Кюр Гора

Глава 72 Будет учрежден праздник

— Что в ящике? — спросил Кэбот.

— Агамемнон, — ответил Лукулл.

Он сдвинул защитную металлическую крышку ящичка, и, сквозь прозрачную грань, Кэбот увидел внутри, плавающую в жидкости, оплетенную множеством проводов, серую массу.

— С помощью этих разъемов, — сказал Красс, указывая на множество отверстий в стеках контейнера, к которым внутри подходили провода, — Агамемнон мог использовать тела, видеть, слышать и говорить через них, управлять ими.

— Видели бы вы его, знали бы вы его, — вздохнул Лукулл, — когда у него было свое тело.

— Он был самым великим из народа, — добавил Красс. — Каким выдающимся он был, каким огромным и стремительным. Как прекрасно выглядел. Какие острые у него были глаза, и быстрые руки.

— Он был первым в кольцах, — сказал Лукулл. — Мы любили его.

— Он был чемпионом, он был первым, — кивнул Красс.

— Никогда прежде и никогда после, — заявил Лукулл, — не будет никого равного ему.

— Мы продлили амнистию, — объяснил Лорд Арцесила со своего трона в бывшем дворце Агамемнона, — и они пришли и сдались.

— Теперь вы можете убить нас, — склонил голову Лукулл, указывая на себя и Красса.

— Это не та амнистия, что была, — заявил Лорд Арцесила. — Моя амнистия — настоящая. Вы хорошо служили Лорду Агамемнону, и я надеюсь, что мне вы будете служить не хуже.

— Будем, Лорд, — ответили они почти хором.

— Я думаю, что прошли все, — предположил Лорд Грендель. — Амнистия была всеобщей.

На пальце Лорда Арцесилы поблескивало большое кольцо, тяжелое и богато украшенное — символ власти. Когда-то Кэбот носил его на шнурке на шее, а потом передал Митонику, который позже вернул его Лорду Арцесиле, первому лидеру восстания и главному заговорщику, успевшему начать восстание, прежде чем был предан Агамемнону своим бывшим красивым домашним животным.

— В решающий момент, — вспомнил Кэбот, — как мне рассказали в лагере, кто-то выкрикнул: «Слава Лорду Арцесиле, Двенадцатому Лику Неназванного, Теократу Мира». Вы смогли выяснить, кто это был, кто закричал первым?

— Да, — кивнул Лорд Грендель, посмотрев в сторону.

— Это был я, — сообщил кюр, на которого был направлен его взгляд.

— И я тоже, — добавил другой.

— Уверен, Ты узнаешь их, не так ли? — уточнил Лорд Грендель.

— Дальний арсенал! — внезапно осенило Кэбота.

— Точно, — подтвердил Грендель, — это те двое, кому мы сохранили жизни и вернули оружие, чтобы они могли без опаски возвратиться в свой расположение.

— У нас были и другие сторонники, — добавил Статий, — сторонники и инакомыслящие, многие из тех, кто выжили в Долине Разрушения.

— Похоже, Лорд Грендель, — констатировал Кэбот, — что в человеческой слабости иногда присутствует мудростью и даже сила.

— Но нечасто, — заметил Лорд Арцесила.

— Верно, — не мог не согласиться Кэбот.

— Полагаю, что в моем присутствии здесь больше нет необходимости, — заявил Зарендаргар, воин и генерал кюров, — я отзову своих людей и свои корабли.

— Прошу вас, задержитесь еще на какое-то время, благородный союзник, — попросил Лорд Арцесила, — поскольку я издаю декрет об объявлении великого празднества на несколько дней веселья и пиров, и я был бы рад, чтобы Вы и ваши бесчисленные сторонники и команды разделили это с нами.

Зарендаргар, сложивший с себя полномочия главы военной администрации Мира, поскольку теперь во дворце воцарился Лорд Арцесила, склонил голову в знак согласия.

— Наши два мира, — объявил Лорд Арцесила, — будут как один.

