Чарованная щепка 2

Глава 42. Ход белым конем

В Итирсисе: 8 сентября, пятница

В расписной передней «советниковых вил» Себастьян подумал, что заказать еще один камзол ему все-таки придется. В нарядной версии он здесь уже бывал, так что, подумав, нынче облачился в будний, и теперь гляделся добродетельным просителем на фоне этих стен, да еще рядом с колоритным Алессаном.

Однако, слугу-тассирца пафос молодого щеголя не очень впечатлил — он поклонился именно невзрачному древеснику, которого запомнил как почитаемого гостя и особый принцев интерес.

— Господин есть занят, провожать его дары, — махнул он в дальнюю часть «вил», где, очевидно, размещался выход на задний двор с конюшней. — Вы ждать?

— Разумеется, — древесник бросил на вешалку плащ, невзначай повернув его потертой стороною к стенке.

Алессан скрыл мимолетную усмешку: не часто он оставался в тени, тем более — столь мало презентабельной персоны. Впрочем, соревноваться в чем-то с Себастьяном ему расхотелось давно. Флегматичный Карнелис был настолько чужд любой браваде, что именно поэтому воспринимался им как равный и — весьма доверенный союзник. Обстоятельства сегодня требовали взять с собой свидетеля, и Лис недолго думал, кого попросить оказать эту честь.

— Отправлять свою почту — под ночь? — вслух удивился он решениям Селима.

Слуга посмотрел как-то жалко — не смог перевести такой изыск и лишь учтиво распахнул перед гостями двери во внутренний сад:

— Я отвести вас.

Зеленый рай с фонариками в первую минуту как будто показался Алессану интересным. Он скоро прошагал здесь все дорожки, пять раз прошел мимо соратника, и на шестой тот, вглядевшись, решил: погруженный в пыл своей идеи, Лис едва ли замечает внешний мир.

Сам древесник, напротив, замер на площадке у стола и молча слушал чары, какими маги-декораторы здесь изобильно пропитали каждый камень. Какая тонкая и сложная работа! Если придется променять родную «Щепку» на «пригодный для семейной жизни дом» (Флавий неустанно хлопотал об этом), то юноша всенепременно зачарует там уютный уголок. Арис не слишком обсуждала с ним посольский вечер, но дивный сад ей совершенно точно тронул душу, и она будет счастлива иметь такой у них.

Визитеры промаялись не меньше получаса, когда к ним всегдашней стремительной поступью вышел Селим. Слуга доложил о гостях, но узрев древесника воочию, принц все-так на миг прикрыл глаза, сраженный.

«Он смиренно ждал приема, пока его царевна опиралась мне на руку и садилась в экипаж!»

Такой изящной мести за отказ служить Тассиру не просчитал бы даже он! Дыхание сбивалось от восторга и торжество пьянило его разум более вина.

Еще и хлыщ Алвини заявился к нему сам! О, сколь щедра коварная судьба сегодня! Улыбка посла оказалась настолько широкой, что в ее искренности усомнился даже Себастьян. Селим же в самом деле был им рад — нечастая минута, когда его слова совпали с чувствами.

— Господин Карнелис, я только что помнил о вас и леди Арис, — ворковал он, жалея, что не с кем делить утаенный триумф. — И вы приходите мне в это удивительное время!

Гость с учтивым поклоном заметил, что выступает нынче на вторых ролях и перевел внимание на юного соратника. Оба хищника тотчас подобрались: что-то лисье заострилось в лике Алессана, Селим стал похож на змею с капюшоном.

— Господин Алвини! — прищурился он, складывая кисти в рукава. — Вы все-таки хотите мой тюрбан?

Лис был несколько выше Селима, что позволило ему еще чуть приподнять свой подбородок и посмотреть из-под прикрытых глаз.

— Вы тонко подметили мою страсть к ценностям вашего рода, — заговорил он медленно. — Только я пришел взять нечто большее.

— Не говорите, что вы просите все платье! — изобразил Селим растерянное изумление.

Лис подержал лицедейскую паузу и обронил:

— Я желаю подарить невесте вашего коня.

Селим дернул бровью, но весь поскучнел. Наглость хлыща намекала — задумано что-то забавное, только нельзя показывать ему и грамма любопытства.

