Семья волшебников. Том 4

Глава 18

Комацу Акихико начал рабочий день так же, как сотни рабочих дней до этого. Как и почти каждое утро, открыв глаза, он на мгновение усомнился – не приснилось ли попадание в другой мир? Правда ли он исекайнулся в страну волшебников или сейчас заскрипит будильник, и он окажется в своей крохотной квартирке?

Но потом он смотрел на часы без стрелок, слышал за окном семикратное уханье совы и понимал, что ничего не приснилось. Он в Мистерии… и ему скоро на работу.

Просыпался Комацу по-прежнему рано. На Земле вставал в пять утра, на Парифате – в седьмом полуночном часу. Он не сразу привык к местным суткам, первое время машинально пытался соотносить их с земными, но они плохо соотносились.

Еще труднее оказалось привыкнуть к местному календарю с его разбросанными как попало выходными. Бывает, что будни идут по десять-двенадцать подряд. Хорошо хоть, рабочий день на Парифате принят всего шестичасовой… или это только в Мистерии так, Комацу не выяснял.

А поскольку у них еще и час чуть короче земного, жить вполне можно.

В общем-то, жизнь Комацу изменилась не радикально. Поднявшись с постели, он точно так же почистил зубы и расчесал усы… хотя этого он дома не делал. Усы у него совершенно не росли, да если б даже и росли – их запрещено носить по санитарным нормам.

Но то в Японии, а не в Мистерии. Здесь повар может носить на лице что угодно. И Комацу однажды просто любопытства ради купил эликсир Усы-для-Красы, а потом так и оставил. Ему неожиданно понравился новый имидж.

Умывшись, он сделал легкую гимнастику. Радио тайсо в Мистерии нет, зато Фурукава-сан подарила волшебную шкатулку с музицей – маленьким музицирующим духом. По просьбе (а порой и без просьбы) владельца она исполняла мелодии, пела песенки и декламировала стихи.

Вот и сейчас давно выучившая распорядок дня Комацу музица возникла в облике хорошенькой девушки ростом в локоть и певучим голоском воскликнула:

– Встаньте на середину комнаты, Комацу-доно, и поставьте ноги на ширину плеч! Начинаем утреннюю зарядку!

Предстать музица могла в любом облике и говорить любым голосом. Комацу не знал, разумна ли она или это магический аналог Сири, но она понимала каждое слово, успешно поддерживала беседу и отзывалась на свое имя (Харуки). Комацу три минуты повторял за ней упражнения, потом стал готовить завтрак, а музица запела бравурную песенку, аккомпанируя себе на барабане тайко.

За два года Харуки многому научилась от Комацу и уже неплохо разбиралась в японской культуре.

Завтракал Комацу по-мистерийски – яичницей из двух яиц, жареным беконом и помидорами. Традиционной кухни ему хватало и на работе, дома он готовил местные блюда. Они, впрочем, мало отличались от европейских – белые люди Мистерии ели примерно то же, что и белые люди на Земле. Но всякой экзотики тоже хватало, и Комацу с интересом ее изучал.

Он решил, раз уж карьера волшебника ему не светит, стать лучшим в том, в чем он хорош. В поварском искусстве. Достичь в нем запредельных высот, стать королем поваров… в стране под названием Нгелта даже есть такая должность, и это в буквальном смысле король. Его ежегодно переизбирают.

Вообще-то, менять королей каждый год – это немного неудобно, но им виднее. Комацу пока не очень много знал о культуре и географии стран за пределами Мистерии, хотя книги усердно штудировал и дважды путешествовал порталом, когда брал небольшие отпуска.

Позавтракав, шеф-повар лучшего и пока что единственного японского ресторана в этом мире сложил руки в коротком ритуальном жесте и возблагодарил бога Люгербеца. В свое время он довольно быстро выбрал себе бога-покровителя. Великий Люгербец не так хорош собой, как Лилейна, Солара, Канторилла и другие местные богини, зато он гарант блаженной сытости.

Молись ему – и котлеты никогда не пригорят.

Собираться на работу не требовалось. Комацу жил прямо над рестораном, так что каждое утро просто спускался на первый этаж. Надевал фартук и колпак, приглаживал усы и с чинным видом вступал в свое царство.

За окнами пропел жаворонок. Первый рассветный час. Ресторан еще закрыт для посетителей, но работа уже началась. Помощники-акасягуми проводят утреннюю уборку, закупают или приносят со склада продукты, делают заготовки. Будучи не людьми, а мелкими ёкаями, похожими на красноволосых детей домовичками, они выполняют такую работу легко и в удовольствие.

Кажется, Фурукава-сан им даже не платит.

Ко второму рассветному часу подошли маэстро Иси-ль-Обрехт и мэтресс Чиапарелли. Первый – из Нгелты, профессиональный повар с большим опытом, а вторая – волшебница, хотя и начинающая.

