Семья волшебников. Том 4

Глава 14

Вероника варила зелье. Точнее, пыталась. Она совсем не успела прочитать, когда что кидать и сколько варить. Вообще-то, прямо сейчас у нее просто кипела вода, а Вероника зависла над ней в нерешительности, думая, что кинуть первым.

Она одолжила у Бумбиды походную жаровенку и казанок. Убрала заслонку, чтобы жар-камень нагревал дно, налила воды, дождалась, пока та закипит, и уставилась на разложенные в идеальном порядке ингредиенты… а что дальше?

Она не могла заставить себя начать. Все надо делать правильно, последовательно, как полагается. А она не знает, как.

Она даже рисунок нарисовала. Как ожерелье должно выглядеть. Но это мало помогло.

Можно импровизировать. Астрид бы точно импровизировала. Но Вероника не хотела.

Можно кого-нибудь призвать на помощь. Маму, папу, Дружище или Фурундарока. Но этого Вероника тоже не хотела.

За время каникул Вероника о многом передумала. Она решила, что теперь, когда она начинает взрослую самостоятельную жизнь, на родителей больше полагаться нельзя. Следует взвешивать каждый свой шаг, никого не призывать понапрасну и позаботиться о том, чтобы сбылись предсказания мэтресс-медам Арминатти и оракула Экольгена насчет долгой жизни.

Так что она сидела у котелка с кипящей водой и напряженно размышляла.

Ей никто не мешал. Даниша, Свертхи и Бумбида после обеда ушли гулять в Валестру. Они звали с собой и Веронику, но как будто только из вежливости… так Веронике показалось. Поэтому она сказала, что лучше займется своими делами, а погуляет в следующий раз.

Вероника открыла банку с глазами Коргахадядеда. Самый главный ингредиент, без него ничего не выйдет, а его заполучить гораздо труднее, чем остальные. Вероника спросила у приказчика в лавке, есть ли у него глаза высшего демона, и оказалось, что есть, причем целых четыре, но стоят они безумных денег, а всего из четырех ожерелье не сделаешь.

Спасибо Астрид, что собрала их тогда. Спасибо и Коргахадядеду за… за все. Спасибо маме с папой, что…

– Ах ты, засранка, – раздался над головой страшный голос.

– Это она в тебя, – раздался другой, не менее страшный.

– Неправда. Это все ваши, старые волшебные гены. Вся в твою маму… и в твоего папу. А я тут вообще ни при чем.

Вероника медленно-медленно поворачивала голову. Она успела подумать, что да, конечно, она в бабушку Ярдамилу, у нее такой же ведьминский носик, а вот на дедушку Гурима она совсем не похожа, у него лицо другое… но при чем тут это?

Она хотела спросить, но осеклась, увидев выражения родительских лиц.

– Десять орбов, – произнесла мама. – Вероника, это дохера.

– Не выражайся при ребенке, – сказал папа, хмуро глядя на казанок.

– Школьная поделка, значит? – взяла банку с глазами мама. – Красивая комбинация, Совнар бы оценил.

Веронике не понравился комплимент. Она уже знала, что если мама приводит в пример Совнара, то это плохо.

– Так, давай-ка погасим жаровню, – вставил заслонку папа. – Здесь ингредиентов… вместе с глазами демона… а это ведь те самые. Я про них и забыл.

– Здесь орбов двадцать, – сказала мама.

– Каждый из этих глаз стоит орбов пять. А то и десять, зависит от редкости.

– Тогда гораздо больше. Вероника, что ты пытаешься сделать?

– Ожерелье Друктара, – произнес папа, глядя на рисунок Вероники. – Конечно. Я понял. Н-да. Красть, конечно, было нехорошо, но ты молодец, что думаешь о таких вещах. Где ты взяла рецепт?

– У меня нет, – тихо сказала Вероника. – Мне не дали.

– То есть ты пытаешься сделать артефакт высшего порядка без инструкции?

– Вероника, ты не настолько уникальна и волшебна, – сказала мама. – С артефактами так не получится.

– Я поняла, – совсем упавшим голосом сказала Вероника.

– Кроме того, ты украла десять орбов.

– Ты разрешила!

– На поделку, да. Школьные поделки не стоят десять орбов.

– Моя стоит! – заспорила Вероника.

– Ты сама ее для себя придумала. Тебе ее никто не задавал и не мог задать. Следовательно, ты ввела меня в заблуждение. Целенаправленно.

– Но я в школе, и это поделка! – упрямо стояла на своем Вероника. – И ты сама сказала: возьми, сколько нужно! Мне было нужно десять орбов!

Логика в данный момент на ее стороне! Мама должна понять! Мама сильна, но не сильнее логики, потому что ничто не сильнее логики!

– Да, она точно будущий демонолог, – хмыкнул папа.

Они с мамой переглянулись и несколько секунд молчали. Вероника с надеждой следила за их лицами.

– Ну что ж, – наконец произнес папа. – Деньги уже потрачены. Я схожу к Мазетти.

Он вернулся через полчаса. Немного сердитый, но с толстой книгой. Выглядел папа так, словно вырвал ее из когтей огнедышащего дракона.

– Я член ученого совета, – бормотал он себе под нос. – Я могу взять любую книгу. Какая ему вообще разница, для чего?..

– Тебе повезло, – доверительно сказала мама Веронике. – Но мы потом вернемся к этому вопросу.

– Так… так, у тебя нет зубов дракона и еще кое-чего, – тем временем бормотал папа. – И нужна лаборатория. Пойдем-ка…

Вероника безропотно засеменила за отцом, не веря своему счастью. Она крепко прижимала к груди казанок и банку с глазами.

