Семья волшебников. Том 4

Глава 15

Затолкав мысли в самую глубину, чтобы муж ничего не заподозрил, Лахджа достала из-под кровати высокую круглую коробку. Внезапный подарок на Вирилидис, Мужской День.

Хотя как внезапный… Майно уже пару дней нарочито избегает ее мыслей. Значит, ждет подарка и не хочет случайно подсмотреть, что ему там приготовили.

Над подарками мужу Лахджа всегда размышляла подолгу. Очень сложно подарить что-то человеку, у которого, в общем-то, и так все есть. Ну вот совсем все. А если чего прямо сейчас и нет, так он сам себе тут же и купит или наколдует.

Но в этот раз она все-таки нашла кое-что стоящее.

Шляпа. Большая. Внушающая трепет. Не такая шляпа волшебника, которая похожа на ночной колпак или головной убор для Хэллоуина, а стильная, со средней ширины полями, высокой тульей и серебряной пряжкой. Что-то вроде капотена, шляпы паломника, только очень волшебной. Издали кажется черной, но вблизи видно, что ткань цвета глубоких летних сумерек.

В Валестре есть крохотное неприметное заведение, где делают шляпы на заказ. Простые люди туда если и заходят, то по ошибке. Разочарованно глядят на скудный выбор, на полупустые полки, и обычно тут же покидают эту жалкую лавчонку. Но люди знающие обращаются только к ее хозяину, магистру Даксимулета, что производит только шляпы и ничего, кроме шляп, зато уж их – с неподражаемым мастерством.

Майно плескался в купальне. На все восточное крыло разносилось его пение… причем довольно хорошее. У него неплохой голос и музыкальный слух, хотя он и отказывается взять лиру и спеть жене пару-тройку серенад. Комплексы у него какие-то.

Вот у Лахджи комплексов нет. Если она захочет взглянуть, как новая шляпа будет смотреться на мужчине, так она и посмотрит.

– Мужской День, Мужской День!.. – запела она, превращаясь в герра Йоханнеса и примеряя шляпу. – День Мужского Дня, мужиком буду и я!..

– Не смей!.. – донеслось из купальни.

Шум воды стих. Волшебный дождь прекратил лить, Майно несколько секунд там возился, а потом вышел прямо нагишом, сердитый и недовольный.

– Вот почему каждый раз, когда я захожу в купальную, там нет ни одного полотенца?! – возмутился он.

– Не знаю, – пожала плечами Лахджа, уже снова в нормальном облике. – Загадка.

– Да?.. Загадка?..

– Загадочная загадка, – кивнула Лахджа. – Полотенец злобный вор полотенце опять спер! Кто же это? Это ж я! Вот такая я свинья!

И она рассмеялась, надевая мужу на голову шляпу и подавая свежую стопку полотенец, которую как раз несла в ванную. Настроение у демоницы с утра было хорошее, и брюзгливый волшебник не мог его испортить.

Подарок смягчил сердце Майно. Обтеревшись, он с интересом посмотрел в дальнозеркало и остался доволен. Шляпа была хороша. Будучи весьма волшебной, она обняла голову, как вторая кожа, и чуть изменила форму, чтобы идеально сочетаться с лицом.

– Спасибо, – все еще сердито сказал муж.

И умчался обратно в купальню, потому что с лестницы донесся дробный топоток. Лурия проснулась и бежала здороваться с родителями.

– Папа, с днем!.. – радостно воскликнула она, врываясь в гостиную.

Лахджа невольно залюбовалась дочерью. Та казалась живым солнечным лучиком, почти что светилась изнутри. В свои два с половиной года она уже понимала концепцию праздников, старшие сестры вчера объяснили ей, что завтра Вирилидис, так что Лурия гордо несла папе подарок – башню, выстроенную из палочки-копировалочки.

Та по-прежнему копировала только саму себя, и копии существовали всего несколько часов, но этого Лурия пока еще не поняла.

– Как красиво! – восхитился папа, выходя из купальни уже одетый, в новенькой шляпе. – Это лучший подарок за всю мою жизнь!

