Семья волшебников. Том 4

Глава 12

В небе плыли воздушные шары. От огромных, надутых флогистоном, с людьми в корзинах, до маленьких, то и дело запускаемых детьми. Повсюду стояли торговцы со связками разноцветных пузырей, и трудно было увидеть ребенка, что не держал бы шарик.

– Дяй!.. – потянулись маленькие ручки.

Майно вручил шарик младшей дочери. А потом еще по одному – средней и старшей, которые не настолько пока повзрослели, чтобы отказываться. Тем более, что сегодня Аэфиридис, Воздушный День, так что все запускают змеев и шары, чествуя Вентуария.

На фестиваль явились всем семейством. Майно и Лахджа шли под руки, их окружали почти все фамиллиары, в самобеглой големической коляске ехала Лурия, а впереди всех вышагивали юные гражданки Мистерии, ученицы Клеверного Ансамбля – Астрид и Вероника Дегатти. Важные-преважные.

С красным и фиолетовым шариками.

– Так, но если мы встретим одногруппников, я отдам шарик тебе, – предупредила Астрид.

– Почему? – не поняла Вероника.

– Просто тебе можно с ним ходить, ты еще мелкая. А я уже слишком взрослая для такого.

– Мир вам, мэтр и мэтресс Дегатти! – раздался знакомый голосок.

Астрид торопливо сунула шарик Веронике… та не взяла!.. сунула Лурии… повернулась – и увидела девчонок из пятой спальни – Мелинетту и Вентроду.

И у них тоже были шарики! Плавали над головами!

Причем у Мелинетты – аж два!

– Так, отдайте мне свои! – быстро дернула сестер Астрид.

– Да почему?! – не поняла Вероника.

– У меня должно быть больше, чем у них!

Вероника вздохнула и отдала сестре шарик. А вот Лурия заупрямилась. Таращась на Астрид взглядом василиска, она вцепилась в свои красный и желтый шарики. Ее големическая коляска откатилась в сторону, уловив желание хозяйки.

Но не слишком далеко. Големическая коляска следует желаниям ребенка лишь до определенного предела. Первостепенна для нее техника безопасности, второстепенны – указания родителей, а уж воля того, кто в ней сидит – только на третьем месте.

– Астрид, не обижай сестер, – бросил Майно, кивая прохожим, улыбаясь и пожимая руки.

С тех пор, как он стал ректором, приветствовать его стали чаще и уважительнее. У него и всегда-то было полно знакомых в Валестре, а за последние полгода он вовсе стал публичной личностью, одним из членов правительства. Школяры и студенты вежливо с ним здоровались, почтенные волшебники приподнимали шляпы, а коллеги и приятели перекидывались словом-другим.

Астрид перестала вырывать у Лурии шарики. Все равно Мелинетта и Вентрода прошли мимо и не видят. А Лурия уже клацала зубами и пускала кислотную слюну. В отличие от старших сестер, она как-то научилась выделять ее по желанию.

И пользовалась этим.

– Да что с тобой такое? – с отвращением спросила мама. – Прекрати. Лурия, хочешь еще шарик?

Лурия задумалась. Она посмотрела сначала на красный, потом на желтый. Хочет ли она еще шарик? Возможно.

– Со мной все нормально! – заявила Астрид. – Почему меня не спросят, хочу ли я еще шарик?! Что, у вас теперь ваша Лурия, а остальные дети сданы в утиль?!

– Ты плохо себя ведешь. Кир тебе, а не шарик.

– И Клеверный Ансамбль – не утиль, – уязвленно добавил папа. – Если тебе Клеверный Ансамбль негож – значит, ты просто ленивая засранка.

Астрид сложила руки на груди. Вот такой сегодня праздник, значит. И шарика не дают, и ленивой засранкой обзывают.

Тем временем Лурия выпустила один шарик. Красный. С интересом посмотрела, как тот улетает в небо, сделала самую милую мордашку и сказала:

– Сяик уител. Мозя дьюгой? Нюююю!..

– Конечно, родная, – тут же купила новый у проходящего мимо клоуна Лахджа.

– Ага! – выпалила Астрид. – Она, значит, может попусту переводить шарики, и ей ничего?!

– Астрид, Лурии два года. Как тебе не стыдно сравнивать себя с двухлетним ребенком?

– Ей два года и четыре луны!

Астрид зло посмотрела на Лурию, уже получившую новый красный шарик. Перевела взгляд на улетающий старый. Она могла слетать, догнать его и снова иметь шарик. Но она уже не хотела.

В последнее время с Астрид все как-то плохо обращаются. И совершенно незаслуженно причем.

Возможно, конечно, ей и самой стоит что-нибудь предпринять для изменения ситуации. Чтобы окружающие не были такими глиномесами. Но почему даже родители-то?

– Мама и папа, извините, если я плохо себя вела, – произнесла она, сделав над собой усилие. – Простите за все то зло, что я вам причинила. И ты меня прости, Вероника. И ты, Лурия.

– Я не держу зла, – сказала Вероника, стукаясь с Астрид кулачками.