Комацу поклонился им, а они – ему. Иси-ль-Обрехт, как обычно, сделал это чуть снисходительно, словно исполнял некий варварский обычай. В первое время он вообще относился к Комацу свысока, и даже поругался с Фурукавой-сан, поскольку был уверен, что именно его пригласили на должность шефа. Его страшно разозлило, что придется подчиняться какому-то мальчишке, потому что главой японского ресторана, видите ли, должен быть этнический японец, знакомый с традиционной кухней.

Но со временем Иси-ль-Обрехт и Комацу прониклись уважением к мастерству друг друга. В первый день маэстро, как Комацу потом узнал, устроил ему что-то вроде испытания и собирался уволиться, если бы шеф его не прошел. Но он прошел с блеском, причем даже не заметил, что его испытывают.

С Чиапарелли было проще. Она, правда, тоже поначалу вела себя высокомерно, поскольку Комацу – магл, да еще и варвар из-за Кромки, а она волшебница, причем урожденная мистерийка (это считается здесь поводом для гордости). Но ей всего девятнадцать лет, она только в этом году получила диплом специалиста и умеет… не очень много.

У нее отлично получаются пирожные с мелкими волшебными эффектами, хотя не такие вкусные, как у маэстро Иси-ль-Обрехта. Еще она может буквально «выращивать» мясо, заставлять его увеличиваться в размерах, разрастаться, причем работает не только с сырым, но и с термически обработанным. Ну и несколько других трюков такого рода.

Маэстро Иси-ль-Обрехт косо смотрел на подобные приемчики. Нгелта считает волшебство в кулинарии читерством. Обманом гостя. У них там есть свой поварской кодекс, и он запрещает применять магию, если того же самого можно добиться без нее.

Испечь пирожок, восстанавливающий здоровье? Это можно. Заколдовать испорченный пирожок, чтобы он стал вкусным? Гореть тебе в печи для пиццы.

Комацу не знал, почему подумал о печи для пиццы. Возможно, дело в итальянских фамилиях коренных мистерийцев. Пиццу в заведении Фурукавы-сан не подавали, хозяйка сосредоточилась на традиционной японской кухне.

Платила Фурукава-сан хорошо, Комацу уже дважды получал прибавку, а сверхурочные шли по двойной ставке. Жилье хорошее и бесплатное, на еду тратиться не нужно. Правда, часто приходилось работать по праздникам, но было бы странным, закрывайся ресторан в дни, когда гостей особенно много.

Сегодня тоже праздник. Пигеридис, Ленивый День. По канонам местной религии сегодня нельзя работать – то есть совсем нельзя. Любой труд греховен, даже самый незначительный. Соответственно, рьяные в вере целые сутки ничего не делают, и даже пищу готовят накануне, чтобы не заниматься даже стряпней.

Но в Мистерии рьяных в вере немного. Большинство соблюдает каноны только ради традиций и только пока те не мешают жизни. Волшебники действительно в Пигеридис предпочитают ленивый отдых, но гостей в ресторанах только прибавляется, так что и работы у Комацу только прибавляется.

А он хорошо работал. Сразу зарекомендовал себя с лучшей стороны, так что его даже пытались сманить.

Рестораторы Валестры трудятся в суровых условиях. В стране волшебников подают самые невероятные яства, так что гости тут взыскательные, если не сказать избалованные. Обычную еду здесь просто творят из воздуха, а студенты Клеверного Ансамбля питаются в его столовых задаром, и на них рассчитывать не приходится.

Так что преуспевающий ресторатор здесь – это либо повар-чародей, либо настоящий маэстро от кулинарии, либо… либо он предлагает некую экзотику. То, чего нет у других. Японская кухня оказалась чем-то необычным, и многих ее блюд на Парифате не знали в принципе, хотя у чинской и нашлись с ней общие черты.

Так что когда мистерийцы распробовали новинку, кое-кто из рестораторов попытался ее скопировать. Некоторые тоже стали подавать суши, удон, такояки, окономияки и курицу карааге. Волшебники приходили пообедать, снимали с кушаний матрицы… и начинали творить точно такие же прямо из воздуха. Фурукаву-сан это страшно злило, но поделать она ничего не могла.

К счастью, копии не получались подлинно настоящими, но этого Комацу до сих пор не совсем понимал. Сам он разницы не чувствовал. Созданную магией еду можно потрогать, она такая же на вкус, точно так же насыщает… после нее тоже ходишь в туалет!

Но другие чувствовали. Или только утверждали, что чувствуют. Так или иначе, залы «Парчового карпа» не пустели, желающие отведать скатанных вручную роллов не переводились.

В конце концов, кухня тут хороша. Да и дело не только в кухне. В «Парчовый карп» ходили за атмосферой, за кусочком иного мира. Японская кухня понемногу становилась модной, заведение посещали богатые и знатные иностранцы, а среди постоянных клиентов появились даже члены ученого совета.

Этому, впрочем, способствовало то, что Фурукава-сан – жена Вератора-сана, одного из самых известных и влиятельных чародеев страны. Вот уж кто-кто, а она исекайнулась очень удачно.