Лурия довольно кивнула, потому что ничего иного и не ожидала. Конечно, она же так старалась. Наверняка это шедевр на все времена.

Майно Дегатти в этом плане, конечно, повезло. На Вирилидис он единственный в доме получал подарки. От жены и дочерей.

Правда… на Феминидис ему, наоборот, приходилось дарить целую кучу подарков.

Конечно, это пустяковые праздники. На них обычно ничего серьезного и не дарят – просто открытки, сладости, цветы… или архикудесную шляпу!

– Ну вот, теперь мне придется придумывать тебе подарок не хуже на Женский День, – с притворной досадой сказал Майно, приобняв жену.

– Купон в лавку Зукты – и я буду счастлива, – заверила Лахджа.

– Ну вот зачем ты портишь сюрприз? Да и каждый раз Ме… это же скучно, без выдумки.

– Они каждый раз разные. И я не знаю, что мне в этот раз предложат. У Зукты постоянно обновляется ассортимент.

Лахджа подумала, что у нее и в самом деле давненько не появлялось новых Ме. Куда это годится? У них теперь полно денег, а глупые смертные отдают за них действительно стоящие вещи.

Правда, у Зукты сейчас нет ничего интересного. Всякая ерунда, которой нет смысла забивать «слоты». Фокусы, пустяки. С тех пор, как о его лавке узнали Ао и Компот… то есть Ахвеном, стоящие Ме перестали у Зукты задерживаться.

Лахджа сильно пожалела, что дала своей родне такую наводку.

Ну и ладно. Все равно элитные Ме Зукта за деньги не продает и никто не продает – они дороже любого золота. А мелкие фокусы демоны могут развивать и сами. Создавать, а потом улучшать.

Как ее Взгляд, например. Сейчас это Ме небольшое – оно просто вызывает страх и заставляет слушаться. Действует в первую очередь на детей, на взрослых хуже… хотя Лахджа особо и не пробовала.

Но наверняка со временем он станет мощнее. Возможно, если Лахджа как следует свой Взгляд натренирует, то сможет им убивать. Будет здорово. Правда, к детям его после этого не применишь… но они вырастут к тому времени, скорее всего. К тому же его силу наверняка можно будет контролировать… посмотрим.

Лахджа решила все-таки через некоторое время начать преподавать всерьез, не только как учебное пособие. А то Майно теперь ректор, старшие дочери учатся, половина фамиллиаров тоже все время в КА. Одной в усадьбе совсем не так весело, так что ее можно просто оставить в качестве летней дачи.

В последние дни она об этом серьезно размышляла, даже начала работать над учебной программой. Изучала учебники Апеллиума, Метаморфозиса и Монстрамина, прикидывала, где ее опыт будет полезней всего. Теперь, когда Майно ректор, он может вести любые факультативы и читать лекции по своему усмотрению – а это значит, что то же самое могут его фамиллиары.

Кстати, на Унионисе она тоже может преподавать. В качестве разумного фамиллиара, фамиллиара-демона, фамиллиара-супруги – в любом из этих статусов. Она хорошо понимает их связь с волшебником и вполне может в рамках нескольких уроков дать начинающим магам полезную информацию.

Это развлечет ее, займет полезным делом, позволит быть рядом с мужем и дочерями. Единственная заковыка… вот. Лурия. Она еще совсем маленькая… и с ней начинаются проблемы.

Лурия, подарив отцу башенку, занялась комнатными растениями. Она как бы невзначай подобралась к фикусу и принялась его ковырять. Отрывать от листьев крохотные кусочки.

Дерг. Дерг. Дерг. Девочка уничтожала фикус, довольно при этом улыбаясь. Листочки она раскладывала на полу, в известном только ей порядке.

О, жучок. Лурия радостно сцапала его, аккуратно подцепила пальчиками… и оторвала лапку. Потом другую. Третью.

Когда не осталось ни одной, девочка бережно положила жучка обратно в горшок. Ее мордашка лучилась счастьем.