– А я дизю, – улыбнулась Лурия.

– Лурия, это нехорошо, – укорил ее папа. – Астрид извинилась. Извини ее.

– Неть.

И девочка радостно засмеялась.

– Возможно, она еще не понимает, – развела руками мама. – Или…

Она с сомнением поглядела на младшую дочь. Сложно сравнивать. Астрид – чистокровный демоненок, но при этом смешанных кровей, в младенчестве получивший Луч Солары, а потом воспитывающийся среди людей. Вероника… Вероника особенная. Она настолько уникум, что к ней обычные правила неприменимы.

А вот Лурия… возможно, Лурия – как раз типичный полудемон-фархеррим. А полудемоны обычно… не очень добрые. И что еще хуже, в отличие от чистых демонов, они не очень психически устойчивы.

Их с Майно бдительность усыпила Вероника. С ней была гора, настоящий Эверест проблем, но совсем другого, очень неожиданного сорта. А как личность она нормальный ребенок – добрый, умненький, немного замкнутый и социально неловкий, но в целом нормальный. Все ее странности напрямую проистекают из ее феноменальных способностей.

А вот Лурия никаких способностей не проявляет. Зато проявляет кое-что другое.

– Не кидай камушки в птичек, – попросила мама.

– Патиму?

– Потому что им неприятно. И больно, если попадешь.

– И тё?

– Птички тебе ничего дурного не сделали, вот и ты им не делай.

– Неть.

И Лурия продолжила кидать камушки. А Лахджа тяжко вздохнула, вспомнив маленькую Астрид. Той тоже было непросто объяснить, почему нельзя делать всякие прикольные штуки типа отрывания голов голубям и попыток задушить папу во сне. Все-таки кровь – не водица.

Похоже, все начинается сначала.

– Многие птицы очень злопамятные, – объяснила Лахджа. – И если кто-то им вредит, они запоминают этого человека, а потом выклевывают им глаза.

– Хи-хи, – улыбнулась Лурия, разминая пальчики. – Пусь поёбуют.

– Кроме того, ты плохо выглядишь со стороны, когда это делаешь. Все думают, что ты жестокая. Так ты друзей не заведешь.

– Ну и тё? Я них тозе камень кину.

– И в меня кинешь? – спросила мама.

Лурия непонимающе уставилась. Это же мама, зачем в нее кидать камень. Мама нужна для многих вещей. С ней не надо ругаться.

– Не мучай никого ради меня, – попросила Лахджа. – Вон, посмотри лучше, какая красивая радуга.

– Ну ядуга, – равнодушно повернула голову девочка. – Ну и тё?

Майно старался не смотреть в их сторону. Он мрачно думал, что дети-полудемоны – это каждый раз кошмарная рулетка. На днях Снежок услышал истошные вопли, прибежал на них, и еле успел отнять у Лурии котенка. Пока еще она достаточно мала, чтобы кот-фамиллиар с ней справился.

А что будет, когда она подрастет?

– В мире очень много хороших вещей, – пыталась объяснять Лахджа. – Любовь близких. Сладости. Подарки. Игры. Но все это можно потерять, если не уметь хотя бы притворяться такими, как все остальные.

– Я умею, – улыбнулась Лурия.

И она помахала ручкой проходящим мимо волшебникам. Те аж растаяли в умилении – такой прелестной выглядела эта златокудрая крошка. Смешно лепеча, она выпустила еще один шарик, огорченно сложила губки бантиком, и случайные прохожие тут же купили ей новый.

– Лурия, – встала на корточки мама. – Посмотри мне в глаза внимательно.

– Ни… нихатю… – запаниковала Лурия.

Она попыталась отвести взгляд. Закрыть глаза. Это мамин Взгляд! Он опасен! Лурия очень его боялась!

Глаза мамы превратились в пару воронок. Лишающих воли омутов. От них невозможно было отвернуться, невозможно было не смотреть. Они затягивали, в мире не оставалось ничего, кроме них.

И где-то там, в космической глубине, одинокой звездой светилась искра маминого гнева.

– Не мучай никого, – настойчиво повторила мама. – Не обижай маленьких зверушек. И крупных не обижай. Никого не обижай.

Лурия захныкала. Очаровательная мордашка скривилась в гримасе. Ее обаяние не действовало на маму, и это было просто несправедливо.

Это же самый важный человек на свете! Его важнее всего обмануть!

– Патиму?.. – все же выдавила она.

– Потому что я тебя накажу.

Астрид слушала это предовольная. Хорошо, что Лурия не настолько могущественна, чтобы подчинить родителей. Первое время Астрид вообще думала, что у нее тоже есть штука, только другая. Но потом поняла, что нет. Это не штука, она просто… как Арисса. Все ее обожают.

Слезы у Лурии высохли быстро. Она прекрасно умела играть на публику, но сейчас из публики были только родители, сестры и фамиллиары, а они все знали ее слишком хорошо. Значит, незачем и стараться, их все равно не обманешь.

– Ну вот мы все и помирились, – с нажимом сказал папа. – Пойдемте поедим.

