Семья волшебников. Том 4

Глава 26

Астрид закрыла глаза и размеренно дышала. Был урок маносборчества, и она училась правильно медитировать.

Надо отрешиться от всего. От мира, от себя, от собственного эго… последнее сложнее всего. Чтобы отрешиться от эго, его сначала нужно найти, а у Астрид оно такое маленькое, что и не нащупаешь. Она слишком много думает о судьбах мира, о подвигах, о том добре, которое всем причиняет, и о том, насколько Парифату повезло, что у него есть она.

За всем этим эго как-то совсем теряется.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Маносборчество и на втором курсе осталось ключевым предметом. На третьем курсе его не будет, потому что если ты за два года не научился управлять маной, то тебе вряд ли вообще стоит быть волшебником, но до конца второго мэтр Па Уизи продолжит над ними измываться.

Хотя он не очень измывается, если быть беспристрастным. На первом курсе Астрид поначалу думала, что он ее ненавидит и придирается, потому что ее все время сажали отдельно и требовали больше, чем от остальных, но потом она поняла, что это ради ее же блага. Будучи демоном, она поглощала ману легко и много, так что ее надо было учить смирению. Иначе одногруппникам плохело, Астрид из них буквально жизнь тянула.

Ну а к концу курса она научилась себя усмирять, за экзамен получила честную восьмерку, и сейчас Па Уизи позволяет ей сидеть вместе со всеми. Астрид размеренно дышала, пропуская через себя потоки ускоренного эфира, и думала о вчерашней заметке в «Вестнике».

Оказалось страшно приятно видеть свое имя в газете, причем не в плохом смысле, а в хорошем и даже героическом. Зря они, правда, ежевичину вообще не упомянули, но она сама виновата, потому что когда журналист их расспрашивал, ежевичина молча смотрела в землю, а потом вообще ушла еще раз помыться. Пришлось Астрид за нее отдуваться, и хотя она все рассказала честно, журналист, видимо, не поверил, что ее шестилетняя сестра призвала реку.

Он вообще как-то сухо все описал, выпустил большую часть истории. Ни про полученные Астрид раны не упомянул, ни про то, как она спасла шоколадного фабриканта, ни про ее победу над гигантским говнодышащим драконом… возможно, про него рассказывать не стоило, но Астрид хотелось добавить красок. Усилить, так сказать, накал страстей.

В итоге про нее в заметке всего две строчки. Очень приятные две строчки, Астрид их уже раз десять перечитала, но могло быть больше.

И ежевичину все-таки зря даже не упомянули. Она так и обидеться может.

Астрид бы обиделась. Несправедливо же.

– Хромает у нас, конечно, журналистика, – сказала она, открыв глаза.

Ей тут же прилетело по макушке свернутой тетрадкой. Классный наставник ходил меж циновок и следил, чтобы никто не отвлекался.

– Дегатти, сиди тихо и не вертись, – очень тихо сказал он сейчас. – Очисти голову от лишних мыслей и отдайся потоку эфира. Останови свой внутренний монолог хотя бы на час.

У Астрид губы стянулись в ниточку. Час. Легко ему говорить, он старый и на ходу засыпает. Час. А у Астрид жизнь кипит. Активность мыслительная.

Старичью не понять, конечно.

– Я за две минуты заряжаюсь, – попыталась она объяснить. – Мне не нужен час.

– Астрид Дегатти, ты знаешь, что одна из главных добродетелей волшебника – терпение? Как ты вообще будешь медитировать с таким шилом в заднице? Там же порой нужно часами сидеть на одном месте.

– Динамически.

– А как будешь заучивать заклинания?

– Очень быстро. Чтобы не надоедало.

– Астрид, чем больше практики, тем глубже твои резервы. Я понимаю, что ты демон, у тебя изначально преимущество над всеми нами, но тебе тоже нельзя почивать на лаврах. Если не будешь усидчива, твое преимущество сойдет на нет. Остальные опередят тебя, Астрид. Превзойдут за счет упорства и настойчивости. Терпеливый труд даст им больше, чем тебе – врожденные данные.

Астрид внутренне не согласилась и хотела спорить дальше, но Па Уизи добавил:

– За первый курс ты получила восемь баллов. Но сейчас ты больше чем на шесть не тянешь. Возьмись за ум, иначе к третьему курсу совсем отстанешь. Помни, что я оцениваю не врожденные данные, а достигнутый на моих уроках прогресс. И… чего греха таить, мое личное отношение тоже влияет. Так что учись хорошо.

Астрид мысленно выругалась, но ничего больше не сказала и до конца урока сидела молча. Правда, все равно не очень медитировала, а больше смотрела, как медитируют остальные. Прямо сквозь веки, закрыв глаза. Перед маносборчеством было аурочтение, и там их сегодня учили, что видеть ауры – это не зрение, так что глаза не обязательны, можно быть даже слепым. И они в конце тренировались, и на следующем занятии тоже будут тренироваться, и им в свободное время велели как можно чаще смотреть на мир духовным зрением.

Ну вот Астрид и смотрела, потому что с медитацией у нее и так все превосходно.

Мэтр Па Уизи в этом зрении неинтересный. Он и в обычном-то неинтересный – просто старый ямсток с седой бороденкой и длиннющими волосами. А в духовном… ну волшебник и волшебник. Обычный. Здесь почти все волшебники. Из классных наставников только мэтр Дорден не умеет колдовать, но ему можно, он преподает исчисление.

И у Вероники тоже исчисление неволшебник преподает. Такая уж у них жизнь, у математиков. Если в жизни много математики, места для магии не остается.