— Я не продаю Вихря, — отвернулся на миг равнодушно. — За никакие деньги.

В ответ Лис небрежно что-то выбросил на стол. Чары донесли предмет точнехонько до центра, цветные фонарики на ветвях померкли от сияния рубина. Внутренний Селим почти услышал, как соргуч брата-наследника взмолился: спаси, возьми из рук неверных! Взгляд посла усилием остался холоден и пресен.

— Это вовсе смешно. Мой конь стоит очень дороже.

Лис теперь наклонил голову и посмотрел послу в глаза. Этикет летел в пропасть со свистом, лишь обращение еще звучало как должно.

— Мы с вами азартные люди, ваше высочество, — напомнил он проникновенно. — Нас не интересует какой-то обмен. Мы получаем все — или ничего!

Селим приподнял бровь, хотя внутри уже ходили огненные искры. Кураж щекотал ему нервы — и юный хлыщ определенно знал это чувство не хуже.

— Вы, полагаю, играете в шахматы? — закончил искушающую речь довольный Лис.

О, Селим играл! И он отлично видел — сегодня провидение играет рядом с ним.

— Соргуч я возьму со шкатулкой, господин Алвини, — ответил он.

— Вихрь мне нужен со сбруей, — кивнул Алессан.

Они стояли недвижно, в ушах гремел адреналиновый сердечный ритм.

«Охота в разгаре!» — оскалились обе улыбки.

«Как дети», — вздохнул Себастьян.

Шахматы оказались, конечно, произведением тассирского искусства: резьба такая тонкая, что без магии ферзи определенно добрались бы до Итирсиса без гордо поднятых голов.

Селим, словно растягивая удовольствие игры, неторопливо ставил на доске две армии. Стуком тревожил садовую тишь, лукаво глядел на соперника и очевидно пытался давить собственным спокойствием. Алессан с готовностью взял роль нетерпеливого юнца и от скуки теребил в руке соргуч, точно простую побрякушку. Трудно было уяснить, чей подготовительный ход оказал большее психологическое действие.

Любезно протянув открытую ладонь, принц предложил гостям самим осуществить жеребьевку. Себастьян спрятал две фигурки за спиной, Алессан выбрал правую руку.

Блондину выпал белый конь. Смуглый посол с улыбкой обратил к себе отряды черных. По праву хозяина он объявил начало вкрадчивым:

— Прошу.

И Лис развернул агрессивный дебют.

Первые ходы он выдумал заранее, решил, что должен передать Селиму этот пульс живой игры. Соперник пусть подхватит раж, покажет зубы, не уйдет в серьезную защиту — разве это подходит таким, как они? Посол не сразу перенял задор, тогда Лис разрешил себе «увлечься» и первым потерял пустячного бойца.

— Белая пешка моя, — Селим насмешливо снял маленькую жертву.

— Это лишь пешка, — беспечно махнул Алессан.

— Разумеется, — принц вновь прикрыл глаза, боясь, что смех его прорвется через них наружу. Образ белокурой Арис, прямо сейчас покидающей город, полнил его эйфорией.

«О, если бы ты только знал, какая это занимательная пешка!»

Он так и оставил ее в кулаке. Алессан удовлетворенно заметил, что в этот миг Селим почувствовал огонь игры и принялся ходить с положенным напором.

Наблюдать за поединком шахматистов — увеселение для знатоков. Себастьян им не был и, хотя взирал на хищников прилежно, движения их мысли предсказать не мог. Однако, вскоре ему стало казаться, что центр поля контролирует Селим.

Алессан стал серьезным и хмурым — с царапинами он гляделся очень устрашающее, хотя ряд снятых им единиц был короче и менее ценным. Лис ждал, чтобы Селим пошел конем.

Три дня накануне он провел за доской, вспоминая стратегии. Замучил пару мастеров и даже самого отца, но самым значимым стал вечер у царевича Флавия. Бывший пленник с жаром рассказал о принятых в Тассире стилях и — что уж совершенная удача! — о личных шахматных приемах принца. Против незнакомого соперника Селим нередко проводил маневр, который, будучи раскрыт, сыграл бы Лису только на руку.

