вероника.

– А-а-а!.. а где он?..

– Съел колбасу и ушел. Не захотел быть моим котом.

Это Свертхи успокоило, и остальных тоже. Новость о призыве кота разнеслась моментально, так что даже классная наставница обернулась и велела не шушукаться, но все продолжили, потому что авторитета у мэтресс Ликарики не было никакого.

– Тихо! – повысила она голос. – Тихо все!

А когда тишина и после этого не наступила, девушка крутанула рукой. В воздухе засветилось кольцо, а за ним – ледяное поле. Детей обдал сильный ветер, настоящий буран, и парты сразу припорошило снегом.

– Практический пример применения портала-призывателя, – все еще сердито сказала Ликарика. – Стандартный портал – это не распахнутая дверь, а завеса, соединяющая две точки. Чтобы ее пересечь, нужно приложить усилие. Завеса эта обладает поверхностным натяжением разной упругости, так что воздухообмена не происходит, а звуковые и световые волны гасятся. Но если натяжение сведено к нулю, портал становится дырой в пространстве, и таким образом…

Она сомкнула пальцы, и кольцо погасло, а буран стих. Дрожащие от холода школяры испуганно закрыли рты.

– Конечно, с этим нужно быть предельно осторожным, – пояснила Ликарика. – Подобного рода порталы могут быть смертельно опасными. Кто скажет, какая здесь кроется опасность?

– Можно открыть портал в океан и устроить потоп! – тут же догадалась Даниша. – Или на дно вулкана! Или в космос, и тогда наоборот все туда высосет!

– Совершенно верно, – кивнула классная наставница. – Так что будьте осторожнее.

– То есть так можно уничтожить мир? – раздался дрожащий голос Латойи.

Остальные тоже с ужасом уставились на мэтресс Ликарику. Потому что это что ж получается – любой волшебник, даже не очень и великий (мэтресс Ликарика точно не особо великая), может вот так запросто взять и погубить всех? Они что, все время в смертельной опасности просто потому, что вокруг целая куча волшебников?

– Нет-нет, не волнуйтесь, – поспешила успокоить их классная наставница. – Если бы мир было настолько легко уничтожить, его бы давно кто-нибудь уничтожил. К счастью, наше с вами мироздание не настолько хрупкое. Порталу, как и любым чарам, нужна энергия, и энергии ему нужно много. Формулу мы будем изучать позже… хотя ладно, можно сказать, что количество энергии – это перемещаемая масса на квадрат расстояния… ой, вы ж ничего не поймете еще… забудьте об этом пока! Энергию портал тратит при перемещении сквозь себя материи. При этом, если нет поверхностного натяжения, то перемещаться будет даже обычный воздух – просто из-за разницы в температуре. А энергия берется откуда?.. правильно!.. от вас самих! Таким образом, если начинающий волшебник вздумает устроить таким порталом потоп, то сил ему хватит ненадолго, и портал очень быстро схлопнется. Вероятнее всего. Он может стать стихийным или устойчивым, и вот это действительно будет бедой… но это тема для другого занятия.

– А портал может никуда не вести? – спросила Сметана.

Мэтресс Ликарика задумалась и машинально куснула ноготь. Она всегда волновалась, когда у нее спрашивали странное, и гоблины давно это смекнули и пользовались.

– Пока что считайте, что нет, – наконец сказала она.

– А… это не ответ! – возразила Сметана.

– Тогда считайте, что любой участок пространства вокруг – это портал, который никуда не ведет, – нашлась классная наставница. – Или, вернее, ведет к ближайшей соседней точке от этой. В рамках обычного перемещения. Что до портала вне философского его понимания, а в практическом понимании, то это всегда волшебная дверь, сокращающая… нет, даже не сокращающая, а прокалывающая пространство. Вот.

– А что тогда такое прыжок? – не отставала Сметана. – Он что, не прокалывает пространство?

– Нет, – сказала классная наставница. – Объясню на листе бумаги.

Она показала листок. Нарисовала кружочки с обеих сторон и провела линию от одного к другому.

