Семья волшебников. Том 4

Глава 31

Трибуны все еще шумели. Когда председатель Локателли предложил спросить самих астридианцев, поднялся такой гвалт, что стало не слышно собственных мыслей.

Астрид сама не заметила, в какой момент вскочила, хлопнула ладонями о стол и принялась вопить что-то бессвязное. Она то ли радовалась, что снова увидит своих астридианцев, то ли требовала не беспокоить их, потому что она их богиня и не позволит.

– Да будет тишина! – воскликнул Локателли, вволю насладившись поднявшимся тарарамом.

Зал окутало абсолютное беззвучие. Несколько секунд даже волшебники могли лишь разевать рот, словно рыбы. А когда чары рассеялись, все уже молчали и сами.

– Мне нравится это предложение, – первым высказался Ганцара. – Голосую за.

– Я тоже согласна, – присоединилась Кайкелона. – Но я вижу одно затруднение. В отличие от гоблинов, связаться с которыми не составляет проблемы, о существовании астридианцев большинство присутствующих недавно и не подозревало. Мы понятия не имеем, где их искать. Придется перенести суд на следующее заседание, коллеги.

– Не вижу никаких проблем, – сощурился Локателли. – Давайте их просто призовем. В конце концов, волшебники мы или нет? Да будет пирожок.

Пирожок возник восхитительный, с капустой и грибами, с поджаристой корочкой и нежным ароматом. При виде него все сразу вспомнили, что час поздний, пора бы уже и отужинать…

– Здесь и сейчас в стенах Гексагона… да будет чай… собралось тридцать семь лауреатов премии Бриара, – с улыбкой говорил председатель. – Тридцать семь, коллеги – и это при том, что почти каждый из нас и в одиночку способен на великие свершения.

– Почти?.. – приподняла бровь Кайкелона. – Кто-то не способен?..

– Ну кто-то не способен, раз некоторые сомневаются, что у нас все получится. Хотя я рассчитывал, что именно вы, мэтресс, поможете нам залучить сюда этих удивительных крошек.

– Это не так просто, – покачала головой Кайкелона. – Я никогда не встречала и ничего прежде не знала об этих астридианцах. Я не ведаю заклятия для их призыва, его вначале придется составить, а это сложно при таком дефиците информации. К тому же мы ведь не можем призывать всех астридианцев, сколько их есть – нам нужны конкретные их представители. Какие-нибудь их лидеры, дипломаты, законники, иные представители. Мне нужны имена и подробности. Я не могу призвать неизвестно кого… вернее, могу, только тогда и явится неизвестно кто.

Астрид и Лурия при этих словах пихнули Веронику в бока. Та от неожиданности ойкнула, и поскольку Кайкелона как раз замолчала, вскрик прозвучал неожиданно громко. Волшебники подняли головы, уставились на девочку в фиолетовой шляпе, и та втянула голову в плечи.

– О, кстати, – лукаво сказал Локателли. – Почему бы не дать дорогу молодым? Мэтресс Дегатти, может, вы нам продемонстрируете свое искусство? Ну как в тот раз.

– Не хочу, – сердито ответила Вероника.

– Отчего же? – удивился председатель ученого совета.

– Потому что вы папу с мамой хотите в Карцерику упрятать. Если я кого-то призову, а вы их упрячете, то я останусь сиротой, покачусь по наклонной и устрою Пятое Вторжение.

По трибунам прокатились смешки. Маленькая девочка сердилась ужасно забавно… правда, засмеялись не все.

– А еще у меня не получится, наверное, – неохотно сказала Вероника. – Я не знаю их сетки, и имен тоже не знаю, и вообще ничего. А если просто астридианцев призвать, то лучше не надо, а то либо никого не будет, либо все, либо вообще какая-нибудь ерунда.

Волшебники невольно задумались, сколько разумной плесени на них обрушится, если безумная штука Вероники и правда призовет всех астридианцев разом.

– Ну что же, коллеги, Вероника Дегатти взяла самоотвод, – вздохнул Локателли. – И раз уж даже она не справляется, придется нам, ученому совету Мистерии, засучить рукава, покумекать и сотворить какое-нибудь чудо. Надеюсь, никто не строил планов на этот вечер, потому что нам, кажется, придется задержаться допоздна. Понимаю, что все мы тут устали и проголодались… кстати, а не поужинать ли нам, раз уж так вышло? Да будет ужин.

Накрытые столы возникли, как по мановению руки. Волшебники заворчали, недовольные, что заседание так затянулось, но сильно никто не возмутился. Председатель предложил сложную и нестандартную задачу – а лауреатами Бриара не становятся те, кому такое неинтересно. Тут сидели сплошь великие чародеи, мудрецы и экспериментаторы.

