— Вот, — сказал Пейсистрат, — это дверь в жилище Пирра, подчиненного Арцесилы, офицера Агамемнона.
— Я помню его, — кивнул Кэбот.
— Входи спокойно, — пригласил Пейсистрат. — Хочу тебе кое-что показать.
За дверью, пройдя через короткую прихожую, они остановились, всматриваясь внутрь большой, тускло освещенной комнаты. Глазам Кэбота потребовалась целая минута на то, чтобы приспособиться к полумраку и рассмотреть ее внутренности. Можно сказать, что обстановка была спартанской, разве что сундуки у стены. Да слева стояла какая-то низкая плоская коробка, квадратная, со стороной около четырех футов. Дно коробки была присыпано, то ли обрывками ткани, то ли тряпками. Рядом стояли небольшие миски и ведро. В дальнем углу комнаты горой были навалены меха, представлявшие собой своего рода диван.
На диване восседал кюр. Это был Пирр, на руках которого сидела маленькая, белая фигурка, перебиравшая и грызшая его мех.
— Она ухаживает за ним, — прошептал Пейсистрат. — Если находит блох, то должна их съесть.
Длинная легкая цепь, длиной примерно футов тридцать — тридцать пять, соединяла кольцо в полу, около коробки с кольцом на высоком кожаном ошейнике, который плотно облегал шею белой женской фигуры, ошейнике кюрского домашнего животного.
Кэбот какое-то время с интересом наблюдал за усилиями девушки сидевшей на руках зверя, за шерстью которого она ухаживала.
— Она — домашнее животное кюра, — хмыкнул Кэбот.
Девушка, должно быть, услышала звук его голоса, поскольку обернулась, и, внезапно, воскликнула:
— Тэрл! Тэрл Кэбот!
Она немедленно была сброшена на пол. Звякая звеньями легкой, длинной цепи по каменным плиткам пола, брюнетка поднялась на четвереньки, а затем встала на колени, с ясно читаемым на ее лице испугом, посмотрела сначала на Пирра, потом на Кэбота, и прижала обе руки ко рту.
— Она — домашнее животное, — пояснил Пейсистрат. — Ей не разрешают говорить.
Пирр что-то бросил брюнетке на языке кюров, и даже не понимая его языка в его полуфырканье, полурычанье можно было различить клокотание ярости.
Со скрежетом волочащейся по полу цепи, тянущейся за ее ошейником, девушка метнулась к низкой плоской коробке, запрыгнула в нее и, дрожа от испуга, присела на прикрывавшие дно тряпки.
— Пирр не доволен ею, — прокомментировал Пейсистрат. — Он отослал ее на место. Она может быть убита.
— Запрыгивая, — заметил Кэбот, — она цепью опрокинула миску, очевидно, ту, что была с водой.
Конечно, жидкость выплеснулась на пол. Теперь девушка испуганно переводила взгляд то на кюра, то на лужицу воды, и неудержимо тряслась всем телом, словно в лихорадке.
— Она неуклюжа, — пожал плечами Пейсистрат. — А неуклюжесть не позволена домашним животным кюров.
— Не думаю, что ее станут убивать за то, что она вскрикнула, или за то, что она пролила воду, — предположил Кэбот.
— Поверь, они могут, — сказал Пейсистрат.
— Да ладно, — отмахнулся от него Кэбот. — Разве нескольких касаний стрекалом или даже словесного выговора поддержанного ударом плети, не будет достаточно, чтобы поощрить ее быть не столь неуклюжей и небрежной? Женщины что, перестали понимать такое отношение?
Конечно, поведение рабынь должно быть подобающим, раз уж они носят ошейники. От рабыни ожидается, что она будет неприметной, что прислуживать будет кротко и ненавязчиво, что будет скромной, рафинированной, сдержанной, внимательной, почтительной и изящной. Она не свободная женщина, в конце концов. Она в ошейнике. Она — рабыня.
— Поверь, все очень серьезно, — попытался убедить его Пейсистрат, — многие были убиты или отправлены в скотские загоны за меньшее.
— Тогда они быстро лишились бы всех своих домашних животных, — заметил Кэбот.
— Не думаю, — хмыкнул Пейсистрат. — Одно домашнее животное можно легко заменить другим, например, рабыней из Цилиндра Удовольствий.
— Понятно, — нахмурился Кэбот.