Лахджа наблюдала за этим с сумрачным лицом. Конечно, это всего лишь растение и насекомое, но…

– Лурия, перестань! – повысил голос Майно, услышавший ее мысли и тоже увидевший, что делает дочь. – Не делай так!

Почему ты просто стоишь и смотришь?!

На жука мне плевать, а этот фикус давно пора выбросить. Дело не в них, а в общей тенденции.

Да, тенденция не радовала. Ускользать от наблюдения Лурия умела даже лучше Вероники, только не призывала демонов, а мучила мелкую живность. Поджаривала лупой муравьев, затапливала кротовьи норки, отрывала крылья бабочкам. Всех этих вредителей Лахджа и сама уничтожила бы без всякой жалости, но Лурия получала от процесса явное удовольствие, смаковала чужие мучения, и родители все сильнее переживали.

Вот прямо сейчас, немного поругавшись с папой, Лурия демонстративно обиделась и пошла гулять в сад. За ней незаметно полз Токсин, передавая каждый кадр жутковатой охоты.

Лурия высматривала в пожелтевшей траве что-нибудь живое. Осень припозднилась, в середине луны Скорпиона солнышко еще вовсю грело, и девочка быстро сцапала изумрудного кузнечика. Астрид в ее возрасте добычу бы просто слопала, Вероника полюбовалась и отпустила.

Лурия принялась медленно давить насекомое пальцами. Она стискивала их все сильнее, пока не услышала тихий хруст. Хихикнув своим мелодичным голоском, девочка поползла дальше.

– Из нашей дочери растет какая-то живодерка, – упавшим голосом сказал Майно, глядя глазами фамиллиара.

– Да, это проблема, – согласилась Лахджа. – Не люблю живодеров.

– Ты ж са… ты ж сама!..

– Мне это не приносит удовольствия.

– Да ладно?!

– И я никому не причиняю напрасных страданий. О, знаю! Хочешь, я ее загипнотизирую на то, чтобы она чувствовала страдания тех, кого мучает? Нам даже не придется ее ругать.

Майно воззрился на жену с ужасом.

– Это будет доходчиво, – улыбнулась та. – Она перестанет в первый же день.

– А психику ей это не сломает?

– Ну тогда психозритель.

– Да, придется. Но она такая маленькая…

Майно и Лахджа услышали через Токсина радостный смех. Тот неосторожно поднял голову слишком высоко, девочка его заметила и подбежала поздороваться.

По крайней мере, Лурия не причиняла вреда фамиллиарам и домашним животным. Научившись различать Своих и Чужих, она стала четко их разделять. Тех, кого знала по именам, девочка не трогала. Незнакомых же… их она старалась убить, причем медленно и мучительно.

Возможно, она это перерастет. Многие дети мучают животных, пока воспринимают их как просто разновидность игрушек. Пока не осознают, что те живые и чувствуют боль.

Однако родители уже неоднократно объясняли это Лурии. Проблема в том, что она прекрасно понимает, что животные чувствует боль.

Ей нравится причинять боль.

– Я не гхьетшедарий, – опустила голову на стол Лахджа. – Почему она ведет себя как гартазианка?

– Дети людей и гхьетшедар-риев – не гар-ртазианки! – не преминул открыть клюв Матти. – Биологически они идентичны людям, хотя и пр-ревосходят их в магических способностях!

– Неважно. Эльфом я не была. Майно не является. Но Лурия похожа на гартазианку. Это все, что я сказала!

Попугай явно хотел добавить что-то еще, но уловил эмоции Лахджи и промолчал.

– Нет, с этим надо что-то делать… – произнесла Лахджа. – Есть психозрители, которые работают с малышами?

– Есть. Я… чего?!

Майно вдруг вскочил и выбежал за дверь. Лахджа, тоже увидевшая глазами Токсина, выскочила следом и без труда опередила мужа. Наперегонки они примчались в сад, где увидели вопящую от ужаса Лурию.

Девочка улепетывала от Каркуши. Мертвая ворона грелась на солнышке, когда Лурия подкралась к ней, сцапала и попыталась оторвать хвост. Каркуша в ее личной системе ценностей к Своим не относилась, Лурия давно пыталась ее подстеречь, но все не получалось.

