Семья волшебников. Том 4

Глава 33

Астрид грызла карандаш. Экзамен по метафизике ожидаемо оказался трудным. Классный наставник не забыл ее попытку сжульничать и придирался даже сильнее обычного. К счастью, это последний раз, когда они видятся, а Астрид предчувствовала, что ее будут валить, и подготовилась на славу.

– Шесть баллов, – сухо сказал классный наставник. – Было бы семь, но один балл я вычитаю по известным тебе причинам.

– Я считаю, что это несправедливо, – сообщила Астрид. – Я уже усвоила урок.

– Да ну?

– Ну да! Я много думала и раскаивалась по этому поводу! Я так страдала из-за своего поступка!

И Астрид заломила руки, жалобно глядя на классного наставника.

– Очень хорошо, – кивнул тот. – Следующий.

– Подождите! – заторопилась девочка. – Надо это как-то решить! Если мое раскаяние не в счет, то, может быть… дополнительные вопросы? Я все знаю, спросите!

– Да ну?

– Ну да!

Чего он сомневается-то?

Классный наставник (тля, как же его зовут…) долго и пытливо смотрел на Астрид, а потом выпятил подбородок и сказал:

– Ладно. Один дополнительный вопрос. Ответишь – накину еще балл.

– Кудесно! Давайте!

– Как меня зовут?

Астрид спала с лица, но тут же вскинулась:

– Подождите, это же слишком легко! Это не вопрос по метафизике, я отказываюсь! Вы хотите накинуть мне балл из жалости, я его не приму!

– Как меня зовут? – повторил классный наставник.

– Послушайте, – проникновенно сказала Астрид. – С точки зрения метафизики это совершенно неважно, и вот почему. Имена – пыль. Я сейчас вам это докажу. Смотрите, все мы знаем, что все на свете разумные живые существа, личности, являются в некотором смысле иллюзорными. Потому что по-настоящему реальными являются… эм… монады. Монады душ. При этом у монад нет каких-то отдельных отличных друг от друга характеристик, все это наслоения… следствия наслоений реальностного опыта. И восприятия носителей сознания друг другом. И с некоторой точки зрения можно считать, что все монады являются одной монадой, которая находится в этой… дискретной форме. Вселенная, наблюдающая сама себя со множества точек. Поэтому какая разница, как вас зовут? Может, в некотором роде вы – это я. А я – это, скажем… Гом Паскервиль какой-нибудь.

Классный наставник к концу ее тирады слушал уже с искренним интересом, постукивая карандашом по столу. А на последних словах крякнул, его лицо вытянулось, и он сказал:

– Ладно, ты все-таки вспомнила.

– А?..

– Иди уже. Семь баллов.

– Ладно, спасибо! – выскочила за дверь Астрид. – Пока, классный наставник!

Тля, да как же его все-таки зовут?

Другие предметы Астрид тоже сдавала исключительно блестяще. Немного не очень вышло только на исчислении, потому что мэтр Дорден слишком много требует и заваливает всех, кроме теребунов. Но Астрид и у него получила семь баллов, а семь баллов – это оценка вполне ничего, выше среднего.

Зато на физмагии все прошло очень быстро и великолепно. Гробаш сдержал слово и зачел экзамен автоматом за то, что Астрид сумела пустить ему кровь. Самая легкая десятка в ее жизни.

Жаль, другие классные наставники не предлагают такого варианта, а то бы Астрид вообще круглой отличницей стала.

Но она и так красиво все сдала. Сшибала сплошь высокие отметки. За каллиграфию, мироустройство, ПОСС, художество и аурочтение – восьмерки. За заклинательство, маносборчество и историю и философию магии – девятки. За высшую магию – десятку.

И в итоге – сто один балл из ста двадцати. Астрид подтянула аурочтение и получила всего две семерки. А поскольку на следующем курсе не будет ни скучного исчисления, ни метафизики с ее противным наставником, она станет вообще отличницей.

– Сколько предметов будет на третьем курсе? – спросила она Катетти, когда они вышли с высшей магии.

– Тринадцать, – ответил тот.

Тринадцать. Снова на один больше, причем целая гора новых взамен старых.

– Проще-то не становится, – вздохнула Астрид. – Если я преодолеваю сложности, чтобы получить еще больше сложностей, тогда зачем я преодолеваю сложности?

Катетти и староста Ромулус оживились и принялись обсуждать вброшенную тему. Этих двух теребунов хлебом не корми – дай поспорить о какой-нибудь чухне. Неудивительно, что у них десятки за метафизику. Они любят переливать из пустого в порожнее, а на метафизике такие ценятся, хотя это ложный путь.

У Вероники экзамены закончились днем раньше, поскольку на первом курсе предметов всего одиннадцать. Она сдала на десятки аурочтение и кромкохождение, получила девятки за маносборчество и, к своему огромному удивлению, исчисление, восьмерки – за художество и метафизику. За каллиграфию, мироустройство и историю и философию магии были семерки, и вообще в целом Вероника прошла очень неплохо.

Итоговую оценку испортила только физмагия, на которой Вероника получила всего четыре балла, да ПОСС, за который вредный дед Инкадатти влепил троину. У Вероники аж глаза наполнились слезами, потому что ПОСС она учила даже старательней, чем остальные предметы, готовилась так, что уши краснели, вызубрила учебник чуть ли не наизусть и исправила восемь из десяти черных карточек, что получила в начале года, так что рассчитывала хотя бы на пятерку.