Правда, магии тоже не научилась. Слишком взрослая для принятия в волшебную школу.

Нет, ну что за глупое ограничение? Даже курсов никаких никто не ведет! Комацу это расстраивало, втайне он был уверен, что способности у него есть. Просто обязаны быть.

Конечно, он раздобыл несколько книжек про волшебство. Если живешь рядом с магическим университетом, достать такую литературу несложно. Но они не очень-то помогли, хотя Комацу прочел их от корки до корки. Он пытался повторять там изложенное, но у него ничего не получилось.

Не беда, впрочем, магию можно и просто покупать. Артефакты и зелья продаются свободно, были бы деньги. Комацу мечтал о собственном големе и откладывал деньги на хорошее Ме.

Правда, накопил пока очень мало. Оказалось нестерпимо сложно сразу же не тратить жалованье на всякие волшебные штучки. А серьезную статью расходов составлял философский камень, который Комацу начал пить, как только убедился, что делают его не из людей и с гомункулами он никак не связан.

На него уходила половина жалованья (а поначалу вообще три четверти!)… но оно того стоило. Если это правда действует так, как заявлено (а должно действовать, ведь Фурукаве-сан сорок пять, но выглядит она на двадцать), то не жаль никаких денег.

Кстати, это стало еще одной привилегией, которую он получил, работая на Фурукаву-сан (а точнее – ее мужа). Большую скидку на философский камень и доступ к свободному приобретению.

Желающих его покупать гораздо больше, чем могут обеспечить производители. Две трети алхимиков занимаются в основном варкой философского камня, но этого все равно недостаточно. Они купаются в золоте и не прочь заработать еще – на Парифате полно толстосумов, которые хотят жить подольше.

Но философский камень – это сложное волшебство, и творить его непросто. Посредственный алхимик не справляется с такой работой или делает так мало, что с трудом хватает самому. А способных торговать излишками мастеров не так уж много, и к ним тянутся большие очереди, причем первыми в них стоят их родичи и друзья, потом – другие волшебники, и только где-то в конце – всякие короли, магнаты и… один везучий шеф-повар.

Ради этого переехать в другой мир стоило. Хотя работа изменилась мало. По-прежнему с утра до вечера рыба и рис, очень много рыбы и риса. Только и разницы, что теперь Комацу большой человек. Гость из-за Кромки. Загадочный умелец из другого мира, принесший сюда секреты своего искусства.

Сейчас он делал сашими. Нарезал тунца тончайшими лепестками. Мистерийская рыба не совсем совпадает с земной – и у лосося чуть иной вкус, и угорь немного отличается. Это несомненные лосось и угорь, но оттенки совсем другие. Комацу пришлось поработать, чтобы рецепты отвечали высоким стандартам.

Не потому, что местная рыба плоха. Просто она немного другая, а потому и готовить ее нужно немного иначе. Профан, скорее всего, разницы и не заметит, но Комацу не готовил для профанов. Он готовил так, чтобы самый взыскательный гость признавал, что это хорошо.

Вокруг кипела работа. Маэстро Иси-ль-Обрехт колдовал над моти, которым научился у Комацу. Он перенял довольно много рецептов, и хотя поначалу воротил нос от японских десертов, со временем нашел в них свою прелесть. Нежная текстура и ненавязчивая сладость, изящество форм и большое количество необычных сочетаний вкуса нашли в итоге в нем отклик.

Особенно ему понравилась идея применять в десертах зеленый чай. До этого на Парифате прежде не додумались.

Комацу почувствовал гордость. Нет, конечно, его личной заслуги в этом нет, он просто хороший повар. Но японская культура вновь покорила сердца гайдзинов, и на этот раз – аж иномирян.

Это согревало душу.

Официантки, сплошь хорошенькие девушки в традиционном кимоно, так и сновали меж кухней и залом. Сегодня снова аншлаг, в зале яблоку негде упасть. Освобождающиеся столики простаивают недолго, их занимают, едва уберут посуду. Повсюду слышен звон монет – до банковских карт или хотя бы бумажных ассигнаций здесь тоже не додумались.

Есть в этом какая-то прелесть. Что местные монеты именно звенят. И блестят. Получать жалованье золотом и серебром странным образом будоражит. Мешочек приятно оттягивает руку, а по вечерам Комацу взял за правило пересчитывать эти кругляшки с трикветром на одной стороне и написанным по кругу текстом на другой.

Комацу прочел эти мелкие буковки в первый же день, но ничего не понял. А Фурукава-сан сказала, что это мощное заклинание Подлинности. Само по себе оно ничего не делает, единственное его свойство – невозможность быть нанесенным на фальшивку. Никто, кроме мистерийского монетного двора, повторить это сочетание букв не сумеет.

Комацу тогда еще усомнился и сразу попробовал скопировать надпись. Но оказалось, что это и правда невозможно. Как он ни старался, где-нибудь обязательно выходил огрех, хотя бы одна буква получалась искаженной.

Как заговоренная.

