Кюр Гора

Глава 3 Стойло

— Почему я на цепи? — спросила она.

Кэбот покачал головой, пытаясь связать свои мысли, и из частей, многочисленных клочков и осколков сложить четкую картину реальности.

Он сидел на соломе.

Сила тяжести, насколько он мог судить, была очень близка к гореанской, и почти такой же, как на Тюремной Луне. Правда, он сомневался, что мог быть на Горе или на его тюремном спутнике.

Мужчина пришел в себя в открытой, но низкой, не больше четырех футов высотой, похожей на ящик, нише. Пол под ним был деревянным, покрытым толстым слоем соломы. Эта ниша была похожа на место, которое можно было использовать для сна животных, и скорее всего, по-своему, она для этого и предназначалась. Следуя выбору нашего переводчика, мы будем именовать это место — стойло.

Помещение было тускло освещено лампами, судя по всему родственными энергетическим лампам Гора.

Кэбот окинул взглядом брюнетку, стоявшую на коленях по правую руку от него, и по самые бедра закопавшуюся в солому.

На ее шее теперь красовался крепкий металлический запертый на замок ошейник, на котором имелось тяжелое кольцо с приложенной массивной черной цепью, по-видимому, прикрепленной к кольцу или скобе, скрытой где-то под соломой.

Брюнетка схватилась за цепь около кольца ошейника и дважды сердито дернула за нее.

— Объясните мне, как это понимать! — потребовала она. — Что все это значит?

— Это — ошейник и цепь, — ответил Кэбот.

— Я прекрасно знаю об этом, — буркнула девушка. — Для чего это нужно?

— Чтобы держать тебя на этом месте, — пожал плечами он.

— Я отлично знаю об этом! — бросила англичанка, снова в раздражении дернув цепь.

— Тогда зачем спрашивать? — осведомился Кэбот.

Девушка что-то невразумительно, но сердито пробулькала.

— Возможно, чтобы сберечь тебя, — предложил Тэрл.

— Сберечь от чего? — не поняла она.

— Понятия не имею, — буркнул мужчина.

— Вы попытались меня спасти, — заметила брюнетка.

— Увы, неудачно, — проворчал Кэбот.

— Очевидно, — вздохнула она.

— По крайней мере, тебя не съели, — сказал Кэбот, — по крайней мере, пока.

— Вы думаете…? — задохнулась девушка, заметно побледнев.

— Все возможно, — не стал успокаивать ее он.

— Но пока они этого не планируют? — опасливо поинтересовалась она.

— Не думаю, — ответил Тэрл. — Подозреваю, что у них на тебя могут быть другие планы, по крайней мере, на ближайшее время.

— Какие планы?

— Они мне не докладывают, — развел руками мужчина.

— А почему Вы одеты? — полюбопытствовала брюнетка.

— Понятия не имею, — честно признался он.

Тэрл был одет в короткую, серую тунику, предмет повседневной одежды гореанского мужчины. Вот только оружием его не снабдили.

Мужчина снова оценивающе посмотрел на свою соседку. Женщины хорошо выглядят на цепи.

— Не смотрите на меня! — простонала та, густо краснея и прикрывая грудь руками.

— Я могу делать все, что мне нравится, — указал он.

— Вы не джентльмен! — заявила англичанка.

Тэрл отвел взгляд.

— Спасибо, — холодно бросила она.

Однако взгляд мужчины тут же вернулся к ней. Что ни говори, ему было приятно смотреть на нее, особенно теперь, когда она была на цепи.

— Пожалуйста! — возмутилась девушка.

В ответ Кэбот только плечами пожал. Он полагал, что мог не быть джентльменом. Это его нисколько не беспокоило. К тому же, что толку в этом джентльменстве, куда его можно применить? А вот она была рабыней. То есть домашним животным. Ее могли приковать цепью к полке открытого рынка, где ее мог осматривать любой и сколько ему захочется.

Она сама объявила себя рабыней. Теперь она была рабыней.

— Ты что, полагаешь, что твоя красота принадлежит тебе? — уточнил Кэбот.

Девушка в раздражении еще крепче прижала руки к телу

«Она, похоже, еще не знает о том, что она уже рабыня, — заключил мужчина. — Ничего. Придет время, и она все изучит».

Рабыня не может скрывать свое тело от господина, за исключением ситуаций, когда у нее есть его разрешение. Ее красота принадлежит не ей, но ее владельцу.

Кэбот подполз к нижнему концу цепи и, внутренне посмеявшись над тем, как отпрянула от него брюнетка, выяснил, что цепь крепилась к толстому рыму, ввернутому в пол.