Технично ты слился, конечно. Почему именно я объясняю детям то, на что мне самой насрать?

Ну знаешь, пригрозить выклевыванием глаз – это не совсем объяснение…

Если можешь лучше, участвуй. Ты шеститомную монографию написал о социализации демонов среди людей, а теперь просто уходишь и делаешь вид, что ничего не происходит!

А что происходит?

А происходит ребенок-психопат. Маленький живодер. Это надо пресекать в зародыше, иначе она не будет нормальной никогда.

Как насчет детского психозрителя?

Можно. Но он не сможет дать ей целый пласт того, что есть у любого человека по умолчанию.

Все равно сводим. Потом.

Папа купил дочерям шипучий лимонад и мороженое. Астрид и Веронике – обычное, шоколадное и клубничное, а Лурии – зачарованное, теплое. Она маловата для холодного, да и болеет чаще сестер.

Лурия свое мгновенно смолотила, перемазалась и полезла обниматься с родителями, пачкая и их тоже. Как бы невзначай. При этом она радостно смеялась и дергала папу за бороду липкими пальцами. Тот сразу умилился, конечно, и взял ее на руки.

– Эх, когда-то и я была такой же юной, беззаботной… – чуть завистливо вздохнула Астрид.

– И я… – вздохнула и Вероника.

Тем временем вокруг гудел фестиваль. Мистерия живет по севигистскому календарю и разделяет изрядную часть севигистских традиций. Как и весь мир, в Добрый День волшебники ждут подарков от бабушки Юмплы, в Ученый День идут в школу, в Милосердный День прощают друг другу обиды, а в Кошмарный День рассказывают страшилки.

Ну а Воздушный День – отличный повод для зрелищного празднества. Еще эффектней отмечают разве что Огненный День – с фейерверками и огненными феериями. Но Воздушный уступает немногим, и у него есть одно неоспоримое преимущество – он куда более безопасный.

Ну-у-у… как безопасный… Лахджа воззрилась на воздушный аттракцион из смерчей. В центре крутился мощнейший торнадо, а вокруг – множество вихрей мал-мала меньше, вплоть до совсем крохотного, для младенцев.

Да, туда просто сажали детей, и они кружились в воздухе с веселыми визгами. Одни смерчи были с большим диаметром, другие – с малым, одни дули с огромной скоростью, другие – довольно медленно… в самый мощный и быстрый залезали только совсем уж бесстрашные, но и их частенько тошнило.

Лурия сразу запросилась в самый экстремальный. И Астрид была готова составить ей компанию, но Лахджа ее одернула.

– Мам! – топнула ногой старшая дочь. – Я гражданин Мистерии! Ты не можешь мне запретить!

– Не могу, но сестру с собой не тащи, – потребовала Лахджа.

– Ню-ю-ю-ю!.. – потянулась к огромному торнадо Лурия.

Он был очень кудесный. Подсвеченный разноцветными огнями, с целой системой дополнительных вихрей и настоящей воздушной рекой. Как аквапарк, только с ветром вместо воды. Ощути себя Дороти, летящей в Страну Оз.

Конечно, дети и даже взрослые рвались туда наперегонки. В Мистерии есть место, где такое работает круглый год (кроме Злого Дня), его держат аэроманты из Элементурия. Но только по Воздушным Дням они организуют выездную сессию прямо рядом с Валестрой.

– Интересно, – задумчиво молвила Лахджа. – Как много в этом вихре рвоты?

Лурия тоже задумалась. Потом решила, что не так уж много, и снова потянулась к аттракциону.

– Нет-нет, – оттащила коляску Лахджа. – Ты можешь выбрать… один из этих.

Лурия с презрением посмотрела на маленькие детские смерчики. В них кутырялась малышня. На совсем небольшой высоте, да еще и с волшебной пеной внизу. Все смерчи-аттракционы гарантируют безопасность, но для совсем малышей добавляют лишнюю подстраховку.

– Неть!.. – вопила Лурия. – Хатю!.. Или… буду мучить!..

И она прицелилась камнем в птицу, что доверчиво сидела на ветке.

– Знаешь, возможно, промыть мозги ребенку – не самое плохое решение, – произнес Майно, забирая у дочери камень. – Нет, Лурия, ты не будешь мучить. И аттракционов тоже не будет. Сейчас мы продолжим веселиться, а тебя коляска отвезет домой. Тифон, проводи.

Големическая коляска закрылась, стиснула ручки и ножки девочки обручами и поехала на улицу Тюльпанов, 22. Рядом бежал верный пес, а из коляски доносился истошный рев Лурии.

Тем временем Астрид уже покаталась на трех смерчах, один другого мощнее, и присоединилась к воздушным танцорам. В небе отгородили огромное пространство, где можно было просто летать вволю, и там порхало множество волшебников, а также гарпии, апиниды, кукки, эгбертины и другие крылатые существа.

Среди них носилась и взбудораженная Астрид. А Вероника завистливо смотрела снизу, думая о том, что вот, у Астрид крылья есть, а нее почему-то нет, и это ужасно несправедливо, потому что крылья – это кудесно.