– Комацу-сан! Комацу-саааан!.. – донеслось из общего зала.

Комацу отложил нож. То был голос Алларии-сан, эльфийской официантки, при виде которой сердце повара начинало биться быстрее.

К тому же кроме Фурукавы-сан она единственная обращалась к нему согласно традициям его родины. Все остальные называли его «маэстро Комацу», и хотя звучало это даже уважительней, Комацу было очень приятно, что Аллария-сан потратила время, чтобы узнать немного о его культуре.

Не Аллария-сан, а бессмертная Аллария, мысленно поправил он себя. Следует отвечать любезностью на любезность и называть Алларию-сан так, как принято в ее культуре. Даже в собственной голове.

– Комацу-сан, там некий достопочтенный гость желает лично поблагодарить вас за доставленное удовольствие, – прозвенел голос уже совсем близко.

– Немедленно подойду, – склонился в легком поклоне Комацу.

Это не было редкостью. Здесь Комацу вызывали на поклон так же часто, как и дома, если не еще чаще. Он с улыбкой подошел к столику в углу, за которым восседал импозантный полный господин с эбеновой кожей и лысой макушкой. Одет он был просто, но дорого, а на поясе вместо шпаги или кинжала, которые часто носят знатные иностранцы, висел тесак.

– Так вы и есть знаменитый Комацу-сан? – приятным баритоном спросил гость. – Много наслышан о вас.

– Большое спасибо, я недостоин, – поклонился повар.

– Нет-нет, не скромничайте. Мне о вас рассказывали общие друзья, в том числе хозяйка этого славного заведения. Я и сам, знаете ли, немного связан с ресторанным делом, так что хорошего повара распознаю везде.

Комацу насторожился. Возможно, это очередной конкурент Фурукавы-сан, который поставит его в неловкое положение.

Комацу запомнился визит почтенного Мари-ль-Теоса, кулинара-волшебника. Тот заказал несколько блюд, долго их дегустировал, а потом позвал к столику шеф-повара, осыпал Комацу комплиментами… и попытался переманить. Жалованье пообещал больше, чем в «Парчовом карпе», но Комацу чувствовал себя обязанным Фурукаве-сан и не собирался терять лицо, сходу убегая за парой лишних йен.

Фурукава-сан, видимо, об этом узнала, потому что уже на следующий день повысила Комацу жалованье. Сам он ничего ей не говорил.

– Не подумайте худого, я не собираюсь вас переманивать, – явно уловил его мысли гость. – О, вы бы не отказались, назови я свое заведение, но это будет непорядочно по отношению к моим друзьям. Я просто хотел выразить вам свое уважение и, возможно, побеседовать. Не откажетесь рассказать свою историю? Присядьте, давайте побеседуем. Уверен, ваша хозяйка не станет возражать.

– Очень польщен, но не могу надолго отлучиться, – поклонился Комацу. – Я на работе, господин, и сегодня много блюд от шефа.

– Ну-ну, уверен, вы сможете уделить нам несколько минут… не правда ли, госпожа хозяйка?

Комацу не заметил, когда подошла Фурукава-сан. Он уже хотел извиниться и откланяться, но хозяйка вдруг сказала:

– Конечно, ничего страшного. Присаживайтесь, Комацу-сан. Это… мой старый знакомый.

– Не такой уж и старый, – улыбнулся гость. – Но давайте сегодня без имен, я тут инкогнито.

– Я догадалась, – кивнула Фурукава-сан. – Может быть, переместимся в отдельный кабинет?

– Отчего же? Мне нравится здесь. Такое уютное заведение, а я в нем раньше и не бывал. Мне нравится атмосфера и кухня. Комацу-сан, я не успел сказать, как мне понравилось угощение. Ваше сашими превосходит мое собственное, а эти осьминожьи шарики… как вы их называете?

– Такояки, – просиял Комацу.

– Бесподобно, воистину бесподобно.

– А вы… по поводу или просто навестить нас? – почему-то нервничая, спросила Фурукава-сан.

– Разве навестить добрых друзей – недостаточный повод? Кстати, Комацу-сан, давайте немного потеснимся, к нам сейчас присоединятся общие знакомые.

Комацу повернул голову. В зал только что вошли действительно знакомые ему лица – муж Фурукавы-сан Вератор-доно, ее дочь Мамико-тян и… и Лахджа-сан, несравненной красоты демоница. Она частенько навещала Фурукаву-сан, особенно в самом начале, когда ресторан еще только раскручивался.

Сегодня Лахджа-сан была с мужем и дочерьми. Ее старшую дочь Комацу помнил еще по Токио, двух других только видел мельком, когда те заходили в «Парчового карпа». Муж, Дегатти-сэнсей… ему Комацу немного завидовал… ладно, много.

Но знакомы они были шапочно, Комацу почувствовал себя лишним и вновь попытался откланяться. То же явно почувствовала и Фурукава-сан, сказав:

– Комацу-сан, спасибо за вашу работу, но мы вам наверняка уже наскучили.