— И это знание, — сказал Пейсистрат, — поощряет наших девок в Цилиндре Удовольствий быть очень рьяными в том, чтобы клиенты были ими довольны.
— Могу себе представить, — кивнул Кэбот.
— Конечно, — поддержал Пейсистрат.
— Но это было бы другое домашнее животное, — заметил Кэбот.
— Естественно, — согласился Пейсистрат. — Но для кюра это не имеет особого значения. Для них все человеческие женщины на одно лицо.
— Это понятно, — сказал Кэбот, хотя сам он в этом уверенности не чувствовал.
— Многие даже не могут отличить одну от другой.
— Интересно, — протянул Тэрл.
— Ты, конечно, отметил, — указал Пейсистрат, — что она выкрикнула твое имя, имя свободного мужчины.
— Это была оплошность, — отмахнулся Кэбот.
— Домашним животным и рабыням, не позволены такими оплошности, — напомнил Пейсистрат.
Обычно рабыням не разрешают называть свободных мужчин и свободных женщин по их именам. Это расценивается как дерзость. Некоторые гореане также считают, что имя свободного человека прекрасная и благородная вещь, таким образом нельзя позволить, чтобы простая рабыня касалась его своими губами и языком. Этот запрет, также служит и для того, чтобы еще раз напомнить невольнице, что она — простая рабыня.
Пирр оставил свой меховой диван, и сердито прошагал к коробке или кровати брюнетки. Та вскрикнула и прижалась головой к тряпкам.
— Не убивай ее! — крикнул Кэбот кюру, который навис с занесенным кулаком над кроватью домашнего животного, на которой сжалась прикованная цепью брюнетка.
Пирр повернулся и, уставившись на Кэбота, сгорбился и напрягся, что у кюров обычно является признаком враждебности. Потом зверь перевел взгляд на Пейсистрата, которого хорошо знал.
— Наш друг, Тэрл Кэбот, — осторожно начал Пейсистрат, — ничего не смог поделать с собой. Он плохо знаком с нашим миром. Он не знает наших правил. Он испугался, что Вы могли бы под влиянием момента, по неосмотрительности лишить себя ценного домашнего животного, и, возможно, позже об этом пожалеть.
— Я знаю тебя, — сказал Пирр повернувшись к Кэботу. — Ты — тот, которого привезли с Тюремной Луны.
— Да, Лорд Пирр, — подтвердил Кэбот. — Вы были вместе с Лордом Арцесилой, когда меня забрали из конюшни и представили вашему прекрасному миру.
— Это — искусственный мир, — прорычал Пирр.
— Но который очень красив, — развел руками Кэбот. — Я тогда вернулся в конюшню и обнаружил, что рабыню увели.
— Я договорился, чтобы ее привели ко мне, — объяснил Пирр. — Ты возражаешь?
— Почему я должен был против этого возражать? — пожал плечами Кэбот. — Она — всего лишь рабыня.
При звуке слова «кейджера», брюнетка поднялся голову и, испуганно, выглянула из коробки.
Пирр присел на бедрах. Его поведение стало менее угрожающим.
— Ты видел Агамемнона? — поинтересовался он.
— Видел, — ответил Кэбот.
— Значит Ты с нами?
— Я еще не дал ему своего ответа, — сказал Кэбот.
— Почему Ты пришел сюда? — спросил Пирр.
— Он хотел видеть темноволосое домашнее животное, — вместо него ответил Пейсистрат.
Пирр что-то порычал брюнетке и та, дрожа от страха, оставила коробку и на четвереньках подползла к ногам Пирра, где растянулась на животе.
— Она быстро учится, — заметил Пейсистрат. — И, вероятно, довольно умна.
«А еще она отлично выглядит, лежа на животе», — про себя добавил Тэрл.
Пирр издал другой звук, и брюнетка принялась, отчаянно, жалобно, страстно, прижиматься губами к его когтистым ногам.
«Она прекрасна, — подумал Кэбот, — и она — рабыня. Она должна быть такой у ног того, кто принадлежит к ее собственному виду, у ног мужчины, ее господина. Жаль только, что такое очарование, несомненно, кюру даже не понятое, пропадает впустую».
Пирр, подняв цепь, слегка потянул ее вверх, давая понять своему домашнему животному, что оно должно подняться на четвереньки, а затем подвел ее к Кэботу.