— Нет уж, — проворчал Зарендаргар. — Пусть каждый будет сам по себе.

— Это правильно, — поддержал его Митоник, адмирал флота.

— Это — путь кюра, — кивнул Статий, который занял высокое место в совете Лорда Арцесилы, Двенадцатого Лика Неназванного, Теократа Мира.

— Шлюзы разблокированы, — сообщил Пейсистрат. — Доступ к нашим кораблям теперь свободен, мы снова можем причаливать здесь, или вернуться в наши схроны на Горе, или на наши секретные базы и острова на Земле.

— А мои люди, — сказал Архон, — могут возвратиться на лесной мир, или остаться здесь, или отравиться на Гор.

— Доставку я организую, — пообещал Зарендаргар.

— Вы не забыли меня, — улыбнулся Кэбот.

— Я вернулся ради тебя, — признался Зарендаргар.

— Людей здесь больше не едят, — объявил Лорд Арцесила, — как и не охотятся.

— А что делать с людьми из скотских загонов? — поинтересовался Кэбот.

— Некоторых переправим на Гор, другие останутся здесь, — пожал плечами Лорд Арцесила. — Это не имеет особого значения. Они размножались только искусственным оплодотворением, им позволят жить в их животной простоте, а затем вымереть. Мы проследим, чтобы о них заботились и заполняли их корыта едой. Это — все, чего они хотят, питаться и перекладывать свои потребности на других.

— Почему они должны жить за счет других? — удивился Архон. — Разве они не должны работать и что-то производить?

— Они слишком примитивны и глупы, чтобы это делать, — развел руками Статий. — Если о них не заботиться, они становятся испуганными, расстроенными и опасными. А потом они становятся жестокими, подлыми, агрессивными, начинают драться за каждый корень, а дальше приходят к тому, чтобы убивать и поедать друг друга и других.

— Они люди, — констатировал кюр.

— Люди особого рода, — поправил его Кэбот. — А что будет с Агамемноном?

— Без тела он не опасен, — сказал Лорд Арцесила.

— Не должны ли мы теперь убрать его Стелу Победы из Долины Разрушения? — осведомился кто-то из кюров. — А на ее месте поставил нашу собственную, чтобы ознаменовать нашу победу?

— Нет, — с ходу отверг это предложение Арцесила, — пусть его победа там, больше столетия назад, будьте отмечена. Он был великим командующим. Пусть стела стоит на своем месте.

— Он был Одиннадцатым Ликом Неназванного, Теократом Мира, — с уважением сказал Лукулл.

— Его будут помнить за то, кем он был, а не за то, чем он стал, — добавил Красс.

— А он в сознании? — полюбопытствовал Кэбот.

— Приборы фиксируют активность, — ответил Лукулл.

— Но если честно, мы не знаем, — признался Красс.

— Амнистия, на самом деле, всеобщая? — уточнил Кэбот.

— Да, — подтвердил Лорд Арцесила.

— И все пришли?

— Все.

— Я имею в виду, одного, — намекнул Кэбот.

— Да, — понял его Лорд Грендель. — Флавион тоже пришел и воспользовался амнистией.

— И Ты не оторвал ему голову? — осведомился Кэбот.

— Нет, — ответил Лорд Грендель.

— Амнистия — это амнистия, — напомнил Лорд Арцесила.

— Он — порочный и хитрый убийца и предатель, — проворчал Кэбот.

— Да, — согласился с ним Лорд Грендель, — но амнистия — это амнистия, и он этим воспользовался.

— Неужели для него не найдется никакого наказания? — спросил Кэбот.

— Нет, — развел руками Лорд Грендель. — Это — амнистия.

— Но как же Леди Бина? — возмутился Кэбот.

Лорд Грендель вздрогнул всем телом, и Кэбот испугался, снова, как когда-то испугался в лагере, что его друг мог бы стать чем-то другим, не тем кого он знает, кем-то ужасным, клыкастым и беспощадный, подобным урагану хищнику, полным и первобытным кюром, каким, возможно, когда-то кюр с голодным воем появлялся из первых пещер его далекого древнего мира. Но Лорд Грендель быстро опомнился и спокойно повторил:

— Это — амнистия.