– Мир вам, мэтр, – прочавкал Бургужу, идущий навстречу по лестнице. – Мирте, Вероника.

Он ел шоколадку… и у Вероники в голове словно вспыхнуло солнышко. Она вспомнила о последнем ингредиенте.

– Пасиба, – пискнула она, выхватывая шоколадку у Бургужу. – Я забыла купить!

– А-а-а… мэтр Дегатти! – разинул рот мальчик. – А… это моя… ладно…

– Пасиба! – повторила Вероника, кидая плитку в казанок.

Мэтр Дегатти даже не глянул в их сторону. И выглядел он таким занятым и сердитым, что Бургужу решил не драться с маленькой девочкой за шоколадку. Он просто достал из кармана другую и пошел дальше.

Но он это запомнил. И следующие три дня при встрече с Вероникой демонстративно отворачивался и фыркал. Но та ничего не замечала, а на четвертый день Бургужу и сам ее простил. У него не получалось обижаться дольше, чем на три дня. Папенька говорил, что для представителя хошимирской знати это плохая черта – для козней и интриг нужно уметь помнить своих обидчиков.

И Вероника даже не подозревала, что на целых три дня получила заклятого врага. Она с надеждой таращилась на разгорающееся в тигле пламя.

– Подкрути вон ту ручку, – велел папа. – Она подаст в котел алхимическую воду и запустит процесс коагуляции.

В праздник занятий нет, так что большая часть лабораторий пустовала, и только в некоторых велись какие-то эксперименты. Майно занял одну в Доктринатосе, причем не школярскую, а магистерскую, для самых продвинутых деланий. Поясняя между делом, что тут к чему и как называется, он руководил дочерью, пристально следя за каждым ее шагом.

– Вначале мы создаем квазиальные сферы для покрытия глаз, – говорил папа, крутя пальцами. – Ихалайнен, помоги, будь добр. Ежевичка, разложи глаза по кругу… приподними их одновременно… хотя ладно, я сам…

Воля волшебника заставила глаза Коргахадядеда чуть приподняться над столом. Вокруг каждого появилась прозрачная оболочка, что-то вроде стеклянного шарика.

– О-о-о!.. – аж выдохнула Вероника. – А их можно сделать разноцветными?

– М-м-м… не стоит, – помедлил папа. – Это смотрящий артефакт. Ему нужна прозрачная и четкая картинка.

– А-а-а… ну ладно.

Вероника уже представила, какие кудесные будут бусики… но ладно, пусть так. Пусть будут прозрачные и с противными глазами внутри.

– Прочти состав зелий, – велел папа. – Первого и второго.

Вероника стала читать вслух. И да, зелий оказалось два, оба сложные, причем ингредиенты, что она купила в лавке, были всего лишь дополнительными, а кроме них в состав входили соль, ртуть, уксус, кислота, винный камень, фосфор, сера, спирт и собственная кровь. Это все отдельно не упоминалось, потому что оно и так есть в любой алхимической лаборатории, а если у вас нет, то зачем вы вообще делаете ожерелье Друктара?

А папа тем временем, хмурясь, снова и снова перечитывал формулу изготовления ожерелья. Друктар был великим волшебником, он наверняка бы получил Бриара первой степени, если б дожил до очередного вручения, но он совершенно не заботился о удобстве тех, кто пойдет по его стопам.

«В глубокую емкость влить половину зелья один, добавить пыльцу темной феи и раскрыть квазиальные сферы», – читал Майно Дегатти. – «Тщательно перемешать зелье один венчиком до однородной массы. Вылить остатки зелья один и засыпать толченый рог единорога. Сверху утрамбовать маслом полыни и посыпать алмазной пылью – ровно так, чтобы с горкой. Если масса слишком густая – добавить еще зелья один. На всякий случай вылейте все зелье один, что есть в доме. Сварите еще немного зелья один и вылейте его тоже туда. В это время вода в котле уже должна закипеть. Если не закипела – это потому что ты, дурак, ее не поставил кипятиться. Я что, обо всем должен предупреждать? Не забывайте про грибы. Доведите зелье один до тестообразной массы и поместите в раскрытые квазиальные сферы. Сдобрите маслом полыни. Разожгите огонь под атанором».

– Он не привел в списке алмазную пыль, – проворчал Майно. – И при чем тут грибы?..

– Я думаю, про них надо просто не забывать, – серьезно сказала Вероника. – Давай помнить о них все время работы.

– Ладно, – согласился папа, немного расслаивая сознание, чтобы часть разума все время думала о грибах.

Это звучит полной чепухой, но в варке зелий и производстве артефактов подобная чепуха порой критична. Ею можно пренебрегать только в том случае, если ты о ней не знаешь. Если же тебе известно, что во время колдовства надо было думать про грибы, а ты не думал… все может полететь под откос, твое же собственное подсознание загубит чары, испортит их.

Причем условие думать о чем-то еще мягкое. Гораздо тяжелее о чем-то НЕ думать.

Теперь одно зелье варил вылезший из папиного кошеля енот, а второе – сам папа. И оба постоянно подзывали Веронику, чтобы что-нибудь помешать, прибавить или убавить огонь, повернуть ту или иную ручку, вентиль, клапан.

Пылала печь, гудел огромный атанор, бурлил в языках синего пламени котел, а в углах метались тени, привлеченные запахом волшебства. Снежок шипел на них, его шерсть искрилась, и духи шарахались от него, как от горящего факела.