– Это модель трехмерного пространства, – сказала она. – Чтобы попасть из одной точки в другую, нужно переместиться в длину, ширину или высоту. Но если двигаться в одном из старших измерений…

Остро отточенный карандаш проткнул листок.

– Это будет портал, – сказала мэтресс Ликарика. – Он проведет в глубину и сделает перемещение почти мгновенным. Мы прокладываем сквозной тоннель.

– А прыжок…

– А прыжок… – согнула листок классная наставница, – … работает вот так.

Теперь выпуклая сторона смотрела вниз, так что лист напоминал подкову. Классная наставница показала карандаш и опустила его на край, так что он укатился вниз, к центру.

– При прыжке мы сгибаем пространство и ускоряем перемещение, – пояснила она. – Обычный путь превращается в… горку, с которой мы падаем, куда нам нужно. И прыжок, в отличие от портала, не такой уж мгновенный, особенно если прыгаете далеко. На другую планету, скажем, лететь все равно долго. А на другую звезду… очень долго.

– А-а-а… а если я на что-то натолкнусь?

– Если прыжок совершен правильно – нет. Вы становитесь как капля масла, раздвигающая воду. Пространство вокруг. На большой скорости. Вода и все, что в ней есть, вас просто обогнут.

– Кудесно, – ухмыльнулась Сметана.

– Но это все в первую очередь интересует ребят с Трамеза, – сказала классная наставница. – Они учатся в основном тому, что я вам сейчас рассказала. Нас же волнует другой способ применения этого явления – призыв. Он более простой и более доступный. Кто знает, почему?

Воцарилось молчание. Не знал никто, даже Вероника, хотя и совершала этот самый призыв раз тысячу, наверное, или даже миллион. Папа с мамой не очень много давали теории, да она бы ничего и не поняла в том возрасте.

– Все очень просто, – сказала мэтресс Ликарика. – Самые лучшие и надежные порталы – работающие по принципу входа-выхода, имеющие двери с обеих сторон. Как наша портальная сеть. Открывая портал или совершая прыжок, вы имеете только вход, а выход нужно «прокалывать» и на это тратится уйма энергии. Но при призыве вы создаете или сами являетесь выходом, а роль входа играет тот, кого вы призываете. Вы зовете его или захватываете – и притягиваете, обеспечивая точку приземления. Процедура настолько иная, что наш Апеллиум – это совсем не Трамез, а призыв и телепортация хоть и кажутся в чем-то похожими, но требуют совсем разных подходов.

– Как кто-то живой может сам по себе быть входом или выходом? – спросила Вероника. – Я же не в форме двери… или дыры, или норы… И демон же не вылезает из меня… изо рта откуда-то там, например… Я не гхьетшедарий.

– Выход – это призывная сетка, – терпеливо объяснила Ликарика. – Или просто участок пространства, на который ты воздействуешь, делая его временным выходом. Это условность. Поскольку без волшебника ничего не будет и все будет только в его присутствии. Ты сама прежде всего являешься выходом. При этом, как ни странно, какого-нибудь демона призвать бывает проще, чем, скажем, яблоко. Просто потому, что демона можно позвать – и он откликнется, и придет. Сам все сделает, если услышит. А яблоко нужно захватить и притянуть, оно не может ни услышать, ни ответить.

Вероника вдумчиво кивнула, грызя яблоко. Ее порадовало, что на кромкохождении наконец началось что-то полезное, а то в первом семестре они изучали в основном то же самое, что и на метафизике, только подробней. Это называлось введением в предмет.

А еще Вероника думала о словах Ксаурра и пыталась придумать что-нибудь забавное.

Он ее этим озадачил, конечно. Просто призывать забавы ради? Но кого? Надо же сначала составить план, чтобы не попасть впросак, а то призовешь кого-нибудь не очень забавного – и все насмарку.

Нет, стойте. Ксаурр не это имел в виду. Он имел в виду…

…Урок закончился, и Вероника не успела додумать мысль. Хотя и почти ухватила ее за хвостик.