Так что Астрид смотрела больше на одногруппников. Ее забавляло, как странно это получается – вот она вроде как видит что-то, а в то же время и не видит. Глазами, но в то же время и без глаз. Вокруг каждого будто разноцветное свечение, только на самом деле его вовсе нет, и чуть отвлекся – уже ничего и не видно.

У Шахриры вот интересная аура. Тоже двоящаяся, как у ежевичины, только другая. Вторая половина не демоническая, а джинноватая. Словно сидит внутри такой ком сплошной магии, прячется от глаз, так сразу его и не заметишь, но волшебный дар усиливает прямо мощно.

А у эльфов, даже у Копченого, в ауре такое особое мерцание, пленочка золотистая. Как у мамы и других демонов, но тоже не демоническое, а другое. И гораздо слабее. Вроде как бессмертие, только дохленькое, почти иссякшее. Как будто утратившее подпитку и опавшее безвольной паутинкой. Налипшее сверху мокрой кисеей.

– Чо так смотришь? – заметил ее взгляд Копченый. – У меня на лице что-то?

– Почему эльфы утратили бессмертие? – спросила Астрид. – Вы как умудрились-то вообще? Вот уж что-что, а этого терять-то не стоило, знаешь ли.

– Ой, действительно, моя оплошность! – фыркнул Копченый. – Наверное, в сортире уронил, когда порты снимал…

– Тир-док… – процедил сидящий рядом Эдуней.

– Нет, ну правда, – настаивала Астрид. – Как-то вы это все-таки неаккуратно… ай!..

– Дегатти, Мантредиарс, прекратить болтовню, – стиснул мочки их ушей мэтр Па Уизи. – Вы мешаете своим товарищам.

– Пусть превозмозгают трудности… – засопела Астрид.

В итоге Астрид получила в ежедневник желтую карточку, а у нее по маносборчеству уже была красная, так что в итоге получилась черная, и Па Уизи велел ее отработать, иначе результаты экзамена будут снижены на балл. Назначил к следующему занятию самостоятельно освоить подвижную медитацию, с помехами. Да еще и письменную работу задал на три страницы.

– Чо за измывательства?! – взвыла Астрид, плюхаясь на кровать в общаге. – Мне жить-то когда?!

Медитировать в условиях помех. Ну это ладно, это она как-нибудь сдюжит. Ничто не помеха для Астрид Невозмутимой. Но ведь еще и письменную делать, причем бесполезную, это просто наказание.

Письменную работу Астрид решила сделать потом. В самый последний момент, как она обычно делала. Ее мотивировала нехватка времени – чем меньше его оставалось, тем находчивее Астрид становилась и быстрее работала.

А сейчас… тренировок с Гробашем сегодня нет, занятий в кружке пиррихи тоже. Астрид подумала и взяла книжку, подаренную Витарией. Та полгода лежала в тумбочке, дожидаясь, пока придет ее время.

Вот – оно пришло.

– Авсея Имметерасс, «Танец лунного света», – прочла Астрид вслух. – Так-так. Так-так.

Она перевернула страницу. Другую. Не заметила, как зачиталась. История была увлекательная – о девушке, что вынужденно вступила в династический брак, но ее семья оказалась предана семьей жениха, и она про это узнала и поначалу разрывается между долгом, честью и чувствами, а потом ожесточается и решает добиться высшего положения в обществе путем интриг. С каждой главой клубок запутывался все сильнее, а персонажей стало так много и отношения между ними настолько усложнились, что Астрид даже набросала схемку, чтобы помнить, кто кому кем приходится и кто кого хочет убить.

«…В это время на родовое древо поднялось новое лицо, и была то сама великая чтица Армария Тоскелерасс, не слишком уже молодая, двух тысяч и еще четырехсот лет от роду, но по-прежнему красивая истинной красотой, с правильными и тонкими чертами, чистым и ясным взглядом, и струящимися по плечам золотыми волосами с заплетенными в них живыми цветами и крохотной веточкой чертополоха, что символизировал непокорность и обещание не брать мужа после смерти прежнего, а случилось сие более восьмисот лет назад. При появлении чтицы Армарии, гордой и прекрасной дамы древнего благородного рода, все присутствующие затихли и склонили головы, и каждый тщился поймать ее взгляд, обратить на себя ее внимание. Однако холоден был ее взгляд, и смотрела чтица Армария так, словно давно уж прискучило ей высокое общество бессмертных, и хочется от жизни одного лишь покоя, и даже когда усталый взгляд ее упал на лицо собственного сына, чтица Армария лишь слабо улыбнулась, ибо он, наследник и отрада ее, пожалуй, надоел ей сильнее всех прочих…»

Написано было очень по-эльфийски. Неспешно, велеречиво, в старомодном стиле. Персонажи вели долгие разговоры на отвлеченные темы, их душевные терзания длились целыми страницами, а уж описания внешности, природы и обстановки были настолько длинными и витиеватыми, что Астрид диву давалась.

– Тут пять страниц описывается дуб, – задумчиво сказала она. – Я бессмертная, конечно, но у меня есть вопросы.

– Когда дочитаешь, выверни переплет, и книга превратится во второй том, – посоветовала Витария.

– Какая интересная магия. То есть две книги в одной?

– Сто двадцать.

– Что?..

– В «Танце лунного света» сто двадцать томов. Бессмертная Имметерасс писала его четыреста лет и описала целую эпоху. Ты не переживай, они все там свернуты.

Астрид моргнула и вернула книгу в тумбочку. Она-то думала все-таки дочитать, чтобы узнать, чем дело кончилось, но поняла, что не успеет до окончания института.