– Почему три?.. – прошептала она, глядя в ежедневник с ужасной отметкой.

– Это даже больше, чем ты заслуживаешь, – отрезал Инкадатти. – Сколько раз ты всех нас чуть не угробила, а? Тебе придется очень сильно постараться, чтобы изменить мое мнение на твой счет!

– Я старалась, – засопела Вероника.

– Плохо старалась! Зачем вызвала Сабрегула?!

– Меня Астрид попросила!

– Ты вызвала демона, потому что тебя попросил другой демон! Иди отсюда, пока я тебе ноль не поставил!

У Вероники дрожала губа, а глаза покраснели, но она не уходила. Она громко запыхтела, с огромным трудом сдержала истерику, а потом вдруг сказала, задыхаясь и шмыгая носом:

– Этот демон – моя сестра. И мама у меня демон!.. А Мазекресс – бабушка!.. И значит… значит, мне весь Паргорон как бы в родственниках!.. И ты, старый хрыч, об этом помни, когда будешь вручать мне авансом черные карточки!.. Может, Антикатисто их тоже вручали, вот он и обиделся на всех!..

Последние слова она провизжала истошным фальцетом и тут же выскочила за дверь, чтобы Инкадатти не успел ответить. Несколько минут потом бежала со всех ног, боясь услышать за спиной разъяренного классрука, но он не тронулся с места. Старый волшебник уселся за стол, подпер щеку кулаком и пробурчал:

– Тля, пережал. Нехорошо вышло.

В итоге у Вероники получилось восемьдесят два балла. Она перешла на бюджет, следующий год будет учиться бесплатно, но набрала самый минимум для стипендиатов. Одним баллом ниже – и осталась бы платницей.

А еще она зря все-таки такое сказала мэтру Инкадатти. Он ведь еще четыре года будет классруком. Теперь он окончательно на нее обозлится и будет ставить исключительно нули.

Хорошо хоть, предметов так много. В принципе, вполне можно учиться, имея по одному из них нуль. Даже по двум можно, если по остальным будут только десятки и девятки.

– Ничего себе у тебя оценки, ежевичина! – восхитилась однако на следующий день Астрид. – Ну ты и теребун! Ну кроме физмагии… но она теребунам не нужна, конечно… И Инкадатти… с ним все понятно. Или ты плохо ПОСС учишь? Слушай, ну тебе что-то из этого нужно хорошо сдавать – либо физмагию, либо ПОСС.

– Почему? – спросила Вероника бесцветным голосом.

Она все еще не отошла от расстройства.

– Потому что ты демонов призываешь. Ты должна либо хорошо бегать, либо хорошо знать ПОСС. Потому что если плохо знаешь ПОСС – придется побегать. А если хорошо знаешь ПОСС, то бежать не придется.

– Ясно, – отвернулась Вероника.

Астрид поняла, что мелкая убита горем. Хотя чего она? Она на бюджет прошла, вообще-то. В семь лет. Ну да, минимальный балл, ну и что? Какая разница-то? Главное, что выше проходного, а остальное неважно.

– Астрид, как становятся злыми? – вдруг спросила Вероника. – Может, я и правда всем принесу проблемы? А Инкадатти знает и меня заранее ненавидит?

Астрид на этих словах посерьезнела, чуть присела, чтобы глядеть мелкой глаза в глаза, и проникновенно сказала:

– Нет, он просто мудак. Пойдем жрать.

Мама и енот приготовили сегодня праздничный ужин. Вчера он тоже был, потому что Вероника на день раньше сдала экзамены и на день раньше вернулась в усадьбу, но сегодня повторили, потому что сегодня сдала еще и Астрид.

– Мам, а если бы я не сдала, ужин был бы таким же? – спросила Вероника, ковыряясь в жареной рыбе.

– Конечно, ты сдала бы, – сказала мама. – Ты дочь ректора.

– Эй! – возмутился папа. – У нас такое недопустимо! К родне ученого совета как раз с большей строгостью относятся!

– Да, все вы так говорите… друг другу. И всем остальным.

– Дедушке Инкадатти плевать на ректоров, – вздохнула Вероника.

– Потому что он мудак, – объяснила мама. – Это нормально. Но даже если бы ты не сдала – ужин был бы таким же. Просто не праздничным, а утешительным. Для вкусняшек нужно желание, а не успех.

За ужином обсуждали планы на лето. Впереди две с половиной луны каникул, большинство школяров разъезжается по домам или просто где-нибудь отдыхает. Даже староста Ромулус в этот раз поехал навестить семью.

Астрид с таинственным видом сообщила, что этим летом тоже кое-куда уезжает. Одна… ну, почти одна. С друзьями. Что ее пригласили, и она согласилась, и вы даже не пытайтесь ее отговаривать, потому что она взрослая самостоятельная девочка одиннадцати лет, которой уже почти двенадцать.

– Да никто тебя не отговаривает, – сказал папа. – Я тебе даже сам хотел предложить у друзей погостить, потому что мы с мамой и фамиллиарами тоже кое-куда хотим съездить. Лурию примет дядя Жробис, а вот ты, ежевичка…

– Я могу одна в усадьбе пожить, – предложила Вероника с надеждой.

Ей ужасно этого хотелось. Остаться одной, чтобы никто не трогал и не отвлекал, чтобы просто читать день-деньской книжки и никому не мешать, и чтобы ей никто не мешал.

Так кудесно было бы.

Вероника уже представила себе все это, и уже почувствовала, насколько это приятно, но тут папа все испортил.

