Чарованная щепка 2

Глава 36. Тереборщик

В Итирсисе: 1 сентября, пятница

У Трифона давно тряслись поджилки.

Весь этот иноземный цех и мастера внушали настоящий ужас, и тереборщику не удавалось это скрыть. Хотелось думать, новые коллеги отнесут это к его неопытности в преступании закона, а не на счет того, что он — шпион. Трифон более всего боялся их расспросов, но здесь неимоверно повезло — они не говорили по-ладийски. Общался с ним лишь старый господин из местных — пригласил на выгодную должность и перевез в закрытом экипаже на восток от города. Этого места тереборщик не узнал и мог только надеяться, что обещание начальства в силе и его отсюда непременно заберут. Живым и при конечностях.

Старику-ладийцу Трифон очень достоверно рассказал в зловонном кабаке свою историю. Да и несложно было врать — все это он прожил на деле.

Две седмицы назад сам государев казначей послал за ним для камерной беседы. Трифон чуял неприятности, едва плелся по нарядным коридорам и всячески оттягивал мучение, только его все равно волокли, и к назначенному сроку он втянул свою голову в плечи перед начальством, один на один.

Как лютовал казначей! Всегда спокойный, он в то утро изливал то брань, то обвинения! Как посмели не позвать Приказ при зависании двери? Как не заметили подмены сразу? Алвини убедился в их причастности и вскорости велит арестовать! Сегодня же — вон со двора, и нечего думать о новой работе!

Когда придавленный к паркету этим криком тереборщик был готов пасть на колени и рыдать, казначей вдруг обошел свой стол, подал мастеру платок и потрепал его за плечи.

— Запомнил, что в голове пронеслось? Прости, брат, тебе же будет легче.

Трифон размазал белоснежным шелком пот на посеревшем лбу, а казначей в привычной ласковой манере начал говорить о деле, в каком никто другой не сможет Ладии помочь.

— Знаю, что там будет страшно, — заканчивал он. — Затем и прикрикнул слегка, чтобы тебе сочинять ничего не пришлось, только вспомнить. Это станешь говорить и людям, даже семье, а о дальнейшем предложении — молчи покуда.

Трифон свои впечатления помнил прекрасно, хотя момент согласия всплывал уже с трудом. До сих пор казалось, что он тогда был не в себе — да и нынче все происходило словно бы с кем-то иным.

Несколько вечеров с бессчетными кувшинами в забитых кабаках, искренние жалобы на страшную судьбу и ожидание ареста, беседа с этим стариком, его понятливое «заодно укроешься у нас, семье помаши и пакуй узелок». Ни с кем из Приказа Трифон так и не увиделся — жалко и раздавленно бродя по кабакам, он очень верил, что о нем еще хотя бы кто-то помнит.

«Может, тот господин у окна — из ловцов? Или мальчишка за дальним столом песни орет лишь для виду?»

Один раз к Трифону подсел носатый парень, звал его кумом и охотно угощался из кувшина, вытирая губы рукавом. Мастер все ждал, что тот хотя бы подмигнет или иначе обозначит: он — «оттуда», но «кум» лишь пил для демонстрации поддержки и изливал великое сочувствие жене и детям.

— Моя-то! — спохватился он, уже вставая и качаясь, — вас тоже пожалела, одежонки собрала, — парень бросил на стол разноцветные тряпки. — Носи на здоровье… храни тебя Бог!

И с этой молитвой нетвердо ушел за порог.

Трифон живо подобрал невнятный ворох и дома рассмотрел до нитки — быть может, записка? Припрятанный защитный артефакт? Ничего не нашел да так и не понял, помешали ловцу что-то сказать — или то был ценитель дармового пойла. «Одежонка» в основном оказалась ветошью, при том штаны коротковаты для детей, а юбка для жены — узка на бедрах. Одна кофтейка поприличнее налезла на него — а ну как это знак или по ней его отыщут приказные? Припомнив мятый облик щедрого «кума», Трифон сам же высмеял нелепую надежду, но завтра вышел унизительно «топить печаль», обряженный в чужие тряпки.

Спустя седмицу за прокисший стол подсел старик и начал звать на выгодное дело. Трифон услыхал в его манере несколько знакомых нот и заподозрил, что перед ним тот самый «офицер», унесший со двора пластину, только теперь он укрывает внешность чарами. Страх бисером покрыл тереборщиков лоб — план высоких господ завертелся.

На новый двор его перевезли туманной первой ночью сентября. Станок и двое прочих мастеров — повеяло обычной для работы атмосферой. Вот только новые коллеги не были ему приятели и стрекотали на своем (валицианский там или какой — в наречиях шпион не разбирался). «Старик» его доставил, забросил здесь же в угол пару одеял и со значением кивнул на выход, где стоял еще один плечистый иноземец при клинке.