Другая команда, и бывшая мисс Пим встала на колени, глядя прямо перед собой. Ошейник, как и тот, что был на блондинке, не давал ее опустить голову. Она была запугана настолько, что даже глаза свои опустить боялась.
Снова из горла Пирра вылетел рычащий грохот, и девушка наклонилась всем телом вперед, чуть-чуть не достав головой до пола. Только так, женщина в таком ошейнике может склонить голову перед своим господином, владельцем или пользователем.
— Отлично сделано, — похвалил Пейсистрат.
— Ты о чем? — спросил Кэбот.
— О том, что она неплохо обучена, — пояснил работорговец. — Видишь? Она выказывает тебе уважение.
Новое рычание Пирра, и брюнетка выпрямилась, замерев стоя на коленях, выпрямив спину, и глядя вперед. На мгновение, возможно, только Кэбот и успел это заметить, на ее лице мелькнуло выражение неописуемого ужаса, а затем черты лица снова разгладились, приняв бесстрастное выражение.
Кэбот, как мужчина, не мог не быть пораженным очарованием домашнего животного Пирра. Ее голова поддерживалась ошейником высоко поднятой. Цепь красиво свисла между ее грудей, а затем поднималась к лапе Пирра, с которой свисала петлями.
«Да, — подумал Кэбот, — можно не сомневаться, что она будет стоить хороших денег. Разумеется, мужчины готовы щедро платить за такой товар, как она. Интересно, понимает ли бывшая мисс Пим, что она теперь товар?»
На Горе рабыни быстро приходят к пониманию того, что они — товар, и только это.
— Ты хотел посмотреть на нее? — уточнил Пирр.
— Да, — кивнул Кэбот.
— Посмотрел, — прорычал Пирр. — Теперь можешь идти.
— Возможно, — пожал плечами Кэбот, — я посмотрю на нее еще некоторое время.
— Она неуклюжа, — насупился кюр.
— Она соблазнительно выглядит на своей цепи, — сказал Пейсистрат, как будто ради объяснения интереса Кэбота, а потом, повернувшись к нему, предупредил: — Ты не можешь говорить с нею.
— Я догадался, — буркнул Кэбот.
— Дал ли ему Агамемнон, Одиннадцатый Лик Неназванного, Теократ Мира, разрешение прийти сюда? — донесся бесстрастный вопрос из переводчика Пирра.
Кэбот задумался над тем, не была ли в этом произнесении титула Агамемнона, спрятана ирония. Трудно было сказать это по звукам переводчика или по движениям тела Пирра.
— Я не думал, что Вы будете возражать, — начал оправдываться Пейсистрат.
— Нам не требуется использовать людей для продвижения наших проектов, — заявил Пирр.
— Возможно, иногда они могут быть полезными, — заметил Пейсистрат.
— Одного уже сделали, и он оказался бесполезен, — прозрачно намекнул Пирр на неудавшийся эксперимент, результатом которого был Грендель.
— Вы, конечно, бесспорно лояльны к Теократу Мира, — сказал Пейсистрат.
— Конечно, — донеслось из переводчика.
Пирр отбросил цепь своего домашнего животного, но девушка осталась совершенно неподвижной.
— Неплохо, — прокомментировал Пейсистрат.
— Смотри на мое домашнее животное, — бросал Пирр Кэботу. — Ты хотел видеть ее? Теперь Ты ее видишь.
— Вижу, — кивнул Кэбот.
— Теперь она не больше, чем домашнее животное, и только домашнее животное.
— Да, — согласился Кэбот.
— Мое домашнее животное.
— Да, — опять не стал спорить Кэбот.
— Она тебе нравится? — осведомился кюр.
— Она всего лишь женщина, — пожал плечами Кэбот.
— Она привлекательная?
— Она такой станет, — ответил Кэбот.
Тогда Пирр, клацая когтями по каменному полу, подошел к одному из сундуков, стоявших у стены комнаты, и, открыв его, вытащил оттуда пару маленьких свисавших предметов. Затем он вернулся к девушке и толкал ее голову вниз. Брюнетка, стукнувшись лбом об пол, тихонько заскулила в бесполезном протесте. Кюр грубо завернул ей руки за спину, и, через мгновение, два негромких щелчка возвестили о том, что на ее запястьях сомкнулись стальные браслеты.
— Гореанские рабские наручники, — прокомментировал Кэбот.