И они сразу же принялись за дело. Забурлила дискуссия, отовсюду летели предложения, все новые и новые варианты действий, а также решения тех или иных затруднений.

– Они живут очень коротко и очень быстро, – сказал Моледин Ганцара (2), ректор Темпестадора. – Для осуществления контакта необходимо либо ускорить нас, либо замедлить их. Либо и то, и другое, чтобы мы встретились посередине.

– Безусловно, – согласился Гаргантик Танагель, ректор Энормира. – Но и с размерами необходимо что-то решить. Они слишком малы, так что придется кого-то из нас масштабировать. Прежде всего необходимо выяснить их метафизические свойства.

– Неплохо бы для начала кого-нибудь вскры… изучить, – предложил Эллеканто Шат, ректор Монстрамина. – Что если призвать для начала одного астридианца, любого? Мы можем призвать одну особь, случайную?

– И что дальше, коллеги? – спросила Рошайя Коллос, ректор Венколора. – Мы эту одну особь даже не увидим. А вот если девочка Астрид или ее родители позволят мне визуализировать их мысли, я смогу нарисовать астридианцев на холсте, а затем сделать его живым окном и войти… прямо к ним!

– Прекрасное предложение, дорогая коллега! – восхитился Локателли. – Как же чудесно осознавать, насколько талантливые индивиды здесь собрались!

– Предложение-то прекрасное, только вот мы не знаем, где именно они находятся и куда мы перейдем, – брюзгливо сказал Харабба, ректор Детримента. – Они – и это проблема! – слишком малы. Если один из нас, пусть даже не самый рослый, просто бухнется куда-нибудь посреди их города, его можно смело сажать на скамью подсудимых рядом с Дегатти.

– А я вам говорю – это не преступление, – фыркнул Дардан Альянетти, ректор Арбораза. – Я вчера муху убил, но меня что-то не судят. Хотя муха-то умная была, целый час от меня улепетывала! Может, даже разумная – в Мистерии что угодно может быть!

– Только не начинайте это снова, пожалуйста, – прозвенела Камелия Пакс, ректор Спектуцерна. Ее огромные глаза налились слезами.

– Камелия, не волнуйтесь, – насмешливо успокоил ее Йогарис, ректор Вербалеона. – Мухи похожи на фей, но не феи. Но я тоже согласен, что незачем снова заводить тот же старый оркестрион. Коллеги, я могу составить заклинание, которое включит в себя все, что необходимо сделать. Но мне потребуется некоторое время и детальный список всего, что нам потребуется. Записываю: замедлить для них время, изменить размерность…

– Создать защитные экраны, – предложил Дуззбаум, ректор Ингредиора. – Экранировать либо их, либо нас, либо просто разделить участников контакта.

– Боги, что за кирней мы занимаемся? – закатил глаза Хаштубал. – Спрашивать у хомунциев, как они пожелают покарать тех, кто когда-то, давным-давно залил нескольких из них водой…

– Вы не участвуете, мэтр Хаштубал? – спросил Локателли.

– Участвую. Я обеспечу безопасность. Если они окажутся враждебными… плесень великолепно горит.

Лахджа аж рассмеялась. Нет, ей все-таки нравилось правительство Мистерии. Это сборище поехавших старых колдунов, которые вынуждены управлять страной, хотя им это не очень-то интересно, а интересно им все то же самое, что и нормальным людям – эксперименты, волшебство и громкие бдыщ. Они устроили суд над одним из своих, потому что тот причастен к уничтожению разумной плесени, а теперь сами же размышляют, не агрессивна ли она, не несет ли угрозы… не замочить ли ее на всякий случай.

Тем временем импровизированный консилиум продолжался. Великие чародеи увлеченно вцепились в сложную задачку и все громче спорили, с какого конца лучше подойти к решению. Вариантов накидали уже целую прорву, каждый ректор хотел приложить руку и все предлагали свое.

– … Выяснить где они и полететь туда!..

– … Пробурить пространство!..

– … Построить голема для плавания в космосе!..

– … Послать элементаля!..

– … Призвать духов, переговорить через них!..

– … Ментальная проекция!..

– … Вещий сон!..

– … Пруд-зеркало!..

– … Да будет кофе с плюшками!..

Но в конце концов проект «Хомунциальный контакт» был разработан, и волшебники откинулись в креслах, попивая кофе из фарфоровых чашек. Выглядели они так важно и самодовольно, что Лахджа снова с трудом сдержала смех.

Смешно тебе? Ты тут единственная, кого реально могут казнить. А я, возможно, этого не переживу.

О-о-о. Такие приятные слова.

Я серьезно. Я больше не могу терять куски души. Возможно, в следующий раз я умру.

Сам виноват. Нечего было заводить столько фамиллиаров. Завел бы одного, как все нормальные маги. Черепашку.