— Да, — не скрывая раздражения, буркнула девушка, — закреплено более чем надежно.

«Неужели она не понимает, — подумал Тэрл, — что могла бы быть выпорота за то, что заговорила в таком тоне при свободном мужчине? Уж не думает ли она, что по-прежнему является свободной женщиной? Да, конечно, именно так она и думает, считая себя все еще свободной».

— Я не одета, — пожаловалась девушка. — В отличие от вас.

— И что? — уточнил он.

Зато она была красива, а он не был, и что с того? Ну никак до нее не доходило что она была рабыней, прикованной рабыней.

— Я посмотрю, — пообещал Тэрл, — возможно, я смогу что-нибудь придумать с твоей одеждой.

— Спасибо, — поблагодарила она, едким тоном. — Я была бы чрезвычайно благодарна.

Ее слова и то каким тоном они были сазаны заставило его улыбнуться. Интересно, она хоть представляла, какую одежду, этот мужчина мог для нее придумать? Например, на его взгляд, на ней прекрасно смотрелась бы короткая рабская туника. Наверняка, те мужчины, которых она знала на Земле, поддержали бы его мнение.

Рабская туника может довольно привлекательно выглядеть на женщине. В конце концов, именно с этой целью в уме ее и придумали. Она обычно щедро открывает ноги женщины, зачастую до самых бедер, и мало что делает, чтобы скрыть груди и ее мягкие, прекрасные плечи. Такая одежда оставляет немного места для полета воображения, и более того, привлекает внимание к тому, что скрыто столь восхитительным и провокационным способом. Короче, туника это почти приглашение на свое собственное удаление. Многие женщины утверждают, что в рабской тунике чувствуют себя еще более раздетыми и уязвимыми, чем если бы были просто раздеты. Такие туники, кстати, несмотря на их короткость, не имеют никакого закрытия снизу. Тем самым, рабыне еще раз напоминают о том, что она должна всегда быть удобством для своего господина.

— И вас не приковали цепью, — констатировала брюнетка.

— Нет, — кивнул мужчина.

— Почему?

— Откуда мне знать?

— И пожалуйста, прекратите на меня пялиться! — потребовала она.

— Почему?

— «Почему»! — возмущенно воскликнула девушка.

— Да, почему.

— Животное!

— Допустим, — усмехнулся он.

У девушки даже дыхание перехватило, и она отпрянула назад, еще плотнее прижимая к себе руки.

— Вы не джентльмен, — заявила она через некоторое время, угрюмо и раздраженно.

— Конечно, — не стал спорить он.

— Тогда кто Вы? — язвительно поинтересовалась англичанка.

— Гореанин, — ответил Тэрл.

— Что это такое?

— Если проживешь достаточно долго, узнаешь, — пообещал он, — тебе это доходчиво объяснят.

Брюнетка бросила на него короткий вопросительный взгляд, но своего вопроса не озвучила. Вместо этого, она выпрямила спину и откинулась на пятки.

«Замечательно, — подумал Кэбот, — просто превосходно».

Правда, девушка не убрала руки и ладони от своего тела, но само тело она теперь держала ровно, а голову высоко поднятой, немного встряхнув ей, чтобы отбросить волосы за спину.

«Хорошо, — мысленно похвалил ее Тэрл, — отлично».

Она адресовала ему легкую улыбку, вероятно, предполагая, что это будет принято за застенчивую, жалобную, покорную улыбку. Разумеется, это было уловкой, но сделано было весьма искусно.

Мужчина находил ее мучительно привлекательной, но разве не была она отобрана именно с тем прицелом, чтобы быть таковой?

«Она решила сыграть в свою маленькую игру, — усмехнулся он про себя. — Ощупывает границы своей власти. Можно не сомневаться, что в прошлом такие уловки в хорошо служили ее целям. Вероятно, теперь они будут менее эффективны».

Тэрл прикинул, как она будет смотреться в ошейнике, и был удовлетворен результатом. Этот аксессуар значительно усилит ее красоту. Впрочем, разве ошейник не усиливает красоту любой женщины, контрастом своей значимости и бескомпромиссности с ее мягкостью и нежностью?

Надо ли удивляться тому, что Торговый Закон предписывает, чтобы прекрасные шеи рабынь познали ошейник, чтобы они были заключены внутри таких привлекательных, заметных, бескомпромиссных, неснимаемых, собственнических колец.

— Полагаю, — заговорила она, с оттенком пренебрежения, — Вы уставились на меня, потому что я красива.

— Тебе такой еще предстоит стать, — усмехнулся мужчина.

— Предстоит! — воскликнула девушка.