— Брат был бы очень благодарен вам за свой соргуч? — невзначай спросил Алессан, переставляя пешку.

— О, я положу, что он не удержал бы реки слез, — подтвердил двенадцатый принц, улыбаясь.

Оба знали: если молодой дипломат пришлет из Ладии реликвию, упущенную старшим братом, то это будет более похоже на пощечину. Посол стремился к этому как мог: пускай заходится от ярости наследник — важно, что владыка эту ловкость не преминет оценить.

Если еще припомнить об успехе с Арис…

Внутренний Селим почти запел, а внешний быстро переставил черного коня за гриву.

— Невеста ваша понимает в лошадях, если желает Вихря. Она не отвернется, что вы придете к ней пустым?

«Вот оно!» — Алессан едва не задохнулся, созерцая этот долгожданный ход на поле. Теперь он знал стратегию Селима наперед.

— Моя невеста, — сказал он собранно и мягко, — не будет мной разочарована. Вам шах.

Ход еще не был опасным, но первый в партии «шах» нервировал сам по себе. Принц перестал быть вальяжным.

— Вы дерзкий в свои годы, — он еще складно журил, но глаза не смеялись. — Можете от это пострадать.

— Или поймать шпионов из чужой земли, — вернул Алессан.

Селим, конечно, знал об этом инциденте — следить за положением валицианцев в Ладии было частью прямых обязательств посла.

— Одна победа сделала вас ошалелым.

Длинные пальцы неохотно передвинули вперед слона с целым шатром на широкой спине. Ход не нравился игроку, но пока показался лучшим. Алессан, не долго размышляя, закрыл ферзем ту область, куда в большой секретности нацелился Селим.

— Страшно и думать, кем я стану после второй.

Это начинало раздражать посла. Еще два хода, обдуманных и тонких, пропали втуне — хлыщ уже снова теснил.

Себастьян внимательно смотрел на двух сидящих за столом среди темнеющего сада. Огоньки приглушили свой цвет, ручьи, напротив, без вечерних птиц гремели ярче. Алессан здесь рисковал всего лишь брошью, да и принц поставил не полцарства, но отчего-то эта вязкая дуэль ощутилась древеснику значимой лично.

— Шах, ваше высочество, — сказал еще раз Лис. Поле уже было оккупировано им весьма обширно, ряд снятых черных пешек и фигур приятно рос.

Уходя от угрозы, принц неминуемо отдал ферзя. Он мрачнел с каждой минутой боя, очи горели совсем не веселым огнем.

— Вам… — любезный Алессан хотел озвучить новую опасность от лихого белого коня, но Селим все прочитал и без доклада. Два хода — любых! — и главной фигуре посла уже будет некуда деться.

Быстрой рукой он положил владыку армии на доску, едва не отломив резное деревянное перо. Он не услышит «мат» из уст нахального хлыща — нет, только не сегодня, в день триумфа!

— Ты заберешь его сейчас? — железным голосом спросил Селим, поднявшись.

— Прошу вас, велите седлать, — кивнул Алессан.

На Вихря уже положили вышитый красный чепрак, поверх затянули седло, на месте была и уздечка, и оголовье с рубинами — а Селим все не мог отойти от коня.

В последний раз его длань замерла на лоснящейся морде красавца, в последний раз лоб надменного принца касался носа существа, возможно, единственного, которое он подлинно любил. Селим выбрал его в табуне жеребенком, и с той поры нечасто выпадали дни, когда бы он не видел этих умных карих глаз. Даже запах стал ему дорог с годами — к двадцати восьми сын султана прожил немалую жизнь, и трижды она сохранилась при нем лишь быстротой и покорностью черного Вихря.

Пальцы Селима дрогнули, лоб наклонился сильнее. Слезы, удел простолюдинов, принц заставил себя позабыть еще отроком, но что-то изнутри теперь его душило и крючьями рвало на лоскуты.

О, кто бы открыл ему прежде, что за наивную «царевну» судьба возьмет в оплату Вихря и позволит нечестивцам сидеть на его благородной спине!