Майно косился на потусторонних тварей. Он старался не подавать виду, но сейчас ему приходилось непросто. Ожерелье Друктара – магия высшего порядка, за всю историю было успешно создано лишь три экземпляра, все остальные попытки провалились, а Майно Дегатти все-таки возглавляет Унионис, а не Даксимулет.

Нет, в артефактах он толк тоже знал. Три неодушевленных фамиллиара!.. ну, теперь только один, но тем не менее, это магия очень высокого уровня.

Однако это совершенно иной метод волшебства, там он переселял в предметы частицы собственной души. Сейчас же он взялся за непривычную для себя работу… но не собирался ударить в грязь лицом.

В конце концов, Кайкелона Чу создала свое ожерелье, будучи только магистром. Конечно, звания – это всего лишь звания, волшебники часто достигают пика уже годам к тридцати-сорока, и талантливый лиценциат порой может заткнуть за пояс профессора.

Но за что-то же Майно Дегатти выдали эту хракову премию Бриара!

– Вероника, сейчас предстоит работа долгая, кропотливая и скучная, – предупредил папа, наливая варево из котла в фиал. – И сделать ее должна ты.

Вероника серьезно кивнула. Конечно, ее должна сделать она, это же ее великий труд. Хотя хорошо, что папа помогает, с ним работа идет быстрее.

– Мы сформируем постоянные оболочки для глаз из драконьей чешуи. Я буду придавать им форму, а ты расписывай рунами. Вместо чернил используй зелье, а схематика приведена в книге. Постарайся ничего не перепутать.

Вероника гордо вскинула подбородок. В призывательных сетках она уже давно не путалась, не напутает и здесь. Просто аккуратно перенести значки из одного места в другое… да с таким даже Астрид справится!

Хотя плохой пример. Астрид справится с чем угодно. Она не раз подтверждала это словом и делом.

А Вероника, конечно, не Астрид, но с таким простым делом справилась. Она перерисовала на чешуйки уже хорошо знакомые ей руны (они все есть в книжке Фурундарока), и даже немножко добавила от себя, потому что если их станет больше, то это только лучше.

Каждая чешуйка, которую она отдавала папе, тут же изгибалась, меняла форму и нанизывалась на невидимую нить. Вероника не возражала, что эту часть делает папа, потому что, она, конечно, сможет и сама, вручную, но это будет гораздо дольше и труднее.

И, возможно, у нее не получится так красиво.

Или вообще не получится, ладно. Чешуйки довольно твердые. А Вероника умеет призывать всякое, но не умеет приказывать вещам изменяться. Это бытовая магия, тут папе помогает енот, и они вместе помогают Веронике.

– Теперь нам надо взять немного твоей крови, – сказал папа виновато. – Это обязательная часть, ежевичка. Ожерелье Друктара служит только своему создателю.

– Это неудобно, – задумалась Вероника, протягивая палец. – А вдруг я захочу его кому-нибудь передать?

– Может быть, поможет ритуал Кровного Родства, – поразмыслил папа. – Но только при передаче родственнику. Кровному.

– Ладно.

– Единственные, кому это ожерелье может быть полезно, кроме тебя – демоны, – наставительно сказал папа. – Поэтому никогда его им не отдавай. Отнять они не смогут.

– А зачем им оно? – не поняла Вероника. – Если служит только мне.

– Не знаю, – честно признался папа. – Но один очень сильный демон как-то хотел получить такое… у…

Папа замер и к чему-то прислушался. Поморщившись, он сказал:

– Неважно. Я… я не помню деталей.

– Ладно, – согласилась Вероника, капая кровью в котел.

Палец немножко заболел. Вероника смотрела, как бурлит зелье, как по зеленоватой поверхности растекаются красные завитки, и думала, что это очень красиво. Зелье будто пульсирует, от центра к краям расходятся круги, которые светятся все ярче… а потом свечение угасло.

Папа, все это время что-то бормотавший, удовлетворенно кивнул. На его виске выступила капля пота. Он перелил зелье в фиал и протянул Веронике пипетку.

– Заполняй чашечки, – велел он.

Вероника безропотно принялась наполнять изогнутые чешуйки. Как только зелье оказывалось внутри, туда сразу погружался глаз в квазиальной оболочке, сверху крышечкой надвигалась другая чешуйка – и оболочка исчезала.

– Рог единорога, чешуя дракона… – ворчал папа. – С такими ингредиентами и при нужных заклинаниях что угодно станет волшебным! Кстати, хорошо, что ты догадалась купить все это, а не призывать. Призванные ингредиенты не так эффективны.

– А… да, я догадалась, – отвела взгляд Вероника.

– Вообще, в создании эликсиров и артефактов не так уж важны конкретные вещества, – говорил папа наставительно. – Важно то, считаешь ли их важными ты сам. И если есть точный рецепт, ему надо следовать от и до, потому что если ты знаешь, что рецепт именно такой, и при этом знаешь, что ты его нарушил… ты сам же все и испортишь, н-да…

Вероника не слушала. Она зачарованно смотрела, как заключенные в сферы глаза Коргахадядеда оживают и светятся. Чешуйки белели, становились частично прозрачными, но все-таки не совсем, так что не было видно, что под ними – демонские глаза. Казалось, что это просто крупные жемчужины.

– А… а шоколадку когда будем добавлять? – спохватилась она.

– Шоколадку, – вспомнил и папа. – Да, и правда. Она есть в списке, но… ее нет в рецепте… а, вот, под звездочкой!.. да он издевается…

– Что там? – сунула нос в книгу Вероника.