— Совершенно верно, — кивнул Тэрл.

— Так значит, я не самая красивая женщина, которую Вы когда-либо видели? — возмутилась брюнетка.

— Нет, — покачал головой он.

— А многие мужчины утверждали, что я была самой красивой женщиной, которую они когда-либо видели! — заявила англичанка с оттенком гордости.

— Они просто не видели женщин Гора, — усмехнулся гореанин.

Безусловно, красота это нечто большее, чем простая комбинация соотношений внешних особенностей, глаз к волосам, бедер к предплечьям и так далее. Это лежит вне видимых глазу деталей, это трудно описать словами, тем не менее, это нечто очень важное. Возможно, это ближе освещению, или шепоту, или поцелую, чем к размерностям. Рабство, кстати, по множеству причин часто приводит женщину к ее красоте. Проще всего сказать, что в неволе ей редко разрешают напряжение, культивирование уродства, характерное для свободной женщины, злобу, высокомерие, наглость и так далее. За такое поведение невольницу может ждать плеть, поскольку это не может понравиться рабовладельцу. И что еще важнее и глубже, в рабстве женщина оказывается на своем месте в природе у ног ее господина. В рабстве она находит себя, вернувшейся к своей женственности, к той женственности, которой владеют. Возможно, это может объяснить общую удовлетворенность рабыни, столь непостижимую многими свободным женщинам, как и ее преданность господину, ее мгновенное повиновение ему, рьяное служение, счастье, любовь и многое другое, и, несомненно, ее беспомощный, спазматический экстаз от его безапелляционного владения своей собственностью. Рабыня, возможно даже связанная или закованная в цепи, может быть использована самыми разными способами, какие только могут прийти в голову ее хозяину, вплоть до того, что он может дразнить ее, по несколько часов заставляя извиваться под его ласками, держа в состоянии возбуждения, пока она не начнет умолять о пощаде и разрядке, или он может, если пожелает, просто и быстро, возможно, сорвав тунику, бросить ее на пол и воспользоваться своим правом собственности и своей властью. Свободные женщины могут чувствовать, возможно, к их гневу, но не могут до конца постичь, широты и глубины сексуальности рабыни, которая озаряет и заполняет все ее существо, даже в таких мелочах как касание ошейника, ощущение легкости туники, прикосновение кафеля к коленям или животу, вкус кожи на ее языке, когда она медленно, кротко, нежно и благодарно целует плеть, чувство удовлетворения от того, что она стоит на коленях и склоняет голову перед своим господином. Это останется вне их кругозора, если только они однажды не окажутся в ошейнике.

— Гора? — озадаченно переспросила брюнетка.

— Да, — кивнул Тэрл. — Это мир, очень сильно отличающийся от того, с которым Ты до настоящего времени была знакома.

— Это не на Земле? — уточнила она.

— Нет, — ответил Кэбот.

— Значит, мы сейчас на Горе? — спросила девушка.

— Этого я не знаю, — развел он руками.

— Я требую, чтобы меня вернули на Землю! — заявила англичанка.

— Если бы они хотели, чтобы Ты жила на Земле, — усмехнулся мужчина, — они бы тебя там высадили.

— Так может, меня удерживают ради выкупа? — предположила она.

— Будь их целью выкуп, они могли бы держать тебя на Земле, — заметил он.

— Я хочу вернуться на Землю, — сказала бывшая мисс Пим.

— Земля для тебя осталась в прошлом, — сообщил ей Кэбот.

— В прошлом?

— Да.

— Навсегда?

— Да.

— Тогда я теперь гореанка, — заключила она.

— Верно, — согласился мужчина, а затем глубокомысленно добавил: — или кто-то еще.

— А кем я должна стать на Горе? — поинтересовалась девушка. — Что я могу там делать? Кем я могу быть на Горе?

Губы Кэбота растянулись в улыбке.

— Не нравится мне ваша улыбка, — заявила она.

«Насколько просто было бы, — подумал Тэрл, — просто отвесить ей пощечину, разложить и начать ее обучение! Возможно, будет приятно учить ее, эту надменную маленькую стерву, высокомерную, самодовольную шлюху».

— А на Горе говорят по-английски? — полюбопытствовала брюнетка.

— Нет, — ответил мужчина.

— Но Вы говорите по-английски, — удивилась англичанка.

— Я родом из Англии, — пояснил Тэрл, — из Бристоля.

— Я из Мейфэра, — сообщила она.

— Жить хочешь? — осведомился мужчина.

— Конечно, — встревожилась бывшая мисс Пим.