На перемене она с огорчением думала, что веселье – это, наверное, не про нее. Вот Астрид веселая. И Лурия по-своему веселая. И даже мама с папой, хотя им это и не положено, они же мама с папой.

А она какая-то слишком серьезная для своего возраста. Наверное, так не годится. Может, ей хотя бы вымучить из себя веселье?

– Даниша, можно, я тебе анекдот расскажу? – спросила Вероника, когда они расселись по партам в кабинете аурочтения.

– А ты знаешь? – удивилась Даниша. – Ну расскажи.

Вероника знала анекдоты. Вероника знала их тысячи. Она только на этих каникулах прочла книжку «Три тысячи забавных историй о плутах, скрягах, ханжах, схоластиках, шутах, лекарях и женщинах». И сейчас она выбрала самый смешной и рассказала:

– Скряга пришел к зубному лекарю и попросил: вырви мне больной зуб, он очень болит. Лекарь согласился и попросил за это толль. Скряга посчитал, что это слишком дорого, и сказал: это слишком дорого для меня, возьми с меня только полутолль. На это лекарь ему ответил: я не беру за работу меньше толля. Но из уважения к тебе я готов за этот толль вырвать сразу два зуба, и не попрошу за это дополнительной платы.

Анекдот был хороший и смешной, потому что лекарь ответил остроумно, и еще в нем заключена мораль: скупой платит дважды. Вероника объяснила это Данише, но та все равно почему-то не засмеялась. Вероника хотела рассказать другой, но тут вошел классный наставник, задернул шторы и зажег фонарь невидимого света.

На аурочтении Вероника не отвлекалась, это важный предмет. Они все важные, но аурочтение – самое важное после маносборчества. Вообще, некоторые волшебники не умеют читать ауры, но это какие-то инвалиды от волшебства. Они живут как слепые – те тоже просто запоминают, где что находится, и помогают себе всякими приспособлениями.

А когда аурочтение закончилось, Вероника рассказала еще несколько анекдотов, и на этот раз не только Данише, но и другим девочкам.

– … Схоластик хотел подстричь себе бороду, – говорила она за обедом. – Он крепко ухватил ее в кулак, чтобы не отрезать лишнего, но по рассеянности щелкнул ножницами не ниже ладони, а выше.

Вероника подождала, но реакции не было. Девочки смотрели доброжелательно, но не смеялись.

– Ну а дальше? – спросила Даниша.

– Это все, – опустила взгляд Вероника.

Ей стало стыдно. Наверное, она не умеет рассказывать анекдоты. Хотя они точно смешные, и в книжке даже подробно разъяснялось, в чем соль каждого. У этого, например, в том, что схоластик специально хотел обезопаситься от неровной стрижки, но будучи рассеянным и неприспособленным к обычному быту, в итоге сделал только хуже.

– Так, кажется, я не умею рассказывать анекдоты, – сердито сказала Вероника.

Вот теперь девочки почему-то заулыбались, а Даниша взъерошила Веронике волосы.

Та поняла, что ее опять не принимают всерьез. Сколько бы демонов она ни призвала, сокурсницы все равно будут видеть в ней глупого несмышленыша.

Подождите-ка. Вероника уставилась в свою тарелку. Там была вермишель и пара куриных ножек. С вермишелью вряд ли что удастся придумать, а вот курица… только, наверное, одних ножек мало. К тому же они сотворенные, а это сразу ни к чему.

Вероника покосилась в тарелку Бумбиды. Там лежала целая тушка, только без головы. Бумбида ела втрое больше взрослого человека, так что порции ей всегда подавали огромные.

Свертхи из-за этого ворчала, считая нечестным, и однажды даже из упрямства взяла столько добавки, чтобы вышло столько же, что и у Бумбиды. Она осилила еле половину, да и той объелась так, что потом болел живот, но это было делом принципа. У Свертхи обостренное чувство справедливости, когда речь о честной дележке.

– Да, тяжело, когда все эти полноразмерные существа тебя обделяют, – посочувствовала Даниша, потому что Свертхи и сегодня взяла себе двойную добавку, но опять половину не съела.

– Я полноразмерная, – огрызнулась гномка. – Это вы все дылды.