– Нет, это неприемлемо, – мотнул головой он. – Ты не можешь жить одна в семь лет. Ладно бы еще Астрид тоже осталась.

– Есть дедушка! – торопливо напомнила Вероника. – И прадедушка!

– Отец стал очень умиротворен и теперь редко является, – сказал папа. – А дед не очень хорош в присмотре за детьми. Кроме того… летом это будет небезопасно.

– Мы договорились с соседями, – улыбнулась мама. – Ты поживешь у дедушки Инкадатти. Заодно и ПОСС подтянешь.

– ЧТО?! – аж вскочила Вероника.

– Лахджа!.. – закатил глаза папа. – Мама шутит. Вы с Лурией обе поживете у дяди Жробиса.

Вероника вздохнула. Ладно, это не худший вариант. Библиотека у дяди Жробиса большая, кормят вкусно и обильно, рядом речка, в саду персики и виноград… будет просто спокойное тихое лето.

Хотя она хотела провести его с папой, мамой и сестрами. Она вообще-то соскучилась за целый год в общежитии. Вчера только вернулась, предвкушала две с половиной луны без учебы, зато с родителями, а теперь вот такое.

Родители тоже явно не радовались поездке – а значит, она не увеселительная. Папа напряженно курил, выпуская дым в небо. Мама скучающе перебирала его пальцы, вплетала и расплетала свои. Молчание становилось все громче, хотя так и не бывает.

– Хватит делать вид, что тут не о чем говорить, – подала голос Астрид. – Вы куда намылились без нас?

– А ты куда? – спросила мама.

– Ну… я… я скажу, если вы скажете.

– Мы не обязаны перед тобой отчитываться. А ты перед нами – да.

– А-а-а!.. – округлился рот Астрид. – Ничесна!..

– Она в Тирцехлиаль собирается, – сказала Вероника. – С Друлионом, Ариссой и Витарией.

– И-и-и!.. ежевичина!.. – аж покраснела Астрид. – Я те по секрету рассказала!..

– А, ну ладно, – пожала плечами мама. – Только веди себя хорошо. Фейри добры только с теми гостями, которые ведут себя прилично.

– Что за ну ладно?! – возмутился папа. – Это темные эльфы!

– Не будь видистом. Если она будет вести себя прилично, никто ее не обидит. В конце концов, в люди же ей надо выходить. Нашей дочери почти двенадцать – самое время учиться быть поскромнее и повежливее. Кто этому научит лучше темных эльфов?

– Нет, я против, – полез в бутылку папа. – Тебе стоило сначала спросить разрешения.

– Да нет, – хмыкнула Астрид. – Я теперь гражданка, у меня есть право на портал куда угодно. Шесть раз в год, задарма. Я могу больше не спрашивать.

– Да?.. А денег тебе на путешествие кто выдаст?

– Эм… ну… пап, дай денег. Я забыла попросить.

– Нет.

– Я клянусь, я не буду напрашиваться на кинжал в брюхо! – заныла Астрид. – Я буду хорошо себя вести, там со мной Арисса будет! Я не могу при ней вести себя как чечпок! И Витария тоже с нами напросилась, а она весь этикет наизусть знает! И Копченый просил не подводить его! Я дала слово! Я поклялась! Мы у его мамы гостить будем, она там княгиня!.. а, точно, она ж княгиня. Мне все дадут. Не надо денег. Обойдусь. Скажу, что родители держат меня на хлебе и воде, а походы в гости – единственная возможность нормально питаться…

– Тихо-тихо, останови поток сознания, – велел папа, глядя не на Астрид, а на маму, и очень хмуро. – Выдам я тебе на расходы. Вообще-то, хорошо, если ты будешь подальше от дома…

– Да что ты на меня так смотришь? – не выдержала мама. – Мы все обсудили.

– Обсудили, – сумрачно сказал папа, отнимая у Лурии тарелку. Та наелась и прицеливалась кинуть в маму фрикадельку. – Девочки, мы это еще обсудим. Мы все равно еще не сегодня разъезжаемся. Астрид, ты с друзьями когда отправляешься?

– У нас послезавтра портал.

– Ну и отлично, до послезавтра отдыхайте. Мы… подожди. А вы как добираться будете? В Тирцехлиале же нет портала.

– Мы через Гумарению, – пожала плечами Астрид. – Как Копченый тем летом ездил. С нами еще и Вероникина подруга будет, Свертхи. Она нам гномий город покажет и сад камней.

– У них есть сад камней? – заинтересовалась мама.

– Не такой, как у тебя, мам, – сказала Астрид. – Настоящий.

Майно Дегатти с гордостью посмотрел на старшую дочь. Совсем уже взрослая, самостоятельная. В одиночку путешествует… ну, с одноклассниками, но все равно.

– Зеркаль каждый вечер, – велел он.

– Лан.

– И если что случится, тоже сразу зеркаль.

– Да лан.

– На сувениры денег дать?

– Канешн.

Вечером Астрид собирала вещи в дорогу и разбирала подарки, что сделали родители за переход на третий курс. На кровати валялась Вероника, которая почему-то решила почитать книжку не у себя в комнате, а у сестры. Еще и Лурия зачем-то притопала, с гадюкой на поводке. Та злобно шипела и переминалась с ноги на ногу.

Астрид подумывала разогнать эту мелюзгу, но сжалилась. Все-таки теперь до конца лета не увидятся, до самого Доброго Дня. Хотя может и раньше, если у эльфов будет гоблинно, или Копченый зазнается и начнет выпендриваться. Астрид его сразу предупредила, что такого не потерпит, так что если он только посмеет что-нибудь такое, она сразу позеркалит ежевичине, и та сразу призовет ее домой.