– Хочешь на пегасе покататься? – тихо предложил ей папа. – Или на грифоне. Или виверне…

– Это не то же самое, что самой, – вздохнула Вероника.

– А то вон ковер-самолет есть, – еще тише сказал папа. – Или летательное зелье. Недорого.

– Летательное зелье? – заинтересовалась Вероника, подходя к лотку.

Кроме воздушных шаров, змеев и парящих игрушек повсюду продавались и простенькие эликсиры. Опорожняешь бутылочку – и пару часов летаешь сам, без крыльев и магии.

– Хочешь? – с надеждой спросил папа.

Вероника не очень хотела, но папа стал каким-то грустным, изгнав домой Лурию, и она согласилась. Торговка протянула ей сиреневый бутылек, Вероника залпом его опорожнила, и аж зажмурилась от удовольствия. На вкус зелье было как сливочный лимонад и приятно щипало язык.

Тело стало легким-прелегким. Вероника взмахнула руками – и поплыла вверх, точно воздух сменился водой. Шляпу она торопливо сняла и кинула папе, а вместо нее надела астридный аэродемонический шлем, который очень удачно оказался в руках.

– Тяжелеть будешь постепенно! – крикнула вслед торговка. – Когда действие кончится, мягко приземлишься!

Это оказалось весело! Вероника даже удивилась, что папа раньше не предлагал ей такое зелье… а потом посмотрела вниз и ужасно перепугалась. Земля оказалась так далеко!.. а она летит не на Сервелате или маме в виде дракона, а сама по себе, ни на чем не сидя!..

– Что, ежевичина, не дают покоя привилегии богов?! – крикнула Астрид, летя навстречу. – Ты где мой шлем взяла?!

– Ты не бог! – отпарировала Вероника, хватая сестру за руку, потому что ее чего-то несло все выше и выше.

– Ладно, ладно, – смилостивилась Астрид. – Тогда просто мои привилегии… мам, а где Лурия?!

– Устала, домой захотела! – донеслось снизу.

Астрид удивилась. Вот Лурия странная. Тут сейчас самый огонь, они еще и половину развлечений не попробовали, а она домой захотела.

Сама Астрид домой не собиралась… возможно, никогда. Она кружилась в воздухе, тяня на буксире неуклюжую Веронику, и пускала во все стороны разноцветные пузыри. Подумаешь, шарики!.. пусть себе оставят эти детские игрушки! Астрид сейчас в одиночку заполонит все шариками, чествуя Вентуария!.. он все-таки коллега-бог, надо его уважить. Вроде как деньрожденный тост произнести.

Интересно, как там ее астридианцы? Столько лет уж прошло… Астрид надеялась, что у них все в порядке, и они понастроили за это время миллион храмов во славу своей богини. Иногда даже пыталась услышать, ощутить – не ёкнет ли где-нибудь, не молятся ли ей прямо сейчас миллиарды верных последователей?

Было бы кудесно.

Порой Астрид даже подмывало попросить Веронику призвать астридианцев. Но она себя одергивала. Штука ежевичины слишком непредсказуемая, ее лучше не эксплуатировать, пока сестрин мозг не дорастет хотя бы до размеров сливы. А то призовет она их, и они явятся аж сразу все, и что хорошего будет?

Астрид, как добрая богиня, такого не допустит. Это может разрушить их цивилизацию… ну, типа, если она у них есть.

Сестры Дегатти еще долго летали среди домов, фонарей, шариков, других летунов, веселились и счастливо визжали. Вероника продолжала бояться смотреть вниз и крепко цеплялась за руку Астрид, но ей все равно ужасно нравилось. Раньше они отмечали Воздушный День в Радужницах или вообще дома, а там, конечно, не такой размах.

Вниз Вероника не смотрела, зато то и дело поглядывала на огромные башенные часы. Действия зелья хватит на пару часов, но «пара часов» – очень приблизительный срок. Почему торговка не сказала точнее?

Конечно, точный срок сходу не назвать, потому что он зависит от массы выпившего. Мэтр Эйхгорн вчера это рассказывал, когда Грыбтуз спросил, зачем волшебникам исчисление.

Мэтр и другие примеры привел. А еще сказал, что волшебники не должны быть невежественными, неотесанными, неграмотными мракобесами. Исчисление помогает им становиться людьми культуры и не налажать в некоторых элементарных вещах, вроде призывных сеток. Для Апеллиума это особенно важно.

Вероника задумалась, какая у нее масса. Не очень большая, наверное. Но все равно, прошло уже ровно два часа, действие скоро должно закончиться. Надо снижаться… или хотя бы покрепче держаться за Астрид. На площади, конечно, дежурят страхующие волшебники из Ингредиора, они следят, чтобы ни с кем ничего не случилось, одну девочку уже поймали телекинезом, когда у нее лопнул шар… но все равно безопасность важна.

Вероника попыталась на лету написать в книжечке правил новое правило, но у нее не вышло, и она едва не выронила книжечку.