– Почему вообще рост важен? – спросила Вероника. – Мы все волшебники. Будем. Какая разница, кто большой, а кто маленький? У кого курица целая, а у кого одна ножка? Бумбида, давай поменяемся, чтобы все было справедливо.

– Давай! – радостно согласилась огриха.

Получив маленькую тарелку Вероники, она наморщила лоб и пожалела о необдуманном решении. Но забирать не стала, просто пошла за добавкой, потому что такой порцией наесться не могла.

А Вероника тоже задумалась, потому что курица Бумбиды тоже была сотворенная. Поразмыслив, она ее все-таки съела… ну, сколько влезло, а остальное вернула Бумбиде и немного Свертхи, потому что та завистливо смотрела.

А после обеда Вероника взяла в буфете другую тушку – настоящую. Пришлось потратить немного карманных денег, но ей дали задание, так что она собиралась его выполнить.

Повеселиться.

Она очень серьезно и напряженно к этому приступила. Пока оставалось время до занятия, снова быстренько пролистала «Три тысячи забавных историй о плутах, скрягах, ханжах, схоластиках, шутах, лекарях и женщинах», особенно главу «О шутах». Своего опыта у нее нет, поэтому надо набраться чужого.

И к началу исчисления Вероника все еще читала, но убрала книгу, едва на кафедру поднялся мэтр Эйхгорн. Когда он видит, что на уроках отвлекаются, то смотрит так, будто видит вместо тебя стенку. Глаза прямо рыбьи становятся, пустые-пустые.

– Проверим ваши знания, – сказал он, чиркая мелком. – ½, 5/9 и 3/7. Кто первый расставит их от большего к меньшему?

Вероника задумалась. Ей нравилось исчисление, и она обожала задачки, с которых начинал уроки мэтр Эйхгорн, но все равно никогда не успевала первой. Первой всегда была Леора, у которой к исчислению такой талант, что она, наверное, будет потом призывать не демонов, а цифры.

Она и сейчас вскочила, выбросила вверх руку и выкрикнула:

– 5/9, ½, 3/7!

– Правильно, – кивнул мэтр Эйхгорн, и Леора просияла.

Потом классный наставник дал еще девять таких быстрых задачек. Их всегда десять, не больше и не меньше. И на первый всегда отвечает Леора, она и на остальные пытается отвечать, но мэтр Эйхгорн не спрашивает тех, кто уже отвечал.

А вот Веронику он спрашивает обязательно. И вообще пристально смотрит на нее, когда что-то объясняет, и не останавливается, пока не увидит, что ей все понятно. И еще вручает ей после уроков листок с отдельным заданием, а если урок третий – иногда велит задержаться и объясняет непонятное уже лично ей.

Поэтому сейчас Вероника немного устыдилась того, что собирается сделать. Но она уже все придумала и решила не отступать, потому что нужно во что бы то ни стало устроить веселье. Ксаурр сказал, что ради забавы все сработает, а Ксаурр-то уж знает, о чем говорит.

И едва классный наставник отвернулся, как Вероника шепнула куриной тушке:

– Оживай! Оживай скорее, а то все веселье пропустишь! Пляши!

Та шевельнулась. Дернулась. А потом выпрямилась и неуклюже запрыгала под партами.

– Ребзя, смарите, чо покажу! – сказала Вероника своим самым хулиганским голосом и хотела залихватски сплюнуть, но передумала.

Ощипанная и безголовая, курица уже выбралась из-под парт и отплясывала на ступеньках. По аудитории пробежал шепоток, все взгляды переместились к тушке… и сначала воцарилась тишина, а потом все залились смехом. Особенно заливались орчата, гоблинята и троллята, а Бумбида вовсе гоготала, как оглашенная.

И в этом грохоте никто не услышал, как перестал скрипеть мел. Мэтр Эйхгорн медленно повернулся, воззрился своим мертвым, равнодушным взглядом и бесстрастно спросил:

– Кто заставляет курицу танцевать тверк?

– Не я, – честно ответила Вероника.