— Гореанский язык, — сказал он, — названный по имени планеты, является основным разговорным языком на Горе. По крайней мере, это верно для большинства тех регионов, с которыми я сам знаком, и, конечно, это верно для всех высоких городов.

— Высокие города?

— Ар, Турия, Ко-ро-ба, Тентис, Трев, Венна и другие, — перечислил он.

— Это названия городов?

— Да, — кивнул мужчина. — Большинство — города башен, но Турия и Венна — не слишком подходят под это название.

— Что значит города башен?

— По-видимому, их так назвали из-за архитектуры основных оборонительных сооружений, в которые обычно можно попасть только посредством узких мостов, не имеющих ограждений.

— А почему Вы спросили, хочу ли я жить? — поинтересовалась девушка.

— Потому, что если Ты действительно хочешь жить, то тебе следовало бы начинать учиться говорить по-гореански, настолько бегло и разборчиво, насколько Ты сможешь.

— Понимаю, — кивнула она.

— И даже если мы сейчас не на Горе, — добавил мужчина, — и я не уверен, что здесь есть люди, у которых есть речь, но, очень вероятно, что если таковые найдутся, то язык, на котором они будут говорить, будет гореанским. Кроме того, здесь могут быть переводчики, это устройства для перевода речи, так вот, они, скорее всего, запрограммированы на перевод с гореанского.

— А если я не хочу изучать какой-то необычный, странный, варварский язык? — уточнила землянка.

— Гореанский — сложный, тонкий и красивый язык, с обширной и сложной лексикой, — заметил Тэрл.

— Да даже если так, — раздраженно буркнула она.

— Тогда, рискну предположить, — усмехнулся Кэбот, — что тебя просто убьют.

Девушка дернулась, в результате чего звенья цепи, свисавшей с тяжелого ошейника, негромко лязгнули.

— А Вы знаете гореанский? — спросила она.

— Разумеется, — сказал Тэрл.

— Научите меня, — попросила брюнетка, — научите меня гореанскому.

— Тебе придется запоминать по пятьсот слов в день, — предупредил ее мужчина.

— Так много? — опешила она.

— Но я же не знаю, сколько времени у нас есть в запасе, — развел руками Кэбот.

— Замечательно, — кивнула англичанка. — Начинайте.

— Ты готова сказать свои первые слова по-гореански? — уточнил он.

— Да, — заверила его бывшая мисс Пим.

— Ну вот и хорошо, — улыбнулся Тэрл Кэбот. — Скажи «Ла кейджера».

— Ла кейджера, — повторила брюнетка.

— Молодец, — похвалил он.

— У меня способности к языкам, — похвасталась девушка.

— Тем лучше, — сказал мужчина.

— Ла кейджера, — еще раз повторила англичанка, словно пробуя слово на вкус. — Как прекрасно звучит.

— Это точно, — усмехнулся он, — слово «кейджера» действительно красивое с отличным звучанием.

— Оно мне нравится, — призналась брюнетка.

— Ты, кстати, и есть кейджера, — сообщил ей Тэрл.

— Я счастлива, — рассмеялась бывшая мисс Пим, — что такое красивое слово относится ко мне.

— Относится, — подтвердил он. — Причем фактически, и полностью соответствует сути.

— Это наверное означает что-то вроде красивая? — предположила девушка.

— Не совсем точно, — уклончиво ответил мужчина, — но зачастую это подразумевает красивую женщину.

— Здорово, — заулыбалась она.

«Вы только полюбуйтесь, как она выправила свой соблазнительное тело, — восхищенно отметил Кэбот. — Работорговцы тратили столетия, в течение нескольких поколений выводя, таких как она для их ошейников».

— Значит, это означает «красотка», — улыбнулась брюнетка.

— Не совсем точно, — повторил он, — но кейджеры в большинстве своем, действительно, красотки.

— И я тоже красива, — заявила она.

— Ты таковой непременно станешь, — пообещал Тэрл Кэбот.

— Итак, я — кейджера, — сказала она. — Прекрасно! Так что это означает?

— Это Ты изучишь позже, — опять уклонился от прямого ответа мужчина.

— Предполагаю, — заметила девушка, — что нам, скорее всего, придется некоторое время провести вместе.

— Возможно, — пожал он плечами. — Мне этого не известно.

— Дело в том, что мы не были должным образом представлены друг другу, — напомнила англичанка.

— Разве мы не сделали этого еще в контейнере? — удивился Тэрл Кэбот.

— Но там не было никакого третьего лица, — указала бывшая мисс Пим, — точнее, никакого подходящего третьего лица.

— С этим мы ничего не могли поделать, — развел он руками. — И все еще не можем.