– Между прочим, это по реальным событиям, только имена изменены, – сказала Витария, чопорно поджав губы.

– Да?.. А чем дело кончилось?

– Ну дочитай и узнаешь.

– Эм… а как звали реальную эльфийку?

– Нет-нет-нет, дочитай и узнаешь, – покачала пальцем Витария.

Астрид подумала и решила отдать книгу ежевичине. Та прочитает, а потом перескажет. А сама она найдет более полезный способ заполнить свою жизнь.

– Ты не будешь читать дальше? – с беспокойством спросила Витария, когда Астрид встала с кровати. – Там самое интересное начинается.

– Потом как-нибудь, – отмахнулась Астрид. – Витария, а чо с черными карточками делать? У меня их чо-т много в этом году.

– Не знаю, я ни разу не получала. Попробуй для начала не грубить классным наставникам.

– Да ну это беспредел, – возмутилась Астрид. – Они должны оценивать наши знания, а не навыки общения. Это школа, а не церковь.

– В чем-то ты права, – неожиданно согласилась Витария. – Но получить черную карточку очень сложно. Сначала ведь выдают желтую, потом красную, и только потом черную. Так что проблема в тебе.

– Надо было идти в Школу Молодых, – цокнула языком Астрид. – Уж там-то преподы бы так не беспределили.

– Там бы тебя мудохали, маленькая Астрид, – донесся ласковый голос.

Астрид ужасно обрадовалась… не злым словам, конечно, а пришедшей в гости маме. Та уже пару минут стояла в дверях, и Астрид быстренько припомнила, не сказала ли чего палевного… вроде нет. Что у нее черные карточки есть, мама и так знает.

Но почему она не предупреждает, что зайдет? Все время заваливается без приглашения. У Астрид теперь своя жизнь, между прочим, мама не имеет права нарушать ее личные границы.

Выглядела мама очень довольной. Вдоль тела струился легкий пляжный сарафан, на голове широкополая шляпа с цветами, а на лице играла счастливая улыбка.

– Я тебе гостинцев принесла, – сказала она, ставя на тумбочку корзину. – Мы с папой летали в Блемиаду, Мангрию и Великую Отмель.

И она принялась рассказывать о Великой Отмели – этом гигантском подводном плато между Гранданией и Ходжарией. Там океанское дно поднимается так высоко, что корабль пройти не может, но при этом оно не остров, а просто огромное мелководье. И там просто невероятное изобилие морской живности – цветут коралловые рифы, миллионы видов рачков, а уж рыбы столько, что сачком зачерпни – и кого-нибудь выловишь.

Богачи Грандпайра и султаната Кустулим плавают туда и летают на коврах-самолетах. На Великой Отмели есть специальные гостиницы на сваях – для любителей экзотического отдыха с рыбалкой и морским купанием. Кроме предприимчивых людей там живут бллрки, и по ночам можно любоваться их красочными танцами.

Вот папа с мамой туда и слетали. Без Астрид. Только вдвоем. Мама с таким удовольствием об этом рассказывала, что Астрид аж заколдобилась от зависти.

Вот сразу видно, что она плохая мать. Вон как наслаждается жизнью без детей.

Хотя нет, с ней же все еще Лурия. Но тем не менее!.. как она может так радоваться отдыху… без Астрид!

– А вы Лурию брали? – как бы невзначай спросила она.

– Нет, она еще маленькая, – отмахнулась мама. – Она все равно не оценит.

– А-а-а… меня вы тоже не брали.

– А у тебя занятия. Мы вас с Вероникой на каникулах свозим… куда-нибудь. Великая Отмель не очень детское место. Там больше рыбалка, дайвинг, морское сафари… кутеж богатых испорченных аристократов… Морепродукты, алкоголь, ночные купания, еще больше алкоголя… Тебе бы не понравилось.

– А… ясно…

Ясно, все ясно с ними. Избавились от детей, отправили зубрить всякую кирню и получать черные карточки от злобных классных наставников, а сами пустились во все тяжкие. Подрастет и Лурия – окончательно по наклонной покатятся.

А еще ведь и Мангрия, которая поменьше Великой Отмели, зато даже богаче морской живностью, причем там водится такое, чего больше нигде в мире не увидишь. Ползающие по деревьям рыбы, летучие скаты и дракончики разных расцветок, гигантские крокодилы и черепахи, живущие в колоссальных зарослях мангровых деревьев. Жуткие слепые дельфины, использующие только эхолокацию. И просто безумное количество морских птиц.

Если Великая Отмель солнечная, залитая светом, покрытая коралловыми рифами и с водой изумительной прозрачности, то Мангрия темная, немного зловещая и кишащая разной хтонью. Но дико интересная.

– Там водятся стеллеровы коровы! – поделилась мама. – Они на Земле вымерли!

И еще была Блемиада, которая сама по себе не особо интересная, зато именно оттуда мама привезла кучу гостинцев. В корзине был свежий пирог с ежевикой и малиной, ноздреватые сыры из тамошнего молока, копченый ростбиф, свежая зелень и еще всякие вкусности.

А еще пояс из кожи гигантского крокодила!.. и вот он был кудесный! Боги, какой он был окиренный! Украшенный зубищами по окружности! Астрид сразу его надела и снова заколдобилась, но теперь от удовольствия.

Еще мама привезла ей вяленого мяса стеллеровой коровы и почему-то начала оправдываться, что тут ничего такого, что они только на Земле вымерли, а тут их полным-полно, так что ничего страшного, их можно есть.