Она сказала правду, потому что она не заставляла курицу танцевать… последнего слова она вообще не поняла. Наверное, какой-то танец с родины мэтра Эйхгорна.

Тем временем ожившая тушка закончила плясать, сорвалась с места и пробежала у классного наставника между ног. Шея тряслась так, словно курица пыталась квохтать.

Эйхгорн поднялся по ступеням. Вероника смотрела в раскрытый учебник и делала вид, что читает. Вокруг все еще посмеивались, а Бумбида чуточку булькала.

– Мэтресс Дегатти, я знаю, что это вы, – сухо произнес классный наставник. – Я не идиот. Вы единственная в аудитории, кто способен это сделать.

– Может, еще кто-нибудь способен? – робко предположила Вероника.

Эйхгорн припечатал ее холодным взглядом и обрушил на голову жестокие слова:

– Мэтресс Дегатти, это баловство.

Вероника съежилась. Нет, только не баловство. Теперь ее точно накажут. Еще одна черная карточка в ежедневник, а у нее только за ПОСС все еще семь штук.

Но Эйхгорн не дал черную карточку, а просто поставил Веронику в угол. Сказал, что раз она ведет себя, как маленький ребенок, то и наказание будет соответствующее.

Тем временем курица продолжала танцевать. Она металась от стены к стене, замирала, подпрыгивала, трясла жирными ляжками, и всех, разумеется, отвлекала. Эйхгорн в конце концов не выдержал и выгнал ее в коридор. Вероника заволновалась, что с ее творением будет дальше, но узнать уже не могла – впереди еще половина урока.

Стоять в углу ей быстро надоело. Она не умела подолгу стоять на одном месте. Ей нравилось сидеть или лежать, а если нельзя – то ходить или хотя бы бегать. А просто стоять скучно. Книжку не почитаешь, заняться нечем, ничего нового вокруг не происходит. Ноги и мозги быстро начинают изнывать.

Сейчас, правда, Вероника слушала Эйхгорна, который давал новый материал. Но она не могла его записывать – а в учебнике этого нет, мэтр опять рассказывает про какую-то другую арифметику! Придется потом брать конспекты у Даниши (у нее почерк самый разборчивый), а она будет вредничать и немного издеваться.

Нет, она, конечно, поделится конспектом и поможет его переписать. Но она считает, что за это надо платить.

Даниша немножко похожа на Астрид. Она тоже старшая сестра, у нее целых три младших брата и сестренка, и к своим двенадцати годам она научилась всем необходимым навыкам.

Например, тому, что ничто не дается даром. Если ты что-то хочешь, то должен это выстрадать. Немного унизиться, повеселить старшую сестру.

Может, есть какая-то школа старших сестер, где их всех этому учат? Она, наверное, расположена в Империи Зла.

Несмотря на то, что ее поставили в угол, Вероника осталась собой довольна. Эксперимент прошел на восемь из десяти. Оживить курицу получилось с первой попытки, никто не пострадал и все смеялись… почти все, Гердиола и Отвалиорд даже не улыбнулись, и за это Вероника снизила себе баллы.

Стоит продолжать в том же духе.

Она задумалась, что еще забавного сделать. Такого, знаете, чтобы прямо… уморительного. Может, призвать Ксаурра и спросить?

Нет, лучше не стоит. У котов другое чувство юмора, не очень универсальное. Он все с полок поскидывает. Или даст пузо почесать, а потом вцепится. Так даже Снежок иногда делает, а он самый добрый кот на свете, он все время это говорит.

Ага, ну вот мелок в руке классного наставника. Может, его оживить? Вообще-то, для этого нужно дотронуться, но Вероника сегодня этот мелок уже трогала, когда ее вызывали к доске, так что считается. Девочка пристально посмотрела на белый кирпичик и шепнула себе под нос:

– Объекталь…

Рука Эйхгорна вздрогнула. Мел в пальцах задергался, вырвался, приземлился на полочку перед грифельной доской и вскочил, отрастив пару крохотных ножек. На его верхней половине возникли глазки, нос, рот, и мел-объекталь пискнул:

– Мне кажется, вы слишком рано даете им этот материал, коллега!