Кстати, удобно, что ежевичина в Мистерии остается. Можно будет сэкономить на обратном портале. Свертхи, вон, с Вероникой тоже договорилась, что та ее потом призовет обратно, если штука не подведет. Гномы своего не упустят, знаете ли.

Подарки кудесные оказались. Мама с папой как чуяли, что Астрид укатит на все лето. Она получила новенькую моднявую курточку с непромокаемой подкладкой и чарами очищения, так что даже если изгваздаешься или провоняешь – в течение часа сама себя приведет в порядок. Подушку-надувалку – такой просто комочек, можно носить в кармане, но если достал и сказал волшебное слово, то разворачивается в большую подушку, да еще и навевает крепкий сон.

А еще ей подарили зачарованную астрономическую трубу. Ее Астрид сама попросила, потому что хотела разглядывать Бартаэлон. Летом темнеет поздно, но едва солнце зашло и высыпали звезды, как она выбралась на крышу (сестры потащились следом), установила треногу и принялась выискивать планету, где теперь живут астридианцы.

Бартаэлон – третья планета от солнца. Это Астрид еще по начальной школе помнила. И ее, в отличие от всяких там Потенциальных-Болентекайро, можно увидеть даже без трубы, так близко он к Парифату.

Но если без трубы, то Бартаэлон – просто малюсенький зеленый кружочек, чуть больше яркой звезды. А вот с трубой… да где он вообще?..

– Дай посмотрю, дай посмотрю! – вертелась рядом мелкая, которой в кои-то веки оказалось интересно что-то еще, кроме книжек. – Ну да-а-а-ай!..

– Не, дай я помотъю, я помотъю! – капризничала та, что еще мельче. – Дай помотъеть, а то я сказю, гобьины тибя укьядут и колючку в попу засунут!.. то есть пути позяяста, мияя сестъитька, любю тебя!..

Астрид одной рукой отпихивала орущих и угрожающих сестер, а другой настраивала резкость и приближение. Вероника сбегала в библиотеку за звездным атласом, и принялась тыкать куда попало пальцем, называя созвездия, как будто без нее никто не знает, как они называются.

О, нашла!.. а, нет, это не Бартаэлон. Другая планета. Бартаэлон зеленый, а эта синяя… Элия, точно. Вторая планета. Она меньше Парифата и Бартаэлона, но видна все равно хорошо… только недолго, она у самого горизонта. Астрид повезло ее поймать, так что астридианцы подождут, сначала надо изучить Элию, пока не закатилась.

Красивая какая. Голубая-голубая. Там океан, наверное. Астрид закрутила ручку приближения, и трубу окутало чарами, линза затрещала, увеличивая все так, как ни за что не сумеет никакая обычная линза.

Нет, кажется, это не океан. Она какая-то вся голубая. Может, конечно, она вся покрыта водой… а, ну да. Астрид вспомнила. Там атмосфера такая, плотная. Океан не дал бы такого голубого свечения… или дал бы?.. Астрид задумалась, вспоминая уроки по мироустройству.

Она еще долго рассматривала Элию и даже нашла ее спутник, большущую сверкающую луну. Потом милостиво дала посмотреть Веронике и Лурии, потому что Лурия уже грызла Астрид за ногу.

– Да на, на!.. – сказала добрая старшая сестра.

О Солара и войско ее небесное!.. вот Астрид такой в детстве не была! Она была хорошей приличной девочкой, вела себя спокойно, делала книксены перед гостями и ей все радовались. А из этой злобной мелочи еще неизвестно, что вырастет, но почти наверняка ничего хорошего.

Вероника тем временем показывала Лурии, куда смотреть, и рассказывала про планету Элия. Что она в основном состоит из воды, что вся поверхность там – один огромный океан, но купаться в нем нельзя, потому что атмосфера Элии – раскаленный пар, и в воде там всякие ядовитые примеси, так что кожу будет страшно щипать.

– Звучит как неплохое СПА, – раздался мамин голос. – Майно, не хочешь сгонять как-нибудь?

– Если тебя погрузить в воды Элии, они станут еще токсичнее, – ответил папа.

Родители тоже поднялись на крышу, причем мама принесла шезлонг и закуски. С ними явились Тифон, Снежок и Матти, и даже дедушка Айза просочился сквозь черепицу и замерцал в звездной ночи.

Папа сразу прирос к астрономической трубе, так что Астрид совсем утратила доступ к подарку. Они с Вероникой стали болтать про то, как Элия летает вокруг Солнца, да из чего состоит, да о прочих всяких занудных вещах.

А Астрид только смотрела в окуляр, когда они находили что-нибудь поинтереснее просто облаков, да размышляла, что вообще-то это тоже интересно – другие планеты. Те, что не за Кромкой, шаг шагнуть, и живут там в основном точно такие же люди, всякие финны, японцы и гохерримы, а… встретить кого-то совершенно чуждого.

– Когда я вырасту, закончу КА и получу диплом, то стану исследовать другие планеты, – заявила она. – Буду астронавтом… нет, астриднавтом! Я буду первой на Парифате, так что назовут в честь меня!

Она рассказывала это взахлеб, так ей понравилась идея. А Майно не стал говорить, что бывал на Луне, и еще кое-кто из волшебников тоже посещал другие планеты, так что первой Астрид всяко не будет.