– Нет-нет-нет, я настаиваю, – заупрямился гость. – Я еще не слышал его историю… и рецепт осьминожьих шариков. Я умею готовить такие, но здесь явно есть какой-то нюанс, который я упускаю…

Вератор-доно и семейство Дегатти тем временем подошли к столику и уставились на гостя сначала с недоумением… а потом с узнаванием. Замедленным, словно очень давно его не видели.

– О, какая неожиданная, но приятная встреча, – первой заговорила Лахджа-сан.

– Я тоже очень рад, – поцеловал ей руку гость. – Совпадение исключительно удачное. Присядете? Здесь прекрасная кухня… впрочем, вы это и без меня знаете. Я имел дерзость пригласить за стол шефа, он как раз собирался рассказать свою историю.

Небольшой уютный столик тем временем раздвинулся, стал шире почти втрое, и из-под него выпрыгнули новые стулья. Вератор-доно поставил в центр бутылку «Солнечного затмения», ядреного и дорогого мистерийского сакэ, Мамико-тян и пятеро Дегатти заняли места, и все уставились на Комацу так, что тому стало почти дурно от их и собственной неловкости.

– Это очень простая история, – замямлил он. – Я… я уверен, Фурукава-сан и сама все расскажет… да там и нечего рассказывать. Меня наняли, я согласился… необычное только то, что теперь я живу в другом мире…

Гость посмурнел. Он подцепил палочками лапшинку из своей якисобы и сказал:

– И все-таки, уверен, что вы сможете поведать мне какие-нибудь интересные подробности. Давайте начнем с даты и места действия. Где и когда это случилось?

Комацу запаниковал. Он не помнил дату, да и не очень понимал, что, собственно, происходит. Это что, какой-то дознаватель? Или иноземный король инкогнито? Почему эти волшебники с ним так предупредительны? Может, Фурукава-сан, Лахджа-сан и Комацу (по незнанию) нарушили какой-то закон?

Что если он исекайнулся в этот мир незаконно? Быть может, существует какая-то полиция по отлову таких людей? Он боялся спросить прямо и потому просто пробормотал, что ему в самом деле нужно срочно вернуться на кухню.

Но его снова не отпустили. Фурукава-сан явно очень хотела, но гость продолжал расспрашивать, подлетевшая к столику Аллария-сан приняла у всех заказ, причем гость настоял, чтобы Комацу тоже что-то себе взял, и неловкая сцена продолжилась.

И даже когда он рассказал все, что только сумел вспомнить, гость не позволил уйти. Он лишь удовлетворенно сложил руки на животе и сказал:

– История, конечно, простая, но занятная. Не думал, что вы действительно решитесь на такое предприятие. Ресторанный бизнес – дело интересное… только не отбивайте у меня хлеб. Выпьете с нами, Комацу-сан?.. конечно, выпьете.

– Корчмарь… – поморщился Дегатти-сэнсей. – Человек на работе, хватит издеваться. Он не виноват, что делает сашими лучше тебя.

– Ауч, – схватился за сердце гость. – Майно, ты всегда умел больно ударить старика.

Почему-то неловкости вдруг убавилось. Вот оно что. Обычная зависть. Попытка поставить в неудобное положение под маской вежливости.

К этому Комацу знал, как относиться, так что нервничать перестал. Он по-прежнему чувствовал себя пятым колесом в телеге, но… пусть его. Было даже забавно для разнообразия примерить на себя роль посетителя в собственном ресторане.

Тем более, что как только разговор свернул с его персоны, Фурукавы, Дегатти и их гость перестали обращать на Комацу внимание. Они говорили о чем-то своем, поминали каких-то общих знакомых… почему-то называя их не по именам, а по прозвищам.

Астрид-тян, как обычно, лопала все подряд за обе щеки, Вероника-тян читала книжку и ела карамельное яблоко, а Лурия-тян капризничала и исподтишка швырялась едой в соседей.

– Лурия, прекрати, – в очередной раз одернула ее мать. – Лучше кушай свою кашку. А то ее украдут голодные гномики!

Она сказала это слишком громко. Гномы за соседним столиком аж поперхнулись, услышав такое.

– Мама, ты нас всех позоришь, – беззаботно сказала Астрид-тян. – Как обычно.

А Лурия засмеялась и катапультировала с ложечки рисовую кашу. Даже без Совершенной Меткости она попала прямо в бороду одного из гномов. Белый комочек медленно пополз вниз, и время как будто застыло – все уставились на это непотребство, и Комацу в том числе.

Словно одинокая овечка бредет сквозь клубящийся туман…

Потом гном возмущенно вскочил, оказавшись стоя ниже, чем сидя, и стряхнул с бороды рис. Лахджа-сан принялась извиняться, и Фурукава-сан тоже принялась извиняться. Она предложила гномам в знак извинения дополнительный десерт, а Лахджа-сан пообещала, что как следует накажет непослушную дочь.