В самом конце была приписка. Размашистым почерком великого волшебника Друктара говорилось: «Пока зелье остывает внутри сфер, у вас будет около двадцати минут, прежде чем ожерелье придет в рабочее состояние. Вы можете потратить их, чтобы выпить чаю с шоколадкой».

– Возмутительно, – опешила Вероника. – Он не указал в списке чай. У нас нет чая. Папа, у нас нет чая. Мама, у нас нет…

– Это необязательная часть, – успокоила ее мама. – Просто некоторые волшебники странные.

Но Вероника заупрямилась. Если есть рецепт, ему надо следовать неукоснительно. Раз уж он есть. Иначе в чем смысл? Если отступить хотя бы немного, рецепт не будет исполнен в точности. А если он не будет исполнен в точности, то все не так. Ее ожерелье будет… несовершенным. Просто… подобием. Жалким подобием. Худшим из существующих.

– О Кто-То-Там, хорошо, сейчас будет чай, – проворчал енот, ныряя в кошель.

Они успели. Ихалайнен приготовил все очень быстро – и следующие пятнадцать минут они пили чай с шоколадкой Бургужу. Не двадцать, к сожалению, но невозможно получить все, если ты не был готов. Это вина Друктара, который неточно изложил состав рецепта.

– Надеюсь, этого достаточно, – вздохнула Вероника.

– Ежевичка, ты съела больше всех шоколада, – сказала ей мама. – Конечно, достаточно.

Собственно, Вероника съела почти всю шоколадку. Мама и папа были не голодны, да и шоколад они не любят – они оба ее в этом заверили! – так что взяли всего по дольке.

– Ну хорошо, – благоговейно поднял ожерелье Друктара папа. – Это мой… то есть твой шедевр, Вероника. Ты сделала его сама… почти полностью.

Утверждение было спорным, но приятным. Вероника надела ожерелье и замерла, чуточку восхищенная самой собой.

Ладно, не чуточку. Очень восхищенная. Но это нескромно.

Она не замечала, как папа украдкой смахивает испарину со лба, а мама гладит его по плечу и прижимается щекой. Они на несколько секунд застыли, любуясь дочерью.

Сильно устал?

Очень. Маны потратил просто безумно.

Ее тратил не ты, а я.

Поплавок, мы очень ценим твою работу… и я знаю, что тебе не нравится это имя, но должна же я как-то к тебе обращаться.

А ведь я сначала обрадовался, что рецепт не включает никаких длительных процедур. Друктар их, к счастью, ненавидел. Его артефакты делаются за один день… но какая же нужна прорва маны!.. и какие редкие ингредиенты!

Ну, я в этом не разбираюсь, к сожалению, чтобы в полной мере оценить твое мастерство, но выглядит красиво и внушительно. Трудно было?

Трудно. Это было… теперь я понял, почему таких ожерелий существует всего три. Дело не в том, что ингредиенты дорогущие, а столько глаз высшего демона кир соберешь… я будто по волоску над пропастью прошел. Одна ошибка – и артефакт погублен… или станет проклятым. Там слишком много… зубы дракона, пыльца темной феи, глаза демона… целая куча глаз демона. Хорошо, что они у нас были.

Но ты справился? Он не проклятый?

Да. Это четвертый образец ожерелья Друктара… и его создал твой муж!

Ты великолепен. Но всего лишь четвертый?..

Того, как папа вдруг переменился в лице, а мама беззвучно захохотала, Вероника тоже не заметила. Слишком увлеклась, разглядывая свое отражение в зеркале. И вид у нее был такой счастливый, что родители, не сговариваясь, погладили ее по голове.

– Вероника, а давай-ка проверим ожерелье… на ближайшем демоне, – предложил папа. – Призови-ка… маму. Без круга. Посмотрим, сможет ли она тебе навредить.

– Это мелочно и глупо, – сказала мама. – Я не стану вредить дочери – в ожерелье она или без.

– Но постарайся. Ради нее.

– Ладно, – вскинула руки мама, выходя из лаборатории.

– Призываю маму, – с готовностью воскликнула Вероника.

Ничего не случилось. Ах да, точно, она же опять слишком сосредоточилась. Надо либо… либо начертить сетку… либо… ах да, у нее есть право вызова! Все по закону и правилам!

– Призываю маму! – повторила Вероника.

Теперь мама появилась. Вероника запоздало сообразила, что забыла назвать истинное имя и слово вызова, но… ладно, неважно, сработало же.

– О-о-о, кто меня вызвал, – устало сказала мама. – Что за злокозненный чернокнижник. Вот сейчас я ему настучу по башке.

– Мам, вообще плохо, – огорчилась Вероника. – Ты не стараешься. Мне не страшно.

– О, тебе будет страшно, когда я… разорву тебя за те десять орбов!

И мама взорвалась бурлящей плотью. Выстрелила десятками щупальцев с когтищами, зубищами, глазищами!.. Вероника аж завизжала от неожиданности… но ничего не случилось. Когти и клыки мамы замерли в каком-то пальце от Вероники. Бессильно скребли по ней и не могли тронуть. Соскальзывали, словно царапали по стеклу.

– Работает, – подытожил папа. – Ежевичка, ты только не злоупотребляй.

– Работает, – кивнула мама, снова становясь мамой. – А за кражу накажешь ее сам. Ты не демон.

– И-и-и!.. – испугалась Вероника, сообразив, что ничего не забыто и не прощено.

– Да, без наказания не обойдется, юная мэтресс, – согласился папа. – Я сокращаю твои карманные деньги наполовину.