Смехом снова залились все, кроме Гердиолы и Отвалиорда. А Эйхгорн задумчиво повернулся к Веронике, и та запоздало поняла, что ей сейчас достанется.

– Вероника Дегатти, вы опять за свое, – произнес классный наставник, пока оживший мелок что-то писал на доске. – Что с вами сегодня такое? Прежде вы не проявляли склонности к баловству. У вас хорошие способности к математике, но сегодня вы меня положительно огорчаете.

Вероника огорчилась, что огорчила классного наставника. Правда, она огорчила его положительно, так что это может означать, что она его не огорчила, а как раз порадовала… не совсем понятно, что он имел в виду.

Оказалось, что «положительно» в данном контексте – это все-таки плохо, потому что дальше Эйхгорн велел:

– Ступайте в деканат и не мешайте нам заниматься.

– Зачем в деканат? – заволновалась Вероника.

Ей не захотелось в деканат. Это… это не тот результат, которого она добивалась. В деканат вызывают таких, как Астрид, а ее лучше не надо.

Эйхгорн пристально на нее посмотрел. Повернулся к доске, о которую продолжал стучать объекталь-мелок. Изучил то, что он пишет.

Это были каракули. И мелок пытался рисовать… детские рисунки.

Ну да, объекталя создал ребенок. И тем не менее, Эйхгорн заметил в его каракулях какую-то систему. Несколько секунд он еще их разглядывал, а потом взял другой мел и тоже принялся писать.

Мел застучал быстрее. Каракули стали похожи на сложный, хотя и неряшливый орнамент. Эйхгорн нахмурился и сказал:

– Ах так?.. А если так?

Группа увлеченно следила за дуэлью. Никто не понимал, что происходит на доске, но это было что-то интересное. Но прошло пять минут, потом десять, а мелок и классный наставник продолжали перебрасываться значками и цифрами.

– Мэтр Эйхгорн, у нас же урок, – подала голос староста Гердиола. – Вы помните?

– Сидите тихо и повторяйте пройденный материал, – велел классный наставник, не оборачиваясь. – Я должен решить эту закономерность. Дегатти, ты можешь сесть.

Вероника послушно вернулась на место, где ее встретило гыгыканье троллей, нотации старосты Гердиолы и ледяной взгляд Отвалиорда. Он розыгрыши вообще терпеть не может, почитает их за личное оскорбление, даже если разыгрывают не его.

Вероника задумалась, не призвать ли для него единорога. Он не такой забавный, как танцующая куриная тушка, зато нравится эльфам и феям.

Но если это сделать, гордыня Отвалиорда вырастет еще сильнее, а она и так уже заоблачная. Никто во всей группе не взирает на остальных так свысока. Лучше даже не обращать на него внимания, а то он настолько раздуется от гордости, что не сможет ходить по земле, будет летать с задранной головой, чтобы даже случайно не увидеть всякую чернь вроде Вероники.

К тому же призывать единорога в аудиторию может быть не очень разумно. Вероника вспомнила, как однажды призвала корову в комнату и как трудно было потом ее оттуда вытащить.

Так что она просто уткнулась в учебник. Классный наставник велел повторять пройденное – Вероника и стала повторять.

Но это оказалось непросто, потому что остальные в группе все шушукались, причем не между собой, но и с Вероникой… пытаясь с Вероникой. Они старались подлезть поближе, спрашивали, что еще она может оживить, и вообще не давали читать спокойно. Почти никого не интересовали какие-то глупые цифры, им хотелось побольше волшебства.

Особенно не унимался орчонок Нахим, который до этого с Вероникой и парой слов-то не обменялся. Он пошел на Апеллиум, потому что хочет в будущем стать великим полководцем, призвать себе могущественную армию и завоевать весь мир… но это он так просто мечтает, не всерьез, каждый раз оговаривался Нахим, потому что знал, что по законам Мистерии такое запрещено.