И коронное блюдо блемийской кухни – пошиняк. Блемии вдвое шире людей, но голов у них нет, а глаза и рты на груди. И рты огромные, так что покушать они любят и знают в этом толк. Пошиняк готовится из крабового мяса, сока кокосовой пальмы и манго. Сочетание как будто и не слишком удачное, но оказалось, что это изумительно вкусно.

– Я вот думала, какую-такую гадость особенно оценит моя лапулька-симпапулька, – нежно сказала мама. – Что ж такого мерзкого придется по душе маленькому полугхьетшедарию.

– Умгу-мум-мам, – дипломатично ответила Астрид.

Она втайне порадовалась, что Свизанна сейчас на кружке. Можно не делиться. Витария мясное все равно не ест.

– А это кшекнот, – сказала мама, доставая другой судок. – Его делают из медуз и… не помню из чего еще, но он сладкий. Такое сладкое медузное желе. Будешь?

Астрид с сомнением принюхалась. Возможно, это выходит за пределы ее гастрономических интересов. Мама бывает странной в этом смысле – притаскивает какую-то квашеную рыбу и другую гадость, а вкуснейшее варенье из тараканов есть отказывается. Вообще не поймешь ее.

– А, да, чуть не забыла, – протянула кувшинчик мама. – Вот тебе засахаренные водные жуки. Понима-а-а-а-аю, это не тараканы, но…

Астрид уже открыла кувшинчик и жадно облизнулась. А Витария заморгала, провела ладонью по лицу и вдруг вспомнила, что у нее срочные дела… в другом месте.

– Ты какая-то зеленая, детка, – заботливо сказала мама. – Тебе надо на свежий воздух.

Витария гуляла довольно долго. А когда вернулась, мама уже ушла, зато пришла Свизанна, и они с Астрид уплетали бутеры с сыром и ростбифом. Астрид сидела в своем новеньком крокодиловом поясе, Свизанна с любопытством нюхала кшекнот, а засахаренные жуки куда-то исчезли, и Витария решила считать, что Дегатти съела их без остатка, потому что если они все еще где-то в спальне, то лучше об этом не знать.

– Тебе лучше? – заботливо спросила Астрид. – Присоединяйся, штоль.

Витария уселась на краешек кровати и аккуратно взяла бутерброд с сыром. Ей вдруг захотелось отведать и ростбиф, но она отмела эту мысль. Помнила, как ее батюшка однажды из любезности съел ломтик ветчины, когда они принимали гостей из Человекии, а потом сутки маялся животом.

Глупость какая в голову пришла. Это все дурное влияние Дегатти и того тир-док, княжича Мантредиарса. Он все время ест мясное. В последнее время даже не маскируется. Как только он понял, что разоблачен, то перестал скрывать свои вкусы перед другими тир.

Что же до тир-ин, то им и вовсе не было дела до его вопиющих манер. Многие из них и вовсе не подозревают, что эльфы не вкушают мясного, хотя Витария охотно им про это рассказывала.

– Если ты угощаешь, тебе следует позаботиться о сервировке, – сказала Витария. – Чтобы проявить гостеприимство, ты должна сделать сэндвичи и, например, настрогать салат. На тот случай, если кому-то не захочется сэндвичей.

Астрид внимательно посмотрела на соседку. На мгновение ей захотелось настрогать саму Витарию. Но та смотрела таким чистым и ясным взглядом, что было понятно – не издевается. Просто в очередной раз решила сделать доброе дело и научить демона правильным манерам. Эльфийскому кодексу чего-то там, до которого нет дела никому, кроме эльфов и всяких там эльфолюбов.

Астрид – не эльфолюб.

– Просто ешь то, что есть на столе, – прочавкала она. – Или не ешь.

Витария с кислой миной сделала себе бутерброд с сыром и веточкой петрушки… какой-то другой петрушки, блемиадской. А Астрид на секунду почувствовала себя мамой, потому что именно так мама всегда говорила Астрид, когда та начинала перебирать и требовать ухода.

А это вообще-то раздражает, если ты по другую сторону стола.

– Ой, спасибо, Астрид, – утерла рот Свизанна. – Ты меня так накормила, что я на ужин не пойду, наверное.

– Чоита? – не поняла Астрид. – А я пойду. Ви-ит, ты пойдешь?

– Витария, – поправила эльфийка. – Никаких сокращений. Никогда. Пойду.

– Ну и я тогда пойду, – вздохнула Свизанна. – Поклюю там чего-нибудь. Чайку попью.

С тех пор, как Свизанна похудела, она стала очень следить за своим весом. Ей понравилось быть стройной, и она ужасно боялась снова потерять форму.

– Я слышала, что с сотворенного не толстеют, – поделилась Астрид, пока они спускались в холл.

– Ну… да… но если у меня будет привычка переедать, она останется и после института…

– Просто надо больше двигаться, – объяснила ей Астрид, уписывая на ходу ростбиф. – Например, в столовую. А потом из столовой.

– Да хватит.

По пути их нагнал Копченый и сразу потянул носом. От мяса он никогда не отказывался, а Астрид это знала, поэтому и торопилась его съесть, пока не…

– Чо жрешь? – сразу перешел к делу эльф.

– Ростбиф, – ответила Астрид. – Доедаю.

– А-а-а… вкусно?

– Очень.

– А-а-а… много осталось?

– Нет.

– А-а-а…

Больше он ничего не добавил, но выглядел так, словно безумно сегодня разочаровался в Астрид.

– Напрашиваться на угощение некультурно, – попыталась и Копченого научить манерам Витария.

– Я не напрашивался, – сурово ответил Копченый. – Я просто спросил, вкусно ли ей.

– Друлион Мантредиарс, поди прочь, – повела пальцами Витария.

– Нет, – опешил Копченый. – Я в столовую иду.