– И… а… а надолго?..

– Пока не наберется десять орбов, – хмыкнул папа.

– Но… это же…

– К совершеннолетию еще должна останешься.

– Нет, – возразила Вероника, напряженно хмурясь. – Мне давали три орбиса в луну. Если я буду получать только полтора орбиса в луну, то это будет двадцать один орбис в год. В орбе девять орбисов. То есть в десяти орбах – девяносто орбисов. Девяносто разделить на двадцать один… эм… ну… четыре?.. нет, пять. Почти. Четыре с половиной года… и еще немножко. Я потерплю.

Как же она хорошо научилась считать, когда ей что-то надо.

Ой, да ладно. Она хорошо готовилась к экзаменам.

Потому что ей это было надо.

Ты сегодня слишком много вредничаешь. Дома мы с тобой об этом поговорим.

– Я обязательно все верну, когда вырасту, – заверила Вероника, скрещивая два пальца. – Я обещаю.

– Ежевичка, хорошо, что ты учишься у старшей сестры, но пальцы надо скрещивать за спиной, а не на виду, – сказала мама.

– Тля…

– И некоторым вещам у Астрид учиться не надо.

– Вероника, даже несмотря на то, что теперь у тебя есть ожерелье Друктара, это не значит, что ты теперь можешь забыть о безопасности, – заговорил папа самым своим нудным голосом. – Помни, что это не ультимативная броня против всех демонов на свете – таких артефактов даже у богов нет! – а всего лишь переносной защитный круг постоянного действия. Абсолютную защиту он дает только от тех сущностей, которых ты призвала сама. И защищает только тебя саму. Другие индивиды по-прежнему могут пострадать от твоих необдуманных действий. Помни, что перед тем, как что-нибудь сделать – например, взять чужие деньги, – нужно как следует все обдумать и взвесить, потому что у поступков могут быть плохие последствия.

Вероника внимательно слушала и запоминала. Хотя постепенно глаза ее стекленели, потому что папа немного увлекся с нотациями и продолжал через слово вспоминать эти злосчастные десять орбов. Что ж он жадный-то такой?

Когда Вероника станет великой волшебницей и будет зарабатывать, как папа, она всем будет давать деньги бесплатно. Всем, кто попросит, даже Астрид.

Кстати о давать бесплатно…

– Пап, а можно мне остальную книжку? – осторожно попросила Вероника, глядя на труд мэтра Друктара и стараясь не облизываться.

Папа не жадный Мазетти, он поделится.

– Нет, – тут же разрушил ее мечты отец. – Ожерелье Друктара тебе действительно будет очень полезно, но кроме него в этой книге есть много такого, что тебе знать рано.

– Ну вот…

– Вероника, это не шутки. Тут много очень черной, смертельно опасной магии. Пожалуйста, пообещай, что не будешь пытаться получить эту и другие запрещенные книги, пока мэтр Мазетти не сочтет, что ты готова к этим знаниям.

– Обещаю… – тусклым голосом сказала Вероника.

Ну что ж, у нее хотя бы теперь есть ожерелье Друктара. Теперь призывы станут гораздо безопаснее… ну, лично для нее.

– Ну что же, по крайней мере, мы можем больше не беспокоиться, что ты вызовешь кого-нибудь, кто тебя сожрет, – сказал и папа.

– Он будет жрать всех, кроме меня! – радостно кивнула Вероника.

– Здорово, правда?! – захлопала в ладоши мама.

– Лахджа!.. – протянул папа. – Вероника!.. Ну!.. дочь моя, помни, что ожерелье дает безопасность только тебе!.. и да, не рассказывай другим об этом ожерелье и не показывай его никому. А то его могут захотеть у тебя забрать.

– Но оно же будет служить только мне.

– Да, но если ты передашь его кому-то добровольно, его силу можно будет обратить и… а, вот почему он его хотел.

– Кто?..

– Неважно, никто. Пошли ужинать.

Действительно, пока Вероника трудилась над артефактом, за окном успело стемнеть. Вероника ела с папой, мамой и прибежавшей из своей общаги Астрид, и думала о том, какая она молодец. Радовалась своему неслыханному достижению, но в то же время и немного огорчалась, потому что ожерелье надо скрывать.

Это было бы несложно, если бы папа не велел ей хранить тайну. Вероника никому рассказывать и не собиралась, потому что тут ничего такого, это просто ожерелье Друктара. Но теперь вот папа ее предупредил, и теперь Вероника все время будет думать о сохранении тайны.

А это очень отвлекает.

Да, это отвлекало. Когда Вероника вернулась в общагу, и Бумбида спросила, где ее казанок, Вероника только что-то промямлила и убежала чистить зубы перед сном. Она забыла казанок в лаборатории, но если об этом сказать, то придется сказать и зачем Вероника туда ходила, а тогда все раскроется.

– Какие красивые бусы! – восхитилась Свертхи, которую Вероника не заметила. – Это что, жемчуг?

Зубная щетка замерла в руке. Вероника продолжала чистить, но теперь медленно-медленно, чтобы дать себе время на раздумья.

– Это подарок папы, – сказала она, наконец прополоскав рот.

– А жемчуг настоящий или сотворенный?

Вероника смутилась, не зная, что ответить. Да что ей за дело до чужого ожерелья? Хотя она гномка, они любят такие вещи. Драгоценности всякие там, деньги. И хотя мама говорит, что оценивать индивидов по их видовой принадлежности – это видизм, Свертхи правда такая. Она все время высматривает, у кого что есть и сколько оно стоит.