– Итак, коллеги, мы пришли к единодушному решению, – произнес Локателли, хитро сверкая глазами. – Все готовы приступить?.. нет-нет, допивайте, допивайте!..

Еще минут десять волшебники пили кофе и обсуждали проблему квадранта Вескатуччи. Но вот уж последняя чашка отставлена, и председатель ученого совета единым хлопком убирает столики с посудой.

– Начинаем, коллеги! – воскликнул он. – Первая стадия – поиск. Мэтр Ганцара, мэтр Даректы – за вами первое слово.

Брюден Ганцара извлек из-за пазухи дирижерскую палочку из слоновой кости. Кройленг Даректы – сверкающую стальную линейку. Президент Артифициума взмахнул руками – и заиграла музыка.

Не просто незримый оркестр, как обычно, когда Ганцара в одиночку создавал музыкальное сопровождение, выпускал на волю симфонии сфер. Нечто совсем другое, непостижимо могучее и глубокое. Все пространство заполнила нежная призывная мелодия, музыка проникла в каждую клеточку, каждую молекулу. То были ритмы самой вселенной – и они расходились все шире и шире.

Одновременно с этим Даректы приложил линейку к чему-то, что видел только он, и хмурое лицо сильней обычного пошло морщинами, а весь Гексагон на мгновение вздрогнул, поплыл и раздвоился. Крышу и потолок с него сдернуло незримой рукой, сдвинуло в потаенное измерение, и над волшебниками распахнулось звездное небо. Заседание затянулось настолько, что успело совсем стемнеть.

– Мэтресс Чу! – указал Локателли.

Президент Провокатониса поднялась с кресла, и в звездном свете ее платье замерцало зеленым. Она распахнула веером заранее приготовленные карточки, и засветились черно-белые руны. Они воспарили под дивную музыку, забегали по полу и стенам, и сошлись в центре, где заклубился поток воздуха. На мгновение проступил серебристый силуэт. Он раскручивался и рос, и словно звезды зажигались в его теле – огромном и почти прозрачном. Две самые крупные сверкнули на лице, ветер мгновенно стих, и призванный воззрился на волшебницу.

– Именем Вечного Странника, – сказала та. – Во исполнение уговора.

Великий Штиль поднял голову и уставился в небо. Сначала на луну, потом на Братьев-Драконов, потом… небесный дух вытянулся, воссиял от пят до макушки, и всех ослепило вспышкой.

Быстрее света павахтун устремился к звездам.

Музыка усилилась. Ритм ускорился, дирижерская палочка танцевала в пальцах мага-композитора. Мелодии наполняли уже все мироздание, и сам Парифат будто шел в танце сквозь весеннюю ночь. Отовсюду текло беззвучное пение и звон колокольцев – то духи Семи Сфер шептали миллионами голосов.

Все сильнее искажалось и пространство. Вот Луна выросла, приблизилась так, что стали видны ее ледяные шапки и крохотное море, стали видны тончайшие нити временных рек. Даректы повел рукой, и небесное тело закрутилось, его проекция расширилась до необозримых размеров.

– На Парифате их нет, – первым произнес Ганцара. – Были, но следы теряются в небесах.

– Луна и Близнецы пусты, – секундой спустя добавил Даректы, чьи глаза рябили огнями. – Околопарифатское пространство чисто.

Чу медлила. Она ждала, закрыв глаза, беззвучно шевеля губами, будто направляя что-то далеко-далеко. Но вот очи резко распахнулись, уста разомкнулись… но голос раздался со стороны. С самих небес, звучный и благодатный, он изрек одно лишь слово:

– БАРТАЭЛОН!

– Прекрасно! – хлопнул в ладоши Локателли. – Спасибо, коллеги, теперь мы знаем место назначения. Бартаэлон, а?.. подумать только!.. хотя, бесспорно, чудесное место для разумной плесени. Сам бы там поселился, если бы вдруг стал плесенью.

– Недолго ждать, судя по всему, – проворчал Хаштубал. – До Бартаэлона сто миллионов вспашек. Могу слетать, но это займет время.

Его тело на секунду исказилось, утратило очертания. Хаштубал Огнерукий частично превратился в световую волну, готовый унестись в космос.

– Нет-нет, не стоит беспокоиться, – покачал ладонью Локателли. – Не обижайтесь, мэтр Хаштубал, но вы не слишком хороши по части переговоров. Пейте пока чай, мы позовем вас, если понадобится испепелить какой-нибудь город.

Хаштубал только пожал плечами, вновь материализуясь в кресле. А Лахджа с легким холодком поняла, что это не фигура речи, что этот сутулый угрюмец и правда такое может… и, возможно, проделывал.