– Какой у тебя шкодливый ребенок, – заметил гость, делая Лурии-тян «козу» пальцами. – Весь в мамочку, да?

– Нет, – отрезала Лахджа-сан. – Я была спокойным ребенком.

– Ну-ну. Не обижайся, Лахджа. Все дети разные, тебе ли не знать.

Лахджа-сан окинула взглядом своих дочерей и согласилась.

Так и не представленному Комацу гостю принесли новую тарелку сашими, Вератор-доно разлил по крохотным чашечкам «Солнечное затмение», все опорожнили по одной, и гость задумчиво сказал:

– А что, мэтр Дегатти, не тряхнуть ли нам стариной? Здесь, конечно, не та атмосфера – прости, Сидзука, не хотел обидеть, – но почему бы нам не потешить друг друга историями? Я могу начать.

– Прости, времени не так много, – отказал Дегатти-сэнсей. – К тому же здесь, ты прав, не та атмосфера. Есть-пить до бесконечности не выйдет… я вот уже сыт и немного под хмельком… в бутылке еще много осталось?

– Ну хорошо, хорошо, – разочарованно произнес гость, пока Вератор-доно подливал Дегатти-сэнсею. – Ты меня огорчаешь своим настроем. Навещу кого-нибудь другого. Но все-таки… может, хоть одну байку, пока ты членораздельно говоришь? Совсем маленькую.

– Хорошо, рассказывай, – не стал кобениться Дегатти-сэнсей.

– Нет-нет, я имел в виду, чтобы вы мне что-нибудь рассказали. Что-нибудь новенькое, что-нибудь занятное… как насчет истории о нашем общем друге?

– У нас много общих друзей, – произнес Дегатти-сэнсей. – Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

– Ну вот как насчет нашего доброго друга Садовода? Я прослышал, что вы гостили у него одно время…

– Ах ты про это… – медленно протянул Дегатти-сэнсей.

– Да. Мне птичка на хвосте принесла презанятнейшую байку… только вот не целиком, увы. Я собрал несколько кусочков от разных свидетелей… и пострадавших… но все самое интересное, подозреваю, знаете только вы, мои добрые друзья. Не поделитесь?

– Хм… ну…

– А я взамен расскажу то, чего не знаете вы. Причем не на своих обычных условиях. Просто из дружеского расположения и заботы о вашем будущем.

Вот теперь Дегатти обратились в слух. Но их гость больше ничего не сказал, а с улыбкой продолжал потягивать сакэ.

– Ну хорошо, я расскажу тебе эту историю, – сдался Дегатти-сэнсей. – Не могу сказать, что это секрет. Началось все с того, что моей супруге позеркалил один известный субъект… назовем его…

– Скоморох, – мрачно подсказала Лахджа-сан.

– Кир! – одновременно с ней подсказала Астрид-тян.

– Кий! – радостно повторила Лурия-тян.

– Астрид, Лурия! – застонала Лахджа-сан.

– Извини, мам, – не слишком искренне извинилась Астрид-тян.

– Мэтр Дегатти, продолжайте, – попросил гость. – Итак, вам позеркалил наш общий друг Скоморох…

– Не нам, а ей… точнее, даже не ей, а Сидзуке… я же правильно помню? – повернулся к Фурукаве-сан Дегатти-сэнсей. – Года три уж прошло, я могу что-то перепутать.

– Да, мне… кажется, – усомнилась в своей памяти и Фурукава-сан. – Я помню, что страшно напугалась. И мы еще дальнозеркало тогда закопали. Но это был последний раз, когда он мне зеркалил.

– Мы тогда не придали значения, – продолжила Лахджа-сан. – Ну в конце концов… это же Скоморох. Он и раньше это делал, когда напивался. Зеркалил бывшим. Но в этот раз все оказалось серьезно. Потом мы узнали, что он поручил своим… ассасинам меня устранить. Но я ничего не подозревала, пока на меня сразу после родов не напала… кхм… Мечница.

– Эту часть истории я знаю, можете ее пропустить, – повел рукой гость.

– Пропустить часть истории?.. – изумился Дегатти-сэнсей. – Торопишься куда-то, Корчмарь? Не похоже на тебя.

– Просто не хочу отнимать у вас слишком много времени.

– Темнишь… – хмыкнул Дегатти-сэнсей.

– Темнит, – согласилась Лахджа-сан. – У бедного поваренка-то сколько угодно его готов отнять.

Комацу смутился. Честно говоря, он не понимал, почему все еще тут сидит. Такое впечатление, что этому загадочному гостю для чего-то нужны посторонние уши. Человек, не посвященный в их с хозяевами взаимоотношения.

– Ну раз ты знаешь эту часть, перейдем к следующей, – согласился Дегатти-сэнсей. – Второй удар был нанесен незадолго до Доброго Дня. На этот раз ассасинов было двое, назовем их…

– Бутылка и Кукурузина! – подсказала Астрид-тян.