— Ничего страшного, — отмахнулась англичанка. — Думаю, мы, так или иначе, сможем обойтись без этого. Итак, я — мисс Вирджиния Сесилия Джин Пим, из Лондона, район Мейфэр.

Тэрл Кэбот улыбнулся, услышав ее заявление. У нее больше не было имени. Рабовладельцы еще никак ее не назвали.

— А Вы, — продолжила она, — мистер Тэрл Кэбот из Бристоля.

— Когда-то был таковым, — поправил ее он.

— Когда-то был? — не поняла девушка.

— Да, — кивнул мужчина. — После этого я также был известен как Тэрл из Бристоля, и капитан Боск из Порт-Кара.

— Принимая во внимание, что мы столь необъяснимо и ужасно оказались вместе, — продолжила она, — я думаю, что мы можем обойтись без определенных формальностей. Я буду обращаться к вам, если Вы не возражаете, как к мистеру Кэботу.

— И как Ты хотела бы, чтобы я обращался к тебе? — полюбопытствовал Тэрл Кэбот.

— Мисс Пим подойдет, — заявила она.

Вообще-то Кэбот подумал, что ей лучше подошло бы что-то вроде Тула, Тука или Лита. Это были самые распространенные рабские клички на Горе.

— Мисс Пим, — покачал головой мужчина, — кажется мне несколько неуместным, возможно немного чопорным и даже напыщенным. Это не подходит для кого-то оказавшегося твоей текущей ситуации, я имею в виду ситуацию, когда Ты стоишь на коленях в соломе, прикрыв себя только ошейником и цепью?

— Ну ладно, — проворчала она. — Тогда я буду звать вас Тэрлом, как будто бы мы лучше познакомились, и даже принадлежим к одному социальному слою. Я признаю такие вещи. А Вы можете называть меня Вирджинией.

— Я буду звать тебя Сесилия, — заявил Тэрл Кэбот.

— Я предпочитаю — Вирджиния, — холодно парировала англичанка.

— Я буду звать тебя Сесилия, — повторил он.

— Но почему? — поинтересовалась девушка.

— Потому, что я так хочу, — ответил Тэрл Кэбот.

— Дело в том, что мне не нравится имя Сесилия, — попыталась объяснить брюнетка. — Меня так никогда не звали. По-моему, это слишком обыденное имя, слишком простое. Это имя больше подходит не мне, а какой-нибудь торговке. Оно недостаточно рафинировано.

Обыденно имя или нет, как мне кажется, в целом зависит от времени и места. Например, Сесилия может быть весьма распространенным именем в одной из Англий, и в то самое время, может оказаться намного реже встречающимся, скажем, в другой из Англий. Точно так же, в ее собственной Англии, когда-то, это имя могло рассматриваться как бесспорно аристократическое, и даже она сама сочла бы его приемлемым. И кто знает, не поднимется ли оно снова, если уже не поднялось, по лестнице особенности и уважения. Похоже, мода вводит свои причудливые правила даже в таких вопросах. Кроме того, имя, которое расценивается одним человеком обыденным и ничем непримечательным, другим человеком, может быть найдено как весьма незаурядным. Вот рассмотрите например, такое имя как Джейн. Это имя, насколько я в этом разбираюсь, конечно, красивое, на Земле обычно рассматривается как довольно заурядное. С другой стороны, на Горе это — экзотическое имя. Известны случаи, например, когда такое имя давали гореанской рабыне, и не просто по причине его удобной краткости и красоты, свойств, подходящих для рабской клички, но также и потому что на Горе у него появляется привлекательный экзотический аромат, намекающий далекие места и товары. Земные женские имена, вообще-то на Горе обычно расценивается как рабские клички. В этом нет ничего удивительного, поскольку на земных женщин смотрят как на готовых рабынь, по определению подходящих для ошейников гореанских владельцев.

— Я буду звать тебя Сесилия, — упрямо повторил Тэрл Кэбот.

Ему приходилось видеть многих девушек из Англии, которых звали Сесилия, сидящих на цепи на прилавках гореанских рынков. Это не было уникальной кличкой для гореанских рабынь доставленных с той части Земли. Также, мне говорили, что весьма распространены такие имена, как Джейн, как уже было упомянуто, а еще Джин, Джоан, Маргарет, Хелен, Элизабет, Марджори, Аллисон, Коринн, Констанция и им подобные. Правда, это не обязательно были их настоящие имена. Рабовладельцы называют своих девушек так, как им нравится. Разумеется, такие имена весьма распространены, как мне сообщили, в колониях или бывших колониях, того места что было одной Англий. Возможно, брюнетка в своем затруднительном положении, голая и прикованная цепью, напомнила Кэботу одну или нескольких девушек, которых ему случалось видеть на рынках. А может он просто подумал, что это будет имя, подходящее для нее, по крайней мере, на первое время.