– Подожди, – сказала мама. – А как же твои планы стать соларионом?

– Я буду соларионом-астронавтом, – пожала плечами Астрид. – Буду нести космическое правосудие по всей галактике.

Мама все-таки недалекая. Не понимает очевидных вещей. Это же будет так кудесно!.. тем более, что ей это было предназначено с рождения. Недаром же ее назвали Астрид, что значит «Красивейший, Умнейший и Первейший Астронавт».

И Богиня еще. Прекрасная Богиня.

Кстати об этом. Астрид вспомнила, что хотела посмотреть на Бартаэлон. Обратить свой божественный взор на маленьких существ, что его населяют. Она спросила, где его искать, и оказалось, что в это время года Бартаэлон в созвездии Дельфина, где-то между хвостом и глазом.

– Найди на небе Небесный Гвоздь, – объяснял папа. – Мысленно проведи линию к востоку. Не доходя до земли треть, сместись южнее – там будет группа из семи звезд. Видишь, если обрисовать их линиями, то получится такой ромб и еще две черты, а внутри самая яркая звезда – она зовется Глазом Дельфина. Это одно из зодиакальных созвездий, и поскольку сейчас луна Дельфина, Парифат тоже находится в его эклиптике.

– А Бартаэлон где? – спросила Астрид.

– Там же. Ищи в созвездии восьмую звезду – чуть больше остальных и зеленую.

Астрид нашла. Лурия запросилась посмотреть, но Астрид не собиралась уступать первенство, потому что это, вообще-то, ее планета, там ее последователи живут.

Боги милосердные, как она раньше не подумала! Бартаэлон теперь населен астридианцами, а значит… у Астрид есть собственная планета!

По телу аж дрожь пробежала от осознания.

– Целая. Собственная. Планета, – отчеканила она. – Мой Бартаэлончик.

И она крутанула ручку, приближая видимость.

– Да-а-ай!.. – скулила Лурия. – Да-а-а!..

Три года девчонке, а такая несносная. Астрид аккуратно отпихнула ее ногой, продолжая смотреть на свою планету. Лурия получит трубу, когда Астрид закончит.

Бартаэлон был зелен. Словно круглый сверкающий изумруд посреди звездного неба. Астрид выкрутила ручку до предела и с наслаждением разглядывала эту далекую инопланетную зелень.

Правда… ей кажется, или зелени стало меньше?.. Там по-прежнему зияет серое пятно астридианского города, и оно… да, оно точно увеличилось. Кажется, они процветают, расползаются все сильнее.

Вообще-то, как-то… вообще-то… Астрид охватили смешанные чувства. То есть астридианцы – это кудесно, конечно, но они что, всю планету займут? Она станет серой, и там не останется ничего, кроме астридианцев и их города?

– Разумеется, дочка, – сказала мама, когда Астрид задумалась об этом вслух. – На Бартаэлоне тоже живут колоссы, только неразумные. Дикие и непредсказуемые животные, очень опасные для таких крошечных существ. Любой контакт с колоссом для них катастрофа. Думаю, им сложно напрямую сражаться с такими громадными существами, поэтому они постепенно лишают их среды обитания.

– О, – только и сказала Астрид. – Ладно.

Она не была уверена, хорошо это или плохо. С одной стороны, астридианцы разумные и им надо где-то жить, и это детище Астрид, и она их любит… А с другой – почему они не могут просто занять часть планеты и спокойно жить в ней? Обязательно, что ли, заполонять все? Так даже демоны не делают.

Хотя, может, они еще и не заполонят. Может, они скоро остановятся, или уже остановились. Надо будет потом еще на Бартаэлон посмотреть.

Интересно, сколько их уже там? Город таких размеров… при том, что астридианцы такие крошечные, что их без специальной лупы и не увидишь. Страшно даже представить такое число.

Хотя у них в городе, наверное, не только дома. Им же всем нужно что-то кушать, строить свои машины, развлекаться по-всякому. А раз остальной Бартаэлон по-прежнему изумрудный, все фермы, пастбища, фабрики и кабаре с низкопробными мадамами внутри серого пятна.

Но все равно… как же их там должно быть много… А когда-то была просто одна кастрюля… не так уж и давно, в общем-то.

У Астрид по телу снова пробежала дрожь, только теперь уже не от восторга. Ей стало чуточку боязно. Она представила Парифат, который покрывает такая вот серая плесень, расползается со страшной скоростью, затягивая континенты и океаны. А когда люди пытаются что-то с этим сделать, их обстреливают лучами смерти какими-нибудь.

Не. Не-не-не. Никто этого не позволит. Астридианцы живут на Бартаэлоне, они специально туда ушли, чтобы никого здесь не беспокоить. Бартаэлону не повезло быть планетой, которая подходила им лучше всех.

– Астъид, дай! – нарушил ее раздумья противный визг.

– На, на!.. – сунула окуляр Лурии Астрид.

Лурия сразу к нему прильнула и принялась ерзать, как будто что-то понимала, хотя труба сразу уехала в сторону.

– Не туда смотришь, – попыталась повернуть трубу Астрид. – Бартаэлон вон. Вон моя планета, мой прекрасный Бартаэлон. Смотри, какой красивый… пока что… да не туда ты смотришь!

Лурия отбрыкивалась. Она не хотела Бартаэлон, она хотела звездочки. Даже в волшебной трубе те почти не увеличивались, зато становились ярче, и их становилось больше. Небо словно покрывалось кучей искорок, которые не видно простым глазом.