– Ну хотя бы так, – согласился ее отец. – Я тогда был немного не в форме, еще не оправился от другого инцидента, не связанного с тем…

– О, эту историю я знаю, – улыбнулся гость. – Наш друг Котофей мне ее поведал. Тебе бы пошло, кстати.

– Ха-ха. К истории Скомороха и Садовода она отношения не имеет… надеюсь. Нет, точно не имеет, Котофей сам же потом запутался в колючках… но я не буду забегать вперед. Если у тебя скудно со временем, то я просто скажу, что нас заманили в туманное место, Лахджа попала в капкан, но в итоге…

– В итоге на помощь пришла я, – перебила Астрид-тян. – Я… мне тоже нужно прозвище!.. да, на помощь пришел Свет Солары! Это я. Я сразу жахнула!.. Вжу-у-ух!..

И девочка выбросила вперед руку, словно собиралась стрелять из нее лазерным лучом.

– Ну и Веро… Ежевичина мне тоже помогла. Немного.

– Я тоже хочу прозвище, – тихо сказала Вероника-тян. – Другое, получше.

– Ее там в заложницы взяли, но она быстро исправила свою ошибку и сделала Кукурузину… Кукурузиной.

Комацу не понимал в этой истории почти ничего, но терпеливо слушал, потому что было бы невежливым встать и уйти. К тому же он надеялся со временем все-таки добраться до сути.

Однако в этот раз, кажется, и гость тоже не все понял. Он нахмурился и переспросил:

– Кукурузиной?..

– Она запечатывает демонов в овощах и фруктах, – размял пальцами переносицу Дегатти-сэнсей. – Так повелось.

– Я переучусь… со временем, – опустила глаза Вероника. – Наверное.

– Большего бреда в жизни не слышал, – произнес гость. – Хотя… верю. Что было дальше?

– А дальше мы доходим до части с Садоводом. Его нанял четвертый ассасин, назовем ее… м-м-м…

– Какашка, – предложила Астрид-тян.

– Астрид, фу, – покривился Дегатти-сэнсей. – А еще стенгазету пишешь. Назовем ее, эм…

– Какашка! – с нажимом сказала Астрид-тян.

– Корова, – подсказала Лахджа-сан.

– Примадонна, – произнес Дегатти-сэнсей.

Лахджа-сан и Астрид-тян воззрились на него с неодобрением. Но Дегатти-сэнсей, их не слушая, продолжил историю, причем Комацу наконец начал улавливать смысл и слушал со все большим интересом. Особенно когда Дегатти-сэнсей стал описывать Сад Терний – некое фантасмагорическое место, которым правил загадочный Садовод.

– … Ну а потом нас всех захватили в плен и погрузили в бездну кошмаров, – брюзгливо произнес Дегатти-сэнсей. – И мы пробыли там где-то полторы луны.

– Что было дальше? – спросил гость.

– Я проснулась, разбудила Корову, – с нажимом произнесла Лахджа-сан. – А потом мы вместе с ней разбудили одного волшебника, назовем его, скажем… Пройдоха.

– Кто бы это мог быть… – задумался гость.

– Фу, как мелочно, – покачал головой Дегатти-сэнсей. – В общем, дальше мы освободили… Ангела, а затем стали освобождать всех подряд, в том числе неожиданно Котофея, нам прислал подмогу присутствующий здесь Приятель, а потом он же нас вытащил…

– Я был в шоке, когда вдруг услышал, где они, – произнес Вератор-доно. – Я к тому времени уже не думал, что снова увижу Пройдоху живым…

– Подождите, – перебил гость. – Ангела – в смысле… Ангела?..

– Серафима, – сказала Лахджа-сан. – Нам обязательно нужна эта шарада?

– Да, – проворчал гость. – Ангела, значит. Объясняет… Конец истории можете опустить, я слышал его от нашего общего друга Малыша. Но у меня есть вопрос: кто все-таки проснулся первым? Химера или Корова?

– Химера, – произнесла Лахджа-сан. – Я точно помню. Мне пришлось долго… пинать Корову. Она никак не просыпалась.

– Как это произошло?

– Да я просто шепнула ей пару неприятных, но справедливых вещей…

– Я не о том. Как ты проснулась?

– А вот этого я не знаю. Вроде бы мне приснился странный сон, но… я не помню подробностей.

– Хм-м-м… Значит, в этой истории все еще остается белое пятно…

Гость сложил руки на объемистом животе и с сомнением воззрился на… Химеру. Та уставилась на него с вызовом.

– Любопытно… – пробормотал он. – Никаких предположений, как это могло произойти? Какое-нибудь секретное Ме?.. тайный подарочек Матери?.. нерушимая клятва, повлиявшая на исход дела?.. могучий артефакт?.. воля твоей дочери?

– Я не настолько могущественна! – отмахнулась Астрид-тян. – Ты меня переоцениваешь!

– Да не знаю я, – сказала Лахджа-сан гостю. – Может, действительно ты, ежевичка?

– У меня не получалось тебя… позвать, – опустила глаза девочка. – Я очень старалась, но… и я уже плохо помню…

– Но может, ты сумела меня разбудить?