— Что, если я не захочу отзываться на это имя? — поинтересовалась она.

— Тогда я изобью тебя, — предупредил ее Тэрл Кэбот.

— Изобьете меня? — ошарашено переспросила англичанка.

— Да.

— Вы ударите меня? Меня Вирджинию Сесилию Джин Пим! — возмутилась она.

— Конечно.

— Вы не посмеете!

— Проверим?

— Конечно, Вы крупнее и сильнее меня.

— Верно подмечено.

— И Вы ударили бы меня?

— Разумеется.

— Хорошо, Вы можете называть меня Сесилия, — тут же согласилась она.

— Именно так я и буду тебя называть, — сказал Тэрл.

— Хорошо, я согласна, — натянуто улыбнулась бывшая мисс Пим.

Она отползла немного назад, неуверенная и явно смущенная охватившими ее эмоциями. Брюнетка взялась руками на звенья под кольцом, приваренным к ошейнику, и немного потянула их вниз. Цепь была надежно закреплена на своем месте.

К ней теперь будут обращаться так, как понравилось мужчине. Кэбот решил, что это будет хорошим уроком для бывшей мисс Пим. У нее больше нет своего собственного пути. Разумеется, она не привыкла к тому, что она может находиться под мужским диктатом. Подобный опыт для ней ограничивался той ситуацией, когда Тэрл Кэбот еще в контейнере исследовал ее на предмет наличия рабского клейма.

«Она пытается осознать свои чувства, — понял Тэрл. — Она возбуждена, но пока не может до конца понять, в чем причина этого. Женщины отлично реагируют на доминирование мужчин. В конце концов, они самки. Из нее выйдет просто превосходная рабыня».

И Кэбот, конечно, в тот момент еще не до конца понимал, что у этой женщины не только были глубокие сексуальных потребностей и побуждения прекрасной, беспомощной и уязвимой рабыни, но и то, что она была подобрана специально для него, именно для него, и именно с такими параметрами в памяти.

Как беспомощно она нашла бы себя принадлежащей ему!

Не слишком ли жестоки Царствующие Жрецы?

— А я могу назвать вас Тэрл? — осторожно осведомилась девушка.

— Пока да, — разрешил мужчина.

Тэрл Кэбот решил, что есть смысл было повременить некоторое время, прежде чем объяснить ей то, что она сделала на Тюремной Луне, когда сама признала себя рабыней, тем самым невозвратимо отказавшись от своей свободы. Немного позже придет время объяснить ей, что это был акт, отменить, исправить или переквалифицировать который теперь было полностью вне ее власти. Придет время и он позволить ей узнать, что теперь она была собственностью, просто невостребованной собственностью.

Тэрл не думал, что ее знакомые на Земле, возразили бы против этого. Разве им не понравилось бы видеть ее голой, стоящей на коленях у их ног, в ошейнике, трясущейся от страха при виде плети, перебирающей в памяти, не могла ли она в какой-либо мелочи вызвать недовольство?

Тэрл Кэбот встал и осмотрелся вокруг.

— Что Вы там видите? — спросила брюнетка.

«Любопытство, — подумал он, — не подобает кейджере. И все же они склонны быть постоянно, восхитительно, иногда раздражающе, непоправимо любопытными».

— Много подобных ниш, — ответил мужчина. — Между ними деревянный проход. Выглядит как конюшня.

— Конюшня!

— Конечно, а разве не похоже?

— Я, в конюшне!

— Выглядит именно так, — подтвердил он и отвернулся.

— Эй Вы куда! — воскликнула Сесилия, попытавшись встать на ноги, но получилось весьма неуклюже.

Брюнетка стояла, склонившись вперед, поскольку длина цепи не позволяла ей выпрямиться вертикально. Должно быть, она почувствовала, насколько абсурдно выглядела, поскольку быстро снова опустилась на колени и прижала к себе руки.

«Так могла бы выглядеть привязанная в стойле самка табука, — подумал Кэбот, — правда, у той не было рук, так что легкой веревки на шее было бы достаточно. Впрочем, в данной ситуации хватило бы намного более легкой цепи. Все же, она была женщиной. Но насколько прекрасны они. Насколько отличаются они от нас. Своей природой приговоренные быть нашими рабынями. Конечно, они могут доставлять неприятности, но только до того момента пока не окажутся в ошейнике».

— Не оставляйте меня! — крикнула Сесилия.