– Что же, теперь мы знаем, где они, – сказал Локателли. – Вторая стадия – контакт. Мэтр Магуур, ваш выход.

– Это не представление, – проворчал старый алхимик. – И почему именно я? Я так хорошо сидел. Вон, мэтресс Дантелли очень хочет поучаствовать.

– А я с удовольствием! – вскинулась ректор Даксимулета. – Благодарю вас за доверие, мэтр Магуур.

Если бы не каштановые волосы и зеленые глаза, Маяра Дантелли походила бы на взрослую Веронику. Такой же ведьмин нос, такая же огромная шляпа. Росточку она была крохотного, пухленькая, но миловидная. Ни за что не скажешь, что ей двести с лихвой лет, из которых больше ста она возглавляет Даксимулет, институт артефакторики.

Сейчас она суетливо потеребила фибулу плаща и принялась копаться в бездонных карманах, а председатель Локателли поджал губы. Ритм действа нарушился.

– Ничего-ничего, – взмахнул палочкой Ганцара.

Музыка изменилась. Бурный поток замедлился, сменился интерлюдией. Отовсюду по-прежнему лились мелодии, но мотив стал легким, ненавязчивым.

– Я… я очень рада! – почти в отчаянии сказала Дантелли, все пытаясь найти искомое. – Я давно ждала возможности применить… это!

Она с облегчением выхватила что-то похожее на искривленную вешалку для одежды, на которой висели причудливые цветные загогулины, а с одной стороны торчала хрустальная сфера.

– Я называю это… штуковиной, – слегка смущенно поведала Дантелли. – Недавно смастерила… давно. Ни одно название не прижилось как-то. Она посылает сигналы на другие планеты, но раньше мне незачем было кому-то сигналить. М-да. Я просто так ее сделала.

– А смогут ли принять этот сигнал? – задумался Ир Кенч.

– А вот об этом надо было спрашивать раньше, – укоризненно сказал Локателли. – Мэтр Кенч, из-за вас все настроение испортилось. Коллеги, почему никто не подумал о языковой проблеме?

– Потому что она отсутствует, старый ты дурак, – процедил Хаштубал. – Они владеют парифатским, они общались с Дегатти перед тем, как улететь.

– Ах да, верно, – улыбнулся председатель. – Совсем забыл. Видно, и впрямь сдаю.

– Я не о том, – покачал головой Ир Кенч. – Они воспринимают звук? У плесени вообще есть слух? Сообщение же звуковое.

– Нет! – заморгала Дантелли. – Что вы, коллега! Моя… штуковина… извините, я придумаю название лучше… она посылает сигналы любого рода. Какой нужен.

– А, здорово. Тогда вопрос снят.

– Вы не поняли. Какой нужен?

– У них есть зрение, и они умеют читать, – сказал Майно. – Во всяком случае умели. Их поколения сменяются так быстро, что они могли давным-давно утратить это знание и забыть парифатский.

Волшебники опять заспорили, зашумели. Ученый совет Мистерии мог начать дискуссию на любую тему и в любой момент, и в нем царила абсолютная демократия – все друг друга перебивали, высмеивали, порой осыпали оскорблениями, но как-то очень привычно и спокойно.

– … Надо отправить письмо!..

– … Посланца!..

– … Духа, что прочтет вслух!..

– … Они ж глухие!..

– … Телепата!..

– … Мэтр Мазетти, позовем мэтра Мазетти!..

– … Миллион писем отправим – хоть одно, да дойдет!..

– … Может, для начала узнать о них побольше?..

– … Да-да, узнаем о них побольше!..

– … Вы все несете чушь!..

– … А можно что-нибудь отбивающее сон?..

Аггниоза, ректор Фармакополиума, пустила по рядам пилюли «Не спи!» В Мистерии они продаются в каждой лавке, но, как и любое зелье, могут быть сильнее или слабее – смотря кто приготовил. Сваренные Аггниозой, пилюли не просто отбили сон, но и придали небывалой бодрости, а еще умножили выработку маны чакрами, так что крохотная Камелия Пакс аж задрожала от прилива энергии.

– Коллеги, я могу навестись на нужное место и все в нем показать! – воспользовалась паузой Маяра Дантелли. – Только… только покажите мне, где на небе Бартаэлон…

– Вон там, – ткнул пальцем Хаштубал. – За той тучей.

– Не быть туче, – смахнул ее Локателли. – Прошу вас, коллега, нам не терпится увидеть вашу штуковину в действии.

– Пожалуйста! – с гордостью выставила ее в небо волшебница.

Штуковина испустила незримый луч и беззвучное гудение. Весь мир будто содрогнулся, цветные загогулины поднялись торчком, а из хрустальной сферы выплыло призрачное облако.

– Бартаэлон! – раздались нестройные голоса.