Вероника-тян промычала что-то неопределенное. А Комацу совершенно не понял, при чем тут может быть эта вторая девочка. В отличие от старшей сестры, примечательного в ней только огромная шляпа.

Тут какая-то семейная тайна…

А потом ему вдруг пришло в голову, что если бы это был аниме-тайтл, то эти люди, Фурукавы и Дегатти, были бы в нем главными героями. Они такие разные и необычные… даже по меркам удивительной Мистерии.

А вот себя Комацу в очередной раз ощутил NPC. Он чувствовал себя им в Токио, ничего не изменилось и здесь. Он надеялся стать хотя бы героем тайтла жанра гурман, какого-нибудь «Повара в другом мире», но и с этим пока ничего не выходило – слишком размеренную он по-прежнему вел жизнь. Никаких удивительных, опасных или хотя бы смешных приключений.

И это, вообще-то, хорошо, ведь ничего плохого с ним тоже не происходит. У него отличное здоровье, он работает на любимой работе, обзавелся друзьями и вот-вот наберется духу подкатить к Алларии-сан… но есть какое-то внутреннее неудовлетворение.

Неужели он исекайнулся ради того, чтобы по-прежнему быть просто поваром?

– Не переживайте, Комацу-сан, – вдруг обратился к нему гость. – Каждый живущий – герой своей собственной истории. И иногда истории самых простых, ничем не примечательных индивидов бывают интереснее историй, в которых сражаются боги и взрываются планеты.

Комацу вздрогнул. Как он… а, ну да. Магия. Читает мысли. Два года живешь в стране, где такое – норма, а все никак не привыкнешь.

Волшебникам нельзя читать мысли без разрешения, это как в чужой дом без спросу войти. Но на практике многие этим правилом… подтираются. Как тут проверишь, если только ты сам не волшебник, способный к… как же это называется?.. прокрастинация?.. а, нет, протекционистика.

– Впрочем, мне пора, – засобирался гость. – Спасибо за историю.

– Ты обещал тоже рассказать что-то интересное, – напомнил Дегатти-сэнсей.

– Да, кое-что. Птичка принесла мне на хвосте, что Садовод покинул свой садик. Скрылся из-под навязанной ему опеки.

– Это мы знаем, – сказал Дегатти-сэнсей. – Он к нам наведывался.

– Я ему та-а-ак засветила!.. – похвасталась Астрид-тян. – Но он убежал. Трус.

– Да?.. – изумился гость. – А говорите, что история закончена…

– Я этого не говорил. Ты сам так решил, даже не дав мне закончить.

– И в самом деле… Не узнаю себя в последнее время. Что ж, я лишь хотел сказать, что есть определенные причины думать, что восстанавливать цветник он начнет с тех, кто его разорил.

– Спасибо за предупреждение, но мы и сами так думали, – хмыкнул Дегатти-сэнсей. – Мы держим ухо востро, не сомневайся. Второй раз он нас на удочку не поймает, а если просто заявится свести счеты… посмотрим, на что он способен без своего садика.

– О, он не из таких, – покачал головой гость. – Сейчас, когда у него нет сил, он будет действовать наверняка. Постарается выловить вас по одному. Едва ли вы даже узнаете о его присутствии в своей жизни до его первого удара.

– Дом в печатях, мы носим обереги, а Клеверный Ансамбль защищает весь ученый совет, – пожал плечами Дегатти-сэнсей. – Что еще мы можем сделать?

– Решить вопрос окончательно, быть может? – улыбнулся гость. – Мне просто интересно, не планируешь ли ты чего-нибудь этакого?

Дегатти-сэнсей и Лахджа-сан молча на него воззрились. Ни слова не произнесли, но глаза гостя хитро засверкали, а улыбка стала еще шире.

– Понял-понял, больше вопросов не задаю, – закивал он. – Конечно, такие вещи любят тишину. Но я надеюсь, что ты навестишь мое заведение, когда все закончится… если жив останешься.

– Умеешь подбодрить, – слабо улыбнулся Дегатти-сэнсей. – Корчмарь, ты, может, знаешь, где искать Садовода?

– Там, откуда его не достать, – хмыкнул гость. – В свое время он укрылся от целой орды жаждущих мести бушуков, так что вам ловить нечего.

– Ну и в итоге ты ничего полезного не рассказал, – отхлебнула зеленого чая Лахджа-сан. – А разговоров-то было.

– Нет, есть еще кое-что, – произнес гость. – Мелочь, но вам может оказаться полезным. Сейчас я расскажу… однако мне кажется, что мы уже довольно злоупотребили временем Комацу-сана. Благодарю вас от всей души, маэстро, буду чрезвычайно рад однажды увидеться снова.

И он посмотрел на Комацу так тепло и доброжелательно, что тот сразу понял – вот теперь стоит уйти, причем как можно быстрее.

– Я не отниму у вас много времени, байка совсем коротенькая, – еще услышал он за спиной.