Теперь получилось – но малышка сразу о том пожалела. Каркуша оказалась куда опасней жучка или кузнечика. Она издала страшное шипение, вырвалась, пребольно клюнула Лурию, а потом продолжила атаковать.

На ворону тут же напал Токсин. Метнулся струей, плюнул ядом – но тот, смертельный для обычных демонов, совсем не подействовал на нежить. Легко уйдя от змеи, Каркуша снова зашипела на Лурию – и погнала ее по саду.

Вороны очень мстительны и злопамятны. А Каркуша, будучи демонической нежитью, обожала Лахджу и слушалась Веронику, но Астрид ненавидела смертной ненавистью, а всех остальных в лучшем случае терпела. Она не задиралась первой, но если в нее кидали камнями или стреляли Лучом Солары – перла на обидчика, нападала без раздумий.

Всерьез пыталась убить.

– Каркуша!!! – рявкнула Лахджа.

Нет, Лурия это заслужила, но… это слишком жестоко.

– Каркуша, пощади ее! – крикнула демоница, пока Майно подхватывал на руки верещащую от ужаса Лурию. – Будь выше этого!

Ворона недовольно каркнула, все еще кружа над их головами.

– Мама-папа, она пейвая начала! – лихорадочно зашептала Лурия, держа отца за шею и наклонившись к матери. – Я погладить хотела, а она Луию клювать начала! Убейтиее!

– Ну не знаю, это маме решать, – замямлил папа, косясь на тварь в небе.

Ему тоже не нравилась Каркуша. Ему не нравились никакие питомцы жены. Волосня, Каркуша, Ахвеном… он бы предпочел их всех продать Артуббе и забыть, как страшный сон.

Эй, Ахвеном не мой питомец.

Ты купила его в зоомагазине. Кто он после этого?

Неудачник.

Майно невольно рассмеялся, и Лурия тоже рассмеялась, поскольку решила, что папе понравилась мысль убить Каркушу.

Но ее ожидания оказались обмануты. Родители не убили Каркушу, и мама ее даже накормила. Дала ей сырой говяжьей печени.

А Каркуша, поев, умильно воззрилась на любимую хозяйку и что-то нежно заскрипела на своем, мертво-птичьем языке.

– Лурия, нельзя обижать животных, – приговаривала мама, гладя пернатое чудовище. – Животных надо любить, они наши друзья…

– А вы ибу ловите, – обвиняюще сказала Лурия. – И яхотитесь.

– Это другое, – объяснил папа. – Рыбалка и охота – это способ добычи пропитания. Мы питаемся мясом, поэтому это необходимо. Но при этом убивается ровно столько, сколько нужно, и не причиняется страданий добыче… обычно. Если ты мучаешь и убиваешь животных не из необходимости, не ради пищи или самозащиты, то ты поступаешь очень неправильно.

– Но мама мутяет, – заявила Лурия обиженно. – Я хотю как мама.

– Что?.. – моргнул папа.

– Я не… я не… Лурия, когда мама такое делала? – захлопала глазами Лахджа.

– В подвале. Я видела!

И Лурия созналась, что несколько раз тихо-тихо, как ниндзя, прокрадывалась в прозекторскую и смотрела на сеансы аутопсии. И ей стало интересно, и она сама захотела так же.

Она… она просто подражала матери…

О нет. Я запиралась. Она все видела?.. Я не… хотела… мне стыдно.

Ты демон, тебе не может быть стыдно.

Но Лахдже и в самом деле стало почти дурно. Выходит, она повредила собственной дочери. Выходит, Лурия просто хотела быть похожей на маму. У нее и так нелады с эмпатией, она искренне не понимала, что делала не так, и упрямилась… потому что мама же так делает.

Ну прекрати! Мне правда… перкеле. Я завяжу с этим. Ладно.

Завяжешь?..

На время хотя бы. Посмотрим. Погоди радоваться. Они вырастут, и я вернусь в свой уголок сенобита.