Облако расширялось. В нем появилась панорама другой планеты – вид сверху, с птичьего полета. И по крайней мере эта часть Бартаэлона была сказочно красива – сплошь изумрудная зелень, сапфировые артерии рек, мощные, заполонившие все джунгли. Лахдже вспомнился Тир-Нан-Ог – прекраснейший из миров, в которых она была.

Изображение быстро прокручивалось, то уменьшаясь, то вырастая. Маяра Дантелли чуть поводила штуковиной, и другая планета представала, словно вид со спутника – только никакой спутник не даст такой красочной и крупной картинки, да еще со звуками и запахами… да, до волшебников донеслись цветочные ароматы и сладкий запах душистых лиан.

Мелькали и формы жизни. Бартаэлон оказался населен, да как еще плотно! Причудливейшие существа, отдаленно похожие на ящеров и насекомых. Вот пролетело что-то вроде дракона – только очень худого, с двумя парами радужных крыльев и раздвоенным хвостом.

– Коллеги, а нам надо почаще так собираться! – воскликнула Ахута Альяделли, восхищенно глядя в облако. – Маяра, дорогая, могу я чем-нибудь помочь?

– Конечно, Ахута! – обрадовалась Дантелли.

Эти двое были подругами детства, жили по соседству, учились в одном классе и вместе поступили в Клеверный Ансамбль. Правда, в разные институты: Альяделли – на Субрегуль, Дантелли – на Даксимулет. Но дружить не перестали и по сей день.

И вокруг Альяделли сейчас поднялись серебристые тени. Живущие внутри нее духи делали волшебницу в каком-то смысле одержимой, но и давали огромное могущество.

– Для духов расстояние не имеет значения, так что мы… – заговорила Альяделли, но вдруг запнулась.

Изумрудные леса прервались. Резко и грубо. Их сменила… серая пустошь.

Вернее, не совсем серая. Серые и белые нити, черные шапки и пятна пересекали и разрывали местность. Повсюду переливались крошечные огоньки, искры, вспышки. Волей Маяры Дантелли изображение отдалилось, захватило ночную сторону, и стало видно, что проплешина поистине гигантская.

– Ох ты ж кирова ты кирота! – выдохнул Альянетти, вцепившись в подлокотники. – Это что за гоблиново дерьмо?..

– Коллеги, а я всего пару лет назад разглядывал Бартаэлон в зрительную трубу, – растерянно сказал Ир Кенч. – Там такого не было.

– О да, они так быстро растут, скажите, – умиленно сказала Лахджа. – Еще вчера наш малыш агукал в кастрюльке, а сегодня уже покрыл плесенью половину планеты.

– Ну не половину, не преувеличивайте, – сказал Ганцара, приглушая музыку. – Процентов десять, может быть.

– Ничего, у них еще все впереди. Я в них верю. Пройдет еще пара лет, и будет половина, потом весь мир… а там они и на Парифат вернутся. Жду с нетерпением, а вы?

– Дегатти, угомони своего фамиллиара! – рявкнул Харабба, глядя в небо, на далекий Бартаэлон. Его рука тянулась к дужке очков, хотя он и понимал, конечно, что до другой планеты его дурной глаз не добьет… не добьет же?..

Майно мрачно смотрел на серое пятно, уродующее прекрасную планету. Его охватили дурные предчувствия. Возможно, обвинение в геноциде сменится обвинением в создании общемировой угрозы.

Ну не надо, не примазывайся. Это не ты их создал, а твоя матушка.

Значит, обвинят, что не уничтожил в зародыше, а позволил окрепнуть, разрасти сь и сбежать, никому даже не сообщив.

– Так. Эм… м-да. Мы хотели осуществить контакт, – поскребла переносицу Кайкелона. – Мы же не передумали?

Волшебники заерзали в креслах. Не все уже хотели продолжать начатое. Но идти на попятную, когда они так браво и решительно взялись за дело, да еще на судебном процессе, было как-то недостойно. Тем более, на них смотрят зрители, дальнозеркальные каналы передают ход заседания…

– Конечно, не передумали, – радостно сказал Локателли. – По-моему, все стало гораздо интереснее! Как много нового мы сегодня узнали о Бартаэлоне!

– Зачем такой пессимизм, коллеги? – укоризненно прозвенела Камелия Пакс. – Быть может, они просто заняли столько места, сколько им необходимо, а теперь живут в гармонии с природой, сберегая богатство флоры и фауны?

– Из чьих угодно других уст это прозвучало бы иронией, – сухо произнесла Кайкелона Чу.

– Ну-ну, я тоже считаю, что не нужно сходу огорчаться, – улыбнулся Локателли. – Давайте для начала с ними поговорим. Мы хотели установить контакт – вот мы его и установим. Продолжайте, мэтресс Дантелли.