– О-о-о!.. – зачарованно прошептала девочка. – Там музыка!..

– Да не музыка, а сияние, – поправила Астрид. – Сияние звезд!

– Музыка, – отрезала Лурия.

– Сияние.

– МУЗЫКА!!!

Лурия затопала ногами и попыталась повалить трубу, сбросить ее с треноги, швырнуть с крыши. Астрид еле успела ее перехватить.

– Дура! – прикрикнула она. – Чо творишь?! Ма-а-а-ам!..

– Лурия, что ты творишь? – ласково спросила мама, поднимая голову от шезлонга. – Не ломай вещи.

– Там музыка, кази!.. – потребовала Лурия.

Мама подняла глаза. Они блеснули, мама помолчала и сказала:

– Астрид, у тебя совершенно нет музыкального слуха. На космодискотеку мы тебя не пригласим. Но Лурия… не швыряйся вещами из-за таких пустяков. Веди себя подобающе.

Лурия покраснела, как будто сейчас закатит грандиозную истерику на эту возмутительную просьбу. Ее обычно прелестное личико исказилось, мелкие зубки оскалились, янтарные глаза запылали, как маленькие солнышки. Кулачки сжались, девочка все громче пыхтела…

– Так, подождите, я тут кое-что забыла! – воскликнула мама. – Я же принесла дыню! Волшебную! У нее такие свойства, что если какая девочка хорошая и добрая, то ей дыня вкусная. А если капризная и плаксивая, то она будет ки-и-и-ислая!.. как ее рожа.

Лурия нахмурилась. Дешево мама хочет ее купить. За какую-то волшебную дыню… но надо проверить это волшебство. И лучше бы, конечно, чтоб сладкая дыня была-то…

Глядя, как мелкая втягивает глазами слезы, Астрид затряслась в беззвучном смехе. Когда-то и ее мама так обводила вокруг пальца. Были времена. Сейчас-то она понимает, что никакая эта дыня не волшебная, и для всех сладкая-сладкая…

– … Мам, а чо она кислая такая?! – возмутилась Астрид.

– Я же сказала, что если у кого рожа кислая, то ему и дыня кислая.

Астрид запнулась. Что, в этот раз правда была?.. Мама в кои-то веки не наврала? Но… но Астрид же сейчас просто… ну… как это…

Она посмотрела на Лурию, что изо всех сил старалась не хныкать, но дыня была кислой, и это все ухудшало. Посмотрела на Веронику, которая растянула рот до ушей и уплетала дыню…

– Тебе сладко, ежевичина?.. – спросила Астрид.

– Очень, – невнятно сказала Вероника. – Только надо улыбаться.

Астрид изогнула уголки рта… да, вкус меняется, дыня становится слаще! Астрид улыбнулась сильнее… прямо сахарная!.. еще сильнее, еще!.. она сможет, у нее рот демонический, она в него кулак может засунуть!.. ща!.. ща!.. ух, прямо приторная!.. перебор, перебор!..

Ее аж скривило от такой сласти, и от этого стало еще хуже, потому что дыня сразу среагировала и рот наполнился кислостью! От сказочной сладости – к лимонной кислости, мгновенно!

– Ма-а-ам… – прищурилась девочка. – Чо это за дыня?.. Зачем?..

– А что, тебе не нравится? – огорчилась мама. – Ну на вон яблочко скушай.

Астрид дернулась за яблоком, но тут же отдернула руку. Нет уж, хватит подарков от злой женщины! Опять розыгрыш какой-нибудь! Может, там внутри тараканы!.. хотя… не, свежие не такие вкусные.

Майно смотрел с легкой улыбкой. Он мог сказать дочери, в чем секрет яблока, но не хотел портить сюрприз. У Лахджи сегодня настроение шутить, так что пусть уж, пока есть время. Ей это необходимо, она даже спустя три луны не совсем оправилась от смерти родителей. Бодрится, конечно, прячется за стеной демонической циничности, делает вид, что ей все нипочем, но Майно слышал ее эмоции, и с того дня, как любимая вернулась с Земли, там то и дело вспыхивает щемящая грусть.

Дочери восприняли это легче. Они любили бабушку с дедушкой, но не настолько хорошо их знали, не так много времени провели вместе. Для них мамины родители были просто теми, у кого иногда гостишь, кто лично тебе симпатичен и близок, но все-таки не занимает важного места в жизни.

А вот Лахджа… в ней все еще осталось немало от человека, и Майно Дегатти это не могло не радовать. Так что сейчас он наслаждался пикником на крыше, наслаждался теплой летней ночью, когда никуда не нужно спешить, а завтра весь день принадлежит только им.

Отбросил пока что мысли о том, что предстоит… он все еще жалел, что позволил себя уговорить, хотя и понимал, что иначе так и придется жить в постоянном напряжении. Сорокопут по-прежнему где-то там, и лишь Кому-То-Там известно, когда он о себе напомнит… нет, хватит, нечего о нем думать, Астрид уже надкусила яблоко, сейчас будет самое интересное…

На пальце задрожал перстень. Майно стиснул зубы, закатил глаза… отвечать дико не хотелось, но это может быть важно, Вератор не беспокоит по пустякам. Волшебник поднял руку ко рту и спросил:

– Чем могу?..

– Срочный вызов, возьмешь? – перебил бесплотный голос. – Извини, если разбудил, но время не терпит, а ты самый подходящий кандидат.

– И некогда объяснять, понимаю, – вздохнул Майно. – Беру, но ты будешь должен.