Моя жена к этому больше не вернется. Надеюсь…

Конечно, твоя жена не вернется! Вернется Йоханнес! Йа-йа, зер гут!

Майно воззрился на нее взглядом василиска, а Лахджа принялась с жаром объяснять надутой Лурии, что та все не так поняла, что мама делала совсем не то, что Лурии казалось, что тем животным совсем не было больно, потому что они были уже мертвые, да к тому же это было ради науки, а не ради удовольствия. И что между живыми и мертвыми животными большая разница, потому что мертвых можно хоть съесть (и мы едим), а вот живые… они все чувствуют.

– Смотри, вот мы с папой не обижаем животных, и животные отвечают нам взаимностью, – объясняла мама, продолжая гладить Каркушу. – Они служат нам. Составляют нашу свиту. Любят нас. Боготворят.

– Я тебе не служу, – сказал Снежок, брезгливо на это глядящий. – И уж точно не боготворю.

– Но ты хотя бы нас любишь?

Снежок демонстративно начал вылизываться. Но не возразил, а значит – любит.

– Видишь, Лурия? – показала ей птицу Лахджа. – Вот Каркуша меня любит, потому что я для нее – источник всех благ. Поэтому она сделает все, что я скажу. Я могу натравить ее на кого угодно. И Каркуша непременно попытается мне услужить и убить этого чмошника.

Лурия задумалась. Ей понравилась такая концепция. Конечно, всякая презренная мелюзга ничем ей услужить не сможет. Но… концепция ей понравилась.

– Я не делаю Каркуше больно, – продолжала мама. – Она мертвая и боли не чувствует, но в глубине души ее это ранит. Так что я никак ее не обижаю. Наоборот – я ее глажу, а она ко мне ластится. Нам обеим приятно.

Тля, она же дохлая. Нежить. Зачем ты берешь ее на колени?

Во мне скверны больше, чем в ней. И от нее давно не воняет.

Боги, даже тетя Маврозия не превращала в нежить питомцев… наверное. Кажется. Я давно не был у нее в гостях. Но думаю, нет. Это ж просто противно.

Ничего и не противно. Ты слишком зашорен. Для Каркуши смерть была лишь этапом. И она смогла пойти дальше, а ты – нет.

Помойся потом.

– Кроме того, всякие жучки и паучки очень интересны, – настойчиво говорила мама. – Если за ними просто наблюдать. Не вмешиваясь. Ты вот знала, что оса-наездница откладывает яйца в тело гусеницы, а ее личинка потом вылупляется и питается плотью этой гусеницы?

– Дя-я-я?! – заинтересовалась Лурия.

– Да, – кивнул папа. – А паук-пращник использует свою паутину в качестве пращи, метая в добычу ядовитые шипы. Они растут на его собственном панцире, но такие хрупкие, что легко отламываются, когда паук их дергает.

Ты же сейчас это выдумал? Или на Парифате такое правда есть?

Да, у нас есть такой паук. А на Земле нет?

Представь себе.

Неважно, выдумал Майно этого паука или нет…

Да не выдумал я!

…Неважно, выдумал он его или нет. Главное, что Лурия слушала все внимательней. Лахдже удалось нащупать верную тактику, и девочку не на шутку увлекли тайны живой природы. Она вдруг осознала, что это интересней, чем отрывать насекомым лапки, потому что дергаются те недолго и каждый раз одинаково.

А потом Лахджа соблазнила Лурию посмотреть на ноутбуке фильм про насекомых, и та аж прилипла к экрану, глядя на муравьиные войны и сражения скорпионов со сколопендрами. Документалки о животных Лахджа на парифатский не переводила, но им это особо и не требовалось.

Я потом смещу акцент на охоту и соперничество. А потом на заботу животных друг о друге. Как мама-львица не просто зрелищно охотится на буйвола, а несет покушать львятам. Или как самцы птиц дерутся за самку, а потом с ней заводят семью.

А я запишу Лурию к мэтресс Сэкретушш. Она усилит эффект… если он будет.

Что, осознал непредсказуемость того, какими могут получиться полудемоны?