Это была бы катастрофа.

Тем временем обод башенных часов подошел к третьему закатному часу, а Вероника выпила зелье в восьмом полуденном. Уже два с половиной часа, а она все летает, как мыльный пузырек.

Это из-за того, что у нее такая маленькая масса. Стоит ее как-то увеличить, а то Веронику не принимают всерьез даже зелья.

И надо спускаться, тем более, что ей давно надоело. Неудивительно, что мама и Астрид не летают все время в небе – это только поначалу увлекательно, а потом ничего особенного.

А еще Веронику немного укачало. Она слишком много времени провела без земли под ногами.

– Ты там как, ежевичина?! – крикнула тянущая ее на буксире Астрид.

– Нормально… земляничина… – почти что огрызнулась Вероника. – Ща блювану…

Астрид поняла, что дело худо. Описала пируэт и поволокла сестру вниз, к сидящим на скамейке родителям. Тем более, что та уже сама начала снижаться – эффект зелья наконец-то стал иссякать.

– Не всем дано летать, – немного покровительственно сказала Астрид, усадив Веронику рядом с мамой и сунув ей мороженое. – Кому-то суждено только ползать.

– Э-э-э… – только и сказала Вероника, натягивая шляпу на самые глаза.

– Что такая грустная, ежевичка? – грустно спросила мама.

– У-у-у… – невнятно ответила Вероника.

Она пришла в такое состояние, что ничего вокруг не замечала. Не обратила внимания даже на многокрасочный детский поезд, что ехал и даже скорее летел безо всяких рельсов. За ним тянулась вереница воздушных шаров, играла громкая музыка, а на месте машиниста сидел аж сам председатель Локателли, который этот поезд и сотворил.

– Все сюда! – весело восклицал он. – Все на волшебный поезд! Чух-чух-чух!

– Да ладно, – аж глаза выпучила Лахджа. – Локателли в детском поезде.

– А вы не удивляйтесь, мэтресс, – притормозил рядом председатель ученого совета. – Да будет еще вагончик. Садитесь-ка поскорее, и мы поедем в страну волшебных чудес!

– Мы уже в ней! – запротестовала Лахджа.

Сесть все-таки пришлось. Локателли ласково улыбался и не трогался с места, а дети в вагончиках все сильнее переживали. Поезд, эта гремлинская махина, в Мистерии казался чем-то удивительным, так что Локателли собрал целую ватагу, в основном из дошколят. Все орали, кричали и махали руками, а председатель Локателли крутил ни к чему не прикрепленный руль и смеялся, как добрый рождественский дед.

Детей он сажал к себе всех, без разбора. А вот из взрослых – только других членов ученого совета, если те неосторожно попадались по дороге. Кроме Майно Дегатти с семьей его жертвами стали прекрасная Илла Аборио, Эллеканто Шат, с которым Лахджа сразу зацепилась языками, и ректор Репарина, чье имя она запамятовала.

А потом из-за угла вышел жующий кебаб Хаштубал – и при виде волшебного поезда сразу повернул обратно. Но было поздно – Локателли его заметил.

– Мэтр Хаштубал, немедленно садитесь к нам! – воззвал он, догоняя президента Риксага. – Чух-чух-чух!

– Нет, – бросил полудракон.

– Ты слишком сердитый, – укорил Локателли. – Тебе надо быть добрее. Вот, прокатись веселья ради. Ты ведь хочешь.

– Да отстань ты, полоумный старик!

– Хаштубал, дети плачут из-за тебя. Пока ты не сядешь, поезд не тронется. Почему ты так ненавидишь детей?

– Я не ненавижу детей!

– Тогда садись… нет?.. Дети, давайте все вместе попросим мэтра Хаштубала сесть в поезд!

– Мэтр Хаштубал, садитесь! – завопила Астрид.

– Садитесь, мэтр Хаштубал! – заорали хором все дети.

Хаштубал воззрился на недоеденный кебаб. Его лицо исказилось в гримасе страдания. Но дети таращились с надеждой, а Локателли похлопывал пальцами по рулю и не трогался с места.

И президент Риксага тоже уселся в раскрашенный вагончик.

Поезд долго еще со звоном и музыкой катался по улицам Валестры, но в конце концов проехал по Липовому бульвару и остановился на набережной, куда с приходом сумерек сместилось основное гуляние. К концу луны Вепря вечера уже прохладные, но это еще не подлинный осенний холод, да к тому же Метеорика нагрела по случаю праздника воздух, и над водой клубился пар. В нем тоже летали шары и магические пузыри, кувыркались морские птицы, а вдали виднелся летучий корабль с Алатуса.

Заканчиваться фестиваль и не думал, хотя солнце уже село. Повсюду горели волшебные огни, а людей стало как бы не больше, чем днем. И не только мистерийцы, но и иностранцы, причем в основном солидные, знатные. Важные вельможи, богатые купцы, разные знаменитости. Даже принц какой-то крупной державы.