– Сочтемся, – услышал он, прежде чем пространство раздвоилось.

Да, время не терпело. Майно Дегатти оказался где-то в тропиках, посреди деревни, тут тоже была ночь… и отовсюду неслись крики. Жители, чернокожие и полуголые, с воплями удирали от кшакерронов – зверей, что где-то между крупными кошками и гиенами.

Их тут была целая стая, и они уже загрызли нескольких человек. Уцелевшие спасались на деревьях и крышах хижин, баррикадировались внутри, отбивались копьями и усеянными чьими-то зубами дубинками.

Майно схватил за руку и залопотал одетый в тигриную шкуру старик – не то вождь, не то шаман. Но волшебник и без инструкций уже понял, зачем его вызвали. Он вскинул руки, вошел в унисон с оставшимся дома Снежком и выпустил волну умиротворения. Разом взял стаю под контроль, заставил каждого кшакеррона замереть, застыть, упасть на брюхо.

Воцарилась тишина. Изо всех щелей стали высовываться лица. Вождь снова залопотал, размахивая руками, и это был явно не парифатский. Звучало как одно из наречий билетанди, языка ямстоков. Майно поморщился, обратился теперь к Матти, и в голове вспыхнуло знание другой речи. Слова стали понятны, бессмысленное размахивание руками превратилось в жесты, несущие богатую смысловую нагрузку.

– Самка собаки, демоны фекалий, как ты вовремя!

Нет, перевод все-таки немного суховат. Теряется, знаете, экспрессия. И часть смысла.

– Задание выполнено? – спросил Майно.

– Нет, туз жезлов! – всплеснул руками вождь. – Это лишь часть его, малая часть, оплодотворить твою матушку!

Майно хмуро воззрился на старого сквернослова. Махая руками, как мельничными крыльями, и перемежая речь ругательствами, которые Матти переводил чересчур буквально, тот поведал, что эта стая кшакерронов, они же гиены Атропака (названы в честь открывшего их ученого, как тут же пояснил Матти), лишь малая часть орды, которая затопила джунгли. Их слишком много расплодилось на юге, они сожрали всю дичь и откочевали в другие земли. Людей поначалу не трогали, хотя охота стала совсем плохая, но потом антилопы и зебры стали заканчиваться, кшакерроны принялись нападать на скотину, а потом и, вот, на ее хозяев.

– Ясно, – вздохнул волшебник.

Он понял, что быстро с этим не разделается.

Именно на пальце вождя блестел перстень Вератора, так что Майно потребовал четкого задания. Чего именно от него хотят? Перебить всех этих зверей, прогнать их, перевоспитать?

– А ты все это можешь, туз жезлов? – уважительно спросил вождь.

– Могу, – кивнул Майно, прикидывая, сколько часов займет работа. – Если хочешь, я заставлю их бояться людей и вообще всех, кто ходит на двух ногах. Они вас после этого больше не тронут.

– А их дети тоже будут бояться?

– Гм… нет, – подумав, признал Майно. – Только те, кто живет сейчас.

– Тогда я скажу тебе честно, туз жезлов, – доверительно сказал вождь. – Это дикие гиены-леопарды. Мы их сюда не звали и мы им здесь не рады. Они ходячие и смердячие куски слоновьих фекалий. Они искусали моего внука и многих других хороших людей. Некоторым выпустили кишки. Сожрали всю дичь в лесу. К тому же у нас тут скотина, вообще-то. Цесарки. Знаешь, сколько они уже перебили? Они перебили столько… моих!.. цесарок!.. даже Самоцветика… такой петушок был. А коз!..

Бедный старик… теперь, видимо, действительно бедный… рухнул на корточки и обхватил колени руками. Майно молча стоял и ждал. Вождь… хотя скорее старейшина наконец поднял голову и произнес:

– Думаю, можешь не перевоспитывать их, а повеселиться. Оно и времени, думаю, меньше займет.

– Ладно, с этими делайте, что пожелаете, а я очищу лес, – хмуро сказал Майно.

Он ненадолго прикрыл глаза и воспринял окружающую местность глазами кшакерронов. Шире… дальше… он обратился к Лахдже, чтобы усилить охват, чтобы увидеть как можно больше. Он почувствовал каждого кшакеррона на многие вспашки вокруг, вошел с ними в контакт и стал забирать контроль.

Убедившись, что удерживает всех, он подавил волю зверей и повел в одном направлении. Туда… да, туда, восточнее, вверх по холму. Глазами одного из кшакерронов он увидел, что там есть крутой обрыв, а на дне острые скалы.

Неприятное поручение. Майно не любил убивать животных… да и вообще убивать. Но это приходится делать, если альтернатива еще хуже. В природе все взаимосвязано, и если нарушается баланс, если один вид начинает активно вытеснять остальные и угрожает разрушить всю систему, то даже лесные эльфы кладут стрелы на тетивы.

Об этом волшебник размышлял, принуждая все новых зверей прыгать в пропасть.

Он закончил только к рассвету. Кшакерроны слишком расплодились, слишком широко расселились. Под конец работы Майно Дегатти чувствовал себя каким-то мясником, массовым убийцей.

Вератор в основном подкидывал ему что-то такое. Работу укротителя, ветеринара… иногда забойщика. Майно всегда мог отказаться, в дружбосети он давно вышел в плюс, но что было бы, откажись он этой ночью? Кшакерроны остались бы живы, но люди отправились бы в Шиасс. Было бы это лучше? Майно так не считал, хотя и обожал животных.