— Это не моя амнистия, — заявил Кэбот.

— Она наша, — сказал Лорд Грендель. — Следовательно и твоя тоже.

— Нет! — крикнул Кэбот.

— Да, дорогой друг, — вздохнул Лорд Грендель.

— Возможно, — заговорил Лорд Арцесила, — он обеспокоен судьбой одного домашнего животного.

— Меня беспокоит нечто гораздо меньшее, чем судьба домашнего животного, — проворчал Кэбот. — Я имею в виду рабыню.

— Не мог бы Ты не бросаться поспешно на розыски Флавиона, — поинтересовался Лорд Грендель, — тем более что он, скорее всего, уже умчался в лес, а вместо этого просто подождал бы меня здесь, возможно, я смог бы избавить тебя от некоторых усилий.

— Что-то я тебя не понимаю, — озадаченно сказал Кэбот.

— Рискну предположить, — заметил Лорд Грендель, — что Ты считал, что некая рабыня, убежавшая из нашего лесного лагеря, конечно по неблагоразумию, совершив серьезное нарушение, тяжесть которого она, возможно, не полностью понимала, попала в руки Флавиона.

— Все верно, — кивнул Кэбот.

— А он всячески поощрял это твое убеждение.

— Да, — признал Кэбот. — Он даже заключал со мной сделки, предлагая обменять ее на определенные услуги, и позже на свою жизнь.

— Флавион умен, — прокомментировал Лорд Арцесила.

— Ее у него никогда не было, — усмехнулся Лорд Грендель. — Я узнал об этом после победы.

— Признаться, я уже ничего не понимаю, — буркнул Кэбот.

— Ее подобрала одна из других наших групп, — объяснил Лорд Грендель, — и, как потерянную рабыню, ее держали надежно связанной по рукам и ногам. А после победы она была доставлена в жилую зону.

— Она жива? — нетерпеливо спросил Кэбот.

— Да, — успокоил его Грендель, — и в данный момент сидит в любезно предоставленной для этого клетке в одной из конюшен, вместе с некоторыми другими такими же, ожидающими, когда за ними придут владельцы.

— Учитывая ее ошейник, — усмехнулся Пейсистрат, — у тебя не возникнет никаких трудностей с ее получением. Она однозначно твоя.

— Отведите меня к ней! — тут же потребовал Кэбот.

— К чему так спешить? — осведомился Лорд Арцесила.

— Она может подождать тебя, дорогой Кэбот, — заметил Архон.

— Никуда она не денется, — поддержал его Статий.

— Я хочу видеть ее, — заявил Кэбот.

— Несомненно, она жаждет увидеть тебя ничуть не меньше, — заметил Архон.

— Я это изменю, — мрачно пообещал Кэбот.

— Похоже, ее радость скоро обернется ужасом, — заключил один из кюров.

— Она беглая рабыня, — развел руками другой.

— Возможно, она не понимает, что вызвала неудовольствие у своего хозяина, — заметил третий кюр.

— Нисколько не сомневаюсь, что она скоро поймет это, — сказал первый.

— Это точно, — поддержал его второй.

— Она — рабыня, — кивнул третий.

— Никакого милосердия не может быть для беглой рабыни, — проворчал второй.

— С ними следует обращаться так, как они того заслуживают, — кивнул первый.

— Выкинь из своей головы месть глупому животному, — посоветовал Лорд Арцесила. — Я планирую несколько дней празднеств, пиров и игр, и буду рад тому, что Лорд Зарендаргар и его бойцы будут веселиться с нами. Они разделят нашу радость и примут участие в наших играх и фестивалях. Отъезд можно и отложить до окончания праздника.

— А кюрские женщины-рабыни там будут? — осведомился Зарендаргар.

— Кюрские женщины-рабыни! — потрясенно воскликнул кто-то из кюров.

— Конечно, — кивнул другой.