– Иди отдельно от нас. В приличном обществе дамы и кавалеры не ходят куда-то гурьбой. Если среди нас у тебя нет официальной спутницы, тебе следует отступить хотя бы на три шага.

Астрид иногда подозревала, что Витария эти правила выдумывает на ходу.

Но Копченому следовало указать его место. Он за последнее время стал многовато важничать. Узнав, что его отец не вор, а очень даже благородный господин, а мать так вообще княгиня, он излишне задрал нос. Из Тирцехлиаля привез кучу шмоток и ходил, как ворона в павлиньих перьях.

Вся одежда у него теперь какая-то… тир-докская. Все в темных тонах, потому что накира в пещерах светлые тона, наверное. И вычурное все какое-то, непрактичное, с ненужными деталями во всяких неожиданных местах. То пуговицы, которые ничего не застегивают, то бахрома прямо посреди ткани, то карманы на плечах или воротнике… что за кирня?..

– У этого есть глубокий практический смысл, – объяснил Копченый, когда Астрид ему объяснила, что он выглядит как дурак. – Эти детали запутывают потенциального врага. Они мешают понять, откуда я могу выхватить нож.

– Что?..

– Ну да, это в старину вошло в моду, а потом так и осталось. Имитация карманов, секретные карманы, скрытые складки, имитация скрытых складок… в Тирцехлиале я видел ребенка в распашонке со скрытыми карманами.

– Зачем?..

Копченый пожал плечами. Откуда ему знать? Если бы его не похитили в младенчестве, он бы всяко тоже такое носил. И не задавал потом вопросов, потому что для него это было бы нормой.

– Знаешь, ты изменился, – поделилась Астрид, когда они сидели в столовой. – И мало общаешься чо-та.

– Это… само как-то, – отвел взгляд Копченый. – Я не знаю, как мне быть. Отец почти перестал писать, а мать… я не знаю, как мне с ней быть. Не очень хочу быть ее сыном. Но я ее сын. Что делать? Ты вот дочь Темного Балаганщика – как ты с этим живешь?

– Я дочь Майно Дегатти, – отчеканила Астрид. – Ректора Униониса. А всякие шарманщики, балаганщики и канатоходцы мне не отцы.

– Ну ты поняла же, про что я.

– Не-а, – с вызовом ответила Астрид.

Копченый помрачнел и принялся ковыряться в своем рисе со спаржей и лепестками фиалки. Школьная столовая по-прежнему держала его на стандартной эльфийской диете, так что мясо, пусть бы и сотворенное, Копченому приходилось добывать на стороне. Меняться с ним никто не соглашался, так что он просто бегал к стойке раздачи. Вот и сейчас сгонял туда, принес сэндвич с индейкой и ростбифом, откусил кусок и с трудом произнес:

– Мама хочет, чтобы я и следующее лето у нее провел.

– Кудесно, – пожала плечами Астрид.

– А еще… еще она тебя тоже в гости зовет, – с еще большим трудом выдавил Копченый.

– Меня?.. Чо вдруг?.. Ей Зубрила не понравился?

– Понравился, он хороший прислужник. Но он гоблин и… из бедной семьи. А мама очень расспрашивала про сокурсников и… и очень обрадовалась, когда я про тебя рассказал.

– Почему? – с интересом спросила Астрид.

Нет, она знала ответ. Потому что она великолепна во всех отношениях и уже наверняка славна своими деяниями далеко за пределами Мистерии. Но ей хотелось это услышать.

– Потому что ты высший демон и дочь ректора, – угрюмо ответил Копченый. – Ей больше всего понравились ты и Арисса. Она вас обеих в гости приглашает.

Астрид покосилась на сидящую поодаль Ариссу. Вот и даром ей не сдался этот Тирцехлиаль с его темными эльфами, но как-то неприятно, что опять тут Арисса нарисовалась.

– А почему Арисса-то? – спросила Астрид.

– Она королевская дочь и первая ученица, – пожал плечами Копченый. – Да ты не переживай, она наверняка откажется. Под каким-нибудь предлогом.

– Но ты ее все-таки пригласишь?

– Ну это не я, это мама моя приглашает… – заерзал Копченый.

– Поня-я-ятно…

Астрид больше ничего не сказала. Все ж понятно по тому, как он мазаться стал.

Ну и пусть, ну и подумаешь. Если ему всякие Ариссы важнее подруги детства, то и пусть приглашает кого хочет. Пусть хоть сто Арисс приглашает, Астрид все равно.

– Астрид, ты чем после ужина занята? – спросил староста Ромулус, перегнувшись через Катетти.

– Тренироваться буду и уроки повторять, – ответила Астрид неправду.

Просто на всякий случай, а то мало ли. Ромулус все-таки староста. Хоть и не классный наставник, а все равно как бы лицо одержимое властью. Лучше поддерживать в нем ложную уверенность, что Астрид такой же теребун и заучка, как он.

– А я хотел, чтоб ты мне помогла стенгазету делать, – огорчился староста.

– Извини, совсем нет времени, – сказала на этот раз правду Астрид.

На стенгазету у нее времени и правда не было. Честно говоря, даже почитать «Танец лунного света» будет поинтересней.

– Жалко, Маледик хотел там про тебя большую статью выкатить.

– А, ну если очень надо, я найду немного времени, – смилостивилась Астрид. – Непросто, конечно, придется, но я постараюсь.

– Отлично, я уже все придумал! – оживился староста Ромулус. – Статья будет называться «Гордость нашего факультета». Вначале мы сделаем исторический экскурс, вкратце расскажем о тех волшебниках защитного факультета, что прославились еще в школе…

– Я ни одного не знаю, – сообщила Астрид.