Глаза девушки стали дикими. Она рефлекторно потянула руки в стороны. Бесполезно. Браслеты держали ее надежно.
Какими беспомощными становятся женщины оказавшись в таких браслетах!
— Ей когда-нибудь прежде приходилось чувствовать наручники на своих руках? — полюбопытствовал Пейсистрат.
— Нет, — ответил Пирр.
Кэбот не мог не видеть, какой жутко уязвимой почувствовала она себя, со скованными за спиной руками.
Тогда Пирр, своей когтистой ногой, пододвинул к девушке мелкую миску, содержавшую какие-то шарики.
— Вы пришел, чтобы посмотреть на нее? — снова спросил он Кэбота.
— Да, — кивнул Кэбот, и Пирр произнес что-то рычащее на своем языке, после чего девушка склонилась над миской.
— Тогда смотри на нее, — сказал Пирр.
И Кэбот смотрел, как прежняя мисс Вирджиния Сесилия Джин Пим, стоя на коленях, наклонилась вперед, отчего ее закованные в наручники руки, поднялись над спиной, и принялась изящно собирать губами шарики со дна миски.
— Вот так кормят наших домашних животных, — прорычал Пирр. — Они не могут использовать руки.
— Я в курсе, — сказал Кэбот.
Обычно, конечно, такое кормление проводилось на четвереньках.
Пирр пристально смотрел на мужчину.
— Это обычное дело с новыми рабынями, — пояснил Кэбот, — с девками, которые только начинают изучать свои ошейники, но, иногда, так поступают в качестве наказания или просто напоминания о том, что они — рабыни.
Девушка, поймав последний из шариков, подняла голову и испуганно уставилась перед собой. Пилюль, кстати, в миске было немного, так как кюры не склонны перекармливать своих человеческих домашних животных.
— Ну что, тебя не возмущает то, что женщина твоего собственного вида, к тому же, по-видимому, настолько важная для тебя, что Ты искал ее здесь, столь унижена, прикована цепью, носит ошейник? — осведомился Пирр. — Что теперь она не больше, чем домашнее животное кюра?
— Нисколько, — покачал головой Кэбот.
Он и правда ничуть не был рассержен тем, что видел прежнюю мисс Пим в таком положении, поскольку полагал, что это будет весьма полезно для нее. Фактически, принадлежи она ему, и он, несомненно, провел бы ее через подобные шаги, да еще и понукая, в случае попытки сопротивления, укусом стрекала. В конце концов, она же не была свободной женщиной.
— Разве она не важна для тебя? — поинтересовался Пирр.
— Это поэтому Вы забрали ее себе? — уточнил Кэбот.
— Я думаю, что она тебе нравится, — заявил Пирр.
— Ее формы представляют некоторый интерес, — заметил Кэбот, — как формы рабыни.
— Так она тебе нравится? — не отставал кюр.
— У нее есть перспективы, хотя и минимальные, — объяснил Кэбот, — как у куска рабского мяса.
— Все же я думаю, что она тебе нравится, — сказал Пирр.
— На Горе, несомненно, найдутся сотни тысяч тех, кто ее превосходит по всем параметрам.
— Тогда зачем Ты пришел сюда? — спросил Пирр.
— Мне было любопытно посмотреть на нее как на домашнее животное кюра, что кажется мне самым превосходным местом для нее.
— Разве Ты не предпочел бы видеть ее своей рабыней?
— Возможно, — пожал плечами Кэбот, — если бы она была красивее.
— Неужели она не красива?
— Она станет такой со временем, — повторил Кэбот.
— Она была неуклюжа, не так ли? — спросил Пирр повернувшись к Пейсистрату.
— Бесспорно, — заверил его косианец.
Тогда Пирр схватил брюнетку за волосы и, подтащив туда, где в луже воды валялась опрокинутая миска, поставил девушку ее на колени, а потом наклонил ее голову вниз.
Он смотрел на Пейсистрата и потребовал:
— Скажи ей, чтобы поставила миску на место.
Миска была широкой и мелкой, с двумя ручками по бокам для удобства переноски.
— Она в наручниках, — указал Пейсистрат.
— Просто прикажи ей, — повторил свое требование Пирр.