— Я уверен, что таких рабынь не бывает, — заявил первый.

— Не будь наивным, — усмехнулся второй.

— Разумеется, — ответил Статий на вопрос Лорда Зарендаргара. — И если Вы желаете, мы наденем на них ошейники.

— А свободным кюрским женщинам откажем во входе на празднества, — предложил один из кюром.

— Если только они не подчинятся как рабыни, — добавил другой.

— Правильно, — поддержал третий.

— И пусть служат как рабыни.

— Верно.

— Лучше, пусть будут рабынями.

— Да.

— И пусть снимут сбрую.

— Конечно, — согласился второй кюр.

— И пусть служат вместе с человеческими рабынями, — предложил третий.

— Мы настолько унизим их? — удивился первый кюр.

— Да, — ответил третий, — и им следует хорошо преподать, чем должна быть рабыня.

— Человеческие рабыни часто служат раздетыми, — напомнил второй.

— За исключением ошейников, — уточнил первый.

— Если не присутствуют никакие свободные женщины, — добавил Кэбот.

— Так им, правда, откажут в сбруе? — переспросил первый кюр.

— Разумеется, — кивнул второй.

— Но тогда они будут голыми, — констатировал первый.

— Точно, — подтвердил второй.

— Пусть они начинают изучать то, чем должна быть рабыня, — усмехнулся третий.

— Превосходно! — воскликнули сразу несколько кюров.

— Многие наши женщины, — заметил Зарендаргар, — очень красивы. — Почему должны мы, кюры, отказывать себе в тех удовольствиях от наших женщин, которыми мужчины Гора наслаждаются от своих?

— Только от тех женщин, которые являются рабынями, — поправил его Кэбот.

— Очень хорошо, — сказал Зарендаргар.

— Возможно, — задумчиво сказал Лорд Арцесила, — наш народ станет менее безрассудным и более управляемым, несколько более цивилизованным и менее склонным к поспешным, силовым реакциям, если потребности и желания мужчин будут удовлетворены, если сосуды будут под рукой, если у них будет собственность, которой они смогут пользоваться по своему желанию, которой смогут управлять и посредством которой смогут уменьшить свое напряжение.

Кэбот предположил, что кое-что из сказанного могло бы быть верным. Удовлетворенные мужчины, в любом случае, вряд ли пойдут грабить, убивать и практиковать жестокость. Кэбот задумался над вопросом, не могло ли быть у цивилизованности и любезности некоторых людей столь простое объяснение как полное и подходящее удовлетворение их самых острых, периодических мужских потребностей, связанных с доминированием, сексом и обладанием женщиной. Не исключено, что их мир, а, возможно, и безопасность их соседей, подумал он, поддерживается ошейниками, окружившими прекрасные шейки.

Мужчина ничего не хочет так, как хочет рабыню, и ничто так не удовлетворяет мужчину, как удовлетворяет рабыня.

Неудивительно, что они оказываются на рынках.

— А теперь, — объявил Лорд Арцесила, — возвращайтесь к своим домам, к своим хижинам, палаткам, кораблям, лагерям и отдыхайте. Готовьте украшения и праздничные сбруи. Завтра будет музыка, представления, военные танцы и игры. Завтра мы пируем!

Выйдя из дворца Кэбот и Лорд Грендель остановились на ступенях.

Фигура, небольшая для кюра, качнулась в их сторону. Очевидно, он ждал их появления из дворца.

Кэбот изо всех сил вцепился в Лорда Гренделя, пытаясь удержать его на месте.

— Мир, благородные сэры, — сказал Флавион, приветствуя их низким церемониальным поклоном. — Приветствую вас, и пусть мир амнистии пребудет с вами.

Затем он отвесив еще один поклон и широко улыбаясь развернулся и ушел.

— Нет, — прошептал Кэбот. — Нет.

Почти человеческий стон гнева, горя и беспомощности вырвался из дрожащей, волосатой массивной груди товарища Кэбота.

— Нет, — негромко повторил Кэбот.