– Это ничего, – важно сказал староста, поправляя очки. – Я тоже ни одного не знаю. Надо пойти в библиотеку и узнать.

И Астрид пошла, потому что ради родной стенгазеты она была готова на все. И Копченый тоже пошел, хотя не с ними, а отдельно, потому что ему книги какие-то в библиотеке понадобились. Уселся там в читальном зале за столиком в углу, раскрыл книжку и принялся читать какую-то свою чепуху, пока Астрид со старостой трудились не покладая рук.

– Я восхищен твоей сознательностью и трудолюбием, – сказал староста Астрид правду прямо в лицо. – Все остальные в нашей группе ленивые и несознательные.

– Да, увы, – сделала скорбное лицо Астрид. – Им нужно подать пример.

Староста согласился и убежал искать книжку про знаменитых выпускников защитного факультета. По дороге остановился возле Копченого и стал уговаривать тоже помочь, раз уж все равно сидит в библиотеке, но Копченый сделал вид, что книжка у него енот какая интересная, и он даже не слышит, что ему говорит какой-то смертный человечишка.

Эльфы все-таки ужасно наглые и высокомерные.

Астрид было скучно ждать убежавшего старосту, но тут как раз пришел Маледик. Главный редактор «Эфирного хронографа» в библиотеку ходил только вечерами и рано утром, а чаще ночью, потому что от солнечного света у него ожоги. Астрид, об этом подумав, спросила:

– Получается, на свете не бывает загорелых вампиров?

– М-м?.. – не понял Маледик, раскладывая на столе бумажки.

– Или бывают, но только если они уже загорелые перед превращением? – предположила Астрид. – Или если тебя превратили, то ты полюбас становишься аристократически бледен?

Она придирчиво посмотрела на Маледика. Он бледен, но не аристократически. Просто бледен, как мальчик, который редко выходит из дома. Возможно, он и прежде таким был, Астрид не слишком много знала о его прежней жизни.

Маледик закончил раскладывать бумажки. В основном скучные, но одна Астрид заинтересовала. Хотя как заинтересовала… она не подала виду, что заметила вчерашний «Вестник», раскрытый на той самой статье, где про нее всего две строчки, а про ежевичину вообще ни слова.

– Сразу к делу, Дегатти, – своим хрипловатым вампирским голосом сказал Маледик. – Мы посвятим тебе передовицу. То есть не тебе, а в целом школярам-героям. Волшебникам, которые еще в детстве проявили неординарные качества и совершили Поступок. Ты станешь примером современного героя.

– Ну уж и героя, – немного замямлила Астрид, почуяв, куда ветер дует. – Я ничего особенного-то и не сделала. Можно, в общем-то, без имен обойтись…

– Нет, без имен никак. Дегатти, ты победительница Фекалия. Носи теперь этот титул гордо.

– Давай не будем, Маледик… – сморщилась Астрид. – Я решила быть скромнее.

– И давно?

– С сегодняшнего дня.

– Да, я бы тоже не хотел, чтобы меня так называли, – догадался Маледик. – Но у «Эфирного хронографа» не каждую луну появляются такие темы. Обычно школяры прославляются чем-нибудь… не очень героическим. Ты читала мою прошлую передовицу?

Астрид неопределенно дернула плечами. Она читала. Маледик в прошлую луну как следует продернул всяких там хулиганов и вандалов, которые применяют магию для шалостей и забав, от которых иногда (часто) страдают окружающие.

Очень такая обидная вышла статья. И хотя про Астрид там не было ни слова, потому что она в ту луну ничем не отметилась, местами все равно как будто ощущалось обвинение. Меж строчками будто скользило, что вот есть на свете такая Астрид Дегатти, которая виновата во всем плохом.

– Ну и вот, – сказал Маледик. – В ту луну мы поговорили о всякой дряни, а в эту – воздадим дань героям. А то дряни у нас много, а героев – мало. Это хорошо, Дегатти? Нет. Рад, что ты со мной согласна. Так что не преуменьшай свои подвиги. Страна должна знать своих героев. Лорд Фекалий действительно опасный магиоз. И теперь, когда он в Карцерике, все мы можем… дышать спокойно. Воздух стал чище. Все благодаря тебе и твоей самоотверженности. Ты не побоялась… запачкаться.

– Маледик, ты напрашиваешься, – предупредила Астрид.

– Есть в этом мире дерьмо, с которым можешь справиться только ты… ладно-ладно-ладно, погаси эту штуку!

Астрид, еще пару секунд вела по стене Лучом Солары, потом встряхнула пальцами и уселась так, словно линейку проглотила. На самом деле не глотала, конечно, хотя однажды съела ее по кусочкам, и те, наверное, все еще в анклаве.

Хорошо б узнать однажды, что там вообще в анклаве происходит. Насколько он стал велик? Что стало со всем, что Астрид успела поглотить?

Ладно, неважно. Прямо сейчас у нее куда более важная задача.

Надо отстоять свою репутацию. Свое портфолио героя.

Ее подвижнический дебют не может начинаться с победы над кем-то, кого зовут в честь какашек.

– Маледик, выслушай… – вкрадчиво молвила Астрид. – Я думаю, ни к чему разгонять эту волну.

– Какую волну? – не понял Маледик.

– Ну знаешь, надоело мне все это хвастовство, – сложила руки на груди Астрид. – Опять я да я. Все время я. Сколько можно? Давай посвятим статью героям прошлого, а про себя я писать ничего не хочу. Как-то это нескромно, не находишь? Ставить себя в ряд с… эм… э-э-э…

– Да, об этом, – понял Маледик. – Надо попросить в архиве дать нам материал… хотя придется самим искать.