Все-таки это не что-нибудь там, а Мистерия. В плане зрелищ, чудес и развлечений они обставляют любую другую часть Парифата. Однако отдых здесь очень дорог, так что позволить себе его могут далеко не все.

– Вероника, а ты бы вышла замуж за принца? – спросила Астрид, вылезая из поезда.

Вероника оценивающе воззрилась на оного. Был он во всех отношениях принцеват – молодой, красивый, расфранченный, с драгоценным мечом на поясе. Стоял со своими друзьями у фуршетного стола, смеялся, шутил, пил вино…

– Нет, – подумав как следует, отказала принцу Вероника.

– Почему? – удивилась Астрид.

– Так.

– А я бы тоже не вышла, – тоже подумав, решила Астрид. – Что нам с тобой какие-то принцы? Мы сами принцессы, еще и покудесней. Да еще и волшебницы.

Астрид внезапно осознала. Мысль пронзила ее как молния, как вспышка света. Она ведь… она ведь принцесса. И волшебница. Уже официально, хотя еще только начала учиться.

Она… она принцесса-волшебница.

– А почему я принцесса? – не поняла Вероника. – Папа же не король. И мама нет.

– Да забудь, – отмахнулась повеселевшая Астрид. – Пошли лучше шамать, пока все не сожрали!

И она беззастенчиво оттолкнула беднягу принца, пробиваясь к столу.

Их на набережной накрыли целую сотню. Каждый обслуживался волшебником, который сегодня желал похвалиться своим искусством, продемонстрировать свои таланты. В Мистерии это старая добрая традиция, на праздники многие творят волшебство просто ради самого волшебства.

На одних столах постоянно возникали все новые яства. Другие обслуживались подвластными чародеям духами. Где-то угощение подавал сам стол, обращенный в мощный артефакт. Где-то все готовилось вручную, и там выбор был не так велик, зато готовили маги с кулинарного факультета Аргентарта, и еда выходила не только удивительно вкусной, но и с чудесными свойствами.

Именно к одному из таких столов и пролезла Астрид, потому что это самый мудрый выбор. Сотворенного-то она и в общажной столовке налопается, а вот отведать блюдо профессионального чародея-кулинара – это дорогого стоит. Астрид до сих пор облизывалась, вспоминая торт-мороженое, что подавал на свою днюху Янгфанхофен, а тут, конечно, уровень пониже, но все равно очень кудесно.

– Привет, Астрид! – донеслось с другого конца.

– Привет, Мамико! – обрадовалась Астрид. – Привет, тетя Сидзука!

– Привет! – помахала Сидзука, тоже уплетая волшебное угощение.

У этого стола вообще собрался самый бомонд. Для него готовил сам маэстро Менос Мари-ль-Теос, уроженец Нгелты, окончивший Аргентарт. Он имел премию Бриара, вел знаменитый на весь мир кулинарный канал и считался королем поваров Мистерии, но предпочитал, чтобы его называли маэстро, а не мэтром. Так принято обращаться к поэтам, художникам, актерам, музыкантам… и поварам, обязательно поварам, ибо кулинария – это великое искусство.

– Прошу, прошу угощаться, – гостеприимно приговаривал он, улыбаясь членам ученого совета, другим великим волшебникам и знатным гостям из-за моря. – Медам Фурукава, так приятно видеть вас здесь сегодня.

– Взаимно, – улыбнулась ему Сидзука.

Лахджа, деликатно кушая канапе, переводила взгляд с подруги на волшебного повара. Как-то они чересчур вежливо общаются. Как старые добрые знакомые, которые слегка – ну так, самую чуточку! – друг друга не переваривают.

А ведь ресторан Сидзуки совсем рядом. И ресторан маэстро Мари-ль-Теоса тоже недалеко… да они практически соседи. У него ресторан высочайшего класса, Лахджа там бывала. И хотя на Липовом бульваре полно кофеен, тратторий и других забегаловок, Мари-ль-Теос всегда был среди них звездой первой величины. Цены, конечно, зашкаливают, но уж зато деликатесы такие, которых не попробуешь больше нигде.

Неужели Сидзука чем-то насолила кулинарному волшебнику? Она ж ему не конкурент, у нее просто японский ресторанчик. Поначалу Сидзука хотела еще добавить блюда местной чинской кухни и секцию традиционной мистерийской, но потом решила, что распыляться неразумно. За чинской кухней гурманы пойдут в чинский ресторан, за традиционной – в традиционный. Рациональнее сосредоточиться на том, чего кроме Сидзуки на Парифате не подаст никто.

Рыба на острове свежайшая и недорогая, что сказалось на размерах порций и цене. Суши мистерийцы распробовали не сразу, но со временем к ним пристрастились. Тем более, что на Парифате есть способы сделать сырую рыбу безопасной без обработки солью или огнем.

Соевый соус, без которого японская кухня невозможна, тут есть, хотя и немного другой. А соусы унаги и терияки они каким-то образом доставляют прямо из Японии, как и ряд специфических ингредиентов. Сидзука напрягла мужа, и тот организовал прямой канал поставок через ее же родителей и брата… не очень большой, потому что Земля – закрытый мир, но тем не менее.