— Он что, думает, что мы забыли? — спросил Лорд Грендель.

— Нет, — ответил Кэбот, — он точно так не думает, как в свою очередь, и он сам ничего не забыл.

— Пойдешь на конюшни, чтобы потребовать свою рабыню? — поинтересовался Грендель.

— Думаю, — сказал Кэбот, — что с этим можно немного подождать. Только, я хотел бы попросить тебя, проследить, чтобы у нее появилось понимание, причем вполне ясное, тех изменений, которые произошли в Мире, о новом устройстве и так далее.

— Она вообще-то рабыня, — напомнил Лорд Грендель.

— Поэтому она должна прийти к пониманию событий, — продолжил Кэбот, — в манере пригодной для рабыни, получив информацию, из на вид невинных источников, как будто бы не предназначенных для нее лично. Пусть она получит эту информацию благодаря действиям разнообразных, внешне незаинтересованных, случайных посредников, возможно охранников, дежурных или даже прохожих, постепенно, скажем, посредством неосторожно оброненного слова, фразы. Она, сидя в своей клетке, отчаянно нуждается в знании, следовательно, будет нетерпеливо собирать любые сведения. Вот и пусть они достаются ей из, казалось бы, неосторожно брошенных фраз, которые она будет рьяно и тщательно исследовать, чтобы со временем соединить части, как в паззле. Но пусть она ничего не подозревает.

— Значит, ей нужно давать информация, но при этом, чтобы она не подозревала, что эта информация предназначалась для нее.

— Именно, — подтвердил Кэбот.

— И в этом случае она попадет к тебе уже достаточно проинформированной, — заключил Лорд Грендель.

— Да, — кивнул Кэбот.

— Даже притом, что она — рабыня?

— Правильно, — согласился Кэбот.

Чтобы немного прояснить читателю, возможно, незнакомому с путями рабовладельцев и рабынь, нужно напомнить ему, что рабыня — животное. Вы же не будете, например, останавливаться посреди улицы перед кайилой или верром, чтобы объяснить им политику или события за день? Безусловно, человеческие рабыни, хотя и считаются животными, но является животными чрезвычайно умными и любопытными, интересующимися окружающей их обстановкой и перспективами. Это — один из аспектов их часто значительного интеллекта. В результате, содержание рабыни в неведении становится одним из многих средств, возможно довольно жестоким, благодаря которому она может лучше понять свою неволю. Это помогает ей еще острее прочувствовать свой статус. Она не свободная женщина, вот и пусть она остается во тьме невежества, корчась и расстраиваясь от того, что ее пытливый острый ум, сознательно оставлен без просвещения. Часто при ней не говорят о важных событиях, причем даже о тех событиях, которые могли бы затронуть ее лично. Набеги, путешествия, дефицит, закрытие торговых маршрутов, границы сфер влияния городов, подход вражеских армий и многое другое остаются вне рамок ее компетенции. Впрочем, это же касается и менее значимых вещей, например, какие предложения сделали за нее красивые молодые люди, о присутствии которых на улице или на базаре она только смутно представляла, или, скажем, что думают хозяева относительно получении от нее потомства, или что компаньонка владельца желает продать ее, или что, согласно квотам, наложенным городом, она была отобрана в качестве дани, или что она и две других должны быть обменены на кайилу, или что один из недавних гостей ее господина был работорговцем, и она, сама того не ведая, была им оценена и так далее. Это невежество, конечно, полезно в плане ее контроля. С другой стороны, зачастую оказывается, что, несмотря на все возможные усилия рабовладельцев, среди рабынь происходит самая быстрая передача самой точной и подробной информации. Одна что-то подслушала здесь, другая что-то узнала там, и вот уже летят, обрастая подробностями, слухи и сплетни. В конце концов, они ходят по улицам, пьют воду из фонтанов, покупают продукты на рынках, стоят на коленях у корыт в общественной прачечной и так далее. Известно гореанское высказывание о том, что любопытство не подобает кейджере, но, тем не менее, зачастую выясняется, часто к удивлению, а иногда к огорчению рабовладельцев, что как раз кейджеры-то, тысячей способов, как это ни странно, очень хорошо информированы.