Фу. Библиотека. Архив какой-то. Как это все уныло, пыльно и безблагодатно звучит. И для чего? Чтобы кто-то прочитал в школьной газете, как Хаштубал Огнерукий спас кота…

– … Серьезно, Хаштубал Огнерукий в детстве спас кота? – спросила Астрид, разглядывая инкарну. Сидящие рядом Маледик и староста Ромулус тоже на нее уставились.

С инкарны на них взирали маленький насупленный Хаштубал, покрытый копотью кот с совершенно окиревшим взглядом и важный тучный волшебник, который вручал Хаштубалу медальку.

– За кота?.. Шоколадную, что ли? – скривилась Астрид. – И про это написали в газете? М-да. Неудивительно, что мой подвиг вызвал такой фурор.

Хаштубал, волшебник и кот стояли на фоне горелого дерева. Астрид прочла эту ветхую статью и узнала, что кот по кличке Козинак забрался на очень высокую ветку, не мог слезть сам и жалобно мяучил. Школяры пытались помочь ему спуститься, но у них ничего не получилось. И тогда в дело вступил учащийся третьего курса Хаштубал, девятилетний полудракон, который героически и очень вовремя спустил кота на землю, потому что дерево загорелось, и промедли он хоть немного – кот бы погиб.

– Не знаю, какой-то мелкий подвиг, пусть и великого человека… полудракона, – усомнилась Астрид.

– М-м-м… пожалуй, – согласился Маледик. – Начинать лучше не с него. Просто упомянуть, наверное.

– Да, начинать вам лучше не с него, – раздался потусторонний голос. – Тот подвиг был немного случаен, по чести говоря. Маленький Хаштубал действительно полез на дерево за котом, но в процессе сорвался, упал, а в падении от испуга блеванул огнем. Кот перепугался и тоже упал – прямо ему в руки. А дерево сгорело дотла.

– Мир вам, мэтр Мазетти, – почтительно поклонился староста Ромулус. – Может, тогда вы нам что-нибудь подскажете? Не было ли в вашем собственном детстве чего-нибудь достойного газетных передовиц?

– В моем детстве Мистерия еще не издавала газет, – улыбнулся старший библиотекарь. – И со мной не случалось ровным счетом ничего интересного – я был тихим, домашним мальчиком, который просто очень любил читать.

– Прямо как сестра моя, – кивнула Астрид. – Только она еще и демонов призывает. А у кого хорошие подвиги были? У Локателли, может? Вы ж всё про всех знаете.

Мэтр Мазетти улыбнулся и поведал, что председатель Локателли в детстве был большим озорником и отметился не столько подвигами, сколько эксцентричными выходками. Однажды, например, он неизвестно на какие средства (он был из бедной семьи) закатил грандиозную вечеринку, на которую пригласил самого Прандаксенгида… и тот пришел!

– Правда, это было уже не в детстве, ему было лет девятнадцать, – задумчиво сказал Мазетти. – Но вообще, ребята, далеко не все из великих волшебников и в детстве совершали что-то великое. Большинство просто прилежно учились.

– Мы знаем, потому и ищем интересные случаи, – нетерпеливо сказала Астрид. – А вы если не будете помогать, то не мешайте. Нам спать пора скоро.

– Мне не надо спать, – пожал плечами Маледик. – Я днем учусь, а ночью над стенгазетой работаю. И на скрипке играю.

Воцарилось молчание. Маледик поморгал и спросил:

– А что?.. Время-то надо как-то убивать. Охотиться мне нельзя… то есть не нужно. У меня и тяги-то нет. А большинство школяров ночью спят. Даже не поговорить ни с кем.

– О, я нашел! – сказал староста Ромулус, роясь в заметках. – Вот, один мальчик на третьем курсе разоблачил вампира, который обманом проник в преподавательский состав и ночами сосал кровь из учениц!

– Не смешно, – сухо сказал Маледик.

– А я не смеюсь, – показал газету Ромулус. – 1127 год, университет Скрибонизий, Берде Инкадатти.

– Кто?! – вырвала газету Астрид. – Да вы издеваетесь, что ли?!

– Берде Инкадатти был умным, наблюдательным и талантливым мальчиком, – сказал ей Мазетти, исчезая в стене. – Учителя не могли им нахвалиться.

Астрид сверлила глазами инкарну с лопоухим пацаном и поздравляющим его лазурным драконом. Она просто не могла поверить… он же сам как вампир! Всю кровь из соседей высосал!

Вообще-то, подозрительно. Как так вышло, что преподаватели вампира не обнаружили, а какой-то пацан обнаружил? Тут наверняка что-то нечисто… жалко, что это было четыреста лет назад, а то бы Астрид провела расследование.

Но Маледику и старосте Ромулусу имя Инкадатти ничего не говорило, так что они не удивились, а просто занесли этот случай в список и стали искать другие примеры школяров-героев.

Нашли в итоге не так уж мало. В архивах хранились подшивки «Вестника», «Эфирного хронографа» и других газет с самых первых номеров, а Маледик привел библиотечного духа-искателя, который очень быстро читал статьи и подсвечивал те, которые более-менее подходили по теме.

Знаменитым оказалось детство у Медариэна. У него всякие способности проявились очень рано, он уже лет в семь умел исцелять и неплохо ясновидел, так что несколько раз оказывался в нужное время в нужном месте. Помогал всяким бедолагам, один раз поймал шайку воров, в другой – убийцу, в третий – спас похищенного ребенка, в четвертый – разоблачил самого настоящего агента Зла. У него уже в школе была настоящая героическая команда, и они впятером прямо не сходили с газетных страниц.