– Конечно, – немного смущенно сказала волшебница. – Что мне им послать? И… куда именно?

– Ммм, дайте подумать, – погладил бороду Локателли. – Да. Отправьте им световые сигналы. В большом масштабе, чтобы было хорошо различимо. Парифатские буквы. Отправьте слово «Астрид».

– Хорошо, а потом?

– А потом подождем реакцию.

Штуковина снова заработала. Дантелли несколько раз дернула и подкрутила тут и там, и посреди серого пятна засветились шесть алых букв. Астрид при их виде аж раздулась от важности. Потому что еще ничье имя, знаете ли, не занимало полпланеты.

Ну хорошо, не половину, а всего десять процентов. Но тоже, знаете ли…

– Интересно, смотрит ли сейчас кто-нибудь на Бартаэлон? – шепнула она Веронике. – Астрономы наверняка же смотрят?

Несколько минут ничего не происходило. И очень сложно было сказать, происходит ли что-то вообще. Слишком громадное расстояние и слишком крошечные существа. Не окажись их город настолько исполинским, не расползись их цивилизация на такую немыслимую площадь, искать пришлось бы гораздо дольше.

Но спустя некоторое время что-то начало… происходить. Астридианцы по-прежнему жили гораздо быстрее людей. Для них несколько минут – как несколько дней. Они, конечно, быстро заметили эти сигналы, и у них, судя по всему, нашлись знатоки парифатского языка, потому что посреди их сверхгорода замерцали линии. Тончайшие, но вполне читаемые, тоже складывающиеся в буквы.

Астридианцы ответили: «П… РИ… ВЕТ… СТВУ… ЕМ КО… ЛОС… СОВ ПА… РИФА… ТА. МЫ… ХОТИ… М МИР…».

– Они хотят мир?! – подался вперед Альянетти. – Наш мир, что ли?!

«…А», с запозданием появилась последняя буква.

– Ну вот, они хотят мира, – порадовался Локателли. – Как мило, не правда ли? Всегда приятно, когда кто-то хочет мира.

– Приятно, – кивнул Даректы. – Коллеги, я правильно все понял? Шесть лет назад они жили в террариуме. Сейчас их город занимает около десяти процентов Бартаэлона – планеты, что всего в полтора раза меньше Парифата. Нигде нет ошибки?

– Смотрите, коллеги, – произнес Хаштубал, деловито хрустя шеей. – До Бартаэлона сто миллионов вспашек. Я долечу за пару часов. Разгонюсь до полусвета, раскалюсь до десяти тысяч кипятков и врежусь в них. Планета превратится в брызги, и проблема исчезнет.

– Да вы что, с ума сошли?! – аж подскочил Брюден Ганцара. – Такую красивую планету!..

– Уничтожить вместо того, чтобы спасать, – хмыкнула Кайкелона Чу. – В этом весь вы, мэтр Хаштубал.

– Спешите, мэтр Хаштубал, – укоризненно сказал Локателли. – Сильно спешите.

– Поставим на голосование? – хмыкнул Хаштубал.

– Нет. Я напоминаю присутствующим, что Мистерия принципиально нейтральна. Мы только отражаем угрозы, направленные на нас или весь мир, потому что мы – его часть. А здесь пока что речь ни о чем подобном не идет.

– Ладно, вернемся к этому вопросу через несколько лет, – пожал плечами Хаштубал. – А что с Дегатти?

– А вот насчет этого мы как раз проголосуем, – кивнул Локателли. – Коллеги, теперь, когда мы благополучно установили контакт – кто за то, чтобы попросить обитателей Бартаэлона решить судьбу мэтра Дегатти?

Стали подниматься руки. Одна, две, три… восемнадцать. Пятнадцать ректоров и три президента, включая председателя Локателли.

– Кто против?

Семнадцать рук. Майно, понятное дело, не голосовал.

– Что же, большинство в два голоса, – кивнул Локателли. – Мэтресс Дантелли, передайте им, пожалуйста, то, что я продиктую.

Судя по всему, астридианцы были взбудоражены посланием с далекой планеты, потому что в этот раз ответили почти сразу же. И они явно воспользовались паузой, чтобы лучше обустроить сигнальную систему, поскольку буквы появлялись без задержек. А штуковина Дантелли отправляла и принимала послания мгновенно, невзирая на громадное расстояние.

«В НАШИХ ИСТАХ СОХРАНИЛИСЬ ПРЕДАНИЯ О ВЕЛИКОМ ПОТОПЕ», – мерцало на далеком Бартаэлоне. – «МЫ ПОМНИМ ГНЕВ И КАРУ АСТРИД. НАШИ ПРЕДКИ СОГРЕШИЛИ ПЕРЕД НЕЙ, НАЧАЛИ БРАТОУБИЙСТВЕННУЮ ВОЙНУ И БЫЛИ НАКАЗАНЫ».