Что бы сказала Астрид?

– Это не жемчуг, – ответила Вероника. – Это глаза моих врагов.

Свертхи хихикнула, приняв ответ за шутку. Хотя он и правда же шуточный, потому что тут глаза не врагов, а врага.

Только одного. Шутка в этом.

На следующее утро Вероника тоже все время думала, как продолжать носить ожерелье Друктара, но чтобы при этом никто про него не знал. Она пыталась скрыть его под платьем, но оно плохо скрывалось, потому что глаза-жемчужины получились крупные, а шея у Вероники тонкая, да и самой ее в целом довольно мало.

Не шарфом же шею закутывать. Зимой еще можно бы, а сейчас совсем не холодно.

К счастью, кроме Свертхи никто про ожерелье ничего не спросил, так что Вероника успокоилась. Она позавтракала, пошла на первый урок… и им был ПОСС. И едва дедушка Инкадатти ее увидел, как сразу встрепенулся, подобрался, подскочил к Веронике, как Каркуша к мясу, и так же противно каркнул:

– Где ты взяла эти бусы?!

– Сделала! – испуганно ответила Вероника.

– Сама?.. – не поверил Инкадатти.

– Ага.

– Ага. Ну ладно… тогда смотри не потеряй. Носи их не снимая.

И мэтр Инкадатти что-то отметил у себя в журнале. А потом пристально поглядел на Веронику – и отметил что-то еще.

Вероника поняла, что ожерелье скомпрометировано. И она сама тоже скомпрометирована. И папа тоже, возможно, скомпрометирован. Возможно, если все раскроется, его выгонят из ректоров, потому что он помог Веронике делать ожерелье Друктара, а она должна была справиться сама.

Нет, подождите. Это же не было школьным заданием. Она сама решила его сделать.

– Мэтр Инкадатти, а вы что там записали? – спросила она, изо всех сил вытягивая шею.

– Это я просто у себя отметил, – отмахнулся классный наставник. – Ничего интересного.

– А. Ну ладно… а вы никому не говорите, хорошо?

– Дегатти, сядь на место, – велел Инкадатти. – Урок начинается.

На уроке Вероника сидела, словно на гвоздях. То и дело поглядывала в сторону журнала, где написано что-то про нее, и наверняка плохое. Не помогало даже то, что урок оказался интересный, дедушка Инкадатти рассказывал про общепринятую шкалу опасности ПОСС, учил приблизительно оценивать по ней своих оппонентов, а потом достал похожий на моряцкий квадрант инструмент и показал, у кого в группе какой уровень.

Больше всех, конечно, оказалось у Бумбиды и троллят, Мубима и Турбеу. Только они трое получили больше единички, а Бумбида так даже двойку. У всех остальных – меньше единички, стрелка едва отрывалась от начальной отметки.

А у Вероники… Веронику Инкадатти пропустил. Прошел мимо, словно нет ее вовсе. Это было ужасно обидно, и Вероника расстроилась.

– Ну и все, – подытожил Инкадатти, показав, что опасность Свертхи – ноль и две десятых. – Все вы, вместе взятые, будете побеждены одним мелким бесом. Задумайтесь над этим.

– А у вас сколько, мэтр? – подал голос Нахим, которого рассердило, что у него всего-то ноль и семь десятых, потому что он считал себя очень опасным.

– Пятнадцать и четыре десятых, – отмахнулся Инкадатти. – Ну или две десятых. Я уже немолод. Подрастерял навык-то. Но кое на что еще способен!

И он почему-то грозно уставился на Веронику. Вероника попыталась грозно уставиться в ответ, но у нее это, наверное, получилось неубедительно, потому что Инкадатти совсем не испугался, а вот она – еще как.

– Всё, идите, – велел старик. – К следующему уроку чтобы у всех от зубов отлетало. Проверю.

Сам же он остался в классе, и несколько минут заполнял журнал, пока снаружи шумели дети. Берде Инкадатти не любил детей. Они шумные, вздорные, глупые… глупее взрослых.

При этом у современных детей слишком мало обязанностей и слишком много прав, о которых они знают. Это делает их еще и наглыми, а потому совсем невыносимыми.

Вот раньше-то все было иначе. Маленький Берде себя так не вел. Как было заведено в те времена, в семье их было много, а потому никто не получал особого отношения и не считался сверхценным сокровищем. Это очень полезно для детей, потому что так они не сталкиваются с разочарованием от того, что как только они взрослеют, с них перестают сдувать пылинки и начинают относиться как к рядовым людям.

И когда он сам учился в Скрибонизии, была дисциплина. Все ходили по струнке. При встрече с классным наставником снимали шляпу – да, тогда ученики носили шляпы! – и кланялись. А если ученик сидел, то вставал, приветствуя наставника.

А что теперь? Они смотрят на классных наставников, как будто те их родные дяди и тети. Как будто бы они равны им. Не здороваются, шляпы не снимают… вообще не носят шляп за редким исключением. Не встают, когда он входит. Болтают на уроках. Выкрикивают с места.

Что за времена настали? Это все из-за Локателли. Он испортил систему образования и всю Мистерию. Теперь только своей бородой похваляться и может.

А может, и не только Локателли. Как обычно, поколения сильных людей берут слишком много на себя и балуют детей, чтобы те встречали меньше трудностей. А дети в итоге вырастают капризными и изнеженными. И на смену сильным поколениям приходят слабые.

А потом мир рушится.

– … Мы поняли вашу точку зрения, мэтр Инкадатти, но зачем конкретно вы пришли? – сухо спросила Кайкелона Чу.