Пейсистрат по-английски передал это, и девушка склонила голову к своей миске. Звенья цепи, свисавшей с ее ошейника, с тихим стуком легли на каменные плиты. Не сразу, но ей удалось захватить одну из ручек зубами, и перевернуть, а затем сдвинуть миску на прежнее место. Ее колени были в луже воде, выплеснувшейся из опрокинутой емкости.
— Скажи ей, — велел кюр, — убрать воду с пола.
— Она в наручниках, — напомнил Пейсистрат.
— Просто скажи ей, — потребовал Пирр.
— Ты была неуклюжей, — сообщил Пейсистрат девушке на английском языке. — Теперь убери лужу с пола.
Бывшая мисс Пим, стоявшая согнувшись на коленях, повернула голову и удивленно уставилась на него.
— Быстро, — приказал Пейсистрат, и она немедленно принялась губами собирать воду с пола.
— Ну как, нравится тебе мое домашнее животное? — спросил Пирр Кэбота.
— Нравится, — кивнул головой Кэбот, рассматривая линии ее фигуры, которые нельзя было не признать превосходными.
Рабыни весьма часто используются в такое позе.
Спустя несколько енов девушка робко подняла голову от пола.
— Пол все еще остается влажным, — заметил Пирр.
— Девка, — окликнул Пейсистрат, — пол все еще мокрый.
Брюнетка опять склонила голову и, воспользовавшись волосами, как она могла, попыталась высушить пол.
— Полюбуйся человек на мое домашнее животное, — пришло сообщение из переводчика Пирра.
— На нее любуются, — поспешил успокоить его Пейсистрат.
«Будь ее волосы длиннее, рабски длинными, — подумал Кэбот, — в ее распоряжении был бы более эффективный инструмент».
Темные волосы прежней мисс Пим были роскошными, блестящими и красиво подстриженными, но они едва доставали до ее плеч. Со временем они еще отрастут, конечно, если она выживет. Длинные волосы повышают цену женщины. С ними много чего может быть сделано, как с эстетической точки зрения, так и с практической. Например, она может быть ими связана, и ее можно научить использовать их на мехах, чтобы увеличить удовольствие мужчины.
— Ты злишься? — негромко спросил косианец Кэбота, перейдя на английской.
— Нет, — ответил тот. — А что, должен?
— Но девка, — указал Пейсистрат.
— А что с ней не так?
— Пирр пытается спровоцировать тебя, — сообщил Пейсистрат.
— С помощью девки?
— Конечно.
— Возможно, кюр не понимает, что она всего лишь рабыня, — предположил Кэбот.
— То есть Ты не злишься?
— Нет, конечно, — пожал плечами Кэбот. — Она — рабыня. К тому же, домашнее животное кюра. А разве с ними обычно не так и обращаются?
— Конечно, кюры со своими домашними животными чаще всего так и поступают, — признал Пейсистрат, — но я уверен, что в этом случае Пирр надеется, что Ты сорвешься, возможно, на невежливое слово, протест, оскорбление или даже удар.
— Для чего ему это? — поинтересовался Кэбот.
— Он хочет получить повод, чтобы избавиться от тебя, — объяснил Пейсистрат.
— Зачем? — спросил Кэбот.
— Думаю, — предположил Пейсистрат, — это как-то связано с Агамемноном.
Пирр, меж тем, подтащил спотыкающуюся девушку к подножию кучи мехов, наваленной в виде дивана, и поднял оттуда стрекало.
— Не хотел бы Ты наказать это домашнее животное за ее неуклюжесть? — спросил кюр у Кэбота.
— Нет, — покачал головой Кэбот. — Меня она ничем не оскорбила.
— Но, если бы она это сделала, то Ты наказал бы ее, разве нет? — поинтересовался Пирр.
— Если бы она была моей, — ответил Кэбот, — то у нее бы не было необходимости в оскорблении меня, чтобы быть наказанной. Я бы наказал ее, если бы в ее службе появился хотя бы малейший изъян, если бы я оказался ею хоть чуть-чуть менее чем полностью удовлетворен.
Пирр поднял стрекало, и девушка в страхе съежилась.
Он ударил ее три раза, но каждый раз, когда девушку дергалась и вскрикивала, он смотрел не на нее, а на Кэбота. Однако тот оставался бесстрастным.
— Хорошо держишься, — прошептал Пейсистрат, обращаясь к Кэботу по-английски.
— Она всего лишь домашнее животное, — безразлично ответил Кэбот, так же на английском.