– Сообщите им, что Астрид Дегатти – не божество, а маленькая девочка, – велел Локателли.

– Не надо!!! – истошно заорали сверху.

– Сообщите, сообщите.

«МЫ ЗНАЕМ», – последовал ответ. – «ДОМ КОЛОССОВ БЫЛ ИЗУЧЕН ПРЕДКАМИ. АРХИВНЫЕ ЛЕТОПИСИ ПЕРВОКОРАБЛЕЙ СЕЙЧАС ПЕРЕЧИТЫВАЮТСЯ».

– Попросите их высказать свое мнение, – предложил Локателли. – Передайте, что мы будем ориентироваться на их пожелания. Спросите, выдвигают ли они обвинение и есть ли у них претензии.

На этот раз пауза оказалась длиннее. Видимо, астридианцы тоже устроили диспуты, дебаты… возможно, какое-нибудь общепланетарное голосование. Но в конце концов ответ пришел:

«МЫ ОТКАЗЫВАЕМСЯ ОТ ОБВИНЕНИЙ. ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ ДАВНО, СМЕНИЛИСЬ БЕССЧЕТНЫЕ ПОКОЛЕНИЯ. ВОЗМОЖНО, ТО РЕШЕНИЕ БЫЛО НЕУДАЧНЫМ. А ВОЗМОЖНО, ОНО СПАСЛО НАШУ ЦИВИЛИЗАЦИЮ. МЫ ЭТОГО НЕ ЗНАЕМ И НЕ УЗНАЕМ. НО МЫ ЗНАЕМ ТОЧНО, ЧТО БЕЗ АСТРИД И ЕЕ РОДИТЕЛЕЙ МЫ БЫ ПОГИБЛИ».

После этого они еще с минуту молчали, а потом добавили:

«КОЛОССЫ. ИЗЛУЧЕНИЕ. СУХОСТЬ. ЭТОТ МИР НЕ БЫЛ ПРЕДНАЗНАЧЕН НАМ. НО МЫ ВЫЖИЛИ. МЫ СУЩЕСТВУЕМ. МЫ БЛАГОДАРНЫ АСТРИД И ДРУГИМ КОЛОССАМ, ЧТО ОБЕРЕГАЛИ НАС И ПОМОГЛИ РАЗВИТЬСЯ. МЫ НАДЕЕМСЯ НА МИРНОЕ СОСУЩЕСТВОВАНИЕ С КОЛОССАМИ».

– Что же, полагаю, дело закрыто, – улыбнулся Локателли. – Коллеги, спасибо всем за потраченное время. Думаю, мы плодотворно провели этот вечер… да и ночь. Предлагаю утвердить решение, принятое нашими новыми друзьями-хомунциями, да и разойтись.

– А что будем делать с ними самими? – сварливо спросил Альянетти. – Зодер, они проблема. Хаштубал, конечно, перегнул, но мы не можем просто прятать голову в песок.

– А вот это мы будем обсуждать уже отдельно, – тихо произнес Локателли. – Наблюдать за ними. Изучать. И думать.

Когда заседание закончилось, многие подошли поздравить Майно с оправданием. Даже желчный гном Харабба нехотя буркнул:

– Паргороново пламя, даже не знаю, что и думать насчет тебя. И как бы я сам поступил.

– Харабба, на его месте ты бы постоянно с ними игрался, радуясь, насколько они меньше тебя, – ухмыльнулся дракон Йогарис. – Рад за тебя, Майно. Загляни ко мне завтра, один талантливый юноша хочет к тебе на вторую магистратуру…

– На вторую?.. юноша?..

– Ну ему всего шестьдесят лет. Но очень талантливый.

Майно рассеянно обещал заглянуть. Его все еще не оставляло ощущение, что ничего не закончилось, что его уж как минимум исключат из ученого совета. Но его, такое впечатление, и правда оправдали.

– Не верю, – пробормотал он себе под нос. – После того, что ты сделала?

– А что я сделала? – спросила Лахджа, беря под руку мужа. В другой она несла уснувшую Лурию. – Чего ты трясся-то ни с чего? В Паргорон он лазить не боялся, с демолордом драться не боялся, а осуждения коллег боится.

– Я боялся драться с демолордом, – проворчал Майно. – Но это разные вещи.

– Ну да, здесь гораздо безопаснее. Я вот знала, что все как-то так и пройдет.

– Знала?..

– Конечно. Вы же волшебники. Самовлюбленные высокомерные эгоцентристы, привыкшие играться с чужими жизнями. Вы все что-то такое делаете. Осудите одного – придется осуждать всех. Конечно, на каждом подобном суде любого славного волшебника будут стараться оправдать. Тебя бы посадили только если бы совсем не было иных вариантов. Если бы ты, например, злобно хохотал и слизывал кровь со скальпеля.