Хватит там рефлексировать, возвращайся, у нас гости.

Гости, в такое время?.. Ах да, уже светает. Майно сообщил старейшине, что кшакерроны прорежены до нормальной численности, и понесся обратно. Вератор, судя по тишине в эфире, крепко спал, но колдовать ему это не мешало. Небо мигнуло, из ясного стало пасмурным, солнце сместилось на пару часов вперед, и Майно оказался на крыше усадьбы, рядом с забытым телескопом.

Никто не потрудился убрать. А если ветер? В артефакте есть хрупкие детали.

Ворча и злобствуя после бессонной ночи, волшебник спустил трубу в мансарду, выпил взбадривающий эликсир и вышел в сад, куда в теплое время года обычно перемещалась столовая.

В тени каштанов завтракали Лахджа, дети, фамиллиары, дедушка Айза (для него кто-то съел яичницу с ветчиной) и трое одноклассников Астрид. Майно плюхнулся на свое обычное место, и с ним нестройно поздоровались:

– Привет, па!..

– Па-а-а!..

– Мир вам, мэтр Дегатти!..

– Мир вам, – кивнул волшебник. – Друлион, Витария, Арисса… как дела в школе?

– Хорошо! – хором ответили эльфята.

Попробовали бы они ответить что-то иное ректору, пусть и не своего института.

– Правда? – спросил оный ректор, пока енот накладывал ему мясной пирог. – И какие у вас годовые оценки?

Майно устал, у него было плохое настроение, и ему хотелось до кого-то докопаться.

Но докопаться не получилось. Друлион сдал годовые экзамены на девяносто пять баллов, Витария – на сто три, а Арисса – на сто четырнадцать. Проходной балл на втором курсе – восемьдесят восемь, так что все остались на бюджете, да еще и с хорошим запасом.

Будь у Майно настроение еще хуже, он бы докопался до Астрид, потому что Витария и Арисса сдали лучше нее. Но он тут же вспомнил, что подобное каждый год делал его собственный отец, что он требовал отчета за каждый балл ниже высшего, хотя получить десятки за все предметы – задача практически невыполнимая.

Поняв, что опасно подошел к краю, Майно осекся и принялся уписывать пирог. Он страшно боялся с возрастом стать похожим на отца.

– Мэтр Дегатти, вы позволите оставить с вами на лето моего кота? – вежливо спросила Витария.

– Не получится, мы и сами будем в отлучке, – покачал головой Майно. – Но ты можешь оставить его Веронике, она проведет лето у великого дяди.

– Дядя Жробис очень великий, – подтвердила Астрид. – Во-о-от таке-е-енный!

– Спр-равка, – тут же ожил Матти. – Великий дядя – это бр-рат дедушки или бабушки! Также великого дядю называют двоюр-родным дедом!

Астрид лупанула глазами. Все это время она думала, что дядя Жробис великий, потому что великий. В Мистерии много кто великий. Астрид и сама довольно великая. И про тетю Маврозию все время говорили, что она великая тетя, и это было логично, потому что она великая.

А оно внезапно вот такое обозначает?.. Кто бы мог подумать.

Витария согласилась передать кота Каштана на попечение Вероники, но попросила не подпускать к нему близко Лурию, потому что Витария многое слышала о Лурии от Астрид. А Лурия, это услышав, обиделась, потому что она давно уже (целых полгода) не мучает животных, а вовсе даже любит, хотя некоторые и пытаются от ее любви сбежать.

Дети в основном обсуждали завтрашнюю поездку. Арисса ужасно радовалась, что ее пригласили, а Друлион сопел носом и повторял раз за разом, что не очень-то он и хочет ехать, что он бы лучше в Валестре остался или у Дегатти погостил, или еще у кого-нибудь. Арисса тут же пригласила всех к себе на следующие каникулы, потому что зимой в Сидовии чудесный карнавал.

А Лахджа рассуждала о чем-то таком, что Майно не особо слушал, потому что думал о своем. Осмысленным его взгляд стал лишь когда жена обратилась прямо к нему:

– Знаешь, что во всем этом особенно печально?

– Что? – спросил Майно, напряженно пытаясь вспомнить, о чем она только что тут распиналась.

– Если ты родился с тремя почками, то даже не сможешь одну из них продать. Она считается неправильной. Аномальным органом, не подлежащим трансплатации.

– Ах-ха-а-а… – медленно протянул волшебник. – Оч-чень интересно… Лахджа, а что заставило тебя поделиться этими мыслями именно сейчас, за столом?

– Мы едим пирог с почками, – пожала плечами демоница.

– Что?.. – уставился в свою тарелку Майно. – Фу!.. Ихалайнен!

– Зачем ты ему сказала? – проворчал енот. – Все было хорошо, ему нравилось.

– Я просто не понимаю! – отодвинул пирог волшебник. – У нас что, нормальная еда закончилась?!

– Я хочу иногда готовить что-то необычное, – прошипел фамиллиар. – Почему люди не любят требуху? Это же самая полезная часть туши.

Майно хотел уже устроить скандал, потому что терпеть не мог требуху и сто раз просил не подсовывать ему всякую гадость под видом нормальной пищи. Но тут Лахджа вдруг вскинулась, и Тифон тоже вскинулся, да и сам Майно ощутил нарушение печатей. Они по-прежнему ограждали усадьбу, защищая от практически любых демонов.

Их не преодолели и сейчас. Но кто-то активно пытался, и волшебник пошел выяснять, кто.