Таалей Драмм и Ахута Альяделли тоже смотрели с недоумением. Ректоры Апеллиума и Субрегуля сидели у президента Провокатониса, когда в кабинет без стука и доклада ворвался старик Инкадатти. До них доходили слухи, что легендарный истребитель нечисти совсем выжил из ума, но раньше они не думали, что все настолько запущено. Драмм в свое время очень обрадовался, когда такой заслуженный профессор пожелал вернуться к преподаванию.

И с преподаванием-то он справлялся. Никаких нареканий. Немного эксцентрично, конечно, но кто здесь не эксцентричен?

– Да, я немного издалека зашел, – нехотя согласился Инкадатти. – Извините, что без стука, но дело не терпит.

– Мы вас внимательно слушаем, – кивнула мэтресс Чу.

– Во-первых, выданный мне учебник ПОСС никуда не годится, – заявил старик. – Его писал тот, кто ничего не знает о детях, никогда их не видел в глаза и не понимает, что они глупы и их сложно заинтересовать стоящими вещами. Какая-то старая дева, которая ни разу не вытирала сопли заблевавшему ее карапузу!

– Спасибо за вашу критику, – холодно сказала Кайкелона, чья фамилия стояла на обложке учебника. – Что еще?

– Еще. Я забыл. Нет!.. Да!.. Вот список приемлемых учебников.

Президент взяла бумагу. Вставшие со стульев ректоры заглянули ей через плечо, и Драмм задумчиво сказал:

– Среди них ваша книга, мэтр Инкадатти.

– Да, она на первом месте, – кивнул старик. – Но я не настаиваю. А то в силу узости мышления некоторые могут решить, что я набиваю себе цену. Я вообще по другому поводу зашел.

– Еще что-то есть? – устало спросила Чу.

– Да. Тут у одной девочки ожерелье Друктара. Утверждает, что сама сделала.

– Не может быть! – ахнула Альяделли. – Это та вундеркинд?!

– Да.

Разумеется, все догадались, о ком речь. Сразу же. С тех пор, как Апеллиум принял Веронику Дегатти, ее держали под неусыпным, но ненавязчивым наблюдением. Приглядывали за каждым шагом вне спальни и ванной комнаты, следили, чтобы ничего не натворила.

За ее успехами в учебе наблюдали отдельно… они пока что не впечатляли, училась Вероника обыкновенно, как все. Даже немного отставала из-за слишком юного возраста, так что по некоторым предметам с ней занимались дополнительно.

Но преподаватели отмечали запредельную магическую активность и регулярные стихийные чары.

В основном непроизвольные. Вероника, сама того не замечая, призывала всякие предметы – забытые учебники и канцелярские принадлежности, сладости, один раз плюшевого фиолетового кота. Кишащую в стенах Клеверного Ансамбля мелкую нечисть влекло к Веронике, как магнитом. Иногда против своей воли – страшилу Фобози девочка заставляла провожать ее в туалет, тот потом докладывал Кайкелоне.

А еще она порой выпадала из-под наблюдения – просто исчезала в эфирном восприятии, и духи-служители в упор ее не замечали. Или забиралась в места, неподвластные волшебному взору. К счастью, ничего особенного Вероника в эти минуты не делала… пока что.

Дети с естественной магией Клеверному Ансамблю не в новинку. Здесь часто учатся юноши и девушки с волшебством в крови. Разного рода полудемоны, драконята, феи, некоторые особо одаренные эльфы и гномы. С сестрой Вероники прямо сейчас учится девочка-гарвей, полуджиннья. Она с рождения умеет летать без крыльев.

Но ни в ком еще естественная магия не проявлялась настолько бурно. Просто иногда космически-безбрежно. И это всех беспокоило, потому что подобное – это как взрывная свеча рядом с горящим факелом. Одной искры может хватить, чтобы загорелся фитиль, а потом… бум!

И хорошо еще, если при этом погибнет только сама девочка.

– Так, будем разумны, – произнес Драмм. – Сама она такое ожерелье сделать не могла. Я долго изучал ее дар – если не считать редкостной восприимчивости к плацебо, он сводится к призывам. В очень широком диапазоне – она призывает неодушевленное и одушевленное, демонов и духов, оживляет нежить и объекталей… опять-таки призывая стихийных духов в вещественные оболочки. Может изгонять, что суть обратный призыв. Может запечатывать, что…

– Мэтр Драмм, мы все учились в школе, – холодно произнесла Кайкелона.

– Да. Извините. Я хочу сказать, что по факту способность у нее всего одна, хотя и на диво мощная. И для производства такого артефакта она бесполезна. А девочка все-таки не гений… в более широком смысле.

– Даже если бы и гений – это невозможно, – согласилась Чу. – Откуда ей знать рецепт изготовления? Он не описан в литературе, доступной ученикам.

– Я скорее поверю, что она призвала одно из существующих, – сказал Драмм. – Как известно, было создано всего три образца. Одно у мэтресс Чу. Еще одно – в музейном хранилище артефактов особой мощности. Третье утеряно.

– Мое при мне, – отогнула ворот платья Кайкелона. – Я бы заметила пропажу.

Профессора несколько секунд смотрели на мерцающие жемчужины, каждая из которых заключала глаз гохеррима или иного высшего демона. Каждый из них многое бы отдал за ожерелье президента Чу.

– Несколько дней назад мэтр Мазетти уведомил меня, что наш чудо-ребенок проник в запретный отдел библиотеки, – припомнила Кайкелона. – С его слов, она приняла защитный барьер за обычные шторки и просто попросила… раздвинуться.