А еще Медариэна уже в детстве объявил своим врагом Темный Властелин! У Астрид, конечно, упало мнение о злодее, воевавшем с ребенком, зато Медариэн в ее глазах взлетел невероятно высоко.

– Ну о нем мы обязательно напишем, – сказал Маледик.

Еще они добавили в список царевну Аэдис, которая пятикурсницей потушила лесной пожар. И Репадина Жюдафа, который еще мальчиком раскрыл несколько преступлений в родном кишлаке, а потом и вовсе стал помогать эмирскому визирю, когда приезжал на каникулы.

– Какие преступления можно раскрыть в месте под названием «кишлак»? – аж скривилась Астрид. – Кто-то украл у соседа курицу?

– Ну, однажды он разоблачил злого бая, который ночью завалил устье общего арыка, чтобы вся вода текла в его арык, и всем приходилось платить за воду втридорога, – сказал староста Ромулус. – Никто не знал, кто это сделал, а мэтр Жюдаф разгадал.

– Погоди, – не понял Маледик. – А что в этом сложного? Выгодополучатель-то один.

– Это маленький кишлак, да к тому же херемианский, – хмыкнул Ромулус. – Умнее всех оказался семилетний ребенок.

– Или остальные просто боялись раскрыть рот.

Они рылись в пыльных кипах еще целый час. Астрид втайне надеялась, что найдет в них папу, но если Майно Дегатти чего и совершал, будучи школяром, в газеты это не попало.

– Слушайте, – в конце концов потер лоб Маледик. – Давайте сократим исторический экскурс. Перечислим все это в одном абзаце, отдадим, так сказать, дань великим предшественникам, а остальную статью посвятим действительно свежей новости.

– Не-ет, – забегали глаза Астрид. – Это будет как-то нескромно.

– Ну ты сама посуди – из всего перечисленного это самое крупное свершение. Победа над приспешником Темного Властелина – это, знаешь, чего-то стоит.

– Да-а, ну… я же не одна там была…

Астрид немного вспотела. Фигурально выражаясь. Она не знала, рассказывать ли об участии Вероники. С одной стороны, сестра тоже заслужила долю этой славы, с другой… опасно привлекать к ней внимание. Медариэна, вон, Бельзедор своим врагом объявил.

Возможно, Астрид тоже теперь объявит… при этой мысли у нее похолодело внутри. Она чувствовала себя готовой, да, но… но готова ли она взаправду?

– О, вот, смотрите! – воскликнул староста Ромулус, продолжавший рыться в старых газетах. – Вот это подвиг так подвиг! Двенадцатилетняя девочка хитростью победила и отправила в Карцерику самого лорда Мерзопака, Семьдесят Седьмого этого имени!

– Ого! – восхитилась Астрид. – Ну вот, что-то стоящее! А как ее звали?

– Аристинда, – немного упавшим голосом сказал Ромулус.

– И кем она стала?

– Великой волшебницей, – совсем грустно ответил Ромулус. – Трижды профессором, ректором, а потом президентом Мистегральда. Получила Бриара первой степени, а потом…

– А потом?..

– Потом вышла замуж за Бельзедора и двести лет помогала ему творить зло.

Воцарилось молчание.

– Не будем включать ее в статью, – наконец сказал Маледик.

– Мне всегда казалось это тупым, – задумчиво произнесла Астрид. – Что значит «творить зло»? Мама говорит, что это диснеевщина какая-то. Типа куча людей зачем-то делают гадости ради самих гадостей.

– Так это же Темный Властелин, – удивленно сказал староста Ромулус. – Конечно, он творит зло. Так всегда было.

– Но зачем?

– Ну спроси его.

– А я спрошу. Я однажды обязательно спрошу.

– Вот, может, и Аристинда просто хотела спросить, – противно хмыкнул Маледик. – И он ей объяснил… даже слишком доходчиво. Ты там осторожнее, Дегатти.

– Фу, – скривилась Астрид.

Она ничего не добавила, но подумала, что однажды они с Бельзедором действительно встретятся. Сойдутся в легендарном махаче. И этот день будет потом объявлен всепланетарным праздником. Каким-нибудь Днем Избавления. Или Днем Окончательной Победы над Злом. Или… или Днем Астрид Победоносной.

Как-нибудь так. Она потом решит.

Но еще Астрид подумала, что надо бы ей и правда быть поскромнее. Потому что вот Аристинда… кстати, у них даже имена похоже звучат… была такая же вся из себя успешная. Бриар первой степени. Президент. Ректор. Три профессуры. Первая ученица. Старостой была… да, в статье так и написано, что она староста.

А потом р-р-р-раз – бросает все и бежит под венец со злодеем в черных доспехах. Зачем, почему? Просто жизнь себе разрушила.

Может, ей стало мало волшебства и она восхотела еще и корону носить? А волшебница же по законам Мистерии не может стать официальной королевой… кстати, это и Астрид тоже за принца нельзя будет замуж?.. ну и ладно, не очень-то и хотелось… так, она запуталась.

– В библиотеке есть книжка про Аристинду? – спросила Астрид.

– Думаю, целая куча, – предположил староста Ромулус. – Все-таки первая степень Бриара, да еще такая биография.

– У всех лауреатов первой степени интересные биографии с кучей великих деяний… или злодейств, – добавил Маледик. – Кроме мэтра Арминатти, пожалуй. Он будто всю жизнь в уголке просидел.

– Я почитаю про Аристинду, – решила Астрид. – Я должна знать, где она свернула не туда.