В общем, можно предположить, что рабыня в конюшне, несмотря на препятствия лишения свободы, уже и так неплохо знала о некоторых из глубоких изменений, политических и иных, произошедших в Мире.

Тем не менее, поскольку это не было известно, ни Кэботу, ни Лорду Гренделю, или точнее, не было известно наверняка, последнему, посредством охранников и просто случайных мужчин, следовало удостовериться в том, что рабыня точно знала о победе Лорда Арцесилы, о появлении в столице Лорда Гренделя и человеческого командующего Тэрла Кэбота, и так далее.

— Но в этом случае, она будет ждать тебя с особенным нетерпением, — заметил Лорд Грендель. — Она будет ожидать, что Ты придешь за ней при первой возможности.

— Именно это я и ожидаю, — кивнул Кэбот.

— Но Ты не придешь? — уточнил Грендель.

— Нет.

— Отлично.

— Пусть она подождет нескольких дней, — усмехнулся Кэбот.

— Хорошая мысль, — похвалил Лорд Грендель. — Наверное, она также должна знать о том, что тебе отлично известно, где ее искать.

— Разумеется, — кивнул Кэбот.

— А мне показалось, что еще недавно Ты намеревался вернуть ее как можно скорее.

— Я обдумал этот вопрос заново, — сказал Кэбот. — Пусть она остается в клетке.

— Чтобы глубже осознать себя рабыней? — уточнил Лорд Грендель.

— Правильно, — подтвердил Кэбот.

— Я думал, что она важна для тебя, — заметил Грендель.

— Как такое может быть? — осведомился Кэбот. — Она же всего лишь рабыня.

— И Ты решил дать ей понять, что у нее не никакой важности?

— Конечно, — кивнул Кэбот.

— А клетка — превосходное место, чтобы изучить это?

— Верно, — усмехнулся Кэбот.

— Ну что, встречаемся здесь завтра, в праздничных регалиях? — предложил Лорд Грендель.

— Таковыми, насколько я понимаю, нас обеспечат, — заметил Кэбот.

— Конечно, — заверил его Грендель, и уже повернулся, чтобы уходить, но был остановлен рукой Кэбота, положенное на его предплечье.

— Прости, но я никак не могу понять вопрос ликов Неназванного, — сказал Кэбот. — Как могут, и Лорд Агамемнон, и Лорд Арцесила, быть ликами Неназванного?

— Почему нет? — пожал плечами Лорд Грендель. — Они — просто разные лица.

— У Неназванного есть злое и доброе лицо? — поинтересовался Кэбот.

— У Неназванного много лиц, — ответил Грендель. — Агамемнон, несомненно, рассматривался ликом столь же законным, сколь и добрым, если тебе так будет удобнее, и, то же самое, хотя его лицо совершенно иное, касается Лорда Арцесилы. Возможно, это — Ты видишь добро и зло в ликах Неназванного, но никак не он сам.

— Все равно не понимаю, — развел руками Кэбот.

— Лично я думаю, — сказал Лорд Грендель, — что Неназванный не является ни добрым, ни злым, в том смысле, который Ты вкладываешь в эти понятия. Просто он вне таких понятий, или выше них. Я не думаю, что его беспокоят такие нюансы. Они не интересуют его. Ядовитый ост, он добрый или злой? Он просто ост. Крадущийся слин — добрый или злой? Он — слин. То же самое касается верра, он не добрый и не злой, он — верр. Я думаю, что Неназванный безразличен, даже к тому, показывает ли он себя или нет. Он сам по себе. Он является всем, видимым и невидимым, общим и частным, тайным и явным, показанным и скрытым. Он то, что было, и то, что будет.

— Пожалуй, я вернусь в выделенные мне апартаменты, — сказал Кэбот.

— Итак, завтра встречаемся здесь? — уточнил Лорд Грендель.

— В полдень, в десять анов?

— Договорились.