— Иди, — прошептал он по-тассирски, задевая нос коня губами. — Да будет твоя служба отныне скучна, чтобы ты помнил, где осталась воля.

Не оборачиваясь на гостей, Селим отпрянул и скрылся с заднего двора в сияющих дверях роскошной виллы.

В серьезные минуты Алессан был не чужд деликатности — он ждал финала прощания, не торопя и не глумясь, но уж после ухода Селима вдохновенно подлетел к своему трофею.

Сегодня знаменитый конь, мечта всего Итирсиса — его! Завтра он отдаст его невесте, чтобы не только злопыхатели и сплетники, но даже каждый воробей в столице знал — она не зря доверилась Алвини! Он пойдет ради нее в огонь и воду, а уж такой каприз, как недоступный конь — пустячная задача. Не нужно было принцу так пугать людей верхом — глядишь, и Лея бы не вспомнила о Вихре.

Из виллы вышел Себастьян и, на ходу завязывая плащ, тоже с любопытством торопился к лисову трофею.

Соратника победа Алессана впечатлила — юноша хорош и в магии, и в ловкости ума — осталось ему несколько перерасти стремление к позерству. Гордыня мало что не довела их с Леей до беды, но, видно, резюме должно еще улечься. Нельзя, однако, не признать: Лис был из тех, кто тащит ход истории вперед.

Сам древесник не искал подобных лавровых венков, хотя и был не прочь найти для мира новые особенные чары. Его сосредоточенная Арис — лучшая помощница во всем! Вот-вот родная маленькая леди разделит с ним и быт, и радости магических открытий.

Шагая, Себастьян ступил на что-то мягкое. Нога брезгливо дернулась — дурная мышь попала под сапог?

«Еще придется отмывать, чтобы Виола пропустила в залу!» — вгляделся он, надеясь ошибиться.

В пыли лежало что-то шерстяное, но без лап. Юноша почти перешагнул помеху с облегчением, как вдруг нагнулся к ней и подхватил поближе. Сердце угадало раньше глаз: ладонь знакомо уколол коричневый клубок, а на обрыве нити висли утепляющие чары. Почерк их магического кода древесник знал не хуже своего.

— Здесь была Арис, — прошептал он потрясенно.

Сиявший триумфатор обернулся.

— Когда?

Себастьян вертел клубок и сам себе не верил. Заряд из края нити обычно утекал за несколько часов, но здесь еще были слышны его остатки.

— Сегодня, кажется. Недавно.

— Я был у них! — напомнил Алессан. — Она вязала варежку и распускала раза два, потом ушла к себе еще до ужина. Я записал волнение на завтрашний дворцовый бал.

— И все-таки она прошла через эти ворота.

Себастьян оглянулся на «вилы»: невеста нынче там, в одной из комнат? Возможно, заперта? А можеть быть — отрадна?

Он почти готов был броситься назад, вцепиться, если нужно, и в Селима, но взгляд упал на длинные полоски по земле — следы колес уехавшей кареты. Они еще не стоптаны ногами конюхов и птичниц, обыкновенно тут сновавших днем.

— Принц провожал свои дары, — припомнил Алессан, подхватывая это озарение. — А выглядел, как будто покорил страну.

Себастьян закрыл худыми пальцами лицо. Мозаика начинала находить места, но сам узор казался дикой шуткой.

— Она взяла вязание в дорогу.

От ужаса и Алессан признал в себе фатальный недостаток.

— Я слепой идиот. Он же весь вечер у советника манил ее в Тассир!

Древесник тотчас бросил руки вниз и глянул гневно.

— Арис не могла увлечься этим принцем! Она не из таких!

— Знаю, — почти виновато кивнул Алессан. — Но она спрашивала о заложниках. Я отвечал такую разукрашенную чушь! Легко могла решить, что это — выход всех международных сложностей.

— И я был в двух шагах, когда она…

Дальнейший ход своих мыслей древесник не помнил — он вдруг нашел себя в седле красавца Вихря. Скучавший по полету конь сорвался вмиг.

— Новоюжная дорога! — крикнул вслед Алессан и тихо добавил. — Надеюсь, они не решили кружить.

Недогляд за маленькой кузиной с огромным сердцем он себе, пожалуй, тоже не простит.