— Ты чего-то боишься? — полюбопытствовал мужчина.

— Конечно, нет! — гордо вскинула голову она.

— Тогда Ты глупая, — заметил Тэрл.

— А Вы что, боитесь? — спросила девушка.

— Конечно, — признался он.

— Я тоже боюсь, — тут же признала и бывшая мисс Пим.

— Это хорошо, — похвалил ее мужчина и снова отвернулся.

— Не оставляйте меня одну! — крикнула ему вслед Сесилия, но он двигался к выходу из их закутка. — Не уходите! Если Вы оставите меня здесь одну, то я буду кричать!

Это заставило мужчину вернуться к ней.

В его распоряжении не было никаких подходящих средств, которыми можно было бы связать ей руки и ноги, и заткнуть рот. Но он прочитал ее тело. Связать бы, заткнуть ей кляпом рот и оставить на ан — другой, такое обращение было бы поучительными для любой женщины. У него не было особых сомнений в том, что прежняя мисс Пим тоже нашла бы это таким. В конце концов, она явно была очень умна.

Вот только у него не было ничего подходящего для подобной процедуры.

Он окинул стоявшую перед ним на коленях девушку пристальным взглядом. Сесилия, тоже смотрела на него, но снизу вверх. Тэрл Кэбот снова прочитал ее тело, ее рабское тело.

«Она не знает этого, — заключил он, — но она уже готова, точнее почти готова для доминирования».

— На твоем месте я бы не стал кричать, — спокойно сказал Тэрл. — Кто знает, кто или что может тебя услышать.

— Я готова пойти на этот риск, — заявила она.

— А я нет, — предупредил ее мужчина.

— Не оставляйте меня! — снова попросила она и тут же отпрянула, с тревогой глядя на него приближающегося к ней. — Что Вы собираетесь делать!

Он взял большой пучок сухой, колючей соломы и вложил ей в рот. Затем мужчина встал и, посмотрев на нее сверху вниз, приказал:

— Не вздумай вытащить, пока не получишь на то разрешение. Ты меня поняла?

Бывшая мисс Пим пораженно и недоверчиво смотревшая на него круглыми от удивления глазами, послушно кивнула.

После этого Тэрл Кэбот спокойно оставил нишу и пошел вдоль по проходу между подобными то ли нишами, то ли стойлами, которых в этом месте было несколько.

Спустя какое-то время он вернулся и, опустившись на колени рядом с брюнеткой, забрал намокшую, частично перекушенную солому из ее рта. Сесилия отвернула голову в сторону и, перебирая языком внутри рта, принялась отплевываться, избавляясь от остатков раскрошившейся соломы.

— Что Вы сделали со мной? — спросила девушка, с укоризной глядя на него.

— У меня ничего другого под рукой не было, но, похоже, солома сработала как надо, — пожал он плечами. — Сожалею об этом.

— А я не готова принять ваши извинения, — рассерженно заявила брюнетка.

— А я и не приношу извинения, и даже не собираюсь этого делать, — хмыкнул Тэрл Кэбот. — Сказав, что я сожалею, я имел в виду, что сожалею о том, что у меня не было под рукой надлежащих материалов. Думаю, что Ты очень даже неплохо выглядела бы связанная по рукам и ногам, с цепью на шее и с кляпом во рту, лежа на соломе.

— Да что же Вы за человек такой? — раздраженно воскликнула бывшая мисс Пим.

— Я гореанин, — напомнил он ей. — А Ты — женщина.

— Вам удалось что-нибудь узнать? — спросила она, быстро меняя тему.

— Я только осмотрелся, — ответил он. — Но никаких шансов на побег нет. Выход один, но там решетка. Эта конюшня сделана из дерева, но под ним металл, кажется, железо или сталь, а может еще что-то. Что там за решеткой, рассмотреть не получается.

— Мы — на Горе? — поинтересовалась Сесилия.

— Я так не думаю, — покачал головой Тэрл.

— Мы умрем здесь от голода?

— Сомневаюсь, — успокоил ее он.

— Что с нами собираются сделано?

— Понятия не имею.

— А вам обязательно смотреть на меня так?

— У тебя хорошие формы, — пожал плечами мужчина, но глаз от брюнетки не отвел, зато отвела она, не скрывая раздражения.

— Ты знаешь, как такие формы называют на Горе?

— Нет, — буркнула она.

— Рабские формы, — сообщил Тэрл Кэбот.

— Как это вульгарно, как неприлично! — возмутилась бывшая мисс Пим.

— Нисколько, — усмехнулся мужчина. — У тебя прекрасное тело, достаточно привлекательное, чтобы быть телом рабыни.