– Да, в Карцерике в основном сидят какие-то такие, – наконец улыбнулся Майно.

Мимо прошла надувшаяся и сердитая Астрид, таща на буксире почти спящую Веронику. Она злилась на этих старых волшебников и особенно – на председателя Локателли, который рассказал астридианцам, что она не богиня.

Ну ладно, они и сами это знали, но все равно это предательство и подлость.

– Да ладно тебе, Астрид, – сказала мама, беря поудобней Лурию. – Зато ты теперь знаешь, что с ними все хорошо. Лучше всех, вообще-то.

– И без меня, – буркнула Астрид.

– Ну-ну, Астрид. Не вечно же им оставаться демонопоклонниками.

– Они не знали, что я демон! Они думали, что я добрая богиня! А теперь они знают! Все испорчено.

И она пнула порожек.

– Не расстраивайся, – утешила ее мама. – Хочешь, создадим тебе какой-нибудь новый народец? Или купим у баронессы Вишьи лилипутиков, и будешь их разводить.

– Мама, это Карцерика.

– Не Карцерика, если никто не узнает. Я и так живу не в Паргороне – должны же у меня оставаться мелкие радости. Очень мелкие. Хе-хе.

– Но мама… мне было четыре года, я не понимала ничего. Но мы с тобой… мы же совершили военное преступление!

– Это не преступление, если тебе было весело, – объяснила Лахджа.

– Какие интересные вещи я слышу, мэтресс Изувер, – раздался сзади елейный голос. – Или Отшельница?.. Как лучше?

– Я отказалась от ярлыков и прозвищ, – ответила Лахджа, нехотя поворачиваясь.

Таалей Драмм, ректор Апеллиума. За все заседание он не проронил ни слова. Сидел молча, поджимал губы. Проголосовал… Лахджа не обратила внимание, за что он проголосовал. Какая разница?

А теперь он подошел к ним и тихо-тихо сказал:

– Не думайте, что я купился на всю эту гоблиниаду. Вас оправдали большинством в один голос.

– В два, – поправил Майно. – И не оправдали, а передали решение хомунциям.

– Это все равно что оправдать, – поморщился Драмм. – Если уж они не стали мстить вам шесть лет назад, то теперь тем более не станут. Для них же прошли целые эпохи. Председатель Локателли прекрасно это понимал.

А, точно. Драмм голосовал против. Лахджа вспомнила.

– Мэтр Драмм, я очень рад, что вы не купились, – саркастично произнес Майно. – Это делает честь вашему уму. Но что конкретно вы хотите сказать? Вы мне хотите что-то предъявить? Угрожаете мне и моей семье?

– Боги и все святые, нет, конечно, – вскинул руки Драмм. – Что вы, мэтр Дегатти. Я бы никогда. Но ваша жена…

– М-да?..

– Просто поймите – я призыватель. Я давно имею дело с демонами. Если вы не будете держать своего демона-фамиллиара в ежовых рукавицах, я…

– Что?.. – придвинулся ближе Майно.

– Буду очень огорчен, что он повлиял на вас больше, чем вы на него. Не забывайте, пожалуйста, что ваша средняя дочь учится в моем институте…

Майно придвинулся еще сильнее. Он почти толкнул Драмма грудью и процедил:

– Если вы будете третировать мою дочь, мэтр Драмм…

– А вот это оскорбительно, – отшатнулся тот, чуть побледнев. – Я никогда бы не перенес отношение к родителю на ребенка. Тем более, что ваша дочь – истинное золото, жемчужина моего института. Она воплощение магии. Возможно, она будет величайшим магом в истории. Насколько же иногда родители бывают недостойны своих детей.

Лахджа и Астрид быстро глянули на Веронику. Та, к счастью, уже совсем дремала и ничего не услышала. Это хорошо, а то зазнается.

– Мерзкий тип, – сказала Астрид, когда Драмм ушел. – Даже нормально угрожать не умеет. Затрусил и сбежал. Мам… а ты насчет военного преступления серьезно?

– Я пошутила, родная, – вздохнула мама. – Конечно, я не так это воспринимала. Просто, ну… для меня и папы это были хомунции. Просто микроорганизмы, которые… были опасными. Потенциальной угрозой нашему дому и жизням. Я боялась за вас с папой и, если честно, хотела уничтожить их полностью. Просто сжалилась, потому что ты бы расстроилась.

– А что будет теперь?

– А теперь, возможно, Бартаэлону кранты. Его уничтожат либо твои астридианцы, либо Хаштубал.

– Но они же хотят мира!

– Это пока им хватает места, – мрачно сказал папа.