— Не чуди — и через месяц выйдешь богачом.

Трифон трясся и все обещал, хотя не верил ни на грош. За месяц многого не напечатаешь, а через год он станет им не нужен — только платить и отпускать едва ли захотят.

Если государев казначей не делал дурака и он, убогий человечек, Ладии зачем-то нужен — то миссия его сегодня завершится. Обещали не тянуть — не дать наивному шпиону скоро проколоться и спугнуть добычу. Ловцы поедут сразу по следам, потом вернутся за подмогой и вскоре вытащат печатную пластину — Трифон продолжал надеяться, что вместе с ним самим.

«Только бы нынче… дня не протяну», — сглотнул тереборщик и потащил себя смотреть станок.

Он убедился, что модель ему известна, что плавно ходят рычаги и правильно закреплена пластина. Вглядевшись в последнюю — ради нее рисковал! — он вдруг похолодел между лопаток.

«Только бы не нынче! — сменилась его тихая мольба. — Ой, рано!..»

Трудиться поставили сразу, не дожидаясь утра — ночные смены здесь, как видно, были приняты. «Старик» присматривался к новобранцу и очень мало пояснял, а вскоре и совсем исчез, оставив под присмотром иноземцев. Если те и знали по-ладийски, то ничем того не выдали, общаясь только меж собою и смеясь.

Зато работу тереборщика они курировали со вниманием. Что не без рук — по взглядам, распознали быстро, но подозрительности даже не скрывали.

Оружно цех оберегали двое басурманских молодцов. Один скучал внутри, на табурете у дверей, но больше в честь приезда новичка — наверняка в иные дни он позволял себе и полежать на лавке (вон, и лоскутная ветошь на ней не оправлена, точно поднялся недавно).

Второй, постарше, патрулировал снаружи, и тоже часто заходил на пару слов к своим, садясь за крепконогий стол по центру. Здесь для трудяг держали самовар, хотя смотрелись чужаки за ним комично. Брошенные по углам рубахи, ложки и хлебные корки сообщали, что заморские гости живут прямо тут и довольствуются очень скромным бытом близь ломящейся богатствами столицы.

По запаху от бревен Трифон вывел, что они устроились в какой-то бывшей мыловарне. Едва ли она высится особняком, но чья здесь территория, торчит ли где господский дом или давно все погорело и заброшено — понять при переходе не успел, а окна были тщательно заставлены.

«Успели за нами ловцы? Да рвались ли?..»

Утаить преследование верхом на пустой ночной дороге — сноровка нужна изрядная. Соглядатаям пришлось бы нарочито отставать, а кучер, надо думать, покружил еще прилично.

Под эти мысли Трифон ладил свои аккуратные оттиски, с печалью созерцая результат. Ох, не за то он шкуру под удар поставил! И хочется услышать за дверями шум — и лучше бы ловцам повременить на пару дней.

Должно быть, он косился на глухие окна слишком часто. Патрульный медленно жевал кусок заветренного сыра, и взгляд его сужался все сильнее. Новичок ему не нравился, вот только что теперь возможно предпринять? Не выпускать? Тот и не ломится. А если хвост привел — то уже поздно колотить.

Патрульный что-то сообщил собратьям, и куда более серьезным вышел в ночь — еще густую, но уже готовую в ближайший час отдать права рассвету.

«Последнему», — зачем-то мысленно добавил Трифон, однако, принялся усерднее следить за оттиском. Рука стала предательски дрожать, и батырщик басурманский это, кажется, тоже отметил.

Несколько слов на чужом языке перелетели туда и сюда над его головой, и та совсем поникла в плечи. Страж, болтавшийся внутри, поднялся с табурета и решительно направился к станку.

Наверное, участь новичка уже решилась в этот миг, но вместо натиска верзила вздрогнул сам. Вместе с ним, как показалось, дернулся и третий мастер, хотя сам Трифон ничего не услыхал.

Если они были чутки к магии — снаружи промелькнуло что-то мощное.

Охранник развернулся и одним движением поверг на боковину стол — тишину вспорол звон чашек и катящегося в угол самовара. Угли рассыпались, но мастера на них и не смотрели — страж уже дергал за кольцо в полу.

Глазам испуганного Трифона открылся подпол, видимо, снабженный тайный лазом.

За окнами еще не доносилось ничего, но мастера слетели вниз без всякого раздумья. Охранник пропустил их, исполняя долг, и на секунду обернулся к новичку.