А брат Сидзуки этим летом приезжал в Мистерию туристом, и теперь хочет переехать насовсем, что его родителей совершенно не радует, потому что ему придется бросить карьеру и оставить надежды жениться на японке и завести нормальную семью. Кроме того, он единственный наследник клана Фурукава, ему предстоит возглавить семейный бизнес. Отец Сидзуки уже стар.

– Сидзука, там твой брат – солидный человек, – говорила ей Лахджа. – У него доступ ко всем технологиям и хорошей японской медицине. Ему имеет смысл сюда ездить только за чем-то специфическим. В гости или решить проблему, которую он не может решить там.

– Я ему то же самое говорю, – кивнула Сидзука. – Здесь он станет приживалой, ему и самому не понравится. Даже мне это не понравилось, а я привыкла быть наложницей.

– Но там у тебя выбора не было. Ни у кого из нас не было.

– Ну да. Меня, кстати, удивляет, что сейчас ты ни кира не делаешь. Ты домохозяйка.

– Извините!.. – возмутилась Лахджа. – Я, между прочим, со-ректор! Мне часть бумажной работы достается!

– Это я со-ректор, – сказал сидящий на столе Снежок. – Собственно, это вы мои со-ректоры. Всю основную работу делаю я.

– Да, мне тебя, конечно, жаль, – положила ладонь на плечо Лахдже Сидзука. – Ты в некотором смысле избежала огня, да попала в омут. Снова зависишь от мужчины. Снова подчиняешься.

– А ты нет?!

– Нет, у нас по любви. Вератор-сама!..

– У нас тоже! Майно!..

Майно и Вератор пили пунш у другого конца стола. Причем оба хорошо уже поддали – до жен доносились хвастливые возгласы и обрывки баек о старых добрых временах. Когда они были молоды… холосты… и счастливы…

Ладно, они и сейчас счастливы.

Как-то ты торопливо это добавил в своих мыслях…

Я же знаю, что ты подслушиваешь. С тобой никакого личного пространства.

Ну я же не специально. Прикройся мысленной ширмочкой.

Тогда ты будешь подслушивать специально.

Буду.

Тут были и другие ректоры, деканы, просто заслуженные преподаватели. Мимо прошел мэтр Гробаш, и Лахджа принялась его расспрашивать, как у Астрид дела в школе, не хулиганит ли, не обижает ли других детей. Хомендарг держал разноцветный бумажный фонарь и отвечал односложно, явно желая отдохнуть сегодня от работы. Но Лахджа не отставала.

Дети тоже пили пунш, только безалкогольный. Какой-то не кудесный. Но Астрид демонстративно зачерпнула из чаши взрослого пунша и преспокойно выпила. А потом еще. Луженая демоническая глотка выдержала, и Астрид воззрилась на сестер с чувством превосходства.

Мамико благоразумно повторять не стала. А вот Веронике стало завидно. Пользуясь, что на нее никто не смотрит, она тоже попробовала… и ее аж перекосило. Хватило одного глотка, чтобы на глазах выступили слезы, а рот искривился в жалобной гримасе.

– Ты чо, ежевичина?! – рассмеялась Астрид, глядя, как Вероника пихает в рот пирожное.

– Я думала, оно вкусное! – пожаловалась девочка. – Ты же пила!

– Так я чистый демон, – фыркнула Астрид. – Да еще и с анклавом. Я кислоту могу пить. Бочками.

И она снова потянулась к пуншу, но на сей раз ее заметили. Маэстро Мари-ль-Теос двинул чашу к себе и строго спросил:

– Детишки, а что это вы делаете? Пьете втихаря? Это нельзя маленьким, это волшебный пунш… хотя обычный вам тоже нельзя.

– Я уже не маленькая, – гордо заявила Астрид. – Я на втором курсе Ингредиора, знаете ли. Гражданка Мистерии, так вот.

– А я на первом, – не пожелала отстать Вероника. – Уже вот столько дней.

И она показала сначала десять, а потом четыре пальца.

– Возможно, но вы все равно слишком малы для моего пунша, – не пожелал отдать чашу маэстро. – И для любого другого, кроме детского. Вот лучше попробуйте моих огненных кнедликов. Я замешал в них кусочки фруктового пламени, так что они одновременно сладкие и жгучие, а к тому же после них выдыхаешь пламя.

– Кудесно! – тут же забыла о пунше Астрид.

– Только не подожгите ничего, – предупредил повар-волшебник. – Цельтесь вверх.

Три сестры принялись лопать кнедлики. Те действительно оказались сладкими, но от них как будто пылало за ушами, а на языке бегали искорки.

Мамико первая выпустила язычок пламени. Аккуратно отвернулась, подняла голову и выстрелила в небо огненной струйкой. Девочка аж порозовела от восторга и взяла еще кнедлик.

За ней выдохнула пламя и Вероника. У нее язычок вышел поменьше и покороче, но Вероника все равно восхитилась.