Но одногруппники подозревали, что он все-таки всерьез, и что Нахим – будущий великий магиоз. И теперь вот он увидел, как Вероника оживляет куриные тушки и мелки, и немного пожалел, что пошел на Апеллиум, а не на Нигилиум, потому что на Нигилиуме создать себе армию, пожалуй, еще и попроще будет.

– … У меня плюсиков на Нигилиуме не было, а то бы я пошел, – бубнил он почти в самое ухо. – У меня была бы целая армия деревянных солдат. Или железных драконов. А ты кого еще можешь оживить? Мертвого орка можешь?

– Не знаю, я не пробовала, – нехотя отвечала Вероника, пытаясь собрать мысли в кучку. – Я только человека оживляла, и ворону еще, и… нет, только этих двух.

О третьем случае никто не знает, так что нечего о нем и упоминать. Мало ли, вдруг среди одногруппников затесался шпион? Кто угодно может докладывать о Веронике папе с мамой или дедушке Инкадатти.

Подумав об этом, Вероника обвела одногруппников подозрительным взглядом. Вот они какие, оказывается. Шпионы и предатели, а так сразу и не скажешь.

– Ага, человека можешь! – обрадовался Нахим. – Значит, и орка можешь, мы ж родня. А только одного за раз или нескольких?

– Не знаю! – попыталась отсесть подальше Вероника.

Но с другой стороны сидела Бумбида, а мимо нее не протиснешься, она занимает все свободное место, вообще все.

– А оживи еще кого-рнибудь! – попросил Мубим, поднявшись с ряда пониже. – Оживи мой ежедневник!

– Зачем? – прикрылась учебником Вероника.

– Так!

В аудитории становилось все шумнее. Никто не молчал и не повторял пройденное, а староста Гердиола хотя и пыталась всех успокоить, но делала это так громко, что только добавляла шуму. Любой другой классный наставник давно бы устроил всем взбучку, но мэтр Эйхгорн так ушел в свою странную задачу, что вообще ничего не замечал.

– Дети, потише, я пытаюсь думать, – только и сказал он, когда староста Гердиола особенно мощно рявкнула, колотя Мубима учебником по башке.

После этого все немного притихли, но именно что немного. Совсем чуть-чуть.

– А почему ты на Апеллиуме, а не Нигилиуме? – спросила Сметана, свесившись сверху. – Ты же так кудесно оживляешь!

– Призываю я еще кудесней, – постаралась сказать это скромно Вероника. – Я кого угодно могу призвать. И что угодно.

Ладно, скромно не получилось. В общем-то, получилось даже хвастливо.

– Спорнём, не что угодно! – тут же воскликнула Сметана. – Спорнём, что нет! Ну давай спорнём!

Вероника не хотела спорить. Ее еще мама наставляла летом, чтобы на слабо не велась и на спор не колдовала. Вероника даже правило себе такое в книжечку записала. Но Сметана не отставала, уйти никуда не получалось, и Вероника сердито ответила:

– Я что угодно призвать могу.

– Ладно, ладно, ладно, а если призвать то, чего нет? – прищурилась Сметана.

– Этого не могу, – сказала Вероника. – Если чего-то нет – его нет. Как его призвать?

– Ну вот смотри, – открыла учебник Сметана. – Вот ноль, например. Он есть или нет?

– Он есть как идея отсутствия, – ответила Вероника, сама не помня, откуда это знает. Кажется, читала где-то. – Но на самом деле его нет, потому что ноль – это ничего.

– Ладно, но что будет, если его призвать? Что произойдет, Вероника?

Вероника решила, что не страшно, если проверить, потому что ничего не произойдет. Ноль – это ничего, так что если его призвать, то призовется ничего. А «призовется ничего» – это все равно что «ничего не призовется», так что…

– Призываю ноль! – тихо, но отчетливо произнесла она.

Раздался странный звук. Вроде беззвучного хлопка. На мгновение заложило уши, взметнулось белое облачко.

А когда оно рассеялось, оказалось, что на парте кто-то сидит.