Тереборщик побелел, подумал ринуться за ними в попытке доиграть безвинность, но стража было более не обмануть — одним движением он цапнул что-то с пояса и коротко метнул.

В живот ударила тупая боль, Трифон качнулся назад к стене и покорно сполз по ней до пола. Глаза героя закрылись уже сами собой.

Он счел, что потерял сознание, но вскоре вывел, что только тщательно старался это сделать. Обрывки мыслей отдавали лихорадкой забытья — ее не тронули ни хлопнувшая дверь, ни голоса ладийцев.

«Жена, мальчишки… — мелькало в уме. — Для чего согласился? Сиротами кинул…»

Цех наполняли уже гвалт и топот.

Снова выплыло лицо жены. Ведь не взглянула на его уход — «на дальние заработки» сказался, да она их видала в последние дни! Не проводила его, не простилась!

«Если не обманули — денег ей отнесут, да расскажут…»

— Эй, витязь! — окликнули над ухом. — От синяка в обморок упал, как сахарная барышня?

Трифон с неохотой разлепил усталый глаз.

Перед ним на корточках сидел глава Земского приказа. В ладони господина Алвини покоился метательный нож, однако, крови на стали не было. Тереборщик сглотнул, открыл второй глаз и пощупал живот — больно, как после удара… но, кажется, цел!

— Не попал? — предположил он дрожащим голосом, хотя ноющая мышца говорила об обратном.

— Еще как попал. Костюм твой пробить не смог.

Соображение, что он жив и даже как будто не ранен, открывалась ему постепенно. Цех изучали несколько ловцов, но стражей и мастеров уже не было видно. Трифон поморгал, еще раз прощупал одежду на брюхе, потом уцепился за правый рукав магистра и догадливо всхлипнул:

— Спасибо, господин… Уберегли! Грешным делом поверил — забыли меня…

Диего ответил усмешкой и даже не стал выдергивать руку.

— Забыли? Дурень! — он постучал по лбу героя двумя пальцами левой. — Кафтан ее высочество Арис вязала собственными ручками! Царевич Флавий на своей персоне примерял, кинжалами себя заставил резать!

В тот вечер, когда Диего заявился ужинать к кузену, они проговорили до рассвета. Не только о делах, но не забыли и про них — наутро в Оружейном растрясли сундук с новейшей зачарованной защитой. Экземпляров было пять, все пробные, но главы двух Приказов скоро выбрали тунику подходящего размера, зарядили осторожно и до обеда горячо испытывали, чем только могли. Удар клинка она держала хорошо, и оба молча понадеялись — если в ней заметят голос магии, то примут за обыденный для вязаной одежды код тепла. От колдунов им защитить шпиона было нечем — любой подобный артефакт узнают вмиг.

— Арис Флавиевна сама изволили? — шмыгнул Трифон в новом приступе нервной растроганности. — До земли ей…

Он хотел изобразить поклон, только бессильные колени не желали слушаться, и спасенный остался сидеть у стены как тряпичная кукла.

— Семья тебя совсем в пьянчуги записала? — Диего, наконец, оторвал от себя тереборщика и вложил в его ладони что-то круглое. — Держи, похвалишься. За остальным — в Приказе завтра жду.

Трифон приблизил подарок к глазам — на эмалевой броши в серебряной раме гнул синюю спину дельфин, геральдический символ Алвини. Продать такую можно, но куда почетнее хранить в семье, показывая внукам — вот, мол, главе Земского приказа когда-то личную услугу оказал! Трифон сжал награду в ослабевшем кулаке и вдруг забормотал взахлеб, стыдливо:

— Только я вас подвел, господин! Пластина там не наша! Меня проверяли, должно быть. Ту, родную, сегодня не дали — я ее здесь нигде не встречал…

Диего взвился на ноги и подлетел к станку. Там, где крепился оттиск, торчало что-то близкое по форме, но гравированный рисунок на ассигнацию ничуть не походил.

Отладочный образец!

Катастрофа лишь немного отдалилась.

Бедняга тереборщик сделал все, что мог — и в служебную карету уже втаскивают мастеров со стражами. Их допросят, проверят старую усадьбу, перетрясут свидетелей с ближайших деревень — ниточки теперь отыщутся, и Трифон рисковал не понапрасну.

Однако, маг-«офицер» умел затуманить обзор — многое ли ведают о нем подельники? В городской кутерьме он мгновенно запутывал след, покидая кабак, да нынче так удачно ускользнул до появления отряда.

Пластина еще у него, и устройство цеха для печати лучших в Ладии фальшивок остается лишь вопросом времени.