Астрид презрительно хмыкнула. Вот она сейчас полыхнет так, что богам жарко станет. Она сунула в рот еще два кнедлика, задержала дыхание, дождалась, пока искр не станет особенно много… и выдохнула.

Ух!.. Астрид ощутила себя драконом! Сумерки распороло ревущее пламя, и какой-то бумажный фонарь вспыхнул, падая прямо на Астрид!

– Ярыть!.. – закрылась та руками.

Фонарь повис в воздухе, вокруг него замерцало защитное поле. А Астрид прилетела затрещина – не прямо сильная, но ощутимая.

– Астрид Дегатти, ты что, хочешь физмагию завалить? – сухо спросил Гробаш.

– А я чо, я нечаянно…

– Мэтр, а что это вы моей дочери леща отвесили, когда у неё рядом родная мама? – подала голос Лахджа.

– Хорошо, прошу прощения. Отвесьте леща ей сами.

– Да уж поздно. Одного достаточно…

Лахджа хотела наехать на Гробаша за рукоприкладство, но заметила, с какой горечью тот смотрит на испорченный фонарь.

А он ведь не покупной, самодельный…

– Я нечаянно, мам!

– Астрид, сегодня не Огненный День. Прекрати разрушать все, что видишь. Мэтр Гробаш, может, целую луну этот фонарь мастерил!

– Ну и поделом ему, лучше б чем полезным занялся! – дерзко ответила Астрид.

Классрук смерил ее холодным взглядом и сказал:

– Послезавтра у тебя физмагия, Дегатти. Но в праздники я хотел бы от тебя отдохнуть.

И он ушел в темноту, прихватив с собой пунша.

– Ну вот, – расстроилась Лахджа. – А он тебя хвалил.

– Да чо ты врешь-то, ничо он меня не хвалил! – не поверила Астрид.

– Хвалил. Говорил, что доволен твоими успехами на занятиях… но не поведением.

– Да я нечаянно! – в третий раз выкрикнула Астрид. – Это сраный фонарь!

– Может, этот фонарь смастерила его жена. Любовь всей его жизни, которая умерла этим летом после тяжелой болезни, и последним ее желанием было, чтобы в Воздушный День он запустил в небо этот фонарь с мыслями о ней. Он символизировал близость их душ. Запуск его в небо был актом прощания с любовью. Отпускания близкого чело… хомендарга. А ты все разрушила.

– Да ты сама это только что выдумала! – заорала Астрид.

– Но это может оказаться правдой. Откуда тебе знать, что это не так?

Астрид страшно разозлилась на маму, но ей одновременно стало и стыдно перед Гробашем и его выдуманной женой.

Вот как мама это делает?! Астрид же не маленькая и все понимает!

А Мамико и Вероника тоже смотрели на нее и укоризненно качали головами. Словно Астрид правда что-то ужасное сделала!

– Да отстаньте вы все, – бросила она и тоже ушла в темноту.

Все настроение испортили.

– Наша семья распадается, – вынесла вердикт Лахджа, крутя в руках бокал с пуншем.

Незаметно для себя она тоже наклюкалась. Пунш и правда оказался волшебным – вкус приятный, алкоголь совершенно не ощущается, но исподволь окутывает тело и действует даже на высших демонов. Что-то подобное подают в «Соелу».

А народа вокруг не убывало. Повсюду летали бумажные фонари, а иногда – их владельцы. Майно поднимал бокал за бокалом, потому что каждый хотел с ним выпить, и Лахджа начинала беспокоиться, как они вернутся.

Дома-то ожидает расстроенная дочь. Лурия уже достаточно подросла, чтобы обидеться… Лахджа подключилась к Ихалайнену, попросив ее показать.

Лурия спала в гостиной. Зареванная и засыпанная снегом… а, нет, это бумажные хлопья. Она разорвала в клочья папину газету, да так и уснула в этом мусоре.

Лахдже стало жаль младшую дочь. Прямо до боли. Но злобные выходки с неподчинением следует пресекать, иначе она сядет на шею. Не получая отпора, не видя последствий, она будет только наращивать размах. Сейчас она кидается камнями в птиц, а что будет, когда немного подрастет? Начнет пытать людей?

Она полудемон, она запросто сможет. Гартазианки в массе своей очень жестокие.

На самом деле даже удивительно, что Мамико и Вероника – такие добрые девочки. Не без недостатков, но совершенно не типичные полудемонята.

Лахджа представила, насколько осложнилась бы жизнь, будь у Вероники нрав Лурии… или будь у Лурии штука Вероники… господи, спасибо Кому-То-Там, что этого не случилось. Это была бы беда общемирового масштаба.

Ладно, это пока еще просто детские шалости. Может, из Лурии еще удастся вырастить нормального ребенка. Надо быть к ней повнимательней. Может, почаще хвалить за хорошие поступки.

Скрепя сердце Лахджа решила повременить с полноценной работой. Можно время от времени читать лекции и помогать Драмму с демонстрациями призывов, но сейчас ее основное внимание требуется младшей дочери.

– Вот говно, – сказала Лахджа и опрокинула еще бокал.