– О боги, еще и это! – закатила глаза Альяделли. – В случае чего – как ее сдержать?!

– Ну, всегда остается… ладно-ладно, молчу, – отвел взгляд Драмм.

– А что ей было там нужно? – осведомился Инкадатти.

– Мазетти сказал, что девочка просто хотела почитать запретные книги. Его это как будто… умилило. Он не рассердился. Сказал, что магию тянет к магии.

– Хм. Вот как. Почитать, значит.

– Нельзя исключать, что ожерелье действительно могло быть попросту украдено, а затем ребенок, будучи пойманным с поличным, не нашел ничего лучше, кроме как соврать, – задумчиво произнесла Кайкелона. – С ее-то способностями. Я предлагаю немедленно отправиться и лично проверить, на месте ли музейный экземпляр ожерелья.

Четыре лауреата премии Бриара поднялись с мест. Кайкелона, Драмм, Альяделли и Инкадатти пересекли Клеверную площадь и вошли в библиотечную башню, где сейчас было почти безлюдно.

Конечно, такая процессия не осталась без внимания. Серебристый призрак появился почти сразу же. Окаймляющие плешь седые волосы мерцали в темноте, а глаза словно глядели не на людей, а сквозь них.

– Тучи собираются над горами, и великие чародеи вступают в мою обитель, – задумчиво произнес он. – Чему обязан визиту, коллеги?

– Мэтр Мазетти, нам срочно необходимо проверить хранилище особых артефактов, – произнесла Кайкелона. – Есть опасения, что оттуда могло кое-что пропасть.

– Исключено, – возразил призрак. – Впрочем… не буду препятствовать. Смотрите, убеждайтесь… я буду неподалеку.

Он действительно остался неподалеку. Собственно, он следовал за гостями по пятам, как сторожевой пес. Личные призраки мэтресс Альяделли от такого внимания заробели и совсем скрылись внутри нее. А Драмм то и дело косился на этого неусыпного стража, стараясь загнать поглубже некоторые мысли.

Слишком уж тут много было… всего. В запертых мощнейшими чарами витринах покоились десятки уникальных реликвий. При виде некоторых глаза замаслились даже у лауреатов премии Бриара.

– Я на всякий случай напоминаю, что ни один из музейных экспонатов класса «А» не может покинуть витрину без санкции ученого совета, – произнес Мазетти, коршуном следя за посетителями.

– Мэтр Мазетти… – покачала головой Кайкелона. – Ну что вы в самом деле, мы же взрослые люди…

– А я слышу ваши мысли, мэтресс Чу, – произнес библиотекарь.

– Думать о чем-то – не значит делать. Я их потому и не фильтрую, что не каждая мысль приводит… к чему-то.

– И я помню, как вы совсем маленькой сюда бегали, – продолжал ворчать Мазетти. – Вы в детстве были точно такой же, как эта девочка-вундеркинд.

– У меня не было таких способностей.

– Нет, я о том, что вы тоже воровали книжки.

– Мэтр Мазетти, это было один раз!

– Два. Просто вы считаете, что я о втором случае не знаю.

– А… а вы знаете?.. – аж запунцовела Кайкелона. – Из… извините! Я была маленькой!

– А оригинальное ожерелье Друктара на месте, – произнесла Альяделли, глядя в витрину. – И серьга-якорь, и сапоги, имя которым «Попиратели Спин», и браслетик из зубов демонов… боги, какой же он был странный.

– А его плащ из титановой кожи назывался «Хотел и Сделал», – произнес призрак Мазетти. – Я говорил Друктару, что он играет с огнем. Предупреждал, что он плохо кончит.

– И что, плохо кончил? – жадно спросил Драмм.

– Вы видите его среди живых? Вот и я не вижу.

– Ну… он жил очень давно.

– Инкромодох, ты и сам не очень живой, – хмыкнула Альяделли. – Даже среди моих духов нет никого старше тебя. А среди них есть тысячелетние.

– Так или иначе, это ожерелье тоже на месте, – произнес Инкадатти.

– А что такое? – заинтересовался Мазетти.

– Значит, девочка либо нашла то, что принадлежало Токхабаяжу, либо и правда создала четвертое, – задумчиво сказал Драмм.

– А, так вы насчет ожерелья Друктара? – вскинул брови Мазетти. – Ну да, видимо, они его создали. Я выдал отцу девочки книгу Друктара. Рад слышать, что у него получилось.

– А, так это мэтр Дегатти поработал… – протянул Драмм.

– Он мог, да, – согласилась Кайкелона. – Мэтр Инкадатти, что ж вы нас так всполошили, толком не разобравшись?

– Я пришел и сказал, что увидел, – отрубил Инкадатти. – А бегать и квохтать, как куры, стали уже вы. Я, кстати, пошел, у меня дел полно. Некогда мне тут с вами время терять.

И старик в расшитой рунами мантии выбежал за дверь. Четверо волшебников проводили его взглядами, и Мазетти сказал:

– Его я тоже помню совсем маленьким. Скрибонизий тогда стоял на другом конце города, но он все равно регулярно приходил за книгами. Такой был хороший мальчик – вежливый, скромный, обходительный…

– Мы об одном и том же человеке говорим? – удивилась Альяделли.

– Люди меняются. Я еще чем-нибудь могу вам услужить, коллеги?

– Нет, благодарю, – задумчиво произнесла Кайкелона. – Гм… любопытно, пили ли Дегатти чай с шоколадкой?..