Знаешь, после паргоронского исчадия, которое по ночам пыталось меня сожрать, и ходячего апокалипсиса, который все время пытается начать Пятое Вторжение, Лурия – мелкая бытовая неурядица. Ее проблема гораздо проще.

Я бы так не сказала.

Паргоронское исчадие и ходячий апокалипсис тем временем как раз вбежали в гостиную. Вирилидис они проводили в усадьбе, с родителями.

– Папа! – выкрикнула Астрид. – Скажи, что призывать мяч, когда играешь в уош – это не по правилам!

– Я не нарочно! – почти честно сказала Вероника. – Он случайно призвался!

– Она это говорит без тени стыда, между прочим!

– Ты же все равно выиграла! Ты старше, больше, быстрее и демон!

– И чо?! Так бы я еще разгромней выиграла!

Сестры Дегатти принялись хлопать друг друга ладошками и орать, требуя, чтобы папа рассудил, кто из них прав.

– Никто, потому что вы забыли о главном, – наставительно сказала мама.

– А?.. А!.. Пап!.. с Мужским Днем!..

И Астрид умчалась за подарком, который они с ежевичиной вчера купили в складчину, а потом тайком пронесли в многомерном рюкзачке.

Это тоже была шляпа. Попроще маминой (бюджет девочек был скромнее), но тоже кудесная. Та самая модель, которую на Парифате называют «мистерийской шляпой» – из мягкого фетра, остроконечная и широкополая. С расписанной рунами лентой в нижней части тульи.

И папа тут же ее примерил и немедленно объявил лучшей шляпой всех времен и народов.

А моя?

И твоя тоже лучшая.

Это да. Но теперь тебе придется носить эту.

Я буду чередовать.

Мы можем пришить тебе вторую голову. Йа могу пришивайт тебе голова хунд! Или… слушай, а помнишь того волшебника, который сделал себе два дополнительных тела? Он же тоже был с Униониса…

Я не буду пришивать себе вторую голову, чтобы носить две шляпы!

Э! Попрошу! Ты забываешь о том, что сможешь носить еще и две бороды! Локателли умрет от зависти! Сможешь связать их узлом и сделать качели для своих фамиллиаров! И что насчет моего второго предложения?

Второе тело я тоже делать не буду.

А зря. Ты был бы более эффективным ректором. И мужем.

Майно только отмахнулся от хихикающей демоницы. Она каждый второй разговор сводит к тому, чтобы поддеть его или позлить. Волшебник еще раз поблагодарил и крепко обнял старшую дочь, потом среднюю, а потом… так, а где Лурия?

Ноутбук одиноко лежал на диване. Лурия опять куда-то испарилась. Майно подключился ко всем фамиллиарам сразу, поискал ее повсюду… но тут девочка вернулась сама. Сияя от счастья, она вбежала в гостиную, неся на вытянутой руке необычайно крупного паука.

– Смари, какой павук! – радостно воскликнула она.

– Очень почтенный паук, – согласилась мама, оценив жирность… кто это вообще?

– Спр-равка! – тут же встрепенулся попугай. – Это мистер-рийский паук-епископ! Свое название получил за р-рисунок на спинке, отдаленно напоминающий севигистскую спир-раль, символ Космодана!

– Спасибо, Матти, – поблагодарила мама, пристально следя за Лурией.

Что она сделает? Раздавит? Снова начнет отрывать ножки?

– Мама, он хочет есть! – заявила Лурия.

– Хорошо, давай посадим его в коробку и покидаем ему мух, – предложила мама.

Лурии понравилась эта идея. Весь остаток дня она то и дело возвращалась к террариуму, где паук уже начал сплетать сеть. Мама наловила еще живых мух и покидала их туда, закрыв крышку. Паука это сильно взволновало, но еще сильнее это взволновало Лурию.

Она неожиданно поняла, что гораздо интересней не убивать и не мучать животных самой, а смотреть, как они делают это друг с другом. Болеть за кого-то и следить за его успехами.

Ну хотя бы так. Сегодня она выбирает любимчиков, а завтра начнет им сопереживать.

Или построит собственную Башню Боли.