– … Я так и знал, это число «e»!.. – воскликнул Эйхгорн, с силой ударяя мелом по доске. Не ожившим, конечно, а обычным. – Оригинальное рассмотрение, но дальше неинтересно. Всем замолчать, продолжаем урок…

Он повернулся и уставился на того, на кого таращилась вся группа. Это был человечек ростом с Веронику… странный очень человечек, похожий на бублик с ручками и ножками. Его еще и не получалось уверенно рассмотреть, он как будто все время менял очертания. Не был тут по-настоящему, а только казался.

– Слезьте с парты, – велел Эйхгорн. – Вы кто, молодой человек?

– Это ноль! – тут же сдал Веронику Мубим. – Его Дегатти призвала!

– Ноль, – бесстрастно повторил классный наставник, суя руку за пазуху. – Это еще одна шутка?

– Не, я правда ноль! – тоненьким голосом сказал человечек. – Нулик!

– Нулик, ясно, – кивнул Эйхгорн, доставая что-то вроде маленького жахателя. – Из Карликании, я так понимаю?

– Нет, из Тсгечета, – удивленно ответил ноль. – Дайте я слезу!.. и не стойте так близко, я опасный!.. не трогайте меня, не трогайте, я же обнулить могу!..

Пыряло и Турбеу резко отдернули руки, а остальные отшатнулись. Когда ноль занервничал, к нему хлынул ветер, а парта стала исчезать, рассыпаться в пыль.

Эйхгорн убрал маленький жахатель за пазуху и невозмутимо достал из-за кафедры другой, гораздо больше, с широким раструбом.

– Мэтресс Дегатти, это в самом деле вы призвали? – спросил он.

– Я, – смущенно ответила Вероника. – Нечаянно.

– А отослать обратно можете?

– Конечно! – решительно заявила Вероника. – Изгоняю!.. то есть, уходи!.. уходи!..

Она даже руки выставила вперед, чтобы сработало лучше… но оно не сработало никак. Ноль никуда не исчез. Все уставились на Веронику, и она беспокойно заерзала, понимая, что столько взглядов делают только хуже, что прямо сейчас она никого изгнать не сумеет.

– Я еще попробую! – заявила она. – Уходи отсюда! Уходи домой!.. отвернитесь, пожалуйста!

Не отвернулся вообще никто, и от этого Вероника совсем потерялась.

– Не паникуй и не суетись, – велел Эйхгорн. – Успокойся. Волшебство не терпит неуверенности. Ты только что призвала этого криптида, так что можешь и изгнать, это же логично. Попробуйте еще раз, Дегатти, и на сей раз побольше уверенности.

Вероника попробовала, но у нее опять не вышло. Она соглашалась с мэтром, что это логично, но прямо сейчас на нее смотрели слишком все, и штука смущенно спряталась. Она соглашалась работать, когда Вероника шутила и забавлялась, потому что Ксаурр сказал, что тогда все сработает, и Вероника ему поверила, так что и штука поверила тоже.

Но сейчас все серьезно, все даже слишком серьезно!

– Что ж, у нас не предусмотренный программой инцидент, – подумав, сказал Эйхгорн. – Молодой человек, вы можете вернуться домой самостоятельно?

Нулик помотал головой. То, что предлагалось считать его лицом, не имело ни глаз, ни рта, но почему-то казалось смущенным и напуганным.

– В таком случае спуститесь сюда, пожалуйста, и немного расскажите о себе, – попросил Эйхгорн. – Когда урок закончится, я приложу все старания, чтобы исправить эту ситуацию.

– Я не понимаю, что вообще происходит! – плаксиво сказал нулик. – Почему я здесь? Что вы все такое?!

– Я тоже периодически задаюсь этим вопросом, – кивнул Эйхгорн. – Урок скоро закончится, и мы займемся решением вашей проблемы. Представьтесь, расскажите что-нибудь, а я пока приглашу компетентных специалистов. И… мэтресс Дегатти, не покидайте аудитории после звонка. С вами мы еще будем беседовать.

Вероника поникла. Все-таки будут проблемы. Хорошо, если только одна черная карточка.

– Кстати, сообщите-ка номер зеркала вашей матери, – нанес добивающий удар Эйхгорн.