И он продолжил свое тщательное исследование стоящей перед ним на коленях красотки.

— Да, — подвел он итог, — у тебя превосходное тело, рабское тело.

— Животное! — воскликнула брюнетка.

— Вероятно, на рынке за тебя дали бы хорошую цену.

— На рынке!

— На невольничьем рынке, конечно.

— Никогда! — закричала бывшая мисс Пим. — Никогда!

От взгляда Тэрла не укрылось, что девушка была сексуально взволнована, сильно возбуждена. Теперь стало ясно, что не только в своих снах, но и наяву она частенько думала о себе, как о рабыне, и возможно по-глупому страдала и боролась со своим телом и сердцем, и их потребностями, со своим и его потребностями, их первобытной глубиной и беспомощной цельностью.

Несомненно, в своих снах и фантазиях, она часто стояла на сцене рабских торгов, утопая по щиколотки в опилках, освещенная огнем факелов и масляных ламп, выставленная на всеобщее обозрение, и была продана с аукциона тому, кто предложил за нее самую высокую цену. Наверняка, она часто представляла себе, как ее вели на поводке с рынка в ее новый дом, с закованными за спиной руками, возможно, закрытую капюшоном, как могли бы вести любое другое недавно купленное животное. Несомненно, в своих фантазиях она часто вставала на колени перед своими владельцами, или целовала их ноги, в благодарности и любви, в почтении или мольбе. Возможно, иногда она представляла, как ее привязывали за руки к верхнему кольцу для наказаний, а потом ее растянутое тело били хлыстом или плетью за некие незначительные оплошности или ошибки. Возможно, частенько ей снилось, как она, закованная в цепи, в отчаянии и страхе, старалась доставить своему господину неописуемое удовольствие.

— Интересно, принимала ли Ты свое рабское вино, или некое вещество с подобными последствиями или эффектами, — пробормотал мужчина.

— А что такое рабское вино? — спросила девушка, все же разобравшая его тихие слова.

— Неважно, — отмахнулся Тэрл.

Рабыни, как и любые другие домашние животные, обычно оплодотворяются только тогда, когда этого захотят их владельцы.

— Ты девственница? — осведомился он.

— Это мое дело! — бросила Сесилия.

— Я ведь могу проверить, — напомнил Тэрл Кэбот.

— Да, — сердито буркнула она. — Я — девственница!

«Довольно странно, что она все еще девственница, — подумал Тэрл, — она явно стоит рядом с краем, за которым умоляют о сексе. Уже сейчас она чувствует жар рабских огней разгорающихся в ее животе. Не думаю, что пройдет много времени, прежде чем она превратится их жалобно просящую пленницу. Возможно, это из-за цепи. Цепь, веревка и прочие подобные атрибуты, ускоряют такие процессы, быстро, трогательно, открыто и честно ставя женщину на колени».

— Что мы будем делать дальше? — с тревогой в голосе спросила Сесилия.

— Продолжим заниматься с тобой гореанским, — ответил Тэрл Кэбот.

— Хорошо, — сказала девушка, опуская голову, и продолжая цепляться своими маленькими руками за цепь, свисавшую с ее ошейника.

— Однако, — добавил он, — мы должны попытаться изучить тысячу слов за день.

— Не думаю, что смогу запомнить так много, — покачала она головой.

— Мы приложим к этому все усилия, на какие способны, — сказал мужчина.

— Но почему так много?

— Я понятия не имею, сколько времени нам дадут, — ответил Тэрл.

— Нет, — прошептала девушка. — Это имеет отношение к чему-то, что Вы увидели, к чему-то, что Вы видели вне стен этого сарая.

— Возможно, — не стал отрицать он.

— Что это было? — пристала Сесилия.

— Ты узнаешь об этом, когда придет время, — уклонился от ответа мужчина.

— Я хочу жить, — всхлипнула девушка.

— Мы попытаемся сделать все, что в наших силах, — сказал Тэрл Кэбот.

— Ла кейджера! — воскликнула она.

— Превосходно, — прокомментировал мужчина.

— Вот видите, — улыбнулась бывшая мисс Пим. — Я запомнила!

— Молодец, — похвалил он.

— Это мои первые слова на гореанском! — гордо сказала девушка.

— И очень для тебя подходящие, — заметил Тэрл.

— Почему?

— В данный момент это не важно, — отмахнулся он.

— Они означают, что я — красивая женщина! — заявила Сесилия.

— Что-то в этом роде, — улыбнулся мужчина, — или зачастую.

— Я не забыла их, — похвастала она.

— Это очень хорошо, — заверил ее Тэрл.