— Верный, — согласился Пейсистрат, — но с уж очень приятной фигуркой.
— Она такой станет со временем, — сказал Кэбот.
— Хотел бы я посмотреть на нее, когда это время придет, и чтобы она была в гореанском ошейнике, — усмехнулся Пейсистрат.
— Она принадлежит ошейнику, — заметил Кэбот.
— А может, мне стоит ее убить? — осведомился Пирр у Пейсистрата.
— Я думаю, — осторожно сказал Пейсистрат, — она попытается стать хорошим домашним животным.
— Она заговорила и пролила воду, — напомнил Пирр.
— Это, несомненно, моя ошибка, — признал Пейсистрат, — поскольку это я ввел нашего друга, Тэрла Кэбота, в Ваши апартаменты, не подумав о том, что следовало предупредить об этом. Если вам она не нужна, отдайте ее мне, и я заберу ее в Цилиндр Удовольствий, где ее быстро обучат плетью и стрекалом, оденут в шелк, и отправят подавать пагу, извиваться в алькове и так далее.
— Ты в фаворе у Агамемнона, — сказал Пирр.
— Я надеюсь, что служу ему хорошо, — кивнул Пейсистрат.
— Я тоже на это надеюсь, — заверил его Пирр.
— Разумеется, — ответил Пейсистрат.
— Возможно, я дам ей еще один шанс, — донеслось из переводчика.
— Если желаете, Лорд Пирр, — предложил Кэбот, — я заберу это жалкое существо из ваших рук.
— Я дам ей еще один шанс, — повторил кюр.
Пирр произнес команду на языке кюров, и девушка поспешила к мехам и запрыгнула ему на руки. На Тюремной Луне Кэботу уже доводилось видеть подобный прыжок в исполнении блондинки, когда та запрыгнула на руки кюра, которого, как он теперь знал, звали Арцесилой. Правда, было и отличие, блондинка запрыгнула в объятия зверя с радостью, а та девушка, что была перед ним сейчас, хотя и сделала это резво, но, очевидно, в страхе перед ним.
«Как страшно, наверное, было для нее, — подумал Кэбот, — самой лезть в пределы досягаемости этих могучих конечностей и массивных челюстей. Ну ничего, она постарается стать хорошим домашним животным».
— Нам пора, — намекнул Пейсистрат.
Кэбот напоследок окинул взглядом брюнетку, которая со скованными наручниками запястьями, сидела в объятиях огромных рук, и всем телом прижималась, плотно, покорно, жалобно к этой могучей мохнатой горе.
— Пойдем уже, — дернул его Пейсистрат.
Однако Пирр, махнув своей левой лапой, дал знак Кэботу, чтобы тот приблизился к нему. Потом он подозвал его еще ближе и, вздыбив мех на своем правом плече, издал негромкое рычание, оставшееся без перевода. Мужчина заметил, что в его волосах что-то движется, перемещается, миниатюрные черные точки, побеспокоенные его действием.
Девушка, с цепью на шее и наручниками на руках, обратилась к своей задаче, очистке меха ее владельца своим маленькими, белыми зубами.
— Пойдем, — позвал Пейсистрат.
Челюсти Пирра расплылись в гримасе, которая, как теперь знал Тэрл, была улыбкой кюра.
— Пойдем уже, — убеждал его Пейсистрат.
Наконец, они с Кэботом покинули апартаменты Пирра.
— Полагаю, — заговорил Кэбот, перейдя на английский, — я должен его убить.
— И почему же тебе вдруг захотелось его убить? — полюбопытствовал Пейсистрат.
— Потому, что он хочет убить меня, — пожал плечами Кэбот.
— Значит не из-за девки? — прищурился косианец.
— Конечно, нет, — усмехнулся Кэбот, — она же — только рабыня.
— Но привлекательная.
— Она такой станет, — поправил его Кэбот.
— Не думаю, что тебе стоит беспокоиться из-за Пирра, — сказал Пейсистрат.
— О-о? — протянул Тэрл.
— Поверь.
— И почему же? — уточнил Кэбот, который уже в который раз пожалел, что при нем не было его оружия, мощного гореанского копья, большого лука или хотя бы быстрого короткого клинка, уже давно ставшего продолжением его собственной руки, способным жалить, как ост.
— Дело в том, — ответил Пейсистрат, — что Пирр не в фаворе у Агамемнона.